Развитие идеи личности в российской психологии 30 страница

Общий вывод, который можно сделать на основании проведенного анализа различных теорий преступного по­

ведения, таков: внешние, социальные детерминанты пове­дения действуют, преломляясь через внутренние, психо­логические свойства субъекта. Таким образом, девиантное поведение — это всегда результат субъективной интерпре­тации объективных обстоятельств. Однако подобная кон­статация явно недостаточна для понимания психологичес­ких механизмов порождения и закрепления девиантного поведения. Какие внутренние факторы стоят за системати­чески повторяющимися девиациями в поведении субъекта? Если это только специфическая направленность мотивов, устремлений, рационализации и установок, специфические состав и структура ценностей и смыслов, укоренившихся способов поведения, как утверждают вышеприведенные теории, то откуда берутся различия в самих этих внутрен­них факторах у разных субъектов, подвергавшихся одним и тем же внешним воздействиям в одних и тех же обстоя­тельствах? Ведь все эти внутренние факторы — не ста­тичные, изначально присущие субъекту и неизменные свой­ства. Они сами — результат формирования и развития лич­ности в определенных природно-социальных условиях, т.е. имеют характер новообразований в психике субъекта, воз­никших в ходе ее функционирования и индивидуальной эво­люции. Тогда индивидуальное своеобразие этих новообра­зований, форм и направлений их дальнейшей модификации должно объясняться различиями во внутренних факторах иного порядка. Эти факторы должны предшествовать во времени вышеупомянутым новообразованиям (следователь­но, возникать онтогенетически рано или быть врожденны­ми), быть достаточно универсальными и формальными по своему действию, устойчивыми и мало изменчивыми в те­чение жизни. Вместе с тем, результатом их влияния долж­но быть не только количественное и динамическое, но и качественное, содержательное своеобразие внутренних де­терминант девиантного поведения.

Таким образом, абсолютизация содержательных момен­тов во внутренней детерминации девиантного поведения

оказывается также непродуктивна для понимания его ме­ханизмов, как и упомянутый выше «процессуальный ре­дукционизм». Она приводит к статичности представлений о психике субъекта, приписыванию ей априорного содержа­ния, игнорированию принципов функциональности и разви­тия человеческой психики путем социализации. Необходи­мо нахождение некоего «третьего подхода», позволяюще­го избежать недостатков как процессуального, так и содер­жательного.

Развитие такого подхода, на наш взгляд, должно опи­раться на системный анализ психики как самоорганизую­щейся, саморегулирующейся и саморазвивающейся откры­той системы, изначально имеющей биологическую, а затем приобретающей и социальную функциональную нагрузку.

В криминологической литературе системный анализ чаще декларируется, нежели применяется в полную силу его эвристических возможностей. Здесь наблюдается нео­правданное отождествление комплексного и системного подходов. Между тем, комплексность является лишь кон­статацией многомерности и сложности исследуемого объек­та, допуская отражение его в простом наборе равноправ­ных составных частей. Системный же анализ требует рас­смотрения объекта как целостности, неразрывного единства взаимосвязанных взаимообусловленных элементов, функци­онирование и развитие которых зависит от системообразу­ющего ядра. Системный анализ становящейся личности (про-социальной, асоциальной, антисоциальной) должен опирать­ся на представление о том, что системообразующим фак­тором системы психики является ее ведущая функция — регуляции целесообразного поведения, направленного на удовлетворение нужд субъекта в изменчивой противодей­ствующей среде. Не менее важен учет того, что не только содержание, но и структурно-функциональная организация психики субъекта имеют динамический, развивающийся, модифицирующийся характер. В начале своего функцио­

нирования психика субъекта имеет иное внутреннее уст­ройство, иной состав и взаимосвязи структурных компо­нентов, нежели в последующие периоды жизни. Только прослеживание этой сложной истории формирования и раз­вития субъекта, в которой новые структурно-функциональ­ные образования выступают следствиями образований, воз­никших ранее, и, одновременно, текущих средовых воз­действий и собственной активности, может привести к пониманию природы внутренней детерминации преступно­го поведения и преступной личности.

Проблемы эмпирического изучения девиантного поведения и девиантной личности

Проблема диагностики отклоняющегося поведения ос­тается мало разработанной в силу отсутствия ясности в определении этого понятия и его психологического содер­жания. В настоящее время в психологии разработаны про­ективные методики, тесты, опросники и другие психодиаг­ностические инструменты, позволяющие, хотя бы косвен­но, изучать различные психологические характеристики отклоняющегося поведения. Из существующих, широко рас­пространенных в психодиагностической практике методик, позволяющих в той или иной мере выявлять психологичес­кое содержание девиантного поведения, можно указать патохарактерологический диагностический опросник (ПДО) А.Е. Личко, методику 16-факторного исследования личнос­ти Р Кеттелла, ряд дополнительных шкал MMPI, опросник Басса-Дарки, тест Руки, тест Люшера, тест рисуночной фрустрации С. Розенцвейга, ТАТ и CAT, тест Роршаха, тест Сонди опросник «Склонность в отклоняющемуся пове­дению» (СОП). Главной проблемой является то, что выше­перечисленные методики не позволяют прямо или косвен­но изучать весь комплекс психологических характеристик, лежащих в основе девиантного поведения. В своем боль­шинстве эти методики ориентированы на клиническую об­

ласть применения, либо носят универсально-личностную ди­агностическую направленность.

Патохарактерологический опросник, разработанный АЕ. Лич­но, наиболее полно позволяет диагностировать психологи­ческие характеристики девиантного поведения, но и он ориентирован на клиническую область применения, клини­ческие феномены и направлен, в первую очередь на изуче­ние характерологических черт личности, а не непосред­ственно той психологической реальности, которая стоит за феноменом отклоняющегося поведения. Примером психоди­агностической методики, охватывающей комплекс взаимосвя­занных проявлений отклоняющегося поведения подростков, направленной непосредственно на анализ психологической реальности, скрывающейся за девиантными поведен- чески-ми проявлениями, в частности, такого аспекта как личност­ные и социальные установки подростков в сфере отклоняю­щегося поведения, является методика диагностики склонно­сти к отклоняющемуся поведению (СОП). Существуют специ­ализированные психодиагностические методики для диаг­ностики только некоторых аспектов отклоняющегося пове­дения подростков. Например, опросник по выявлению осо­бенностей мотивации потребления алкоголя подростками (модификация методики МПА В.Д. Завьялова).

На фоне дефицита психодиагностических методик, на­правленных на анализ девиантного поведения, при эмпи­рическом изучении отклоняющегося поведения и психоло­гических характеристик лиц с поведенческими девиациями исследователь сталкивается с целым рядом проблем. Прежде всего, надо отметить, что изучение поведенческих девиа­ций предполагает, что в качестве объекта исследования будут выбраны люди, уже обнаружившие отклонения в поведении. Однако выраженность поведенческих девиаций может быть различной. По сути дела, можно говорить о некотором континууме форм поведения [24], одни из кото­рых приемлемы с точки зрения общественного мнения, дру­гие — рассматриваются как аморальные, третьи — нару­

шают нормы права. Высокая латентность поведенческих де­виаций заставляет исследователей обращаться к изучению лиц, чьи деяния доказаны и получили судебную оценку. В то же время преступники, которые уже арестованы и осуж­дены, представляют собой весьма специфическую группу, и полученные при их изучении результаты не могут быть перенесены на всю совокупность лиц, склонных к такого рода поведенческим девиациям. Так, например, сексуаль­ные преступники отнюдь не являются репрезентативной выборкой относительно всей совокупности лиц, склонных к сексуальному насилию.

Кроме того, достоверность получаемых данных при изу­чении девиантного поведения в значительной степени сни­жается в связи с высокой вероятностью его социального (а порой и уголовного) осуждения, что заставляет обследуе­мых давать социально желательные ответы, демонстри­руя высокую тенденцию к установочному поведению.

Установочное поведение — поведение, определяемое стремлением (установкой) «подавать» себя в более выгод­ном свете. Как правило, это связано с желанием активно повлиять на результаты исследования, но может быть свя­зано со стремлением «хорошо» выглядеть или понравиться данному исследователю.

В психологии выделяются следующие типы установоч­ного поведения.

Психологическая симуляция — преднамеренная демон­страция психических свойств личности и состояний, отсут­ствующих у субъекта. Обычно симулируются качества, ко­торые представляются субъекту положительными. Напри­мер, человек может симулировать уверенность в себе, которую большей частью в этот момент не испытывает. Но иногда симулируются качества, которые, как ему представ­ляется, могут понравиться другому человеку.

Диссимуляция — преднамеренное сокрытие субъектом имеющихся у него психических свойств личности и состоя­ний. Диссимулируются преимущественно качества, кото­

рые представляются субъекту негативными: агрессивность, враждебность и т.п.

Аггравация — преднамеренная, подчеркнутая демонст­рация имеющихся у субъекта психических свойств личнос­ти и состояний. Например, поскольку в бытовом сознании существует миф о том, что к аффекту склонны высоко эмо­циональные, тревожные люди, то при экспертизе аффек­та чаще всего аггравируются именно эти свойства. Субъект как бы «выпячивает», подчеркивает качество, которое во­обще-то у него имеется, но не столь выраженно. В поведе­нии обследуемого все эти формы (или типы) установочного поведения проявляются одновременно: какие-то свои каче­ства он симулирует, другие диссимулирует, третьи — агг-равирует. Задача психолога не только выявить установоч­ное поведение, но и проанализировать его формы. Зачас­тую особенности установочного поведения могут дать ценную информацию о личностных особенностях обследуемого. Чем более неодобряемы обществом виды девиантного поведе­ния, которые мы изучаем, тем больше вероятность полу­чения от респондента или испытуемого социально жела­тельных ответов. В силу высокой тенденции к установочно­му поведению в исследованиях, посвященных девиантному поведению, желательно применение «защищенных» мето­дик, то есть имеющих шкалы контроля искренности и дос­товерности.

Третья проблема связана с валидностью применяемых методик, то есть со степенью соответствия методики заяв­ленной области ее применения. Здесь на первый план высту­пает проблема соотнесения психологических особенностей личности и поведенческих проявлений. Так, проективная методика тест Руки («Hand-test»), по мнению ее разработ­чиков, предназначена для диагностики открытого агрессив­ного поведения [22]. Мы полагаем, что склонность испытуе­мого интерпретировать изображения руки как враждебные или агрессивные жесты свидетельствуют о наличии у него негативной установки на некоего абстрактного партнера по

общению. Наличие таких установок, конечно, увеличивает вероятность агрессивного поведения, но не предопределя­ет его. Проявление агрессии в поведении может тормозить­ся в зависимости от оценки ситуации, характеристик парт­нера, моральных норм и т.д.

В настоящее время закон и юридическая практика тре­буют разработки объективных методов изучения девиант­ного поведения и его личностных детерминант, позволяю­щих получить факты, которые могут быть использованы в качестве доказательств по уголовным делам.

Список литературы

490) Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни. М.: Мысль, 1991.

491) Антонян Ю.М., Самовичев Е.Г Неблагоприятные условия формиро­вания личности в детстве: Психол. механизмы насильственного пре­ступного поведения, М.: ВНИИ МВД СССР, 1983.

492) Антонян Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная патопсихология. М.. На­ука, 1991.

493) Анцыферова Л.И. Системный подход в психологии личности. // Прин­цип системности в психологических исследованиях. М.: Наука, 1990.

494) Баранов ПЛ., Курбатов В.И. Юридическая психология. Ростов-н/Д: РЮИ МВД РФ, 2003.

495) Бергер П., Лукман Т Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995.

496) Гнлинский Я. И. Девиантология. Социология преступности, нарко-тизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб.: Юри­дический центр Пресс, 2004.

497) Ениколопов С.Н. Некоторые результаты исследования агрессии / Личность преступника как объект психологического исследования. М, 1979. С. 100-109.

498) Ермаков П.Н., Падун О.А. Психологические проблемы изучения лич­ности несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников. Методические указания. Ростов-н/Д.: УПЛ РГУ, 2004.

499) Замуруева ЭЛ. Изучение роли ригидности в механизме преступного поведения (психологическое изучение личности преступника). // На­учи, информация по вопросам борьбы с преступностью. Вып. 46. М., 1976. С. 61-70.

500) Короленко Ц.П., Донских Т.А. Семь путей к катастрофе: деструктив­ное поведение в современном мире. Новосибирск, 1990.

501) Крейдун Н.П. Психологическое содержание криминогенного комп­лекса личности и его динамика в условиях изоляции от общества (на материале несовершеннолетних правонарушителей). Автореф. канд. дисс. Киев, 1991.

502) Ломброзо Ч. Преступление. Новейшие успехи науки о преступнике. Анархисты. М.: ИНФРА-М, 2004.

503) Ломов Б.В. О системной детерминации психических явлений и пове­дения. // Принцип системности в психологических исследованиях. М.: Наука, 1990. С. 3-10.

504) Менделевич В.Д. Психология девиантного поведения. М.. МедПресс, 2001.

505) Михайлова О.Ю. Проблема жестокости в криминальной психологии (природа и феноменология). Дис.канд. псих. наук. М., 1986.

506) Ратинов А.Р Личность преступника и проблема ценности. // Вопро­сы борьбы с преступностью. Вып.29. М.: Юридическая литература, 1979. С. 28-35.

507) Рубинштейн СЛ. Человек и мир. // Рубинштейн СЛ. Проблемы об­щей психологии. Изд. 2-е. М., 1976. С. 253-381.

508) Ферри Э. Психология предумышленного убийцы // Юрид. вестник. М, 1888. Т. XXIX. Кн. 1, с. 3-30 и Кн. 2, с. 167-198.

509) Фокс В. Введение в криминологию. М.: Прогресс, 1985.

510) Beeley A.L. A Socio-Psychological Theory of Crime and Delinquency: A Contribution to Etiology// Journal Criminal Law, Criminology and Police Science. 1945. 45, December, № 4. P 394-396.

511) Bricklin В., Piotrowski Z., Wagner E. The Hand Test. Springfild, 1962.

512) Hess H., Scheerer S. Was ist Kriminalitat? // Kriminol. Journal. 1997. Heft 2. S. 464-473.

513) Malamuth N. M. Predictors of naturalistic sexual aggression // Journal Pers. & Soc. Psychol. 1986. 50. P. 953-1002.

514) Newcomb T.M. Social Psychology. N.Y. 1953.

515) Reckless W.C.A. New Theory of Delinquency and Crime // Federal Probation. 1961. 25, December, № 4. P. 42-46.

516) Schmalleger F Criminology Today. // An Integrative Introduction. Third Edition. Prentice-Hall, Upper Saddle River, NJ, 2002.

517) Sherif M. The Concept of Group in Human Relations. // M. Sherif, M.O. Wilson (Eds.). N.Y., 1953. P 205-207

518) Sutherland E.H. Cressey D. Principles of Criminology. 9th ed. N.Y. Philadelphia, 1974.

519) Sykes G.M. Mitza D. Techniques of Neutralization: A theory of Delinquency. // American Sociological Review. 1957. 22. P 664-670.

5-4. Социальная психология пола и полового поведения личности

Пол и тендер

В обыденном языке словом «пол» обозначается широ­кий комплекс репродуктивных, соматических, поведенче­ских и социальных характеристик, по которым люди раз­личаются в качестве мужчин или женщин. Однако в стро­гом научном значении термином «пол» сегодня принято обозначать только набор анатомо-физиологических при­знаков, по которым различаются и репродуктивно допол­няют друг друга особи одного биологического вида. К этим признакам относятся: хромосомный набор; гениталии; эн­докринная система; степень оволосения тела, мышечная масса и распределение жировой ткани (телесные призна­ки), функция в процессе размножения (осеменение или вы­нашивание плода). Такое узкое значение понятия «пол» в современной науке сформировалось после того, как амери­канский психолог Роберт Столлер предложил понятийно разделять два аспекта сексуальности человека: биологичес­кий и социальный [25]. Идея выделения биологической и со­циальной составляющих в сексуальной сфере личности воз­никла в процессе исследований феноменов транссексуаль­ности и гермафродитизма, которыми Р Столлер с группой коллег занимался в Калифорнийском университете (Лос-Анджелес, США). В феномене транссексуальности наибо­лее четко отражается то обстоятельство, что природные характеристики организма на личностном уровне всегда представлены в виде символов, наделенных социальным и индивидуальным смыслами и ценностными значениями. Быть мужчиной или женщиной в психологическом плане означает субъективную уверенность в том, что каждый представи­тель того или иного биологического пола (обладающий оп­ределенными гениталиями и телесными характеристиками) обладает специфическими личностными и поведенческими характеристиками, соответствующими этому полу. В слу­

чае с транссексуалами обнаруживается, что эта уверен­ность может существовать отдельно от реальных анатомо-физиологических характеристик и не определяться ими, поскольку транссексуальность связана с непринятием чело­веком своей телесной организации, противоречащей его или ее субъективным представлениям о себе в качестве лично­сти определенного пола. Да и в обыденной жизни каждый из нас всегда сталкивается с тем обстоятельством, что про­стой факт наличия или отсутствия у человека соответству­ющих анатомо-физиологических признаков еще не гаран­тирует того, что личность будет считаться мужчиной или женщиной в своих собственных глазах или в глазах окру­жающих людей.

Хрестоматийным примером, подтверждающим самосто­ятельность существования природных и социальных аспек­тов сексуальности, выступает осуществленный Г Гарфинке-лем социологический анализ случая транссексуала Агнес [19].

Случай Агнес. Имея с рождения мужские гениталии, Агнес до семнадцатилетнего возраста воспитывалась маль­чиком. В 17-летнем возрасте, когда сексуальные предпоч­тения и телесная схема привели к личностному кризису, она приняла решение сменить мужскую идентичность и из­менить свои гениталии на женские. Наличие мужских гени­талий Агнес интерпретировала как ошибку природы. Эта ошибка в опыте социального взаимодействия подтвержда­лась тем фактом, что ее — биологического мужчину — окружающие всегда ошибочно принимали за женщину; к тому же и сексуальные предпочтения, которые она ис­пытывала, были сексуальными предпочтениями гетеросек­суальной женщины. Субъективно приняв себя в качестве женщины, Агнес полностью поменяла образ жизни, поки­нув дом, город, изменив внешность, одежду, имя. Через некоторое время она смогла убедить хирургов провести ей хирургическую реконструкцию гениталий. После этого у нее появился сексуальный партнер мужского пола. Как след­ствие, у Агнес появилась жизненно важная задача — избе­

жать разоблачения. Претензия Агнес на принадлежность к лицам женского пола, которую она подкрепляла следова­нием «женским» поведенческим моделям и иными способами самовыражения себя в качестве женщины, вполне могла быть опровергнута и до операции (если бы обнаружилось, что она обладает пенисом), и после нее — по хирургичес­ки сформированным гениталиям и принципиальной неспо­собностью к деторождению. Ее социально-психологическая проблема заключалась в том, чтобы не просто жить со­гласно некоторому представлению о женственности, а ут­вердить в глазах окружающих свою принадлежность к жен­скому полу, публично доказать свою «настоящность» в ка­честве женщины. И ей это удалось.

Г Гарфинкель [19] описывает Агнес как практического этнометодолога, которая самостоятельно разработала на­бор процедур по представлению себя окружающим людям в качестве «нормальной женщины». Не имея никаких «врож­денных сертификатов» женственности, не имея изначально женских половых органов и не пройдя социальной школы «женского опыта», которую она видела только со сторо­ны, Агнес нужно было вести себя, как «настоящей женщи­не» и в то же самое время учиться тому, как быть женщи­ной. Она была вынуждена сознательно воспроизводить в по­ведении и личности то, что большинство женщин делают «естественным» образом. Другими словами, Агнес должна была проанализировать и выяснить, как ей нужно действо­вать в контексте социальных обстоятельств и понятий о женственности, характеристики которой считаются врож­денными. Механизмы, позволившие Агнес решить непрос­тую задачу, были проанализированы социальными антро­пологами Кендес Уэст и Доном Зиммерманном [11]. Они об­наружили, что в обыденном взаимодействии определение половой принадлежности личности осуществляется с помо­щью социально-когнитивной операции — категоризации по признакам пола. Деление людей на мужчин и женщин как партнеров социального взаимодействия осуществляется от­

четливо социальным образом: по социально заданным иден­тификационным критериям («проявлениям», или диспле­ям). Определение пола личности в социальном взаимодей­ствии не предполагает никакой объективной проверки, и человек может претендовать на принадлежность к какой-либо категории по признаку пола даже в том случае, когда биологических критериев пола у него недостаточно. Кате­горизация по полу в социальном взаимодействии основыва­ется на когнитивной схеме «если возможно, то»: если воз­можно рассматривать людей, как принадлежащих к неко­торому полу (т.е. если у нас не возникает сомнений в их принадлежности), значит, можно считать, что у них дей­ствительно есть этот пол. Другими словами, мы принимаем на веру то, что видим, до тех пор, пока у нас нет причин усомниться в таком соответствии. Всякий раз, когда мы стал­киваемся с людьми, которые по каким-либо признакам под­падают под уже существующие когнитивные схемы (связ­ные, логически непротиворечивые представления о партне­ре по взаимодействию), мы оказываемся готовы взаимо­действовать с ним в соответствии с имеющимися в схеме знаниями. А это, в свою очередь, запускает механизм само­реализующихся пророчеств. Источником когнитивных схем является культура, задающая логически непротиворечивое описание связанных характеристик людей, относящихся к той или иной категории (в том числе — полу). Таким обра­зом, получается, что пол в социальном взаимодействии выступает только как когнитивная схема — как обуслов­ленные культурой представления о том, какие личност­ные признаки свойственны людям того или иного пола.

Для обозначения социально-психологических характе­ристик сексуальности Р Столлер [25] и предложил исполь­зовать грамматический термин «гендер», обозначающий муж­ской, женский или средний род высказываний в английском языке. Использование этой грамматической категории в ка­честве социально-психологического понятия было призва­но подчеркнуть тот факт, что биологические характерис­

тики сексуальности не даны человеку непосредственным об­разом, а всегда преломляются через призму индивидуаль­ного сознания и социальных представлений, т.е. существу­ют в виде субъективного и зафиксированного в культуре знания о них. Параллельно Р. Столлеру сходная идея раз­рабатывалась американскими психоэндокринологами Джо­ном Мани и Анке Эрхардт [22] в «новой психологии пола». Эти авторы ввели понятие «психологический пол личнос­ти», который также имеет широкое хождение в научном языке. Эти исследователи продолжали пользоваться при­вычным термином «пол», что неизбежно порождало про­тиворечия в понимании того, какие же аспекты — биоло­гические или социальные — имеются в виду при общей характеристике содержания «психологического» пола лич­ности. В концепции Дж. Мани и А. Эрхардт психологический пол личности напрямую определялся биологическими де­терминантами (прежде всего, эндокринной системой). По сути, употребление предложенного этими учеными поня­тия «психологический пол» предполагает, что в сознании личности находит отражение некоторая биологическая дан­ность, с которой связаны психологические различия между мужчинами и женщинами. Достаточно часто в социальной психологии личности понятия «психологический пол» и «ген-дер» отождествляются. Соотношение этих терминов представ­ляют в следующем виде: биологический пол выступает при­родной основой для дальнейшего социального и индивиду­ального конструирования сексуальной сферы человека в виде тендера («психологического пола»). Однако такая трактовка понятия «гендер» является, как минимум, спорной.

Предложенное Р. Столлером [25] употребление грамма­тической категории «гендер» по отношению к социально-пси­хологическим характеристикам личности подразумевает то, что различия личностных и поведенческих характеристик людей разного пола не связаны напрямую с действием био­логических факторов, а определяются спецификой социаль­ного взаимодействия, в которое включены мужчины и жен­

щины, обладающие субъективным знанием о своих половых признаках. Действительно, отличительными психологичес­кими признаками «мужского» и «женского» поведения почти всегда оказываются не природные, а социальные качества личности: групповой статус и связанные с ним отношения власти (доминирование/подчинение), исполняемые соци­альные роли (материнство/отцовство), уровень и вид соци­альной активности (активность/пассивность; профессиональ­ная деятельность/домашняя работа) и т.д. Получается, что те личностные характеристики, которые в обыденном со­знании оказываются тесно связанными с биологическим по­лом (чему в немалой степени способствует повседневное употребление слова «пол»), возникают только в опреде­ленной системе социальных отношений. Грамматический термин «гендер» как раз и отражает контекстуальную, а не онтологическую («природную) сущность мужских и женс­ких качеств/

Таким образом, в социальной психологии понятием «ген-дер» обозначаются социально-психологические аспекты че­ловеческой сексуальности: характеристики поведения и личности, которые определяются социальным статусом и контекстом социального взаимодействия людей определен­ного пола и определенных сексуальных предпочтений, а не биологическими факторами. Понятием «гендер» охватыва­ются такие социально-психологические феномены как вос­приятие людьми друг друга в качестве мужчин и женщин (гендерные схемы, или стереотипы), правила социального взаимодействия между мужчинами и женщинами (гендер­ные нормы), социальные проявления себя в качестве муж­чины и женщины (гендерные роли), восприятие себя и дру-

В английском языке, в отличие от русского, грамматический род слов в предложении (gender) определяется контекстом выска­зывания, а не задается структурой слова, именно поэтому слово «гендер» в психологическом анализе не может быть адекватно вос­произведено русским аналогом «род», поскольку в русском языке сама структура слов уже наделена родовым признаком.

гих в качестве мужчин или женщин (гендерная идентич­ность). Соответственно, под тендером личности скорее сле­дует понимать не субъективное отражение некоторой био­логической данности, а результат социального взаимодей­ствия в некотором социокультурном пространстве, в котором культура определяет то, что считается в данное время в данном месте «мужским» или «женским», а социум задает статусно-властное измерение системы отношений, в кото­рые вступают между собой мужчины и женщины.

В психологическом и социальном плане биологический пол существует для личности в виде условной системы объяснений (интерпретаций). В сознании большинства лю­дей всегда присутствует редко осознаваемая когнитивная установка, что гениталии выступают главным критерием в понимании того, чем является пол личности. Именно с ге­ниталиями мы соотносим всю сложную биологическую орга­низацию человеческой сексуальности, которая складывает­ся не только из наружных и внутренних половых органов (морфологический пол), но и из генетического набора (гене­тический пол), желез внутренней секреции (гонадный пол) и дифференцированных под действием тестостерона мозговых процессов (церебральный пол). Однако четкое разделение на две группы анатомо-физиологических признаков сексу­альности встречается только на уровне морфологического пола. В реальной жизни сочетание различных характерис­тик на каждом уровне половой организации определяет зна­чительное многообразие конституциональных особенностей людей, обладающих тем или иным детородным органом. При оценке нормы или отклонений в биологическом развитии сек­суальности мы, не задумываясь, соотносим характеристики генетического, гонадного и церебрального пола с морфоло­гическим. На практике это означает, что если у человека есть вагина или, напротив, наружный половой орган — пе­нис, то мы полагаем, что у человека должен быть только определенный генетический набор, определенная работа же­лез внутренней секреции, определенные телесные харак­

теристики и определенная дифференциация мозговых про­цессов. И если кто-либо не соответствует этому сконструи­рованному вокруг генитального признака понятию о биоло­гическом поле, на него накладывается ярлык аномальности.

Исторически, разделение человеческой сексуальности на половую и тендерную составляющие является истори­чески преходящим явлением, которое имеет смысл только в иерархически организованном пространстве социального взаимодействия и связано с идеологическими интерпрета­циями социальных и психологических различий людей по признакам сексуальности. Биологическая интерпретация таких различий в качестве «половых» маскирует социальные и социально-психологические механизмы их возникновения и позволяет создавать устойчиво функционирующую идео­логическую систему, объясняющую социальное неравенство людей, основанное на их половой принадлежности, «объек­тивными» причинами природного свойства.