Автономия метода. Метод и смежные понятия

В философской литературе вопрос об общей методологии является предметом ожесточенной дискуссии, где ставится вопрос о ее самостоятельности и автономности. Можно ли считать методологию самостоятельной наукой, метаметодологией, или же ее уровни слишком различны? Единого понимания нет, вследствие чего представление о методологии не преодолевает аморфности и расплывчатости, несводимости к единому. Прежде всего, это относится к таким ее характеристикам, как познание и деятельность. Методология является дисциплиной об общих принципах и формах организации мышления и деятельности[8]. Некоторые авторы разделили методологию науки на два типа: дескриптивную (описательную) методологию о структуре научного знания, закономерностях научного познания и нормативную (прескриптивную) методологию, прямо направленную на регуляцию деятельности и представляющую собой правила, рекомендации. Такое разделение, по мнению ряда ученых, неизбежно углубляет раздвоение и неоднозначность предмета методологии.

Тем не менее имеются попытки сформулировать определение методологии и избежать неоднозначности и раздвоения. Аргументы в пользу единого определения выдвигаются следующие. «Зададимся вопросом – чем принципиально отличается методология науки (методология научного исследования и методология научной деятельности рассматриваются как синонимы) от методологии любой другой деятельности и чем, в частности, если говорить о методологии науки, методология юриспруденции как науки отличается от науки социологии или психологии»[9]. И далее: «Действительно, невозможно выделить отдельно наличие сугубо специфических для какого-нибудь конкретного научного метода принципов или средств исследования. Особенности любой научной деятельности, принципы познания и т.д. едины для всей науки вообще. Например, требования к эксперименту одинаковы и для физики, и для биологии, и для психологии, и для любой другой отрасли научного знания»[10]. Имеет место лишь специфика применения тех или иных методов, в принципе же общее строение методологии едино. Поэтому предлагается определение, меняющее, по мнению авторов, всеобъемлющий характер: «Методология – это учение об организации деятельности». Но такое определение чересчур широко и расплывчато, оно вполне подходит и к кибернетике и к менеджменту. То особенное, что характеризует именно методологию, оказывается выхолощенным.

На наш взгляд, утверждение о самостоятельности методологии как метапознавательного средства для всех наук не выдерживает критики. Сторонники «чистой методологии» абсолютизируют одну из ее сторон – всеобщий характер форм мышления и независимость их от конкретного содержания исследования. При этом они игнорируют тот факт, что методология не существует сама по себе и сама для себя. У нее нет самостоятельных целей – она служит предмету исследования. Известно, что каждая специальная наука, как естественная, так и социальная, разрабатывает не только онтологические проблемы соответствующих объектов, но и специфические гносеологические средства их познания. Если все синтезировать, то получится не методология для познания объекта, а лишь совершенно отвлеченные схоластические заключения. Действительно, для каждой науки присущ специфический набор средств познания. Наука трансформирует метод для собственных целей, а не занимается механическим наложением метода на предмет. Методы одной науки используются с успехом другой наукой, но с учетом специфики и своеобразия последней. Поэтому ряд методов действительно имеет общеметодологическую значимость, но все же они не становятся метаметодами. Этот последний термин можно встретить в научных исследованиях, но он употребляется не в смысле обоснования методологии как науки, а в смысле их мировоззренческой сущности и высокой степени абстракции[11].

Т. Н. Радько справедливо замечает, что многие методы познания универсальны, но степень модификации того или иного метода применительно к предмету познания и качественной особенности, приобретаемой им, в силу этого становится настолько явной и отличной, что можно говорить о самостоятельном способе познания государства и права, хотя подобный метод успешно применяется в другой науке[12]. Метод – это не набор правил и предписаний, на основе которых, будто бы логично, решаемы любые вопросы, возникающие в жизни. Кроме того, он не есть какой-то жесткий алгоритм, по которому строго регламентированно осуществляются познания и иные формы деятельности. Применение того или иного метода в научных сферах есть формальное наложение его принципов на объект познания или действия, а необходимость использования не привносится извне. В таком смысле не существует метода, который можно было бы выделить и систематически применять для достижения цели[13].

Одна из основных причин, по которым невозможно рассматривать метод как общенаучный алгоритм, – это дуализм его природы. В нем происходит своеобразная встреча объективного и субъективного. Он не является чисто объективным феноменом и в то же время не относится к сфере субъективного. Специфика метода конструируется в сознании, но строение этой конструкции предопределяется внешними факторами, воздействующими на сознание. Если встать на позицию феноменолога, то метод логично отнести к разряду мысленных сущностей-эйдосов.

Все же, справедливости ради, надо отметить, что методология может претендовать на самостоятельность существования, если речь идет о частично либо полностью формализованных теориях, т.е. о так называемых «формальных системах»: в исследовании логических теорий, в ряде областей математики.

В современной науке существует политика отрицания полезности метода, непризнания эпистемологического значения методологических знаний. Выступая против методологического принуждения, антиметодологизм противопоставляет ему свободный творческий поиск, в котором отсутствуют нормы и правила. Такого мнения, в частности, придерживается ученик К. Поппера П. Фейерабенд (1924–1994 гг.). Истинная творческая деятельность, по его мнению, не может быть ограничена заданием алгоритма. Один из алгоритмов для обоснования данного утверждения состоит в том, что творческий поиск ученика, который собственно не владеет глубокими знаниями в методологии, при этом достигает результатов[14]. Так, Н. О. Лосский рассказывал, как он десятки раз приступал к попыткам построения методологии, и ему это не удавалось. Но однажды, когда он снова и снова был погружен в поиски руководящей идеи, его озарила мысль, что все имманентно всему. Он сразу почувствовал, что задача разрешена, а разработка этой идеи должна ответить на все волнующие его вопросы[15]. Из этого примера видно, что главным в данной ситуации был эвристический метод, который, хотя и не базируется на рационалистической основе, все же не может быть отождествлен с методами как способами, приемами, процедурами.

Для уточнения значения термина «метод» позволим себе немного остановиться на соотношении метода со смежными категориями и явлениями, такими как «прием», «подход», «принцип», «гипотеза», «идея», «парадигма». Прием можно охарактеризовать как конкретное действие, которое является составной частью метода. Если метод – совокупность приемов и способов, то понятие «методологический прием» означает использование его на протяжении всего периода деятельности. При несоблюдении этого условия и использовании приема в разных методах его следует считать либо самостоятельным методом, либо самостоятельным приемом. Так, нападение есть прием для сохранения правопорядка, а философия легизма рассматривала нападение как методологию управления социумом. В первом случае нападение рассматривается как прием, а во втором – поднимается до уровня метода. Можно сказать также, что совокупность приемов образует технологию, но употребление последнего термина все же традиционно используется для характеристики эмпирической стороны жизни, хотя вполне допустимо говорить о технологиях в правовой сфере, в том числе правовой науке.

Близким по содержанию понятию «методология» выступает понятие «принцип», которое трактуется как наиболее существенное исходное положение, лежащее в основе построения систем знания или познавательного акта. Это касается и юриспруденции. С одной стороны, можно согласиться с их тождеством, когда речь идет о правопонимании и познании сущности права. С другой – принцип в правоведении есть некая идея или совокупность идей и взглядов, исходя из которых выстраивается правовая материя и которые пронизывают все право как совокупность норм, получая прямое или косвенное позитивное закрепление в нормативных актах и иных правовых документах.

Говоря о соотношении понятий «гипотеза» и «методология», также можно убедиться в их взаимосвязи. Прежде всего, гипотеза строится как предварительное объяснение феноменов, порождающих новую систему знаний, т.е. в виде умозаключения, отправной точкой к достижению которого являются определенные логические истины. Гипотеза – это, во-первых, предварительное знание, полученное в результате применения определенных методов, а во-вторых – самостоятельный метод познания, логическое движение знания. Например, применяя метод сравнения, мы можем сделать определенный вывод о векторах развития российской правовой системы. В то же время процесс выдвижения гипотезы, ее верификация или фальсификация есть широко применяемая методологическая технология. В юридической литературе можно встретить понятие «юридический метод»[16].

Наконец, скажем несколько слов о соотношении понятий «парадигма» и «методология». Термин «парадигма» был введен американским историком и философом Т. Куном (1922–1996 гг.). Наиболее известный его труд – «Структура научных революций». Парадигма означает определенную совокупность убеждений, ценностей, средств, принятых в научном сообществе и обеспечивающих жизнеспособность научных традиций. Парадигма включает в себя набор теорий, символов, ценностных установок, систем метафизических элементов, задающих угол видения универсума, совокупность проблем и способов их разрешения. На этом основании следует признать, что понятия «парадигма» и «методология», в общем и целом, могут быть отождествлены друг с другом.