Из дневника Эмили Бронте 6 страница
– Вам следует выпить немножко вина, чтобы согреться.
Он достал бутылку и налил мне бокал. Вино поблескивало рубиновой злостью. Я остерегаюсь крепких напитков – возможно, из опасения попасть в зависимость от них, как случилось с Брэнуэллом, – и я отказалась бы, если бы не боялась оскорбить Куана. Я взяла бокал и отпила. Вино было сладковато‑пьянящим с горьким послевкусием.
– Вы заслужили награду за то, что нашли Тин‑наня, – сказал Куан. – Так какой она будет?
Мне хотелось сказать, что он должен вернуться в Китай и никогда больше никому не причинять зла. Сказала же я вот что:
– Мне хотелось бы услышать остальную часть вашей истории.
И да поможет мне Бог передать эти сведения мистеру Слейду и обеспечить поимку Куана!
Куан кивнул.
– Ваш выбор мне приятен. – И он возобновил свой рассказ, будто нас не перебивали. – После того как я отомстил людям, убившим мою семью, а чиновники Кантона сдались британцам, оставаться в Кантоне я не мог. Я не старался скрыть то, что сделал, и слух про мою расправу с опиумной бандой распространился по городу. Моя жизнь, какой я ее знал, закончилась. Я стал преступником, преследуемым блюстителями закона. Я укрылся в дельте. Тем временем произошли новые события.
Его глаза одновременно смотрели внутрь и вдаль, наружу, перебирая воспоминания.
– Война не кончилась с заключением перемирия. Британцев не удовлетворили деньги, выплаченные им за уничтоженный опиум. Они не оставили намерения завоевать Китай и отправили свои военные корабли вверх по реке. Мужественные жители окрестных деревень поднялись на защиту против варваров. Я и мои люди нашли приют в такой деревне. Жители сплотились в отряд, вооруженный дубинами, мечами, фитильными ружьями и копьями. Я возглавил отряд моей деревни. С китайских бандитов, зарезавших мою семью, моя жажда мести перекинулась на британских торговцев, на которых лежала исходная вина.
Куан умолк, и его взгляд сосредоточился на мне.
– Мисс Бронте, вы не пьете вино. Оно вам не нравится?
– Нет, оно чудесное, – сказала я и отпила еще, хотя горький привкус мне претил, а голова начинала кружиться.
– Мы вели доблестную, обреченную войну против британцев, – продолжал Куан. – К октябрю они заняли и разграбили два важнейших города – Тиньгай и Ниньпо. Повсюду сопротивлявшихся истребляли, их дома сжигались, их семьи уничтожались.
Вино затуманило комнату вокруг меня, перед моими глазами колыхались видения трупов, утопленных в крови, громоздящихся высокими кучами на улицах, в голове у меня звенело от грохота выстрелов и стонов. Эти иллюзорные картины были еще более пугающими, чем те, которые Куан вызвал в моем воображении прежде. Мой бокал был пуст, и он его снова наполнил. Я пила вопреки ужасу при мысли, что он подмешал в него какое‑то зелье, ввергающее в транс и подчиняющее волю.
– Мы с нашими бессильными вылазками против варваров были подобны комарам, жужжащим вокруг великана. Мы только оттягивали их неизбежную победу, – сказал Куан, и его гипнотический голос вплетался в сумятицу моих мыслей. – Я был не готов сразиться насмерть или бежать. И начал обдумывать другие стратегии против врага. Во время моих вылазок в дельте удача свела меня с Тони Хитчменом. Он был капитаном торгового судна, сыном герцога с гордой родословной и без состояния. Как‑то вечером в Кантоне Хитчмен поссорился с капитаном другого судна и заколол своего противника. Его арестовали, судили за убийство и приговорили к повешению.
Меня оледенил ужас: мое убеждение, что Хитчмен опасен, теперь подтвердилось.
– Пока Хитчмен сидел в тюрьме, разразилась война, – сказал Куан. – Когда вспыхнули беспорядки, он сбежал. Укрылся в болотах в окрестностях Кантона, где его схватили мои солдаты. Они убили бы его, но я понял, каким ценным он может оказаться. И я приказал моим людям оставить его в живых. Мы дали ему пищу и кров. Взамен он учил меня английскому и командовал судном, которое доставило нас в Британию. Здесь он познакомил меня с людьми, которые помогли мне закрепиться в Западном мире. Мы оказались идеальными партнерами. У меня были союзники – мои верные слуги и солдаты из деревни. Хитчмен знал морское дело и имел полезные связи.
Наконец я поняла, как китаец приобрел влияние в высших сферах общества благодаря контактам, обеспечиваемым его аристократом‑подручным. Но головокружение и обессиленность обрекли меня на молчание и пассивность.
– Как‑то ночью мы заметили британское разведывательное судно, сбившееся с курса в дельте. Мы перебили команду и присвоили судно. Так началась моя карьера пирата. Мы вернулись в Кантон, чтобы накопить деньги для финансирования моих планов. Нашей целью была торговля опиумом. Это выглядело куда как уместным! – Ирония окрасила голос Куана. – Опиумные деньги хранились на судах‑получателях, стоявших на якорях вдали от берега. Мы брали их на абордаж и грабили, пока британские военные силы не начали нас преследовать слишком упорно. Мы ушли дальше в море, чтобы заняться опиумными клиперами, возвращающимися домой с неправедной наживой. Самым большим нашим призом был пароход, везший пятьдесят тысяч фунтов серебра.
Лицо Куана удовлетворенно сияло.
– Теперь у меня были военная казна. У меня было океанское судно. Мы отплыли в Англию и прибыли сюда в тысяча восемьсот сорок втором году. Тут я использовал мое награбленное богатство и связи Хитчмена, чтобы создать империю. Я вынуждал дельцов снабжать меня боеприпасами и деньгами, а торговцев провозить оружие контрабандой в Китай моим союзникам. Британские политики оказались весьма полезными для сокрытия моих тайных трудов создать армию, которая вышвырнет их собственную нацию из Китая.
Я знала, как он манипулировал уязвимыми людьми вроде Джозефа Локка и премьер‑министра, но я и вообразить не могла столь амбициозную цель – один человек объявляет войну Британии. Ее грандиозность поразила меня; опьянение породило необыкновенное ощущение, будто голова моя плавает, отделившись от тела. Куан, казалось, был далеко‑далеко, и все же его голос проникал в меня еще глубже.
– Времена благоприятствовали мне. – Куан, казалось, понял мое состояние и улыбнулся. – Много других людей не менее меня желали взять верх над правителями Британии и других королевств. Я выковывал союзы с революционерами и здесь, и за границей. Моим намерением было подорвать стабильность в Британии, из года в год увеличивая мою собственную власть и богатство, а затем вернуться в Китай и навеки изгнать из моего отечества варваров и торговлю опиумом. Но некое событие разрушило мои планы.
Лицо Куана потемнело, я чувствовала, как его гнев и ненависть опутывают меня, будто щупальца. Свет лампы колебался. Непонятные отголоски стенали у меня в ушах, пока моя голова уплывала все выше.
– В июне тысяча восемьсот сорок второго года из Китая пришло известие, – сказал Куан. – Британские войска взяли Шанхай. Затем они поднялись по реке Янцзы, проливая моря крови, губя и разрушая. Китайская армия была бессильна остановить их. В августе британцы достигли Нанкина, и Китай был вынужден капитулировать.
Голос Куана напрягся в усилии совладать с яростью, исказившей его черты.
– В Нанкине Британия и Китай подписали договор, отдававший Гонконг Британии и обязывавший Китай заплатить репарации в двадцать один миллион фунтов. Потеря территории была для Китая позорнейшим унижением. А торговля опиумом расцвела более, чем когда‑либо. Я понял, что далее нельзя медлить, Британия могла окончательно подчинить Китай, пока я мало‑помалу создаю свою армию. Тогда я составил скорейший дерзкий план, чтобы заставить Британию заплатить за смерть моей жены и дочек и одновременно принудить ее аннулировать новый договор и покинуть Китай. – В его глазах полыхала фанатическая решимость. – Невинные будут страдать в воздаяние страданий невинных. Я возьму их заложниками во имя моего дела и поставлю Британскую империю на колени. Шесть лет я приобретал влияние над нужными людьми и размещал моих союзников на стратегически важных постах. Время почти пришло.
Никогда еще не была я так близка к тому, чтобы узнать истинные намерения Куана, и меня сотрясало волнение; однако он все еще говорил слишком туманно. В моем трансе я не была способна постичь смысл. Вопрос всплыл из водоворота круживших у меня в голове мыслей.
– Какие невинные? – прошептала я. – Кто ваши заложники?
– Терпение, мисс Бронте. Вы скоро узнаете, – сказал Куан. Его загадочная улыбка поддразнивала меня. – Собственно говоря, в моем плане вам принадлежит роль высочайшей важности. На эту роль я одно время прочил нашу общую знакомую Изабель Уайт. Вы займете ее место.
Перед моим взором вспыхнула картина убийства Изабели в лондонском закоулке. Я услышала слова из ее дневника, будто она говорила внутри моей головы: «Как могла я позволить превратить себя в орудие, чтобы сотрясти основы мира?» Если я откажусь содействовать Куану, я разделю ее судьбу, если я подчинюсь ему, я разделю ее грехи. «Я должна освободиться от Него или же обречь свою душу вечной погибели». Испуганно заколотившееся сердце разбудило во мне желание броситься бежать, спасая свою жизнь. Я попыталась встать, но все мои члены были недвижными и тяжелыми, будто кули с мукой.
– Почему вы выбрали меня? – прошептала я.
Куан встал, обошел мой стул и близко наклонился ко мне.
– Вы, мисс Бронте, женщина, которую отличают ум, благородство и праведность. – Его теплое дыхание шипело мне в ухо эти слова. – Вместе мы восторжествуем над злом.
Его странная магия сочеталась с воздействием вина, подавляя мою потребность воспротивиться. Она затуманила мою способность различить воздаяние за Изабель Уайт и за другие жертвы Куана от воздаяния за семью Куана и Китай. Теперь Куан погладил мне щеку. К своему ужасу, я почувствовала, как щекотно оживает моя кожа под его пальцами и жар желания разливается по моему телу.
«Меня охватил блаженный трепет от прикосновения, по которому я томилась», – сказал голос Изабели в моей памяти.
– Ваше лицо столь же прекрасно, как ваш дух, – шептал Куан. – Вы околдовываете меня.
Его слова утолили длившийся всю мою жизнь голод по такой похвале, пусть даже она была фальшивой. Как я жаждала услышать ее от мистера Слейда, который никогда не выражал мне подобного восхищения. Куан поднял меня с кресла так медленно и плавно, будто оно исчезло. Он держал меня, прижимая к себе спиной. Комната исчезла, мы парили в каком‑то неведомом месте, где мерцали огоньки, а из черных теней доносились непонятные звуки. Губы Куана скользнули по моей шее, его ладони гладили мою грудь. Ни один мужчина никогда не прикасался ко мне так. В опьянении, в головокружении я застонала, покоряясь наслаждению.
«Мне хотелось убежать в ужасе, но… я могла лишь повиноваться». Мистер Слейд вдохнул в меня это желание, но не дал ему удовлетворения. Теперь я против воли отвечала Куану, томясь получить от него то, чего не смогла от мистера Слейда. Животное во мне было слепой сладострастной тварью, не способной отличить одного мужчину от другого. Я почти не различала, что я чувствую к мистеру Слейду, а что к Куану.
«Но как могла я совершить подобный грех – упиваться союзом с мужчиной вне священных уз брака? И женская добродетель не воспрепятствовала мне? Увы, меня не заботили ни Бог, ни приличия, ни что‑либо еще, кроме Него».
Мое сознание нарисовало, что обнимает меня и ласкает мистер Слейд. Я вздохнула от восторга. «Присутствие Его ввергало меня в жаркое трепещущее томление»… Картина мистера Слейда и меня растворилась в ошеломляющую, непристойную картину Куана с Изабелью Уайт, нагих, переплетенных. Но в ту минуту меня не трогало, что Куан был любовником Изабели. Меня не трогало, что он не был мистером Слейдом. Я забыла, что он убийца. Я сознавала лишь одно: у него есть власть удовлетворить мое желание.
– Вы исполните мои указания, мисс Бронте? – прожурчал Куан.
Я услышала голос мистера Слейда, будто эхо: «Вы поможете мне осуществить правосудие?»
«Когда Он сказал: „Что бы ты для меня сделала?“, я ответила от всего сердца: „Чего бы ты ни пожелал!“ Он был моим господином, всеохватывающим источником моего существования. Я была Его преданной рабыней».
– Да, – прошептала я, не зная, мистеру ли Слейду или Куану даю я обет верности.
Я проснулась и обнаружила, что лежу на своей кровати, полностью одетая, в очках набекрень. Сквозь белые занавески сочился бледный свет дня, снаружи пронзительно кричали чайки. Голова болела, меня подташнивало, во рту был кислый вкус. Кое‑как мои мысли пробудились. Я приподнялась и села, со стоном отчаяния вспомнив, как Куан начал меня соблазнять. Однако ничего больше я вспомнить не могла – вино, очевидно, затемнило мое сознание. Сердце мне сжала паника. Что в моем одурманенном состоянии я позволила этому сумасшедшему?
Я торопливо обследовала одежду и себя, но не нашла никаких признаков, что Куан надругался надо мной. Видимо, он перенес меня в мою постель и оставил проспаться. Я почувствовала огромное облегчение, но, кроме того, стыд и ужас, что прошлой ночью я сдалась Куану. Только ли отравленное вино ослабило мою волю? Когда воздействие отравы сошло на нет, смогла бы я воспротивиться ему? Или я стала его покорным орудием, вовеки в его власти? Я охнула при мысли, что мне предстоит еще один день. Сколько их должна я провести в обществе Куана, прежде чем узнаю, кого он наметил в заложники и каковы его намерения относительно них?
Когда судьба не оставляет нам иного выбора, можно только продолжать, и мы кое‑как справляемся. Я встала, умылась и привела себя в порядок. Это потребовало времени, так как мой желудок не утихомиривался, от головокружения комната ходила ходуном, несколько раз мне приходилось прилечь. Наконец, пошатываясь, я спустилась вниз.
Я была удивлена, увидев в столовой Куана, Хитчмена и Тин‑наня. Впервые мне предстояло есть в их обществе. Куан и Хитчмен вежливо пожелали мне доброго утра, на что я ответила со всем спокойствием, на какое оказалась способна. Тин‑нань только свирепо взглянул на меня. Он все еще был зол, что вчера ночью я предала его в руки отца. Я уловила отголоски разговора, прерванного моим появлением.
– Прошу, присоединяйтесь к нам, мисс Бронте, – сказал Куан.
Я села в конце стола напротив него. Рут подала мне чай, хлеб и яйца. Хитчмен ел то же, что и я, но Куан и Тин‑нань завтракали чем‑то вроде овсянки с рыбой и незнакомыми мне травами. Тин‑нань держал миску у самого рта и заталкивал в него кашу двумя палочками, ни разу не отведя от меня злобного взгляда.
– Вам хорошо спалось? – Куан спросил меня тоном, намекавшим на драму, которую мы разыграли вместе.
– Да, благодарю вас, – сказала я, но лицо мое запылало.
Хитчмен поглядывал на нас подозрительно и с любопытством. Я уставилась в свою тарелку, но мой желудок отказывался от еды. Я прихлебывала крепкий горький кофе, и каким‑то образом он восстановил мое здоровье и мужество.
– Прошу разрешения съездить в город, – сказала я. Было необходимо сообщить мистеру Слейду то, что Куан открыл прошлой ночью, и я сослалась на придуманный предлог. – Я хочу зайти в церковь. Я ни разу не молилась там с тех пор, как уехала из дома.
– Можете подождать и подольше, – сказал Хитчмен.
– Нет, – отмел его возражение Куан. – Мисс Бронте следует разрешить соблюдение ее религиозных обрядов.
– Хорошо, – сказал Хитчмен с видимым неудовольствием.
Я задалась вопросом, считал ли Куан, что чары, которые он наложил на меня вчера ночью, закрепили его власть надо мной настолько, что меня можно отпустить, или же он хотел поставить Хитчмена на место. Но какой бы ни была причина, я с радостью села в карету. Хотя бы на время избавиться от пугающего присутствия Куана было подарком судьбы. Пока Ник вез меня по городу, забушевала гроза. Ливень хлестал карету, молнии опаляли затопляемый берег и море. Между раскатами грома я расслышала стук копыт позади нас. Я выглянула в окошко и увидела вроде бы фермера на крестьянской лошади. Он приподнял шляпу в мою сторону, и я узнала мистера Слейда. Очевидно, он исподтишка следил за домом Куана, не появлюсь ли я. Я почувствовала невероятное облегчение.
В Пензансе Ник повез меня вверх по мокрым булыжным улицам, где прохожие прятались под зонтиками, и было полно кирпичных городских домов. Он остановил карету перед церковью Святой Марии. Ее каменные стены сулили вековое священное убежище душам в нужде. Я вылезла из кареты, стараясь не высматривать мистера Слейда. Ливень промочил Ника и меня, пока мы торопливо шагали мимо кладбища, сочно зеленого от пышных растений. Внутри церкви Ник встал у двери, а я прошла по проходу между скамьями, где сидели молящиеся – несколько десятков. Их на миг озаряли вспышки молний. Негромкие молитвы и рокот грома отдавались эхом в знобкой сырой пустоте. Из‑под полей шляпки я тревожно оглядывала церковь. Войдет ли мистер Слейд? Как мы сможем поговорить незаметно для Ника?
Я услышала тихий свист, взглянула направо и увидела за оградой скамьи скорчившегося на полу мистера Слейда. Вероятно, он увидел, как я вышла из кареты перед церковью, поспешил войти через боковую дверь и спрятался, ожидая меня. Мои шаги замедлились, и он жестом указал мне сесть рядом с ним. Я села, ощущая на себе взгляд Ника.
– Ведите себя так, будто меня здесь нет, – прошептал мистер Слейд. – Сделайте вид, будто молитесь.
Я наклонила голову над сложенными ладонями. Мои мысли полнились воспоминаниями о прошлой ночи, а сердце колотилось под властью чувств, в которых я не успела разобраться.
– Куан рассказал мне часть своего плана мести, – зашептала я. – Он намерен взять заложников и вынудить Британию уйти из Китая. – Меня мучило, что мои новости столь неясны. – Но я не знаю, кто эти заложники и как именно Куан собирается их захватить.
Мистер Слейд мгновение помолчал, и я ощутила его потрясение. Он сказал:
– Я знаю, кто они. Вчера я получил письмо от премьер‑министра. Он сообщил, что в Лондоне к нему явился один из приспешников Куана и потребовал убедить королеву, что ее детям нужна новая гувернантка, и рекомендовать на этот пост Шарлотту Бронте.
Изумление и ужас сковали меня, когда новости мистера Слейда и мои сложились, будто кусочки мозаики, составляя полную кошмарную картину.
– Королевские дети – заложники, которых наметил Куан! Я должна помочь ему похитить их! – Я чуть было не повысила голос, но сумела сохранить молитвенную позу.
– Так вот как он намерен нанести удар Британской империи. – Голос мистера Слейда сделался задумчивым. – Не с помощью военной силы, а как выкуп за ее самое бесценное сокровище – королевский род. Если он преуспеет, то откроет эру нового ужасающего способа ведения войны. Теперь врагам не потребуются большие армии, чтобы сокрушать нас, а всего лишь средства похищать, шантажировать и запугивать. Это может привести к падению не только Британии, но и всего цивилизованного мира.
Мы молчали в апокалиптическом ужасе перед подобным будущим, пока я не задала вопрос, от ответа на который Куан уклонился:
– Почему Куан выбрал для своего плана именно меня?
– Могу только предположить, что в вашем характере есть черты, которые ему требуются в сообщнице. Конечно, он знает много таких, кто способен похитить детей, но никого – в отличие от вас – достаточно надежного, чтобы обеспечить им уход, пока они будут ему нужны. – Слейд добавил: – Должно быть, вы получаете роль, для которой он предназначал Изабель Уайт. Неудивительно, что она взбунтовалась и убежала от него. Похищение послужило для нее последней каплей.
– Как и для меня! – воскликнула я в растерянности и ужасе. – Я способна на это не больше, чем Изабель!
Теперь я поняла, почему Куан расспрашивал меня о моем отношении к детям. Он хотел убедиться, что я способна причинить им зло, если потребуют обстоятельства – и неверно истолковал мою уклончивость как подтверждение. Хотя я не испытываю к ним особой нежности, я никогда бы не пошла на то, чтобы сделать шестерых королевских детей «невинными, которые будут страдать в воздаяние страданий невинных».
– Я знаю, вы не хотите, – сказал мистер Слейд, – однако воспрепятствовать этому далеко не так просто.
Мой ужас усилился в тысячу раз.
– Куан убьет меня, если я воспротивлюсь. Что мне делать?
Мистер Слейд задумался, а наши минуты вместе стремительно иссякали. С холодеющим сердцем я поняла, что безопасного выхода из моего испытания нет. Теперь я услышала приближающиеся шаги Ника. В страхе и отчаянии я вновь взмолилась к мистеру Слейду:
– Что мне делать?
– Готовьтесь вернуться к своим былым обязанностям гувернантки.
Ник отвез меня назад в дом. Там я провела день в одиночестве. Тин‑нань отказался выйти из своей комнаты для урока, и ни Куана, ни Хитчмена я не видела. Дом выглядел бы покинутым, если бы не Рут, подававшая мне еду. Вечером после обеда меня начало настолько клонить ко сну, что мне, наверное, опять подмешали наркотик. Я спала так крепко, что ничего не слышала до утра, когда я вновь проснулась с гудящей головой и совсем больная. Я встала и оделась, а затем в дверь постучали. Я открыла ее и увидела перед собой Хитчмена. Он был в плаще и держал в руке шляпу.
– Упакуйте свои баулы, мисс Бронте, – сказал он. – Мы уезжаем.
Я перепугалась, что планы Куана пришли в движение столь внезапно.
– Куда мы едем?
– В Лондон, – сказал Хитчмен.
– Зачем? – сказала я. Но я уже знала. Страх и тревога нахлынули на меня сильнее прежнего.
– Я объясню по дороге, – сказал Хитчмен.
– А мистер Куан? – спросила я, пытаясь оттянуть неизбежное. – Он и Тин‑нань поедут с нами?
– Они уже уехали. – Жестокая улыбка Хитчмена издевалась над моим отчаянием. – Они уехали вчера ночью.
Я поняла, что накануне меня действительно усыпили, чтобы я не услышала их отъезда. Меня терзало жуткое отчаяние. Куан снова исчез, вероятно, через подвалы дома и пещеры контрабандистов, а затем на лодке в море. Пока я находилась во власти его подручного, мне грозила смерть, если я откажусь содействовать его замыслу.
– Поторопитесь, мисс Бронте, – сказал Хитчмен. – Поезд отходит через час.
Хитчмен отвез меня в Лондон на поезде. О наших планах он сказал мне лишь, что дальнейшие указания я получу по приезде. В вагоне он сидел рядом со мной, на станциях в пути почти не выпускал меня из вида.
– Если вы замышляете скрыться, забудьте, – предостерег он меня. – За вами следят другие люди Куана, кроме меня.
В дороге я не видела мистера Слейда и боялась, что он потерял меня. Такие бытовые мелочи, как дорожный завтрак или пересадка с поезда на поезд, обретали ощущение кошмара. Сочетание ужаса и монотонности становилось все невыносимее. Мы прибыли на Юстонский вокзал 4 сентября. Хитчмен помог мне сойти на перрон. Измученная, в полной растерянности, я гадала, какие беды ждут меня впереди. Затем я увидела топтавшуюся в толпе знакомую фигуру. Лорд Джон Рассел, премьер‑министр. Шляпа прятала его лицо, словно он хотел оставаться неузнанным. Хитчмен окликнул его по имени. Лорд Рассел обернулся. Узнавание в его испуганном настороженном взгляде относилось и ко мне, и к Хитчмену.
– Я получил распоряжение встретить вас, – сказал он Хитчмену вполголоса, чтобы его не услышали посторонние. Он сделал вид, будто не знает меня. – И вот я тут. – Его насупленные брови выражали горькое негодование.
– А вот мисс Бронте, – ответил Хитчмен. – Исполните сказанное вам, и с вами все будет в порядке. – Учтивость не скрыла угрозу. – Это относится и к вам, мисс Бронте. Au revoir,[11]– сказал он и тут же затерялся в толпе.
Не глядя в мою сторону, лорд Рассел повел меня к карете. Лицо его было угрюмо; и заговорил он только тогда, когда мы уже медленно ехали по улицам.
– Простите, что я как будто не рад увидеть вас снова. Вы знаете, что я был вынужден рекомендовать вас в гувернантки детей Ее Величества?
– Да, – ответила я. – Мистер Слейд рассказал мне о вашем письме.
Лорд Рассел сжал кулаки и свирепо оглянулся по сторонам, будто высматривая, на кого бы их обрушить.
– Дерзость злодея превосходит всякое вероятие! Как вы с ним познакомились? Кто он? Каковы его намерения?
Я описала Куана и его побуждения как могла точнее. Я объяснила, что мистер Слейд и я пришли к выводу, что Куан предназначил меня помочь ему в похищении детей, чтобы использовать их в качестве заложников и вынудить Британию уйти из Китая. Расстроенное лицо лорда Рассела стало еще расстроеннее. Бормоча проклятия, он вытащил из кармана носовой платок и стер пот со лба.
– Я никак не могу содействовать подобному, – сказал он. – То, что он замыслил, – чернейшая государственная измена! Но моя жизнь у него в руках. Да помилует меня Господь.
Карета едва ползла, и внезапно внутрь вскочил оборванный нищий в кепке, надвинутой на глаза. Он сел рядом с премьер‑министром.
– Сэр, это частный экипаж, – оскорбленно‑растерянно сказал лорд Рассел.
Дерзкий нищий сдернул кепку. Это был мистер Слейд.
– Благодарение Небу! – вскричала я. – Я думала, что больше уже никогда вас не увижу! – Мне на глаза навернулись слезы, чувства, которые я подавляла в поездке с Хитчменом, вырвались наружу.
– Я следовал за вами всю дорогу от Корнуолла, – сказал мистер Слейд. – Вы ни на минуту не оставались одна.
Тон его был деловым и безразличным, но я сумела уловить, что он тоже рад меня видеть. Его присутствие вдохнуло в меня ощущение счастья и безопасности, пусть смертельная угроза Куана по‑прежнему нависала надо мной. Неужели я когда‑либо могла делить между ними свою верность?
Лорд Рассел поздоровался с мистером Слейдом без тени воодушевления. Он, очевидно, не забыл своей унизительной исповеди на балу.
– Куан уехал, – сказала я мистеру Слейду.
– Знаю. Мои люди обыскали дом, едва вы уехали с Хитчменом. – Мистер Слейд повернулся к лорду Расселу: – Вы обеспечили мисс Бронте ее новый пост?
– Да, – ответил лорд Рассел с ненавистью. – Я сейчас везу ее в Букингемский дворец. В час дня у нас аудиенция с королевой.
Я съежилась от потрясения. Столь недостойной этой чести я была! Только вообразить, что я буду представлена Ее Величеству при таких нестерпимых обстоятельствах!
– Как мы поступим?
– Мы должны рассказать королеве все, – сказал мистер Слейд.
Лорд Рассел испугался.
– Но, конечно же, не все!
– Тайну вашей связи с Куаном мы сохраним, – заверил его мистер Слейд. – Мы должны убедить королеву дозволить мисс Бронте оставаться у нее на службе, пока мы не установим агентов Куана и не арестуем их и его.
– Как вы собираетесь убедить Ее Величество? – спросил лорд Рассел, явно считая этот план заранее обреченным на неудачу.
– Именно это мы должны решить до того, как вы доставите мисс Бронте во дворец, – сказал мистер Слейд. – Думаю, ей следует прежде перекусить. Отвезите ее в клуб «Уоррик». Я встречу вас там.
Лорд Рассел покачал головой, будто заранее не веря, что любые наши действия могут принести плоды, но сказал только:
– Ну, хорошо.
Улицы стали свободнее, карета покатила быстрее. Мистер Слейд открыл дверцу.
– Куда вы? – спросила я, боясь расстаться с ним.
– Привести в готовность наши силы, – сказал мистер Слейд и выпрыгнул из кареты.
Лорд Рассел и я пообедали в отдельном кабинете за столиком, сервированным массивным серебром, тонким фарфором и накрытым белоснежной скатертью. Бархатные гардины закрывали окно, и горящие свечи создавали ощущение вечера. Мы уже кончили есть и сидели в угрюмом молчании, когда вошли мистер Слейд и лорд Анвин с незнакомым мне мужчиной лет шестидесяти, красивым, хорошо сложенным, с волнистыми седыми волосами и бодрой походкой. Лорд Рассел и я встали.
– Лорд Пальмерстон, – сухо сказал премьер‑министр с чопорным поклоном и еле кивнул лорду Анвину, чья надменная физиономия насупилась от такого пренебрежения.
Лорд Пальмерстон поздоровался с холодной учтивостью, и мистер Слейд сказал:
– Мисс Бронте, могу я представить вам министра иностранных дел?
Я знала его имя. На этого человека была возложена обязанность блюсти отношения Англии с иностранными державами и защищать интересы Короны. Газеты восхваляли его дипломатический талант столь же безудержно, как критиковали его политику.
– Это большая честь, сэр, – сказала я почти с благоговением.
Он взял мою руку и изящно поднес ее к губам.
– Честь для меня!
В улыбке губы у него складывались бантиком, глаза блестели умом и вкусом к жизни. Голос его дышал учтивостью, и я ощутила всю силу его обаяния.
– Я имел удовольствие знавать вашего батюшку. Пат Бронте и я учились вместе в Кембридже.
– Да, я знаю.
Я вспомнила рассказы папы, как в 1804 году, когда Британия готовилась отразить вторжение армии Наполеона, формировались отряды волонтеров. Папу и других студентов муштровал Генри Темпл, назначенный их офицером. Папа гордился этой своей связью с человеком, который теперь был министром иностранных дел, но я никак не ожидала, что лорд Пальмерстон помнит папу.
– Когда вы увидите своего батюшку, прошу, передайте ему от меня привет с наилучшими пожеланиями, – сказал лорд Пальмерстон.
– Непременно, сэр! – Мне стало ясно, в какой мере его могучая память в сочетании с тонкой обходительностью содействовала его успехам в политике.
– Вы извините мою поспешность, но время дорого, – сказал лорд Пальмерстон, и за его шармом я различила несгибаемую целеустремленность. – Мистер Слейд изложил мне ситуацию, и мы согласились, что необходимо сделать. – Он ни словом не удостоил лорда Анвина, недовольно поджавшего губы. – Теперь я скажу вам, как я намерен представить дело Ее Величеству.
Дата добавления: 2014-12-05; просмотров: 591;