Единство и интеграция.

Конкретное единство человеческой тримерии осуществляется в сердце, без которого отдельные члены тримерии были бы отдельными сущностями. Сердце - божественный орган единства и интеграции. Человек живет в своем единстве, пока живо его сердце. Смерть сердца есть смерть всего человека. Здесь идет речь не о физической, а о духовной, второй смерти, которая есть смерть сердца. Сердце умирает духовно, когда в нем угасают свет и огонь духа и воцаряется в нем мрак и холод бездны. Со смертью сердца разрушается тримерия, отдельные члены ее, потеряв связь друг с другом, возвращаются каждый в свое общее первичное лоно и от человека не остается и следа. По Макарию Великому смерть сердца равнозначна смерти внутреннего человека (Добр. 1, 276).

Связь души с телом осуществляется через внутреннее чувство сердца, связь души с духом через внутреннее чувство и ум, связь тела с душою - через нервную систему, а связь тела непосредственно с духом - через специальные центры в мозгу и в самосознании Я.

Игемоникон.

В «Филебе» Платон называет ум царственным. По Платону «господствующий орган» находится в голове. Иатрософы (древние врачи-мудрецы) держатся другого мнения. Гиппократ говорит: «Врожденное сознание человека находится в левом желудочке сердца и управляет душою». Архиген, по Галену, утверждал, что управляющая душа находится в сердце. По Аристотелю, сердце - центральный душевный орган, срединный пункт в чело­веке. Стоики, Секст Эмпирик, Марк Аврелий, Сенека, называют сердце «господствующим в душе» ³⁰⁶.

В др. церковной антропологии сердце называется «господствующим» ³⁰⁷, игемоном. Ориген говорит о «господствующем органе, называемом сердцем» (Патр. М. т. 11/1, 632).

Каллист и Игнатий говорят:

«Сердце правит всеми органами... Это - господственный орган, престол благодати» (Добр. 5, 897).

Мелетий Монах говорит:

«В тримерии нус (дух, ум) есть император» ³⁰⁸ (Патр. М. т. 64, 1094).

Климент Александрийский говорит:

«Игемоникон - это то, чем мы размышляем, он имеет проэретическую силу (добрую волю, выбор, решение) ... В тримерии души умственная сила или логистикон, есть внутренний человек, который есть архонт ³⁰⁹ (начальник) внешнего человека» (Патр. М. т. 9/1, 360, Стромат. кн. 6). Тертуллиан, скептически относящийся к древней науке, принимает учение о «высшей части души, называемой эгемоникон и находящейся в определенном месте тела» И определяет ее, как "summus in animam gradus vitalis et sapientalis, quod egemonikon apellant, id est principale(inanima)", говорит, что «на эту часть взирает Бог, ad quem Deus respicit" (Tertullians Samtliche Schriften, v. Dr. Karl Ad. Heinrich Kellner, Koln, 1882, t. 2, S. 577) ³¹⁰.

Совесть.

Господствующее положение сердца ³¹¹ в тримерии оправдывается еще следующим тезисом Макария:

«Сердце имеет кормчего - ум, обличающую совесть и помыслы, осуждающие и оправдывающие» (Добр. 1, 249).

Совесть етсь «суд сердца» (1 Иоан. 3, 20), закон Божий в сердце (Пс. 39, 9), «закон Божий во внутренности и на сердце» (Иерем. 31, 33). То же и у ап. Павла (Рим. 2, 15).

Марк называет сердце «естественной книгой». Совесть есть принадлежность первозданного естества человека. Катастатически измененную совесть ап. Павел назвал нечистою и порочною совестью (Евр. 10, 22).

Как всякая естественная сила, совесть нуждается в развитии и упражнении иначе она глохнет и атрофируется. Марк говорит:

«Совесть есть естественная книга. Практически ее читающий обретает опыт божественной помощи» (Патр. М. 65, 909).

Ключ к совести - в практической области.

«Когда мы следуем заповедям Божьим через совесть, тогда разумеем закон Божий безупречным и беспорочным, через применение наших добрых дел» (т. ж. 909).

Кто ищет исцеления, тот должен заботиться о совести и следовать ей, - говорит Марк, и кто не принимает телесных страданий, тот «непостоянен в созерцании совести» (т. ж. 916). Совесть, как настольная книга, в нее нужно заглядывать постоянно. Кроме практических путей: добрых дел и заповедей, есть и теоретический путь к совести: через контроль, самонаблюдение и созерцание совести, род внутренней аскезы сердца, осуществляемой участием концентрированного ума. В этом созерцании свет ума и совести, свет интеллектуального и морального сознания, проникает в недра сердца и освещает темную бездну сердца.

«Скрытое каждого видит Бог и совесть» (Марк, Патр. М. 65, 916).

Совесть есть дверь, через которую проходит в сознание вся скрытая, подсознательная нечистота человека.

Что такое совесть? Макарий говорит о совести, как о духовной силе:

«Четыре животных (в видении пророка Иезекииля) суть образ владычественных умственных сил: воли, совести, ума и силы любви. В них почивает Бог и через них вступает душа в единение с Богом» (Добр. 1, 269-270).

Если принять, Что сила любви, о которой говорит Макарий, есть сила-исхис, то имеем здесь, в этом перечислении духовных сил, все силы триады человеческого духа, наряду с которыми поставлена четвертая сила - совесть, как отдельная сила. Авва Дорофей говорит о природе совести:

«Дал Бог божественное человеку при создании его, на подобие мысли, имеющей горячее и теплое свойство искры. Это - совесть, или естественный закон, до писанного закона существующий» (Патр. М. 88, 1652-1653).

Совесть имеет свойства духа: тепло и свет, которые проявляются то ярче, то слабее, вплоть до полного помрачения. Поэтому Авва Дорофей дает практическое правило:

«Не нужно подавлять, глубоко прятать совесть, или пренебрегать ею. Она подвергается опасности ограничения и может впасть в полное бесчувствие. Совесть загрязняется» (т. ж. 1656).

И ап. Павел говорит об «оскверненной совести» (Тит. 1, 16).

Совесть есть невидимый духовный свет, но тварный свет, подверженный индивидуальным колебаниям и неровный в различные моменты жизни одного и того же субъекта. На совесть постоянно падает тень и от карты души, находящейся в сердце, и от бездны сердца, и от эмпатического ума, и от катастатически извращенной чувственности. Этот непостоянный, колеблемый и колеблющийся свет Кант сделал универсальной силою, главною опорою своей метафизики. Кант увидел этот естественный свет совести, и то с помощью Ж. Ж. Руссо, и возрадовался, и удивился ему, и панегиристы Канта ставят это ему в величайшую заслугу.

Порочная и нечистая совесть, тот самый факт, что совесть может быть загрязнена, показывает, что дух человеческий, как и ангельский, может помрачаться и загрязняться. Непостоянство, изменчивость и ранимость совести, ее подверженность внешним влияниям, показательны для непостоянства к изменчивости духа вообще и открывают тайну падения и метасхематизма духа. «Категорический императив» оказывается не таким категоричным, как представлял себе его Кант. Императивность моральной категории, например самого Канта, сильно отличается от императивности у какого нибудь преступника, у которого эта императивность может быть сведена к нулю. Здесь у Канта - скрытая, бессознательная, теософская концепция непогрешимости духа, полностью противоречащая его же учению о зле. Сколько на свете людей - столько степеней чистой и нечистой совести. Непогрешимость совести - величина непостоянная.

Где же в таком случае критерий добра? Ап. Павел говорит:

«Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа» (Рим. 2, 16).

А в другом послании он говорит:

«Господь (Христос) осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (1 Кор. 4, 5).

В христианстве - два аспекта совести: естественный и сверхестественный. Совесть есть естественная человеческая сила. То, что не открывает совесть, то откроет внутренний Логос, так как - Он один остается в сердце нетронутым. Совесть, как и все в тримерии, должна опираться на внутренний Логос, прислушиваться к Его голосу. Это - непоколебимая, абсолютная совесть, которая и будет судить, пб ап. Павлу, каждого в день Суда. Марк говорит:

«Совесть есть слово и контроль нашего Хранителя, данного нам при крещении» (Патр. М. т. 88, 1092, Ком. к Иоанну Леств).