Образ Сибири в литературе Тюменского региона

Сибирская земля имеет в литературе свои относительно устойчивые черты, определяемые во многом географическим пространством: ландшафт на протяжении долгого времени остается неизменным, равно как и климатические условия, биологический мир. Кроме того, с образом Сибири, благодаря исторической обусловленности – более позднему присоединению сибирских территорий к центральной России, намеренно связывают в литературе мотивы “открытия”, “постижения”, “узнавания” «чужого» и «нового» мира. И в этом смысле на протяжении многих веков Сибирь воспринималась писателями и художниками как “новая земля”.

Но, как и всякий художественный образ, Сибирь выступает в своей многозначности. Кстати сказать, самые разные, иногда и диаметрально противоположные качества, признаки могут отличать этот образ. Все зависит от концепции автора, его творческой задачи. Уже эпитеты в сочетании с определяемым словом – Сибирь – способны создать ее образ. Таких словосочетаний может быть приведено в качестве примера огромное множество: “суровая Сибирь”, “прекрасная Сибирь”, “далекая Сибирь”, “мрачная Сибирь”, “великая Сибирь”, “богатый край”, “рыбный край” и т.п.

Образ Сибири – понятие широкое даже в географическом отношении. В нашем случае мы имеем в виду образ Западной Сибири, связываемый с тюменской территорией (с современным положением Тюменской области), а если мы говорим о прошлом – Тобольской губернией. Временные и пространственные параметры образа Сибири можно исследовать в литературе 17-20 вв., и тогда нам становится понятным, как складывался образ этого края, что называется, исторически. В этом ракурсе могут быть противопоставлены произведения, созданные писателями, оказавшимися здесь не по собственной воле, и писателями, для кого сибирская земля – родина или их творчество сложилось здесь.

Образ Сибири в литературе Тюменского региона сложен и во многом противоречив, его константы чрезвычайно многообразны. Как отмечает П.Головачев в статье “Изящная литература и искусство на сибирской почве”: “В ней (литературе) преобладают описания сибирской природы: гор, рек, тайги, обыкновенно довольно искусные...”. Функции пейзажа в прозе края постоянно варьируются, а традиционность приемов его воспроизведения заставляет писателей вести постоянный поиск, обновлять свою художественную палитру.

В литературе Тюменского края тема природы становится доминантной. Еще в традиции 19 века, в восприятии П.А.Словцова, ссыльных декабристов, П.П.Ершова, М.С.Знаменского, Д.Н.Мамина-Сибиряка, К.Д.Носилова, Н.А.Лухмановой, Н.М.Чукмалдина и других писателей, природа предстает как самоценное начало. Часто понятие “мира” в региональной литературе исчерпывается образом природы. Его “составляющие” характеризуют географические и биологические основы жизни края, формируют этнический уклад бытия и менталитет коренного жителя. Традиционным приемом поэтики региональной литературы становится одушевление мира природы – своеобразная попытка человека приблизить природу к себе и одновременно представить ее как самостоятельное начало. Но так ли это? Скорее всего, нет, поскольку персонификация, подобно тому, как это происходит в фольклоре, позволяет человеческому сознанию обрести внутреннюю устойчивость в отношениях с тем, что сильнее его.

7.1.1. Поэтика «гиблого места» в русской литературе

В литературе тюменского края Х1Х века складываются два основных, противоположных друг другу, образа Сибири и ее природного мира. Один из них олицетворяет “глухое”, “гиблое”, во всяком случае “чужое” начало, другой – “родное” место, прекрасную, близкую землю, “Дом”. Убедительно поясняет, как складывался образ Сибири – “глухого”, “дикого” места, М.Азадовский в статье “Поэтика “гиблого места”: ”Сибирь воспринималась главным образом как страшная и суровая страна, как мрачный край изгнания и ссылки”.

Традиция этого литературного образа, с его точки зрения, утвердилась еще в “Житии протопопа Аввакума” в древнерусской литературе: “Природа Сибири для Аввакума не только фон, на котором протекают его тяжелые испытания, но неотделимый элемент последних и их орудие. “Житием” Аввакума открывается история сибирского пейзажа в русской литературе, и с него же ведет начало та интерпретация сибирской жизни и природы, которая станет надолго основной в русской литературе”.

Сибирь в восприятии Аввакума – земля ссылки, страна нужды: “ Страна варварская, иноземцы немирные, отстать от лошадей не смеем, а за лошадьми идти не поспеем, голодные и томные люди”. В тексте “Жития” одним из ведущих приемов становится “умолчание” или преуменьшение страдания: “Таже послали меня в Сибирь в ссылку з женою и детми. И колико дорогою было нужды, тово всево говорить много, разве малое помянуть”. “Малым” в этом контексте оказывается и пространство, которое пришлось преодолеть протопопу и его семье по пути в ссылку: “До Тобольска три тысячи верст, недель с тринатцеть волокли телегами и водою, и санми половину пути».

Сибирь представала в литературе как “страна угрюмая и глухая”, “царство вьюги и мороза, где жизни нет ни в чем» (К.Ф.Рылеев); как “страна молчания” (Г.А.Мачтет), “безголосая Сибирь” (П.М.Головачев), “страна изгнания” (название более чем распространенное. См.: Н.Э. Гейнце “Страна изгнания”, С.Турбин “Страна изгнания. От Осы до Иркутска”), “страна “пустынных берегов” (Н.В. Шелгунов). Не случайно столь часто Сибирь названа писателями “страной”: это указывает на огромность ее пространства и в географическом, и нравственном смыслах.

Жители сибирского края видятся еще П.А.Словцову “какими-то сиротами на чужбине”, а Г.И.Успенский позже скажет, что в Сибири пребывает “вся виноватая Россия”.