Массовая культура на Украине

Культура современной Украины конца XX в. впол­не «мозаична» (термин А. Моля) на каждом из ос­новных ее уровней (подсистем). На технологиче­ском уровне мы сохраняем земледельческие ори­ентации во всех сферах жизни. Готовность городского населения совместить «балконное земледелие» с «дачным производством», призы­вы возродить «казацкую республику», садить деревья-символы и создавать «рун-веру» из од­ного гнезда представлений. На соционормативном уровне возрожден нату­ральный обмен в виде бартера между предприя­тиями и в виде продуктовых подарков между друзьями и родственниками. «Культура бедно­сти» восстанавливается и усовершенствуется. Обмен рецептами дешевой пищи, натуральных лекарств и бытовых приспособлений становится неотъемлемой частью современного бытия тру­дящихся.

На символическом уровне культуры возрождают­ся старые земледельческие мифы и создаются новые рыночно-космические. Геометрически ра­стет количество различных и все более экзоти­ческих конфессий наряду с массовым «крестоно-шением». Технократическая научная фантастика уступает место мистической «фэнтези» со сред-

невековыми персонажами и проблемами. Мифо­логия и магия становятся властителями вообра­жения молодежи.

Вся эта «духовная» продукция издается или пред­лагается (переводится) на русском языке. Это есть некий городской фольклор периода индустриаль­ного и постиндустриального развития человече-

ства в момент кризиса первого и неясности перс­пектив второго. Для нашей страны именно русский язык есть наиболее полное воплощение индустри­альной культуры времени ее расцвета, а сейчас он фиксирует момент ее упадка. Но вербальные но­сители информации, ориентированные, главным образом, на левое полушарие мозга, отступают под натиском визуальных теле-видео-компъютер-ных организаторов сознания, ориентированных на правое, образное полушарие мозга.

Массовая культура выполняла и продолжает выпол­нять важную психотерапевтическую функцию, обеспечи­вая миллиарды людей зарядом положительных эмоций. В целом массовая культура жизнелюбива, она за редким исключением чурается по-настоящему неприятных или удручающих сюжетов, ее произведения завершаются обычно счастливым концом. Ее аудиторию составляет среднестатистический обыватель, не отягощенный фило­софскими рассуждениями и мало задумывающаяся над кардинальными, но и не утративший жизненного опти­мизма и в массе своей добросердечный.

Преобладающая ориентация на развлекательность и отсутствие глубоких философских идей делают массо­вую культуру доступной широким слоям населения. К удивлению, в руках современной демократической мысли оказалось самое эффективное орудие влияния на умы и сердца людей, оно довольно примитивно и вульгарно, но оно демократично. Таким орудие массовой пропаганды было и во времена античной демократии. Когда Сократ бродил по улицам Афин и беседовал с любопытными, вряд ли он общался с народными массами на непонятном языке философских абстракций. А все массовые действа антич­ных трагиков и авторов комедий, проходившие в переполненных амфите-

«Массовой культурой» обычно называют именно этот продукт духовного производства, достигший наиболее полного соответствия с конвейерной (тех­нологической) и рыночной (соционормативной) под­системами культуры США. Поэтому термины «мас-совизация» и «американизация» часто отождествля­ют европейские исследователи, стремящиеся защитить свою национальную самобытность. В Украине ситуация имеет иной вид. Здесь нацио­нальные идеологи ратуют за американизацию в политике, экономике, быту и слегка сопротивляют­ся американизации на языковом уровне. Итог до­вольно парадоксальный. Создается новый крими­нально-американизированный жаргон, в котором «разборки» уживаются с «импичментом», а «бес­предел» с «киллерами». Реальные же технологи­ческие и соционормативные подсистемы культуры не имеют ничего общего с «американским образом жизни», рекламируемым в качестве эталона «ци­вилизованности». Повсеместно наблюдается де­градация индустриальной цивилизации, замена промышленности ремеслом, машинного труда в сельском хозяйстве ручным, товарно-денежных отношений натуральным обменом. Лишь в сфере духовного производства на остатках электрифи­кации утверждается американская визуальная массовая культура, потеснив латиноамерикан­скую. Но это утверждение отнюдь не триумфаль­но. Зритель ищет отечественную тематику и тер-

минологию, узнаваемые пейзажи и родной юмор. Но украинские производители видеопродукции не отвечают на запрос потребителя. А русские теле­программы, особенно игровые, и видеопродукция успешно конкурируют с американской продукци­ей. Особенно показательны в этом отношении ви­деофильмы. Термин «русские» в киосках видео­кассет стал классификационным наряду с терми­нами «боевики», «мелодрамы» и т.п. Таким образом, и вербальная, и визуальная ду­ховная продукция, произведенная в России и в Украине на русском языке прочно удерживает по­зиции в составе массовой культуры Украины. Уже несколько десятков лет культурологи Евро­пы критикуют массовую культуру за примитивный уровень, рыночные ориентации, оболванивающий эффект. Оценки «китч», «примитив», «литература толкучки» типичны. Но в последние годы защит­ники элитарного искусства все чаще начали заме­чать, что элитарная литература не несет обще­ственно важной информации. А развлекательная продукция типа «Крестного отца» Марио Пьюзо оказывается довольно точным и глубоким анали­зом западного общества. И может быть, что успех такой литературы обусловлен именно ее познава­тельной, а не развлекательной стороной. Сокращено по источнику: Лобас В.Ф. Феномен русской культуры в составе массовой культуры Украины (www.niurr.gov.ua)

атрах, были понятны, просты и жизненно актуальны. Это сегодня язык ан­тичной комедии кажется возвышенно-прекрасным в силу непонятности или непривычности ее слога и стиля современному сверхмобильному россияни­ну или американцу. Но язык Аристофана в некоторых местах излишне от­кровенен и даже вульгарен. Даже так называемая «совковая литература» советского периода куда более сложна и по-своему возвышенна.

Великое произведение мировой литературы «Преступление и наказание» Ф. Достоевского тоже, по всей видимости, представляет шаг навстречу массо­вой культуре — долой от выспренного языка и «высокого штиля» классики XVIII в. Достоевский работает с журнальными хрониками, полицейскими

репортажами, с повседневным «трэ-шем», используя его почти в сыром виде с минимальной «художествен­ной» обработкой. Оказывается, что ис­пользование «низкого» материала бы­тового сознания способствует станов­лению новой литературной формы. И современная зарубежная литература сближается с простым нарративом, с бытовым «рассказыванием историй»²⁹. Известны критические нападки Л. Толстого на высокую поэзию Шекспи­ра, его стремление к опрощению языка, сюжетов и мотивации поступков в литературе.

Отечественные фильмы, формально принадлежащие к жанру массовой культуры и ориентированные не на узкий круг интеллектуалов, а на миллио­ны простых людей, такие как «Любовь и голуби», «Служебный роман», «Москва слезам не верит» или «Гараж», по содержательным критериям мас­сового искусства — примитивизму, вульгарности, стандартизации средств выражения, как раз к ней не относятся. По своим художественным досто­инствам и той правде, с какой выражаются реальные отношения людей, гу­манистические ценности и глубина философских обобщений, они принад­лежат к шедеврам высокого искусства.

Появление массовой культуры в XX в., возможно, будет оценено крити­ками грядущих эпох как величайшая культурная революция в истории че­ловечества. Античность греков и римлян не знала зажатости и аскетизма в изложении, показе или рассказе о тех темах, которые в действительности интересовали массы людей, не тех, что им придумывали философы под име­нем вечных проблем человеческого бытия или высокой духовности, а самые насущные и повседневные: с кем можно и с кем нельзя заниматься сексом, с какого возраста это можно делать, откуда берутся дети, почему я не могу убить своего отца, который жестоко издевается над моей матерью, и мно­жество других.

Затем наступили «темные века» средневековья, когда христианская цер­ковь, надо сказать, порядком уставшая от грехов и похоти своей паствы, решила призвать ее к порядку, одуматься, стать на путь истинный — разу­меется, истину, какой она сама ее понимала. В течение тысячелетия — с V по XV в. — европейцы проходили тяжелую школу религиозной аскезы, сми-

²⁹ Иванов А. В защиту спецэффектов (www.guelman.ru).

рения плоти, укрощения чувственности. Она уже была почти укрощена, но художники итальянского Возрождения вновь, как и во времена античности, вызволили ее из подполья. Правда, придали ей изящную форму и уточнен­ный вид. Но от этого она стала еще более привлекательной и соблазнитель­ной. Картины Веронезе и Рафаэля — это победа античности, свершившая­ся через два тысячелетия.

Однако праздник плоти длился недолго. Последовала эпоха Реформации, Контрреформации, Просвещения и Нового времени, когда народные мас­сы призывали одуматься, увлечься науками и образованием, но не предавать­ся беспутству и тайным страстям. И лишь в начале XX столетия модерни­сты и авангардисты — от футуристов, дадаистов до сюрреалистов и какафо-нистов — вызволили абсурдное под­сознательное человека из подполья, показав, что самые обычные вещи — стул, чайник или меховое манто, — бу­дучи деформированы, препарированы или еще как-либо искажены, могут стать объектом высокого искусства. Близилась эра массовой культуры, приход которой подстегнули две ми­ровые войны, унесшие жизни 50 млн человек и разрушившие всю прежнюю инфраструктуру европейского искусства. Возможно, ее приход затянулся бы до сего дня, если бы местом своего рождения она выбрала разоренную вой­нами Европу. Но массовая культура родилась в сытой и благополучной Аме­рике. Лишь одна страна тогда осмелилась продемонстрировать человечеству его «светлое будущее» — мирное, богатое и развлекающееся.

Появление массовой культуры можно приравнять ко второму приходу Ренессанса — пусть в иных формах, с иными красками и звуками. Но глав­ное — освобождение запрятанного в глубины подсознания мира чувствен­ности — состоялось. Конечно, далеко не в самых приглядных тонах прохо­дит сегодня парад эмоций, сексуальности, интима. Вседозволенность и раз-решенность стали главными принципами философии массовой культуры. Молодежный авангард 1950—1960-х гг. — движение битников и хиппи — явился первым контркультурным вызовом традиционной морали и провоз­вестником массовой культуры. Проповедников контркультуры во всех стра­нах отличали шокирующая манера мышления и общения, культ спонтанно­го, неконтролируемого разумом поведения, склонность к массовым тусов­кам и даже оргиям, нередко с применением наркотиков («наркотическая культура»), организация разного рода молодежных «коммун» и «коллектив­ных семей» с открытыми, «беспорядочно-упорядоченными» интимными связями, интерес к оккультизму и религиозной мистике Востока, помножен­ным на «сексуально-революционную» «мистику тела» и многое другое. Соб­ственность, семья, нация, этика труда, личная ответственность и другие традиционные ценности, воспитанные за тысячу лет христианством, были провозглашены ненужным предрассудком.

Внешний вид «детей цветов» — грязные, оборванные, обалдевшие от наркотиков, пропагандируемые ценности и идеалы, равно как и вызываю­щие формы их поведения, в том числе свобода любви и секса, возможно, и породили в обществе негативное мнение о молодежной массовой культуре.

Но какого ребенка еще может родить мать, если ей запрещали это делать несколько тысяч лет? Да и окружающие были не подготовлены к встрече с младенцем. За 50 лет нельзя сформировать новую культуру в совершенных формах. Вспомним, что высокая культура выращивалась человечеством многие тысячелетия — начиная с первых наскальных бизонов. Народной культуре, возникшей, кстати сказать, на той же самой мифологическо-ма-гической почве, не меньше лет. Ныне это солидные дамы, с усмешкой встре­чающие неловкие шаги младенца.

Надо только помнить, что хиппи и молодежные революции 1968 г. пере­вернули политический и культурный мейнстрим в западном полушарии.

Хиппи стали первым поколением аме­риканской молодежи, ценностные ориентации которого лежали далеко от бизнеса, денег, карьеры и делового ус­пеха. Движение хиппи потрясло и пе­ревернуло весь мир. Десятки тысяч молодых людей в Старом и Новом све­те одновременно демонстративно по­рвали с укладом жизни своих родите­лей. Все это получило общее название рок-культура. Ее стержнем послужил социальный протест, принимавший самые разные формы и направления и выражавший себя в недовольстве сво­ими родителями, правительством, влас­тями, законами, политической систе­мой. Впервые в истории молодежная музыка перестала быть по преимуще­ству развлекательным жанром и взяла на себя несвойственную ей функцию социального протеста.

Стремление молодежного авангарда адекватно выразить на музыкальном языке не только свои эмоции и настроения, но гораздо более богатую палит­ру своих чувств, идей и даже теорий привели к концептуальному усложне­нию музыкальных форм. Начиналась совершенно новая культурная эпоха — постмодернизм, когда ценится многообразие культурных форм и политиче­ских ориентации, уважается чужое мнение, главным признаются веротер­пимость и плюрализм, высоко ценится самоирония и сарказм, ирония и лю­бознательность.

В Советском Союзе термин «массовая культура» в 1960—1980-е гг. зву­чал как обвинение или приговор писателя в буржуазности, разрыве с идей­ными основами социалистического реализма и марксистско-ленинской философии. Советскому человеку, по мнению чиновников от культуры, должны быть чужды принципы массовой культуры — продукта тлетворного загнивания Запада. Для них она всегда была чем-то постыдно-второстепен­ным. Этот термин использовался для идеологического шельмования В. Высоцкого, группы «Машина времени», певицы А. Пугачевой. Но про­стые граждане тянулись к массовому чтиву. Для них массовая культура но­сила печать какого-то протеста официозу, некий ореол андерграундности, нонконформизма.