Пассивность сердца.

Пассивность сердца есть равнодействующая всех аттрактивных тенденций низшей, минерально-растительно-животной природы человека, первородного греха, инвадировавшего интеллигибельного зла, силы противления всех микрокосмических сущностей в Челевеке, эмпатии и гедопатии ума и души, и катастатической инерции, влекущей человека и бездну, в «геенну огненную», к Змею-Искусителю. Вместо небесной пищи богочеловечества, человек стал питаться землею, наподобие змея, его соблазнившего. Хтонизм и дурная бесконечность - это историко-метафизический аспект этого змеиного питания. Пассивность сердца ведет к медленной смерти сердца и к духовной смерти человека.

Противоестество.

В момент своего падения человек открыл двери своего сердца внешнему интеллигибельному злу и с тех пор сердце его стало обителью и орудием Анти-Логоса. Макарий говорит:

«С того времени, как Адам преступил заповедь, змей, вошедши, сделался господином дома и он есть при душе, как другая душа; грех, вошедши в душу, сделался ее членом, прилепился и к самому телесному человеку и в сердце его струятся многие нечистые помыслы» («Христ. Чтение», 1902, N 15).

Сердце остается господствующим органом и в своем противоестестве, начало которого восходит к временам первородного греха, и Макарий говорит о нем:

«Слово лукавое, воспринятое сначала через внешний слух, прошло через сердце и объяло все его существо» (т. ж.)

Феофан Тамб. говорит:

«Первый грех произошел главным образом от сердца, прельствишегося красивыми плодами и возжелавшего восхитить Божеские совершенства. И теперь главный корень греха - в сердце» (т. ж.).

В Евангелии говорится:

«От сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Матв. 15, 19).

Человек открыл для интеллигибельного зла двери природы и Космоса, зло вошло и в Космос, сердце устремилось к нему и стало очагом разложения и разрушения.

«Все противоестественные страсти, постыдные, лукавые и гордые помыслы и дурные желания, склонности, аппетиты, усилия и сочетания ³¹² рождаются из сердца и в сердце находятся, и как пепел огонь, покрывают свет благодати, полученный при крещении» (Никодим Агиорит, О хранении, 12).

Диадох говорит об обратном процессе:

«Каждый помысл ³¹³ через воображение чувственного входит в сердце» (По Каллисту, Патр. М. т. 147, 746).

Экфория помыслов, то-есть их проявление в действии и в поступках, завершается их отложением в сердце, или энграфией. Энграмма вновь экфорируется, а экфория вновь энграфируется и т. д. до бесконечности. Получается порочный круг. Сердце сделалось центром притяжения для внешнего интеллигибельного зла, для демонской силы. Все силы и способности сердца заколебались, пришли в замешательство, расшатались, стали давать неправильные движения и колебания (вибрации). Сердце сделалось центром мятежа, борьбы, соревнования сил, с подавлением, порабощением и поглощением одних сил другими. Восстание тимоса, которое многие аскетические писатели считают одним из главных проявлений катастасиса, выразилось в повышении тоноса раздражительности, с расщеплением этого, вначале единого, чувства на чувство наслаждения и страдания. Восстание эпитимии выразилось в повышении тоноса желания и вожделения. Восстание разумной души выразилось в автономии внешнего, душевного, головного ума, логикон или логистикон, в логизировании, стремлении охватить Божество и невидимый Мир силами душевного, не созерцательного ума, в стремлении вернуть утраченное единство созерцания в потугах дискурса; выразилось в сомнении, исследовании, в метафизической потребности, в магической страсти и тенденции к искусственному монизму. Восстание аппрегензивной способности воображения выразилось в гипертрофии чувственной фантазии, которая и легла в основу подсознательной ассоциативной деятельности сердца в виде образования психических комплексов: страстей, помыслов, аффектов и эмоций, для которых характерно эмпатическое смешение всех сил и способностей тримерии. За восстанием души, последовало восстание тела в виде гедонического повышения тоноса внешней чувственности и извращения внешних чувств, дающих неправильную картину внешнего мира.

Извращенная, метасхематизированная душевно-телесная чувственность увлекла все силы духа, произошло пленение ума, воли и силы-исхис. Высшее стало на службу низшему, дух стал рабом плоти. Участием духа гедоническая чувственность еще больше усилилась и катастатическая эмпатия становится основным фоном деятельности не только сердца, но и ума. Высшие интеллектуальные и духовные вибрации сердца огрубели и смешались с низшими вибрациями неразумной души. Всеобщее огрубение человеческой тримерии носит в др.-церк. антропологии название дебелости. Исаак говорит о дебелости ощущений, представлений, понятий, о дебелости ума и сердца. Координирующая, регуляторная. гармонизирующая и объединяющая функции сердца ослабели, и результатом была дезинтеграция человека, с диссоциацией в тримерии и внутри отдельных членов тримерии. За автономностью отдельных членов трнмерии последовали духовно-душевно-телесные автоматизмы, которые современная психиатрия кладет в основу неврозов и психозов. В дизархии своих систатических способностей человек в значительной степени утратил черты богоподобия и уподобился змею.

Примат сердца потерпел в его противоестестве большой ушерб. Марк Подв. говорит:

«До очищения сердца своего не повинуйся ему. Сколько оно имеет вложений ³¹⁴ (энграфий), столько ищет прилогов ³¹⁵ (то-есть стремится к экфории)» (Патр. М. т. 65, 928, § 178).

Феофан Тамб. говорит:

«Казалось бы, что сердцу следует дать полную власть над управлением жизнью. Может быть по естеству оно имело именно такое назначение, но произошли страсти и все помутили. При них и состояние наше указывается сердцем неверно, и впечатления не таковы, какими следовало бы быть, и вкусы извращаются, и возбуждения других сил направляются не в должную сторону. Потому теперь закон - держать сердце в руках и подвергать строгой критике его чувства, вкусы и влечения. Когда очистится кто от страстей, пусть дает волю сердцу» («Душа челов.», 116-117)

После первородного греха сердце испытало, по выражению Феодора Иерусалимского «порыв к чувственности» ³¹⁶ (По Никодиму Агиориту), а головной мозг, этот тончайший аппарат, величайшее чудо материальной природы, становится сексуальным органом, органом прелюбодеяния.

Нечистое сердце.

Поверженное и упорствующее в своем противоестестве сердце называется нечистым сердцем. Оно имеет свои мечты и в своем нечистом созерцании оно ставит эти мечты на место божественной действительности и реальности. Пророк Иеремия говорит о лжепророках:

«Они обманывают вас, рассказывают мечты сердца своего, пророчествуют обман сердца своего» (23, 16 и 26).

Между плотью и духом нечистое сердце избирает плоть, «своею опорою делает плоть» (Иеремия , 17, 8-9), а ум становится лукавым. Нечистое и лукавое сердце имеет свою метафизику, свою «мудрость мира сего», мудрование плоти, имеет свою мистику и религию, поклоняется своим идолам, склонно к многобожию и творит мифы, и в своей гордости кончает тем, что обожествляет самого себя. Оно отвергает Божественные догматы и Откровение, и ставит на их место свои «лукавые догматы», по Диадоху.

«И славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся» (Рим. 1, 23).

Лукавое и нечистое сердце кончает атеизмом, оно ожесточается. Феофан говорит:

«Поверженное сердце не любит Бога, ему тяжела мысль о Боге, оно старается помрачить и затмить очи ума, видящего Бога, усиливается заглушить голос совести и доводит до безумия: «Рече безумец в сердце своем: несть Бог» (Пс. 13, 1).

Нет чистого атеизма, атеизм всегда смешан с антитеизмом и является часто лишь маскою последнего. Духовный закон взаимодействия теории (созерцания) и практики проявляется и в нечистой деятельности сердца. Нечистая практика вызывает к жизни нечистую теорию, и наоборот. Классические образцы этого извращенного псевдорелигиозного творчества сердца, заклейменного ап. Петром под именем софистического мифа ³¹⁷ (2 Петр. 1, 16), на христианской почве повторены в гностицизме, манихействе и в учениях многих ересей и сект вплоть до нашего времени.

Ожесточенное сердце не приемлет страданий, как средства очищения, и проповедует об избавлении от страданий ценою уничтожения жизни и растворения Антропоса и Космоса. Бог сказал устами Давида:

«Они не войдут в покой Мой» (Пс. 94, 11).

Лукавое, гордое и ожесточенное сердце знает, что ему нет места в покое Божьем, и оно изобрело себе другой покой, покой Нирваны, где нет Бога. Герой драмы Леонида Андреева «Анатема», Давид Лейзер, спрашивает своего патрона, беса Анатему: «Скажи мне, нет ли такого места, где... нет Бога!» Лукавый бес умолчал о Нирване; он знает, что Нирвана - не для таких простаков, как Давид Лейзер.

Камера сердца.

Все индивидуальное и сверхъиндивидуальное переходит в сердце по закону памяти сердца и отлагается, запечатлевается и хранится в нем. Это огромное вместилище всего жизненного опыта, своего и чужого, например, из «изящной литературы», изображающей изящество греха и зла, носит в др.-церковной антропологии название камеры сердца ³¹⁸ в которой находится карта души ³¹⁹, со всеми отпечатками пережитого и совершенного. Камера находится в беспрерывном движении, представляющем ассоциативную деятельность сердца по типу условных и сочетательных рефлексов Павлова и Бехтерева. Условно-сочетательный рефлекс есть искусственно получаемая в лабораторных условиях новая связь временного характера между новым, случайным раздражителем и старым, уже существовавшим физиологическим раздражителем. Уже из того факта, что от звука камертона, электрического звонка, или запаха камфоры, от действия холода или прижигания кожи, получается у подопытных собак выделение слюны, можно судить, насколько случайна и уродлива подчас эта новая связь. Эта условно-сочетательная и по сущности своей ассоциативная деятельность, открытая Сеченовым и Павловым, как одна из функций коры головного мозга, имеет полную аналогию в ассоциативной деятельности сердца в виде образования страстей, помыслов, эмоций, аффектов, влечений и стремлений, и эта деятельность сердца является с точки зрения др.-церковной антропологии противоестественной, страстной, эмпатической (чувственной) деятельностью, проявлением катастасиса сердца. Условные случайные и временные связи в сердце благодаря привычке становятся постоянными и только в процессе психоанализа и медитации, при свете полного сознания, они разрываются и происходит освобождение от старых раздражителей. Что получается в искусственных, лабораторных условиях у животных, то же получается в потайных лабораториях сердца человека. Старые раздражители сочетаются в сердце с новыми сильными раздражителями: аффективными представлениями, фантастическими образами, подавленными влечениями и желаниями, подавленными чувствами, страстными помыслами, жизненными привычками, сильными впечатлениями и художественными переживаниями. Вокруг этих коренных стержней получаются новообразования, психические комплексы, состоящие из смешения многих сил, функций и способностей тримерии.

Тенденция Фрейда свести все многообразие раздражителей у человека к одному, якобы коренному, к половому влечению, libido sexualis, также произвольно и односторонне, как и у Адлера к «воле к власти» a la Ницше, или, как у Юнга, - к сверхъиндивидуальному коллективному подсознанию. Здесь сказывается та же метафизическая или научная тенденция к искусственному упрощению жизни и психэ.

Конституция, темперамент, характер, индивидуальность, наследственность, воспитание и образование, астральные, теллурические (земные) и сидерические влияния, внешние и внутренние демонские воздействия - вот факторы, участвующие в образовании комплексов в сердце. Пассивность этих состояний выражается словом патос, как чем-то внешним, навязанным человеку. Образование временных связей, более или менее прочных, - процесс подсознательный, и только готовые продукты этой деятельности доходят до сознания. О характере этой деятельности можно судить по сновидениям: отсутствие логической связи, случайность и неожиданность связей, самые уродливые сочетания лиц и событий, смешение настоящего с прошлым и будущим, что Кречмер ³²⁰ называет асинтактизмом, характерно для ассоциаций сердца. Поражает пластичность основного фактора, воображения и чувственной фантазии, создающих несуществующее. Можно себе представить, какую чудовищную силу представляет эта неразумная сила фантазии, когда она стимулируется нечистым умом и нечистым сердцем. Комплексообразование в голове и сердце - процесс катастатический, причина его - эмпатия ума, гедопатия души, духа и сердца, «греховная сладость в сердце» по Исааку, при извращении внешней и внутренней чувственности и гипертрофии фантазии. В основе комплексообразования лежит закон катастатического смешения духовно-душевных сил, симмиксис, формулированный Дионисием Ареопагитом.

Торможением можно устранить условно-сочетательный рефлекс путем введения нового раздражителя. В медицинском психоанализе торможение или растопжение патологических условных связей достигается усилием врача-психотерапевта и сознательным усилием самого пациента. В аскетической умной медитации ум отрывается от сладострастного «левого сердца», где сконцентрированы паразитарные силы Анти-Логоса, и переводится в бесстрастное «правое сердце», где «на троне чувств восседает Логос-Христос».

Недра сердца.

Аскетические писатели говорят еще о «недрах сердца» ³²², подразумевая под этим залежи нечистот сердца. Нечистое сердце открывает свои двери невидимым внешним силам зла. В таком сердце, по словам Нила Синайского

«поселяются воры и разбойники и берут все, что им нравится. Незапертый дом превращается в место нечистот и зловония. В нем поселяются гады, пресмыкающиеся в виде змей, ящериц, скорпионов и червей» (Цит. по Иосифу Бриенскому, Соч. т. 1, 291).

В этих словах - не один только символизм и образность древней речи, но и сама реальность, что видно из следующих слов Григория Син.:

«Помыслы суть слова бесов и предтечи страстей... Бесы наполняют образами ум наш и сами облекаются в образы, преображаются в разных животных и людей» (Добр. 5, 207-208).

Таким образом и экзогенный фактор в виде демонской силы "Вмешивается в работу темного сердечного подсознания. Никодим Агиорит говорит:

«Сам дьявол - царь телесных наслаждений, раздражает ум, сердце и чувства, так как, хотя и бестелесно, он сонаслаждается с телесными наслаждениями» (О хран. 37).

Бездна.

Сердце становится обителью великого паразита, питающегося человеческими страстями, как пищею, для поддержания своего паразитарного существования.

Симеон Новый Богослов и Каллист и Игнатий говорят о «бездне сердца» ³²³, имея в виду этот инфернальный аспект нечистого сердца:

«Духи страстей начинают страшно трясти бездну сердца» (Патр. М. т. 147).

Для ясновидящего взора инфернальная карта души должна представлять страшное зрелище. Это - настоящий ад, помещенный в сердце, предвосхищение преисподней со всеми ее реальными обитателями. Свет ума угасает в бездне сердца, погружая души в мрак неведения.

«Ад есть неведение, ибо и тот и другое мрачны» (Марк Подв. Добр. 1, 646).
«Ночь страстей есть тьма неведения, в коей царствует князь тьмы и в коей звери, птицы, гады, переносно понимаемые, как духи злобы, рыкая ищут поглотить нас в пищу» (Григорий Син. Добр., Гл. о заповедях, б, 209-210).