Дневник Эмили Бронте 1 страница

Мне снилось, будто я гоняюсь за золотой книгой, которая летала на золотых крыльях и испускала волшебный неземной золотой свет. Это была книга, которую я жаждала написать, а если я ее не поймаю, написать ее мне не суждено. По длинному извилистому туннелю бежала я, а книга порхала почти возле моих пальцев. Она исчезла за поворотом, и внезапно меня оглушил громкий стук. Я пробудилась, стоя в прихожей у себя дома, покинув постель, как лунатичка. Стук был стуком в дверь.

Энн спустилась с лестницы, говоря:

– Уже далеко за полночь, кто это может быть так поздно? – В ее голосе звучал страх, и она ответила себе сама: – Никто с доброй целью.

Но я была настолько сонной, что забыла про опасности, грозящие нашему дому. Я все еще видела золотую книгу. Я слышала шорох ее крыльев снаружи. И поспешила к двери. Я слышала, как Энн окликает папу, и они вместе торопятся за мной. Прежде чем они успели остановить меня, я отперла дверь и распахнула ее. В дом ворвались трое мужчин. Энн испуганно вскрикнула.

– Что вы делаете? – сурово спросил папа у мужчин. – Кто вы?

Самый высокий из них держал пистолет, который нацелил на папу.

– Подымите руки, – сказал он. – Не двигайтесь, не то я вас застрелю.

Манера его речи сказала мне, что он происходит из высших кругов Англии, но я была слишком растеряна, чтобы заметить еще что‑то. У меня не было сил ни говорить, ни двигаться.

Папа на мгновение застыл, затем его руки медленно поднялись к небу. Мужчина направил пистолет на Энн, и она подняла руки, тихонько придвигаясь ближе к папе.

– Если вам нужны деньги, так их у нас мало, – сказал папа, – но я отдам их вам, только уйдите, не причинив нам вреда.

– Замолчите, – приказал мужчина с пистолетом.

Мой сон рассеялся, будто туман под ветром. Придя в себя, я поняла, что впустила в дом злодеев.

– Нет! – закричала я. – Убирайтесь вон!

Один из них стоял близко ко мне, и в негодовании я кинулась на него. Он ухватил меня за локти. Пока я вопила и брыкала его голени и мы боролись, у Энн с папой вырывались крики ужаса. Мной овладела истерика. Я напрягла все силы. На помощь своему товарищу подскочил третий. Вместе они скрутили мне руки за спиной. Мужчина с пистолетом схватил Энн и прижал дуло к ее горлу.

– Уймитесь, или она умрет, – сказал он мне.

Рот Энн разинулся в безмолвном ужасе. Папа сказал:

– Эмили, пожалуйста, делай, что он говорит.

Мой разум наконец воспринял мысль, что этот мужчина убьет Энн, если я ему не подчинюсь. Страх лишил мои мышцы способности сопротивляться.

Пистолетчик приказал Энн:

– Зажгите лампу.

Она послушалась, руки у нее дрожали. Лампа осветила мужчин, которые, все трое, были одеты в черное, со шляпами, надвинутыми на лица. Один продолжал держать меня, второй запер дверь на засов. Затем схватил лампу и принялся рыскать по дому, пока мужчина с пистолетом держал нас парализованными. Вскоре он вернулся и сказал:

– Никого больше тут нет.

Значит, Брэнуэлл ускользнул в «Черного быка», пока мы спали. Против обыкновения ему в его жалкой жизни улыбнулась удача.

– Хватит и этих троих. – Пистолетчик сказал папе: – Проводите нас в подвал.

Папа неохотно отодвинул засов на двери подвала, за которой темная лестница уводила под дом.

– Все вы спускайтесь, – приказал пистолетчик.

Мы пошли вереницей, папа впереди, за ним Энн, затем мужчина с лампой. Державший меня подтолкнул меня за ними. Пистолетчик шел за нами по пятам. Никто из нас не позвал на помощь. До деревни было слишком далеко, чтобы там могли нас услышать. Пока мы спускались, узкий колодец лестницы стиснул меня. Я вдыхала сырой запах земли и испытывала то удушье, в которое ввергает меня самая мысль об утрате свободы. Я подавила потребность пробиться назад, вырваться на поверхность. Мы оказались в подвале со стенами из камней и земли, куда мы спускались очень редко. Незваные гости швырнули папу, Энн и меня на пол среди хлама, накопившегося тут за долгие голы. Пятясь, они поднялись по лестнице. Папа сказал:

– Будьте милосердны. – Голос его дрожал. Мы с Энн прижались друг к другу; она постанывала, меня душил ужас. – Пожалуйста, отпустите нас.

– Замолчите! – сказал пистолетчик.

Он и его товарищи исчезли за дверью и с треском ее захлопнули. Подвал погрузился во мрак. Я услышала, как задвинулся засов. Затем наступила тишина, прерываемая лишь нашим дыханием.

– Видимо, это еще одно в чреде несчастий, преследующих нас, – сказал папа.

– Тут никаких сомнений нет. Я узнаю руку того же злодея, – сказала Энн печально. – Я надеялась, что опасность от него миновала, но, увы, видимо, нет.

– Но зачем ему запирать нас в нашем собственном доме? – сказал папа. – И как долго эти люди намерены держать нас здесь?

Энн ничего не ответила. Удушье стискивало мне грудь. В капкане подземной тьмы я ловила ртом воздух.

– Они не могут держать нас здесь взаперти вечно, – сказал папа, точно стараясь успокоить не только Энн и меня, но и самого себя. – В деревне нас хватятся. Люди придут выяснить, что случилось. Они нас спасут.

Холодный сырой мрак пронизывали наши жуткие предчувствия того, что может произойти с нами за это время. Я услышала приглушенные голоса вверху. Незваные гости все еще были в доме. Энн сказала:

– Брэнуэлл рано или поздно придет домой.

Однако мы знали, что нечего ожидать, чтобы бесталанный, одурманенный опиумом пьяница выручил нас. Мое сердце глухо колотилось от нестерпимого желания освободиться. Я слепо карабкалась по ступенькам, споткнулась, упала на четвереньки и всползла до верхней. Я забарабанила кулаками в дверь.

– Выпустите меня! – кричала я.

Никто не откликнулся, дверь оставалась запертой. Я стучала, пока мои руки не покрылись кровью, кричала, пока не сорвала голос. Наконец, отчаявшаяся, обессиленная, я соскользнула по ступенькам вниз. Энн обнимала меня и шептала слова утешения, а я плакала. Я оплакивала мою потерянную свободу, книгу, которую никогда не напишу.

– Если подобное случилось с нами, – сказал папа с нарастающим ужасом, – то что обрушилось на Шарлотту?

Остальная часть плавания до Шотландии обошлась без происшествий. Королева и принц‑консорт удерживали Берти при себе, избавив меня от докучливых забот о нем. Мне оставалось только развлекать благовоспитанную принцессу. Если на королевской яхте и пряталась опасность, никаких признаков ее я не замечала. Со дня убийства Изабели Уайт я не чувствовала себя в большей безопасности. Через тридцать семь мирных часов после отплытия мы 7 сентября прибыли в Абердин. Кареты и лошади, отправленные в Шотландию морем заранее, отвезли нас в новое королевское поместье в Балморале.

В Шотландии королева была столь же любима, как и дома. На протяжении всего пути шотландцы выходили приветствовать ее. Королева, принц‑консорт и двое их старших детей ехали в открытой карете впереди нашей процессии. Толпы встречали их оглушительными радостными криками. Въезд в каждую деревню был украшен в честь королевы триумфальной аркой, сложенной из снопов ячменя или пшеницы, изукрашенной цветами, еловыми ветками или оленьими головами. День слагался из вида счастливых лиц, звуков голосов, выкрикивающих приветствия на странном диалекте, музыки волынок, речей местных землевладельцев и ружейных салютов. Катя в карете с другими королевскими служителями, среди ферм со снежными пиками в отдалении, я ощущала себя участницей величественного исторического спектакля. Оказываемый нам восторженный прием на время отвлек меня от жутких событий, из‑за которых я оказалась здесь.

Мы прибыли в Балморал, где нес почетный караул шотландский гвардейский полк. Балморал, расположенный на реке Ди среди восточных отрогов величавых Кернгормских гор, включает десять тысяч акров полей, лугов и лесов из могучих берез и сосен. К его северной границе примыкает Баллохбуйский лес, на юге поднимаются темные утесы Лох‑на‑Гара. Живописный белый замок радовал глаз множеством башенок, мансард и пряничных украшений. А еще там была старинная квадратная башня с парапетом и оранжерея. Обширный сад вокруг замка спускался к реке естественными террасами.

Вестибюль внутри был выложен кафелем; широкая лестница вела на верхние этажи. Комнаты, обставленные, как в аристократических поместьях, мебелью, обитой веселеньким ситцем, с такими же занавесками, оказались малочисленнее и теснее, чем я ожидала, недостаточными для королевской семьи и ее окружения. Слуги и служители (в их числе мистер Слейд, лорд Анвин и другие агенты министерства иностранных дел) разместились в коттеджах по соседству. Мне досталась крохотная комнатка в замке наверху возле детской и покоев королевы. Джентльмены свиты помещались в комнатах над нами, фрейлины под нами. После второго завтрака в переполненной столовой я должна была следовать за королевской семьей, осматривавшей поместье. И только вечером мне выпал случай поговорить с мистером Слейдом.

Местные жители устроили праздник в честь королевской семьи. На Крег‑Линне разожгли огромный костер. Фейерверк рассыпал блестки в небе над Балморалом. Мы собрались на террасе полюбоваться им. Берти и Вики прыгали, визжали от восторга, следя за разноцветными полотнищами, розетками и вспышками пестрых звезд. Гремели ракеты, будя эхо в горах. Гвардейцы, придворные, фрейлины одобрительно восклицали. Королева и принц‑консорт радостно улыбались. Я стояла в стороне от остальных, чужая и лишняя. Вскоре рядом появился мистер Слейд.

– У вас все хорошо, мисс Бронте?

– Пока да, – ответила я.

Мои чувства обострились от радости, которую его присутствие всегда пробуждало во мне. Я подняла глаза на отдаленный холм, где под ветром плясало пламя костра. В воздухе висел запах дыма и пороха.

– Я обшарил поместье, – сказал мистер Слейд, – как и двенадцать констеблей, присланных из Лондона. Мы не нашли никаких следов непрошеных гостей или чего‑либо подозрительного.

– Меня это успокаивает, – сказала я.

На протяжении всей поездки вопреки многим отвлечениям я напряженно ждала встречи с ним. Однако столько времени миновало с тех пор, как мы были вдвоем наедине, столько всего произошло, что мы, казалось, вернулись к тем дням, когда были едва знакомы.

– Я буду прав, предположив, что никто еще не связывался с вами от имени Куана? – Голос мистера Слейда звучал осторожно.

– Да, совершенно верно, – сказала я неловко, так как думала, что мистер Слейд вспоминает ту ночь в Пензансе, когда я защищала побуждения Куана. И он все еще гадает, не разрушил ли китаец мою лояльность к нему и к моей родине? – В этом случае я немедленно нашла бы вас, чтобы предупредить.

– Да, конечно, – сказал мистер Слейд, но в его тоне чудилось сомнение.

Я вынудила себя посмотреть на него прямо из опасения, что, избегая его взгляда, усилю его подозрения. Фейерверк озарил его лицо. Я увидела на нем тени усталости: груз ответственности и преданность долгу оставили свой след. А еще в нем сменялись тревога за меня с неуверенностью, каковы, собственно, отношения между нами. Мне показалось, что я заметила в нем желание вернуть наше товарищество. Здесь, в горах, в свежем и чистом воздухе Шотландии, мои дни в Корнуолле казались всего лишь исчезающим из памяти кошмаром. Расстояние ослабило чары Куана, мне просто не верилось, что я могла сострадать ему. Мистер Слейд вновь стал главным предметом моих чувств.

Когда наши взгляды встретились, сомнение в его глазах угасло, он улыбнулся. Его рука сжала и удержала мою. Я наслаждалась теплой радостной уверенностью, что ничто не может нанести нам поражение. Под грохот взрыва небо озарили красные, оранжевые и золотые фейерверочные колеса. Зрители заахали, а дети заплясали от восторга. Мое счастье было таким, что я понимала: долго ему не продлиться.

Дальнейшие события, увы, подтвердили, что я была права.

Празднование вскоре закончилось. Костер догорел, последние блестки бенгальских огней погасли. Королевская семья вернулась в замок, мистер Слейд ушел в свой коттедж, и я уложила детей. Королева и принц‑консорт пришли пожелать им спокойной ночи. Я вышла в коридор, чтобы не мешать им, и там встретила капитана Иннеса, бравого воина, который благополучно отвратил кризис на море.

– Просто проверяю, что все в полной безопасности, – сказал он, понижая свой бодрый благодушный голос до громкого шепота и шагая рядом со мной.

– Да, все прекрасно, благодарю вас, – сказала я.

Мы достигли лестничной площадки над вестибюлем, смутно освещенной несколькими зажженными лампами. Из комнат фрейлин до нас донесся смех. Капитан Иннес сделал мне знак остановиться, и его голос тихо пророкотал мне в ухо:

– Мистер Куан шлет свой привет.

Я была потрясена. Наступил момент, которого я страшилась. Добрый благодушный капитан Иннес – сообщник Куана, передающий приказ приступить к исполнению моей роли в его зловещем плане.

– Почему… как?.. – Вот и все, что я сумела сказать.

Капитан Иннес скроил грустную мину.

– Проигрался в одном из игорных клубов мистера Куана. Не мог заплатить. Пришлось согласиться уплатить услугой. Иначе бы он меня убил. Но довольно об этом. Мы с вами заберем детей ночью послезавтра.

Я посмотрела по сторонам, думая броситься сказать мистеру Слейду, что сообщник открылся мне, но капитан Иннес схватил меня за запястье, помешав мне.

– В чем дело? – сказал он. – Думаете нарушить ваш уговор с мистером Куаном? Ну, так выслушайте меня, прежде чем решите отступиться от него. Пока мы разговариваем, его люди держат взаперти ваших близких. Он освободит их после того, как вы доставите ему детей. Если вы не сделаете того, что я вам скажу, они умрут.

Ужас парализовал все другие эмоции, когда мне стал ясен ход мыслей Куана. Он никогда не доверял мне так всецело, как я было сочла; он был слишком умен, чтобы поверить, будто я нахожусь под полным его влиянием. Он знал, что я сделаю все, что угодно, ради моих близких – этот факт он установил, пока расспрашивал меня. И теперь он взял моих любимых в заложники, чтобы обеспечить мое послушание.

– Вы поняли, мисс Бронте? – В благодушном голосе капитана Иннеса прорезалась сталь.

– Пожалуйста, не дайте ему причинить им зло, – сказала я, задыхаясь от ужаса.

– Их жизни в ваших руках, – сказал капитан Иннес. Я попыталась вырваться, но он только крепче сжал мое запястье. – План таков. Перед тем, как завтра вечером вы уложите детей спать, вы подмешаете им в какао несколько капель вот этого. – Он поднял мою руку, вложил в мои пальцы флакончик и зажал их вокруг него. – Это опиум. Они уснут так крепко, что их ничто не разбудит. Вы будете ждать меня. Я приду в детскую, когда все уснут. Мы унесем детей из замка. Поняли?

Обычно приятная улыбка капитана Иннеса превратилась в жуткий оскал. В его веселых глазах горело отчаяние. Страх и беспомощность вынудили меня кивнуть против моей воли, когда я окончательно поняла, что должна либо совершить ужасное преступление, либо обречь смерти тех, кто мне дороже всего на свете.

– Если у вас возникнет соблазн проболтаться и разрушить план мистера Куана, – сказал капитан Иннес, – вспомните про свою семью.

По коридору к нам приближались две горничные. Капитан Иннес отпустил мое запястье и поклонился с галантной лжеучтивостью.

– Доброй ночи, мисс Бронте.

Волна ужаса обрушилась на меня. Пол под ногами словно проломился, и я уцепилась за балюстраду в страхе, что упаду и разобьюсь вдребезги на кафельных плитах внизу. Я задыхалась, а в ушах у меня отдавались приказы капитана Иннеса. Я думала, что умру – да и умерла бы, если бы королева и принц‑консорт не вышли из детской, и мне не пришлось взять себя в руки.

Ее Величество сказала:

– Мы увидим вас утром, мисс Бронте.

Стискивая флакончик опиума, спрятанный в моих пальцах, я прошмыгнула мимо нее и принца‑консорта, не смея взглянуть им в глаза, чтобы они из моих не узнали о произошедшем. Я испытывала почти необоримую тягу признаться, но угрозы Куана вынуждали меня молчать. Я ускользнула в детскую.

Вики, Берти и Альфред спали в своих кроватках. Я погасила лампу и съежилась в кресле. Лунный свет серебрил их светлые волосы, а я слушала их спокойное ровное дыхание. Смертельные муки снедали меня. Куан постановил, что я должна пожертвовать либо этими невинными детьми, либо моими собственными любимыми и самыми мне близкими. В горле у меня поднялся комок. Что мне делать?

Порой в беде разум рождает идеи, какие никогда бы не возникли в нем при более привычных обстоятельствах. Мне пришло в голову, что, пожалуй, Куана можно умиротворить и позволить ему достичь своей цели без вреда для кого бы то ни было. И в течение долгой бессонной ночи я обдумывала дерзкий план.

Утром королева и принц‑консорт в сопровождении детей, меня, а также других членов их свиты прогуливались по спускающимся к реке террасам. Клумбы и кусты чинных садов давно утонули в буйстве сорняков. День был ясным, небо голубым, яркое солнце светило на заросшие дорожки, по которым мы шли под сенью белых берез и рябин. Вокруг нас вздымались величавые пики: внизу блестела река под пологом листвы, шелестевшей на свежем ветру Горной Шотландии. Принц шел с детьми, называя им птиц, указывая на белок. Свита разбрелась. Среди охраны я увидела мистера Слейда, но я избегала его. Собравшись с духом, я приблизилась к королеве.

– Ваше Величество? – сказала я робко.

Она устремила на меня холодный неодобрительный взгляд.

– Что такое?

Я пошла в ногу с ней, сознавая, что использую близость к Ее Величеству, о какой большинство ее подданных не могут и мечтать. Она явно была против моего присутствия, но мне не приходилось считаться с этим.

– Могу ли я осмелиться поговорить с Вами?

Королева поколебалась, но затем уступила любопытству, которое я подметила на ее лице.

– Хорошо.

Я трепетала, так как была не вправе просить о милости, на которую уповала. Но, чтобы получить ее, следовало выбирать слова с великой осмотрительностью.

– Ваше Величество имеет величайшее влияние на дела всего мира, – начала я.

– Государи великих наций обладают властью за границей, а не только дома, – согласилась она с гордостью, но и с подозрением.

– И Ваше Величество обладает непревзойденной способностью использовать это влияние на благо человечества. – Мой голос дрожал, а сердце колотилось.

– Натурально, – сказала королева тоном, который запрещал мне находить в ней иные побуждения, кроме самых благородных. – А теперь будьте добры перейти к сути этого разговора.

– Да, Ваше Величество. – Я напрягла мое убывающее мужество. – Я хотела бы коснуться торговли опиумом.

– Торговля опиумом! – В ее голосе прозвучало изумление. Она никак не ожидала, что я заговорю на эту тему. Очевидно, никто не сообщил ей подоплеку преступлений Куана.

– Да, – ответила я, настолько смиренно и угодливо, насколько возможно, – я хотела бы коснуться темы его проблем с Вашим Величеством.

– Его проблем? – Она оскорбленно прищурилась. – Опиум производится на колониальных плантациях в Индии. Он ценится за бесподобные лечебные свойства, с которыми до сих пор не может соперничать ни одно другое растение, и способствовал колоссальному развитию медицинской науки. Это главный товар, который продают за границу британские купцы. Он приносит Короне примерно три миллиона фунтов ежегодного налога. Эти деньги возмещают огромные суммы, которые Британия расходует на чай, шелка и пряности Дальнего Востока.

Для меня это было новостью. Куан говорил только о зле, чинимом торговлей опиумом. Королева знала только ее благую сторону. Соблюдая осторожность, я решилась продолжить:

– Но с опиумом связано страшное зло. – Я увидела, до чего она вся ощетинилась. Как ни мало я желала рассердить ее, продолжать было необходимо ради ее детей и моих близких. – Опиум порабощает людей, которые им пользуются. Он подрывает их телесные силы, а затем нравственные устои. Он лишает их воли что‑либо делать, кроме как раздобывать еще опиума, все глубже увязая в этом пороке. – Потребность открыть королеве глаза придала страстность моим словам. – Люди крадут, убивают, мучаются и умирают ради опиума. Он приносит гораздо больше зла, чем добра.

Недоверие омрачило лицо королевы. Я поняла, что, даже знай она эти факты, все равно должна была бы оберегать торговлю, финансирующую столь значительную часть деловой жизни ее империи. Она сказала:

– Быть может, вы поясните, каким образом вы почерпнули такие сведения о его вредности?

Я не могла признаться, что получила их от Куана. Я не хотела, чтобы она подумала, будто я с ним в каком‑то союзе.

– Мой брат – раб опиума. Я своими глазами наблюдала его губительность.

Королева презрительно фыркнула.

– Некоторые неразумные люди злоупотребляют опиумом, некоторые злоупотребляют горячительными напитками. Неумеренность – вот причина их бед. Опиум полезен при умеренном употреблении; это законный и общепринятый медикамент. И, кстати, прекрасное успокоительное для младенцев. Я давала его собственным детям.

Моя надежда переубедить ее угасла, и все же я не отступила:

– Человек может сам решить, употреблять ли опиум, и там будь что будет! – В отчаянии я забыла про осмотрительность. – Но должно ли навязывать опиум людям, которые его не хотят, которые ввели законы, запрещающие его употребление в их стране? Британия навязывает опиум Китаю и ведет там войну, чтобы поддержать торговлю, приносящую страдания множествам людей. – Остановившись на дорожке, я повернулась к королеве лицом и сжала руки в горячем призыве. – Молю Ваше Величество положить конец этой торговле!

Я полагала, достаточно будет такой отмены, чтобы Куан удовлетворился этим и оставил бы свое намерение мстить Британии. Если я помогу ему таким образом, он, надеялась я, оставит меня в покое. Я бы не говорила с королевой так смело, не считай я это единственной возможностью спасти и мою семью, и ее.

Она попятилась от меня, негодуя на взрыв моих чувств. Ее щеки стали пунцовыми.

– Мисс Бронте, вы слишком много себе позволяете! – сказала она с великим возмущением. – Ваша вспышка не заслуживает любезности ответа, но я отвечу хотя бы для того, чтобы поправить ваше прискорбное заблуждение и укорить вас за непростительную дерзость. Во‑первых, никто никому опиума не навязывает. Если есть люди, которые его не хотят, они могут отказаться его покупать. Во‑вторых, Корона никогда не повела бы войну против Китая, не ополчись Китай против британских купцов, не уничтожь принадлежавшие им ценные склады опиума и не оскорби британскую честь. Британия по праву добилась компенсации за эти бесчинства и защитила британскую торговлю на Дальнем Востоке. Вопросы войны и международной торговли слишком сложны, чтобы простая гувернантка, не имеющая понятия об искусстве управления государством, была бы способна их постичь.

Ее слова сокрушили мои надежды. В горьком унижении я поняла, что с точки зрения королевы величайшее благо по необходимости всегда будет заключаться в том, что лучше всего служит интересам Британии. У королевы не было причины становиться на сторону далеких иноземцев в ущерб собственной стране.

– Кроме того, мисс Бронте, – сказала королева, – эта ваша самонадеянность и критика суждений вашей королевы касательно того, что лучше для Британии, граничит с государственной изменой. – Она властным жестом отослала меня. – Идите. И больше мне не докучайте.

Я ускользнула прочь, как побитая собака. Все вокруг меня сверкало, все во мне было черно.

Когда я, спотыкаясь, спускалась по каменным ступенькам, соединявшим две террасы, меня окликнули по имени. Мистер Слейд – последний, кого я хотела бы увидеть! В спешке я, надеясь ускользнуть от него, чуть не упала на грубо отесанную ступеньку, но он успел нагнать меня и поддержать.

– С вами все в порядке?

– Да.

– Нет, вы бледны как смерть. Вы дрожите. Что‑то произошло. Так что же?

Как мне хотелось все рассказать! Такой соблазн разделить бремя того, что я знала, с мистером Слейдом в надежде, что он поможет мне! Но в то же мгновение внизу под нами я заметила фигуру на террасе ближе к широкой искрящейся реке. Это был капитан Иннес. Он весело помахал нам и подмигнул мне. У меня упало сердце от этого напоминания, что мои близкие умрут, если я хоть одним словом намекну об услышанном от него вчера ночью. Я поглядела на мистера Слейда и, хотя он стоял так близко, что я могла бы прикоснуться к нему, казалось, он был далеко‑далеко, на другой стороне мира.

– Ничего не произошло, – промямлила я, отворачиваясь от мистера Слейда. – Извините, но я должна вернуться к детям.

Я чувствовала, что мистер Слейд – и капитан Иннес! – следят за мной, пока я торопливо взбиралась по ступенькам. На верхней террасе я увидела Вики, Берти и маленького Альфреда, прогуливающихся с принцем‑консортом и герцогиней Норфолкской. Королевы, к моему облегчению, с ними не было.

– А вот и вы, мисс Бронте, – сказала герцогиня с приветливой улыбкой. – Присоединяйтесь к нам.

Что я и сделала, благодарная ей за ее дружелюбность. Дети ее любили. В ее присутствии Берти вел себя более чинно, и даже сосредоточенно‑серьезный принц‑консорт заметно веселел. В этот день, когда королева и принц‑консорт отправились прокатиться в тележке, запряженной пони, герцогиня помогла мне присматривать за детьми. Я была рада ее обществу, так как заметила поблизости мистера Слейда и капитана Иннеса, а ее присутствие препятствовало и тому, и другому подойти ко мне.

Но я не могла не думать о флакончике с опиумом, спрятанном в моей комнате. Я не могла отрицать, что через сутки либо предам детей в руки Куана, либо обреку мою семью на ужасную смерть. Пока проходили часы, я все больше убеждалась, что не смогу сделать ни того, ни другого.

Мои дурные предчувствия усугубились во время обеда и музыкального концерта вечером. К тому времени, когда я ушла к себе в комнату, мое сердце билось о ребра, будто крылья птицы о прутья клетки. Я металась по комнате, а тиканье часов было неумолимой поступью рока. В три ночи, не в силах ни уснуть, ни сидеть тихо, ни переносить ожидание, я накинула мантилью и опрометью выбежала из замка.

Морозный горный ветер хлестал меня, колыхая темные леса. Луна и звезды лили ледяное серебряное сияние на башенки замка и на снега горных пиков. Огромный темный ландшафт словно населяли древние шотландские призраки; выли волки. Я побежала в ночь, словно это могло спасти меня от Куана. На бегу я плакала. Я спотыкалась между деревьями, на камнях и упавших сучьях, нисколько не заботясь, куда, собственно, я бегу.

Внезапно я наткнулась на препятствие, возникшее из теней. Это был не древесный ствол, не валун, но существо из плоти и крови. Сильные руки схватили меня, остановили. Я вскрикнула от ужаса и отчаянно отбивалась, пока не услышала восклицание мистера Слейда:

– Мисс Бронте! Что вы тут делаете?

Он отпустил меня, я, рыдая, упала на колени, с трудом дыша от усталости. Я вспомнила, как мало мистер Слейд спит по ночам. Вероятно, он вышел из своего коттеджа прогуляться на свежем воздухе. Какой‑то инстинктивный порыв, видимо, направил меня к нему.

– Помогите мне! – вскричала я. Слова, которые я удерживала в себе весь день, вырвались вон, будто вода сквозь поддавшуюся ее напору плотину. – Прошу вас… вы должны их спасти!

– Кого? – спросил мистер Слейд в недоумении.

– Папу, Энн, Эмили и Брэнуэлла, – зачастила я с хриплым вздохом на каждом имени. – Они в страшной опасности!

Мистер Слейд присел на корточки передо мной и заглянул мне в лицо, пытаясь что‑нибудь понять.

– Какой опасности?

– Они схвачены, – сказала я.

– Откуда вы знаете?

– В нашем доме, – бормотала я сквозь рыдания. – Он убьет их, если я не…

– Кто? Что? – И тут в его глазах недоумение сменилось догадкой. – Это Куан, ведь так? Его сообщник открылся вам. Куан сделал ваших близких заложниками, чтобы вынудить вас способствовать похищению. – Мистер Слейд стиснул мои плечи. – Кто их сообщник? Когда и как произойдет похищение?

– Этого я вам сказать не могу.

Я встала, высвободилась из рук мистера Слейда и кинулась бежать, прежде чем он вырвал у меня ответ.

– Мисс Бронте! – крикнул мне вслед мистер Слейд. – Подождите!

Я кинулась в лес. Ветки выпрыгивали из темноты и царапали мне лицо. Я натыкалась на стволы, ощупью огибала их. Ветер завывал вокруг меня, а земля круто уходила из‑под моих ног. Я потеряла равновесие и кувырком полетела по склону, крича от непрерывных ударов о камни до самого низа. Пошатываясь от головокружения и боли во всем теле, я кое‑как поднялась на ноги, но бежать дальше у меня не было сил. Мистер Слейд скатился по склону и затормозил возле меня.

– Оставьте меня в покое! – закричала я, подняв ладонь, чтобы предупредить новые вопросы.

Его руки сомкнулись вокруг меня.

– Я хочу помочь вам и обещаю, что помогу, но сначала вы должны рассказать мне все.

Мы стояли на лесной поляне. Деревья лишь местами завешивали луну своей листвой. Я видела сосредоточенные на мне глаза мистера Слейда, ощущала ритм его дыхания. Моя потребность довериться ему сломила мою волю к сопротивлению.

– Сообщник – капитан Иннес, – сказала я тихим унылым голоском. – Похищение назначено на завтрашнюю ночь. Капитан Иннес приказал мне усыпить детей опиумом. Затем мы доставим их Куану. После чего он освободит мою семью. – Я испытала облегчение, исповедавшись, но и неизбывный ужас, так как воспротивилась Куану. – А если я не выполню его приказы, он их убьет.