Страх или Пир — на­ча­ло фи­ло­соф­ской пре­муд­ро­сти?

Мы‚ мо­жет быть‚ уже за­ме­ти­ли‚ что в де­лах воз­вы­шен­ных‚ са­краль­ных‚ спа­си­тель­ных‚ за фи­ло­со­фи­ей ну­жен глаз да глаз. Стран­ным об­ра­зом‚ как толь­ко она — без над­ле­жа­ще­го ру­ко­во­дства — за­го­ва­ри­ва­ет о бо­же­ст­вен­ном‚ раз­го­вор по­лу­ча­ет­ся “не те­ле­фон­ный”[15]. Ведь в ней‚ в фи­ло-со­фии ус­та­нав­ли­ва­ет­ся ка­кое-то стран­ное (от­стра­нен­ное)‚ не ме­нее воль­ное от­но­ше­ние к Муд­ро­сти: не жре­че­ское слу­же­ние‚ а друж­ба‚ дру­же­люб­ная бе­се­да‚ да­же — че­го уж там — дру­же­ская по­пой­ка (“Пир”)‚ где не­уме­ст­на не толь­ко прак­ти­че­ская рас­счет­ли­вость‚ но и ие­ра­ти­че­ская на­пы­щен­ность или мис­ти­че­ская эк­заль­та­ция‚ где ца­рит не­при­ну­ж­ден­ный дух ум­но­го ве­се­лия‚ воль­но­мыс­лия‚ и‚ ка­жет­ся‚ дух этот и есть са­ма Муд­рость‚ не­ждан­но по­се­тив­шая сво­их дру­зей. Но ес­ли де­ло в фи­ло­со­фии идет‚ по об­ще­му при­зна­нию‚ о Муд­ро­сти‚ — об Ис­ти­не‚ Бла­ге и Кра­со­те‚ о На­ча­лах и Кор­нях все­го‚ — как труд­но до­пус­тить по­доб­ную воль­ность в от­но­ше­нии к то­му‚ что ру­ка не­воль­но пи­шет с боль­шой бу­к­вы‚ от че­го за­ви­сит ос­мыс­лен­ность все­го‚ что мы де­ла­ем‚ а зна­чит и все на­ше бы­тие.

“Там и от тем­ной зем­ли‚ и от Тар­та­ра‚ скры­то­го в мра­ке‚

И от бес­плод­ной пу­чи­ны мор­ской‚ и от звезд­но­го не­ба

Все за­ле­га­ют один за дру­гим и кон­цы и на­ча­ла‚

Страш­ные‚ мрач­ные. Да­же и бо­ги пред ни­ми тре­пе­щут”

(Ге­си­од. Тео­го­ния‚ 736—739. Пер. В.В.Ве­ре­сае­ва)

Как труд­но сжить­ся с этой жу­тью‚ не стра­шить­ся это­го стра­ха — на­ча­ла пре­муд­ро­сти. Как труд­но до­пус­тить‚ что пти­ца муд­ро­сти не ло­вит­ся на­ши­ми ри­ту­аль­ны­ми или ка­те­го­ри­аль­ны­ми се­тя­ми и клет­ка­ми‚ что она мо­жет спус­тить­ся толь­ко на рас­кры­тую‚ от­пус­каю­щую ее ла­донь‚ что, толь­ко до­пус­кая воль­ность дру­же­ско­го рас­по­ло­же­ния к ней‚ мы и ее рас­по­ла­га­ем к нам‚ до­пус­ка­ем ее к нам‚ да­ем муд­ро­сти са­му воз­мож­ность по­жа­ло­вать к нам. И мо­жет быть‚ все де­ло и ис­кус­ст­во фи­ло­со­фии‚ весь ее труд со­сто­ят в одо­ле­нии имен­но этой труд­но­сти‚ — в уяс­не­нии со­дер­жа­тель­но­го смыс­ла “фи­лии” — друж­бы-люб­ви‚ — сво­бод­но­го‚ воль­но­го‚ за­столь­но­го об­ще­ния с не­ве­до­мой и са­мо­быт­ной Муд­ро­стью.

Бо­юсь‚ ис­пы­та­ние на дель­ность‚ уме­лость‚ тол­ко­вость фи­ло­со­фии нам гро­зит мень­ше‚ чем го­раз­до бо­лее зна­ко­мое нам ис­пы­та­ние — на идей­ную чис­то­ту. Что поль­за пре­зрен­на‚ де­ло­ви­тость — бур­жу­аз­на‚ бур­жу­аз­ность — без­ду­хов­на‚ в Рос­сии ус­вои­ли дав­но и хо­ро­шо. Мы же ра­де­ем о ду­хов­но­сти. По­это­му и Де­ло пи­шет­ся у нас все­гда с боль­шой бу­к­вы и при­ни­ма­ет осо­бый обо­рот. Де­ло для нас — ко­неч­но же не биз­нес‚ не ге­шефт‚ не де­ля­че­ст­во. Это во­об­ще не то‚ что де­ла­ют‚ а то‚ что воз­бу­ж­да­ют и за­во­дят‚ ну­ме­ру­ют и хра­нят веч­но. Кто спо­рит‚ труд­но быть фи­ло­со­фом в ми­ре чис­то­га­на. Но в ми­ре идео­ло­ги­че­ской чис­то­ты — мар­кси­ст­ской‚ пра­во­слав­ной‚ эти­че­ской‚ пат­рио­ти­че­ской — фи­ло­соф­ские спе­ку­ля­ции столь же опас­ны‚ что и ком­мер­че­ские. Во­вле­ка­ясь в де­ло фи­ло­со­фии здесь и те­перь‚ мы са­ми за­ра­нее долж­ны от­ве­тить се­бе и на дру­гой жиз­нен­но — или смер­тель­но — важ­ный во­прос: не во­вле­ка­ем­ся ли мы в не­что пре­ступ­ное‚ не идем ли “на де­ло”? Не по­лу­чим ли мы за это де­ло по моз­гам? Бо­лее то­го: не по­де­лом ли по­лу­чим? Ведь не зло­деи же те доб­ро­де­тель­ные лю­ди‚ ко­то­рые упол­но­мо­чи­ли се­бя хра­нить Ис­ти­ну и Бла­го от по­ся­га­тельств иро­нич­но­го‚ скеп­тич­но­го‚ со­мне­ваю­ще­го­ся во всем‚ кри­ти­че­ски на­стро­ен­но­го фи­ло­соф­ско­го ра­зу­ма‚ для ко­то­ро­го вро­де бы и в са­мом де­ле нет ни­че­го свя­то­го!

Да и на Рос­сию я тут ки­вал со­вер­шен­но не по де­лу. Раз­ве не при­шлось фи­ло­со­фии впер­вые разъ­яс­нять смысл сво­его де­ла там‚ где ее вы­ну­ди­ли да­вать по­ка­за­ния по это­му де­лу‚ на афин­ском Аре­о­па­ге‚ по де­лу Со­кра­та? А го­во­ря че­ст­но‚ — не са­ма ли фи­ло­со­фия и за­тея­ла это де­ло? Раз­ве не она пер­вая по­тре­бо­ва­ла “дать от­чет” (lТgon didТnai) в де­лах‚ сло­вах и мыс­лях‚ быть от­вет­ст­вен­ным за мысль пре­ж­де все­го‚ по­сколь­ку здесь — в мыс­ли‚ в за­мыс­ле‚ в смыс­ле — ко­ре­нят­ся все де­ла и дея­ния? Раз­ве не она пер­вая по­ста­ви­ла жизнь под суд‚ за­ста­ви­ла ее оп­рав­ды­вать­ся и — что ж уди­ви­тель­но­го — об­ви­нять? При­го­во­рив ме­ня к смер­ти‚ — за­яв­ля­ет Со­крат‚ — “вы ду­ма­ли из­ба­вить­ся от не­об­хо­ди­мо­сти да­вать от­чет в сво­ей жиз­ни [toа didТnai њlegcon[16] toа b…ou]) (Apol. 39c). Так что во­прос о дель­но­сти это­го стран­но­го — фи­ло­соф­ско­го — за­ня­тия в че­ло­ве­че­ских тру­дах все­гда гро­зил обер­нуть­ся до­про­сом‚ раз­вер­нуть­ся в про­цесс‚ в де­ло о фи­ло­со­фии.