Синергетика и право

Постепенно выходя на макроуровень, обратимся к роли права в социальной системе. Как пишет В. А. Грунина, «процесс редукции синергетики к праву характеризуется направленностью своих этапов от описания отдельных правовых явлений с помощью понятий и принципов синергетики к построению синергетических моделей развития и функционирования системных образований в правовой действительности»[107].

Главная социальная ценность права обусловлена его свойством как регулятора общественных отношений. Традиционно считается, что право предназначено для обеспечения стабильности. Порядок, устанавливаемый правом, действует на определенной территории (чаще в государстве) постоянно, неизменно и непрерывно во времени. Этому же способствуют формальная определенность и объективированность, а также повышенная обеспеченность[108]. Данные качества права позволяют рассчитывать на то, что в результате использования права как средства и частных правовых средств наступит запрограммированный, ожидаемый эффект. В правовую стабильность вплетается элемент целесообразности, без которого сама стабильность недостижима.

Право вносит упорядоченность в сложный клубок запутанных отношений и противоречивых интересов индивидов, групп, классов, сословий. Оно является необходимой формой стабилизации и упорядоченности совместной жизни людей, принадлежащих к разным группам, каковы бы ни были различия между ними. Такая характеристика вводит право в сферу ценностей и показывает силу права в социуме, а точнее уровень его силы и ее направление. Уровень же этот может быть достаточно разный. Так, в состоянии полуравновесия сила права возрастает в разы. Оно способно выступить мощнейшим средством в восстановлении пошатнувшегося равновесия. Но социум-система при этом не должна находиться в состоянии бифуркации, которая сопровождает катаклизмы. Показательным примером служит Крестьянская реформа 1861 г., когда правовые реформы стабилизировали общество и дали ему новый толчок для развития. Но однозначно, что точки бифуркации общество тогда еще не достигло. Во время революций или даже близкого к ним неравновесного общественного состояния правовые нормы перестают работать, а власть, которая должна их издавать, пребывает в сильнейшем упадке. На сцену выходит народная аффектация и начинает править «народный дух», а зачастую и «народный гнев». Вместе с тем состояние революций тоже не бесконечно, и они также вырождаются[109]. В хаосе вызревает потенциал стабильности, и как раз в это время сила права существенно возрастает.

Рассмотрим еще один важный момент. Право может выступать в качестве мощнейшего дестабилизатора. Принятие каких-либо норм, пусть даже в рамках легальных конструкций, вполне может служить толчком к дестабилизации, спровоцировать начало или послужить последней каплей. С данным фактом не поспоришь, и это признается практически всеми. Несколько спорным представляется утверждение, что овладение синергетическим мировоззрением позволит предотвратить дестабилизацию. Как бы ни старался человек предусмотреть все детали, большая их часть все же остается вне контроля. Любая флуктуация, даже на микроскопическом уровне, может послужить началом вхождения в состояние энтропии.

Синергетика показывает нам, что порядок всегда сменяется хаосом, а из хаоса всегда реконструируется порядок. Происходит это как бы само собой, в процессе самоорганизации. Неравновесность – это необходимое условие порождения порядка из хаоса, «заставляющее» самоорганизовываться внутренние компоненты системы в единое целое. При этом аттрактор, который обеспечивает состояние равновесия системы[110], в каждом случае специфичен.

В процессе рассуждений, связанных с методом синергетики, неизбежно встает вопрос, который был поднят постструктуралистскими концепциями, а именно – о снятии противоречий между субъектом и объектом. Кем является человек? Господином социальной системы, несущим в себе ценностно-волевое начало или же система представляет собой неперсонифицированную сущность, а потому сознательные усилия людей могут рассматриваться не более, чем частный случай флуктуации? В одном из рассуждений постмодернистского направления прослеживается мысль о том, что в наши дни пора прекращать говорить о могуществе человека, поскольку сам человек в смысле его целостности исчезает. Эту мысль разделяют многие философы-постмодернисты, «утверждающие, что не человек должен стоять в центре сущего, что рядом с ним океан сущего»[111]. Но тот же постструктурализм нацелен не на отражение, а на различение. Мыслительный акт – это творение, поскольку творческий аспект со стороны человека происходит всегда, и социум – это система, хотя и схожая с системами иного порядка, все же имеет особый характер, поскольку репрезентирована сущностями, способными на волевые акты и творения. Вопрос, конечно, остается открытым, но предоставим решать его чистой философии.

Возвратимся к проблеме редуцирования синергетики к праву, точнее к объяснению его сущности, которое сопровождается рассуждениями о ценностях. Постструктурализм и синергетика в частности рассматривают сущность как ценность. Последняя, в этом случае, не только имеет положительную, или отрицательную значимость, выполняющую нормативную, или оценивающую функцию в сознании. Она эмоционально окрашена, содержит интересы и предпочтения, формирующиеся под влиянием конкретных фактов[112]. И даже истина – это осуществление некой силы и воплощение некой ценности, т.е. «сущности обвиваются вокруг знака, чтобы вынудить нас мыслить… свойства сущности – различения и повторения»[113]. Р. М. Алейник далее замечает, что мысль не связывается с понятием истины в качестве абстрактно-всеобщего, «последнее не является началом мысли. Начало мысли – смысл и ценность. Таково новое понимание философии познания, которое строится на основе доверия человеку как целостному субъекту познания»[114].

Из приведенных рассуждений сам собой напрашивается вывод о том, что с точки зрения синергетики сама постановка вопроса о том, в чем сущность права является некорректной. Синергетика меняет само понятие смысла, поскольку смысл перестает быть сингулярным понятием и обретает плюрализм. Парадигма нелинейных систем, диссипативных структур порождает множество смыслов, комплекс последовательных существований. Поэтому синергетика позволит сделать лишь вывод о том, что смысл права в его ценности. Все иное, якобы относящееся к сущности права, просто ускользает от схватывающего сознания. К данному вопросу вполне подходит рассуждение о сущности человека, приведенное Р. М. Алейником: «Ни одно толкование человеческой сущности не может претендовать на парадигмальность, потому, что человек не является абсолютной точкой отсчета»[115]. Такие изменения в познании, сопровождаемые, по выражению Алейника, «дефектизацией» разума, заставляют по-новому взглянуть на проблему сущности права, а также на проблему правильности пути правовой науки в поисках смысла права. Безусловно, объяснение смысла права его ценностью вряд ли может показаться достаточным для тех, кто ищет глубинные смыслы. Но признать ценность как один из смыслов (конечно, при общем признании плюрализма) представляется вполне возможным. Нахождение плюрализма в смыслах, на взгляд автора настоящей работы, представляет собой большой шаг вперед на пути к познанию.

Поднимая вопрос о редукции права, необходимо коснуться двух важных проблем правового дискурса, напрямую связанных с синергетикой. Это вопрос о предмете правового регулирования и вопрос о формировании и эволюции правовых систем. Что касается первого вопроса, то, принимая парадигму синергетики, следует иметь в виду две посылки: 1) способность социума к самоорганизации; 2) признание за правом обладания свойствами флуктуации. То есть независимо от того, будет ли иметь место прямое регулирование конкретных общественных отношений, либо оно будет дефектно ввиду пробельности и даже вакуума, социальная система в целом все же достигнет определенного порядка в любой сфере даже при отсутствии правовых норм.

Наступление состояния стабильности неизбежно. Но за правом остается выбор вектора развития и определения характера стабильности. Оно оказывает огромное влияние на содержание самоорганизации социума. Те общественные отношения, которые в данной ситуации могут быть урегулированы правом, составляют предмет правового регулирования. Конечно, заранее определить и спрогнозировать, какие отношения входят или войдут в сферу правового, очень затруднительно, и здесь, безусловно, имеет место риск правотворчества. Дать конкретные рекомендации невозможно. Можно лишь только сказать, что при определении направлений и предмета правового регулирования необходимы глубокое знание конкретной сферы (принцип научного правотворчества), сочетание решительности и осторожности, максимальное просчитывание последствий. Следует помнить, что при введении новых правовых норм всегда будут проявляться просчеты и неясности, которые можно преодолеть в процессе правоприменительной практики или же, что еще лучше, в сочетании правоприменительной практики и правотворческой деятельности.

Кстати, попытка решения данной проблемы вновь обращает к поискам смысла и ценности права, что, в свою очередь, направляет в русло метафизических исканий. Если синергетика предлагает аргументы для доказывания способности системы к самоорганизации, то не будет ли логичным поставить вопрос об отсутствии необходимости в активной деятельности? Что-то вроде даосского Недеяния? Ведь все как-то само собой стабилизируется! Думается, что такое утверждение было бы не просто неверно, а искажало бы подлинную трактовку самоорганизации с точки зрения синергетики.

Как уже не раз говорилось, синергетика рассматривает систему сквозь ракурс снятия антиномии субъекта и объекта. Г. В. Мальцев пишет: «Центр мирового творчества синергетика переносит в саморазвивающуюся и самоорганизующуюся природу, а человеку с его креативными способностями отводятся вспомогательные роли, среди которых самая активная – роль стороннего наблюдателя, похожая на ту, которая ему отводится в химических или физических процессах, в то время как наш мир – мир человечества нуждается человеческом творении и постоянно вызывает его»[116].

Представляется, что такая оценка синергетики несправедлива. Эта последняя отнюдь не преуменьшает роли человека в организации системы и не принижает ее значимости. Несмотря на то, что человек действительно венец творения, одновременно он – неотъемлемая часть природного мира и составляющая социума. По крайней мере, необоснованно было бы ставить под сомнение способность людей изменять среду своего обитания – как природную, так и социальную. В этом случае налицо – частный случай флуктуации, который способен спровоцировать качественные изменения системы.

Благодаря синергетике, становится очевидным, что сложноорганизованным системам нельзя грубым способом навязывать пути их развития. Скорее необходимо уловить глубинные тенденции развития, и, в крайнем случае, мягким образом корректировать их, если есть такая необходимость. Проблема управляемого развития, соответственно, принимает форму проблемы самоуправляющегося развития[117]. Отдельные действия человека, т.е. отдельные действия, наделенные целеполаганием, всегда представляют собой малые возмущения, флуктуации, способные изменять качество макроструктуры. «Из этого следует, что усилия, действия отдельного человека не бесполезны, они отнюдь не растворены, не нивелированы в общем движении социума. В особых состояниях неустойчивости социальной среды действия каждого отдельного человека могут влиять на макроскопические процессы. Отсюда вытекает необходимость осознания каждым человеком огромного груза ответственности за судьбу всей социальной системы»[118]. Малые, но резонансные действия способны произвести большие последствия.

В настоящее время в русле критики постмодернизма слышатся предостережения от увлечения синергетикой, от эйфории по поводу «обретения истины». Синергетика способна приоткрыть одну сторону реальности, или по-другому она – один из способов объяснения действительности в том числе и в правовой сфере, поэтому присутствие синергетики в правовой методологии объяснимо и обосновано. Но вместе с тем можно встретить утверждение того, что синергетика способна выполнить смягчающую роль между различными подходами к праву. По замечанию И. С. Кривцовой, она может выработать методологическую установку, в рамках которой допускается возможность объединения в единую интеграционную модель микродинамической картины правового развития и представления об активности субъекта права, его влиянии на ход правовой динамики на процессы самоорганизации правовой системы. Кроме того, эффект от применения познавательных установок синергетики в юридической науке видится в разрешении методологического кризиса правового познания, обозначении стержневого направления развития современной методологии права на основе синтеза различных подходов. Познавательный потенциал синергетики, с одной стороны, позволяет выявить особую разновидность правовых закономерностей – закономерность эволюции и самоорганизации правовых систем, которая представляет собой объективную, необходимую, существенную повторяющуюся связь (отношение), носящую вероятностный характер и повторяющуюся в качестве тенденции, определяющей направление эволюционного развития. С другой стороны, она позволяет вскрыть существенную роль случайностей в развитии правовой системы[119].

Такое ви́дение синергетики свидетельствует о неправильности ее понимания. Дело в том, что зачастую встреча с новеллами в какой-либо сфере, а в особенности в сфере методологии вызывает отторжение, впрочем, вполне объяснимое. Когда же отторжение становится по каким-либо причинам невозможно, то появляются попытки примирения, поиска ниши в утвердившейся привычной системе мировоззрения и методологии. Приведенные рассуждения Кривцовой представляют собой попытку примирения диалектики и синергетики. Но дело в том, что синергетика манифестирует отход от традиций научной рациональности в пользу неклассической. Ее сторонники убеждены, что не может быть найден универсальный, бесспорно истинный метод, открывающий объективную картину. Между тем метод – это «момент в серии сменяющихся форм знания, идея открытости мышления для различных типов опыта»[120].

По мнению автора настоящей работы, следует оставить стремление к поиску универсального метода. Для синергетики так же, как для всего постмодернистского мышления характерно то, что он рушит тип «всех игр тоталитарного мышления, стоит на стороне инноваций, систематических неконтролируемых изменений смысла, делает акцент на различении, нередуцируемом разнообразии вместо унифицированного единства»[121]. Р. М. Алейник приводит это высказывание при характеристике концепции Ж. Деррида и Ф. Лиотара. Синергетика имеет дело не с закономерностями, а с событиями и казусами. По выражению Делеза, надо изучать не исторические закономерности, а «серии», где индивидуальное и социальное тесно переплетены друг с другом[122]. Поэтому, на наш взгляд, вовсе не стоит примирять синергетику с устоявшимися в науке методами. Следует признать, что главное в познании не есть достижение адекватного отражения, которое в принципе не может быть таковым, а различение, не претендующее на адекватность, изначально мыслится как индивидуальное. Синергетическое ви́дение правовой реальности на первый план выдвигает единичность, способную побуждать систему развиваться в том или ином направлении. В правовой сфере это означает акцентирование внимания на адекватности субъекта, повышение личной ответственности.

Заканчивая краткое рассмотрение синергетического метода и юридической науки, хотелось бы указать, что юриспруденция не является «образцовой наукой», сколько бы ни старались представители юридического позитивизма загнать ее в рамки научной рациональности. Некоторое время юриспруденция искренне стремилась превратиться в чистую науку, но из этого ничего не вышло. Предмет юридической науки, как справедливо замечает Г. В. Мальцев, «имеет сложное онтологическое строение, включающее в себя разнородные элементы – предметную и умопостигаемую реальность, нормы, факты, материальные и идеальные комплексы явлений. Научная рациональность продуктивна там, где изучаются факты, предметы, материальные объекты, но она практически ничего не дает, когда речь идет о постижении норм, ценностей, идеальных объектов. В последнем случае она обращается к формам вненаучной рациональности»[123]. Постмодернизм показал условность и зыбкость окружающего мира и иллюзорность, казалось бы, устоявшихся истин. Много лет в научном дискурсе бытовало вполне устоявшееся марксистко-гегелевское понимание права. Но согласно синергетическому мировоззрению порядок сменился хаосом, который всколыхнул научную жизнь, оживляя дискуссии и стимулируя научные поиски. Истина всегда будет где-то рядом и, заведомо предвидя безуспешность, наука всегда устремляется за ее блуждающими огнями.

Глава 3