Социокультуная динамика досугового общения

Сущность и особенности досугового общения нельзя в полной мере понять, не зная, хотя бы в самых общих чертах, особенностей его развития в целом и в российских условиях в частности. История общения в России - интереснейший предмет для социокультурного изыскания. Перед исследователем здесь открываются самые привле­кательные перспективы, занимательные сюжеты, весьма интересный фактологический материал. В контексте досугово-бытовой истории русский народ предстает как исключительно радушный, гостепри­имный и общительный. Он и в самом деле всегда отличался повы­шенной коммуникативностью. Отсюда и особенности национально­го быта. Тон здесь неизменно задавала деревня с ее вековым общин­ным укладом. Русские создали уникальную систему гостевания, накопили отличные традиции праздничного застолья, придумали зеликое множество форм совместных развлечений, освоили замеча­тельный народный календарь. Конечно, на этом длинном и сложном пути были и нелегкие времена, когда обстановка отнюдь не способ­ствовала проявлению радости, веселья и открытости, без которых полноценное общение в принципе невозможно. Но даже эти мрачные периоды не смогли пригасить общительность как коренную черту русского национального менталитета.

Оглядываясь назад, следует подчеркнуть, что на развитие и характер общественного досуга большое влияние оказало принятие христианства. В соответствии с православными заповедями полага­лось делать свободными от работы воскресные и праздничные дни. Досуг четко отмежевывался от повседневной производственной де­ятельности. Это твердое членение временного бюджета было, без сомнения, прогрессивным явлением. Наличие санкционированного религией свободного времени по-своему украшало довольно нелег­кую жизнь человека. Досуг и досуговое общение были для трудово­го люда совершенно необходимой отдушиной, выполнявшей важные компенсаторные функции.

Очень сильное воздействие на образ жизни русской деревни как хранительницы национальной культуры оказывали сельская община, общинный дух и общинные традиции. Единые дела и еди­ные заботы всегда сближают людей, порождают духовное единство. В рамках общины их сплачивали общая земля, общественная житни­ца, общинные сходы, братчины, помочи, праздники, единый приход и многое-многое другое. Эта атмосфера братства утверждала и ук­репляла систему взаимопомощи, доброжелательности, милосердия. Нельзя забывать и о том, что российское село всегда было буквально пронизано родственными связями, к которым примыкало вторичное родство, образующееся за счет крестин, побратимства, кумовства и других православных и чисто житейских обычаев.

Нельзя не отметить сильное влияние деревенской общины на становление и развитие нравственных начал. Русская деревня име­ла довольно строгие нормы поведения. Здесь четко разделялось доз­воленное и недозволенное. Весьма суровыми были суждения обще­ственного мнения. Появление на посиделках молодого человека в пьяном виде, например, считалось крайне неприличным и безогово­рочно осуждалось. Девицам предписывалась поистине величайшая скромность.

Некоторые послабления в поведении допускались только в иг­рах. Скажем, не подвергались осуждению игры с поцелуями. Суще­ствовали игры и игровые ситуации, санкционировавшие некоторые особенности в поведении молодых пар, готовившихся к свадьбе. Все было выверено в самых разумных пропорциях. Пресекалась любая распущенность, но не было и супераскетизма. В целом сфера досуга была насквозь пронизана традициями и обычаями, которые ничуть не помешало бы больше чтить нашему обществу и сегодня.

Самым распространенным местом досуговых встреч летом с незапамятных времен считалась завалинка. Так в народе называли земляную насыпь вокруг избяных стен, которая для удобства усти­лалась поверху гладко струганными досками. Это было излюбленное место сбора мужчин среднего и старшего возраста. Женщины сюда заглядывали гораздо реже, но зато интенсивно восполняли подобные пробелы беседами у деревенских колодцев.

Отличные возможности для вечернего и праздничного обще­ния в летнюю пору предоставляла сама деревенская улица. Главны­ми формами такого общения становились игрища, хоровод, карагод, круг. Все это происходило обычно на околице, на лугу, у речки и в других традиционных для деревни местах отдыха и развлечений. Инициаторами были чаще всего молодые женщины и девушки, ко­торые собирались посередине села и начинали «играть песни». Через некоторое время к ним присоединялись мужчины и парни. Появля­лись гармошки, балалайки, бубны. Взявшись за руки, участники этого импровизированного гуляния составляли круг, в центре кото­рого появлялся заводила. Начиналось веселье с песнями, плясками, кадрилями, традиционными театрализованными действиями и т. д.

Весьма важное место в системе деревенского общения занима­ли братчины (кануны). Так назывались в селах периодически прово­димые традиционные пиршества за общим столом. В процессе под­готовки братчины со всех дворов собирали муку и деньги. Затем варили общее пиво, готовили праздничный обед, покупали у местно­го шинкаря водку. Обычно подобные празднества устраивались по так называемому обету и были связаны с какими-то давними собы­тиями, случаями и происшествиями: большими ураганами, пожара­ми, наводнениями, засухой, побитием хлеба градом и т. п. Это была своеобразная дань святым за спасение деревни. В день кануна (брат­чины) из приходской церкви выносили иконы и хоругви, окропляли дома, поля и скот святой водой. В деревнях, где существовала так на­зываемая братская свеча, канунами отмечался день, когда свечу переносили для хранения из одного дома в другой. За общинный стол полагалось усаживать всех, включая и бедняков, не участвовавших в ссыпке, а также и тех, кто случайно оказался на этот день и час в празднующей деревне. В некоторых местах был принят обычай со­бираться на братчины несколькими соседними селами, входящими в единый церковный приход.

Осенью и зимой на смену летней завалинке приходило так на­зываемое сумерничание. Обычно это проводилось в наиболее гостеп­риимных избах, где вечерами собирались соседи, приятели, родствен­ники. Экономя лучины, а позднее керосин, зажигать свет не торопи­лись. Так что интимная обстановка создавалась как бы сама собой. Беседы, рассказы, воспоминания, обсуждение каких-то новостей и событий развертывались без сутолоки и, естественно, без всякого регламента. Никто никуда не спешил. Наговориться здесь можно было, что называется, всласть.

Популярной формой зимнего повседневного досуга в русской деревне были супрядки. Здесь собирались в основном девушки, из­редка - молодые женщины. Приходили непременно с рукоделием -чесали кудель, пряли, вязали, вышивали, шили. Главное на супрядках - работа, но за работой и в перерывах пели, играли, разговаривали, рассказывали. Супрядки проходили чаще всего в одной какой-то избе, выбранной на всю зиму. Обычно хозяева ее были наиболее при­ветливыми и общительными людьми в деревне.

Иначе обстояло дело с посиделками. Они проводились по оче­реди в тех домах, где жили молодые девушки. Таким образом, за зиму посиделки нередко обходили деревенскую улицу несколько раз. Этот вид досуга мог быть общим, но гораздо чаще собирались по возрастам, поэтому посиделки делились на большие, средние, малые. Сюда, как и на супрядки, девушки шли с прялками, гребнями, спи­цами. Досуг и труд в русской деревне сочетались довольно тесно. Зачином посиделок была работа. До прихода парней никакого весе­лья не предусматривалось: все занимались рукоделием, можно было вести разговор или петь «протяжные песни». Но хозяйка дома уже ставила самовар - ждали гостей. Кроме местных парней, приходи­ли также гости и из соседних деревень. К чаю полагалось приносить Угощение: пряники, конфеты, орехи, изюм. Вино на посиделках исключалось. Пришедших под хмельком тоже почти никогда не было: применительно к молодым людям это считалось верхом неприличия. После чаепития начиналась основная часть посиделок - танцы. Если не было гармони или какого-то другого музыкального инструмента, кадриль водили просто «под песню». Танцы тоже перемежались с играми, забавами, потехами.

Вечоры, вечерины, беседы - в разных местах их называли по-разному - проводились тоже в зимний период, но значительно реже, чем супрядки или посиделки. Здесь мы видим уже много элементов чисто праздничного общения, а праздники, как извест­но, каждый день не бывают. На вечеринах не полагалось брать с собой рукоделие, и это тоже свидетельствовало об их особом, раз­влекательном, характере.

Основной стержень вечерин - кадрили и хороводы. Здесь пели песни, играли, загадывали загадки. Как правило, молодежь звала к себе на гулянье «почетных гостей» - стариков, умеющих «вести старины» и рассказывать сказки. Ни одна вечеринка не обходилась без плясок и игр. Особое веселье разгоралось, когда приходили ряже­ные из своей или соседних деревень.

Популярностью пользовались хороводные игры, содержани­ем которых был песенный диалог, где танцующие группы пооче­редно «наступали» друг на друга и пели хороводные песни или так называемые задорные частушки. На вечеринках любили «за­вивать веревочку»: участники ее, взявшись за руки, водили хоро­вод под исполняемые всеми песни. «Веревочка» разрасталась в длину, вываливалась в сени и даже на улицу, а затем снова возвра­щалась в избу. Утомившиеся могли «оторваться от веревочки» и отдохнуть, сидя на лавках, а затем опять включиться в эту весе­лую хороводную забаву.

В русских супрядках, вечеринах довольно строго соблюдался установленный «уклад». Но при этом они никогда не превращались в некие усредненные, трафаретные развлечения. Значительное раз­нообразие вносил в их содержание обрядовый календарь. Это выра­жалось, прежде всего, в песенном репертуаре - в соответствии с ве­хами зимнего календарного цикла предпочтение отдавалось то ко­лядкам, то надблюдным, то масленичным песням. На посиделках любили гадать. Начиналось это в доме, где ворожили на воске, оло­ве, на курице, клюющей зерно, а потом, когда все высыпали на улицу, бегали кидать камушки в прорубь, считать звезды, «слушать на перекрестках» и т. п.

Социально-педагогическая ценность традиционных форм де­ревенского досуга заключалась в том, что они были не только разно­видностью общения, но и превосходной школой общения, чего так не хватает нашим сегодняшним дансингам и дискотекам. Система посиделок давала молодым людям своеобразное «общественное вос­питание». Здесь существовали хотя и неписаные, но обязательные для выполнения своды поведенческих правил. Красивая кадриль с изящными приглашениями, выходами, поклонами воспитывала пре­дельно уважительное отношение к партнерам, партнершам, ко всем окружающим. Нравственным уставом досугового поведения катего­рически осуждались всякое бахвальство, заносчивость, чопорность и превыше всего почитались скромность, уважение к старшим, друже­любие, доброта. Высоко ценилось умение ладно сплясать, хорошо спеть, не растеряться в игре, проявить там, где это требуется, остро­умие, находчивость, ловкость.

Посиделки вносили уникальный вклад в культурное развитие молодежи. Именно тут усваивала она азы музыкального и хореогра­фического искусства. Причем все это делалось не нарочито, не назой­ливо. Посиделки - прекрасный образец «обучения через развлече­ние», органично вплетенного в общую ткань повседневной жизнеде­ятельности человека.

Не менее разнообразными были уличные игры. Играли в го­релки, лапту, чижа, в редьку, в лебеду, в задавки, в рюхи, в бабки. Любили круглые и веревчатые качели. Устраивали состязания в вер­ховой езде, а в некоторых местах - и кулачные бои.

В содержании и формах организации деревенского досуга все­гда было много традиционного. Однако жизнь закономерно вносила даже в столь устойчивое образование новые элементы. Отмена кре­постного права и последующая затем эпоха интенсивного промыш­ленного развития породили такое явление, как отходничество. По­явилось большое число молодых мужчин, которые жили уже по прин­ципу «одной ногой в деревне, а другой - в городе». При этом связи с родней обычно не нарушались. Даже те, кто работал в городах постоянно, бывали неизменными гостями деревни в большие празд­ники, отпуска, а если позволяло расстояние, то и в обычные выходные Дни. Общение с такими людьми являлось для исконных сельских жителей особенно привлекательным. Это было своеобразное окно в какой-то другой, невиданный мир, притягательный и пугающий од­новременно. Периодические наезды в деревню отходников приноси­ли с собой массу городских историй, былей, быличек, рассказов о нео­бычных случаях и происшествиях. Через этот канал в патриархаль­ный мир сельской общины проникали элементы городской культу­ры: новые песни, танцы, мода, язык, обычаи и т. д.

Одной из самых распространенных форм досугового общения буквально всех слоев российского общества можно считать гостевание, то есть хождение в гости и прием гостей. Мы уже говорили, что русские люди с незапамятных времен отличались ярко выраженным хлебосольством. Утверждению этой черты характера во многом спо­собствовали и народные обычаи, и православные традиции. Основной разновидностью гостевания повсеместно являлись престольные хра­мовые праздники. В эти дни хозяева принимали своих родственни­ков, друзей и хороших знакомых из соседних, а то и дальних деревень и сел. Обильное угощение в избе неизменно сочеталось с празднич­ным гулянием на улице. Храмовые праздники отмечались не менее трех дней, а иногда занимали и целую неделю.

Средовые крестьяне (так называли мужиков среднего возра­ста) собирались на улице отдельно от молодежи. Тут можно было встретиться со старыми знакомыми из соседних сел, узнать ново­сти, потолковать, побеседовать. Зачастую хозяин возвращался от­сюда домой с новыми гостями, пополнявшими компанию ранее при­ехавших.

Прием гостей проводился не только по престольным праздни­кам. Во многих случаях он был связан с важными семейными собы­тиями - родинами, крестинами, именинами, свадьбами и т.д.

Деревенское хлебосольство имело самый широкий диапазон. Известный этнограф М. Забылин в своей книге об обычаях и обрядах русского народа особо отмечает, что в сельской местности существо­вало правило приглашать к себе в дом прохожих и проезжих людей, угощать их за столом и никогда не брать за угощение никакой пла­ты. «Эту прекрасную черту, наследие наших предков, можно было в прежние времена видеть как между помещиками, так и в кресть­янском кругу. Хозяева обижались, если их гости мало пили и ели. И потчевание постоянно сопровождалось поклонами и чествованием».

Среди гостевых праздников важное место занимала масленица, в рамках которой предусматривался особый распорядок хожде­ния по родне. Масленичная пятница именовалась тещиными вечёр­ками - зятья должны были навещать тещ, суббота - золовкиными посиделками - невестки приглашали к себе золовок, в прощеное воскресенье существовал обычай непременно посещать кума с ку­мой. Не менее хлебосольными являлись летне-осенние Спасы - Ме­довый и Яблочный, когда желанными гостями считались все, кто попадал в эти дни в деревню. Столы с обильным угощением выс­тавлялись в хорошую погоду прямо на улицах и были доступны для любого человека.

Обычай радушного гостевания охватывал не только крестьян­ство, но и дворянское сословие. Особым хлебосольством славилось сельское мелкопоместное дворянство. Постоянные гости были основ­ными поставщиками свежих новостей. У некоторых особо общитель­ных людей это становилось чуть ли не основным занятием. Вполне уместно вспомнить здесь соответствующие сюжеты из русской классической литературы. Тема гостевания нашла прекрасное от­ражение в книгах А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.Н. Островского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, И.А. Бунина, И.С. Шмелева и многих других писателей.

Примерно со времен Ивана IV на Руси стало появляться все больше и больше откупных питейных заведений, именовавшихся кабаками. Царь Алексей Михайлович повелел завести их во всех российских городах. За короткое время число этих питейных домов выросло в несколько раз. Благосклонно к развитию кабацкого дела относился в последующие годы и наследник Алексея Михайловича Петр Алексеевич. В известном петровском указе целесообразность этого дела обосновывалась весьма своеобычно - «для развития духа общественности». Кабаки, трактиры, закусочные, чайные, рестора­ции превратились со временем в весьма популярные места досугово­го общения. Не зря обойма поговорок и пословиц на кабацкие темы открывается в «Толковом словаре» В. И. Даля народным изречени­ем: «В кабаках побывать - людей повидать». Живописную карти­ну трактирных увеселений мы находим в книгах И. Прыжова, А. Те­рещенко, В. Гиляровского. Это действительно весьма экзотичный пласт досугово-бытовой действительности и интереснейшая форма общественной жизни России.

Петровские реформы стали началом постепенной перестройки дворянских досугово-бытовых традиций по европейским стан­дартам. Наиболее ярко это выразилось в развитии отечественного клубного движения, когда в обществе стали возникать культурно-досуговые структуры не побочно, а специально занимающиеся орга­низацией повседневного общения.

По поводу рождения российских клубов существует много эк­зотических легенд. Согласно одной из них, зачинателем здесь стал некто Уленгуд - санкт-петербуржский гробовых дел мастер, выхо­дец из Голландии. Этот новый для России досуговый центр сразу прославился буйными потехами и его пришлось быстро закрыть. Вторая история более достоверна, ибо имеет сохранившееся доку­ментальное подтверждение. С начала 1770 года около сорока петербуржских предпринимателей, в большинстве своем англичан, стали регулярно собираться по вечерам в одной из гостиниц, хозяином которой был голландец Францис Гардинер. К сожалению, гостинич­ное заведение через некоторое время разорилось, а клуб был распу­щен. Однако клубная идея не умерла. Для ее реализации нашли но­вое помещение. Управляющим очередного клуба выбрали с 1770 года Корнелия Гардинера. Это культурно-досуговое общество ста­ло именоваться Английским клубом. К началу 1780 года в нем состо­яло уже более 300 человек, большинство из которых были коренны­ми петербуржцами. Клуб имел свой устав и систему членства. В нем действовали буфет, гостиная, библиотека, игровая комната. Выписы­вались газеты и журналы. Проводились ежедневные вечерние ужины, а по знаменательным датам - праздничные обеды. В уставе значи­лось, что в члены Английского клуба могут быть приняты особы из сословия дворянства, военных и гражданских чиновников, из ученых, купцов и именитых художников. Согласно уставу, клубное собрание не имело «иного предмета, кроме общественного препровождения времени и занятия благопристойными разговорами, позволенными играми, чтением книг и периодических изданий». Нельзя не отме­тить, что членами этого клуба являлись многие из известных и даже знаменитых людей того времени. К ним относятся И. А. Крылов, Я. Б. Княжнин, М.М. Сперанский, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Н.М. Карамзин, НА Некрасов. Почетными членами клуба были избраны князь М.И. Кутузов, канцлер A.M. Горчаков, граф К.В. Нессельроде, генерал А.П. Ермилов.

В 1772 году появился Английский клуб в Москве. Во времена Павла I его закрыли, но с июля 1802 года он снова возобновил свою деятельность. Состав его членов был не менее именит. Мы находим здесь целые династии - Гагарины, Голицыны, Волконские, Одоевс­кие, Трубецкие, Хрущевы, Шаховские, Оболенские и многие другие. Ряд известных людей, состоявших его членами или просто бывав­ших в нем, отразили деятельность этого клуба в своих воспоминани­ях, даже в литературных произведениях. Мы имеем в виду прежде всего А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, Н. М. Карамзина, Е. А. Бара­тынского, Н. В. Гоголя, Н. А. Некрасова, Ф. М. Достоевского. Л. Н. Толстой прекрасно описал жизнь Московского клуба в своем рома­не «Война и мир». На протяжении полутора веков (клуб закрыли в 1918 году) это было одно из самых популярных мест повседневного общения московской элиты.

Много сходного с английскими клубами имели в России мно­гочисленные Благородные собрания. В Москве такое собрание воз­никло в 1783 году. Основателями его стали князь А. Б. Долгорукий и сенатор М. Ф. Соймонов. К этому собранию весьма благосклонно относились царственные особы. Екатерина II специальным рескрип­том передала в его полную собственность обширный дом в Охотном Ряду. Александр I сразу после коронации не только посетил собра­ние, но и вступил в его члены. Собрание получило высокий титул Российского благородного собрания.

Членами этого собрания могли стать лишь представители дво­рянского сословия. От возникших ранее в Петербурге и Москве ан­глийских клубов собрание отличалось тем, что было как для «кава­леров», так и для «дам». Здесь регулярно проводились пышные балы. Ориентируясь на столичный опыт, собственные благородные собра­ния открыли затем практически во всех губернских городах России.

Мода на клубы оказалась весьма заразительной. Вслед за клу­бами дворянского сословия в большом количестве стали возникать купеческие клубы, клубы предпринимателей, чиновников, офицерс­кие клубные собрания, клубы художественной интеллигенции, а за­тем и общедоступные досуговые центры в виде клубов учащейся мо­лодежи, рабочих клубов, народных домов, культурно-просветитель­ских кружков и сельских изб-читален.

Видное место среди форм досуговой жизни в городах занима­ли салоны. Они начали зарождаться еще в первой половине XIX века. Вполне понятно, что в довольно пестром российском обществе салоны не могли представлять собой единого и однообразного явления. Среди них было немало таких, которые снобистски копировали па­рижские образцы, вроде известной «говорильни мадам Рекамье». В русской литературе лучше всех обрисовал эти досуговые встречи Л.Н. Толстой, великолепно изобразивший в романе «Война и мир» завсегдатаев салона мадам Шерер.

Другая разновидность русских салонов - салоны, где собира­лись вполне культурные, чаще всего либерально настроенные люди. В Петербурге пушкинских времен это был салон А.О. Смирновой-Россет. В Москве - салон З.А. Волконской. Здесь же проходили знаменитые «домашние собрания» А.П. Елагиной - одной из обра­зованнейших женщин тогдашней России - матери И.В. и П.В. Ки­реевских. Этот салон охотно посещали видные московские ученые и писатели. Частыми гостями А.П. Елагиной были А.С. Пушкин, П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, братья Аксаковы и многие другие.

Интересная страница в истории русских салонов - «субботы» художника-передвижника Н.А. Ярошенко. Они начались в 1874 году как «рисовальные вечера», на которые приходили в основном моло­дые живописцы. Постепенно круг собиравшихся в доме 63 по Серги­евской улице расширялся. К художникам присоединились видные пе­тербургские ученые, писатели, журналисты, несколько позднее -учащаяся молодежь. И так продолжалось более четверти века в тот самый период, который справедливо называют самыми «глухими» годами русской истории XIX века.

Завсегдатаями этих «суббот» были Д.И. Менделеев, И.П. Павлов, Г.И. Успенский, В.М. Гаршин, И.Е. Репин, Н.Н. Крам­ской, Н.Н. Ге, философ и поэт B.C. Соловьев, актриса П.А. Стрепетова. В основном салон посещали люди, активно участвовавшие в об­щественной жизни, их споры и обсуждения часто переходили с худо­жественных тем на социальные. Здесь много читали вслух, слушали музыку и пение, любили шутки и розыгрыши. В конце каждого ве­чера непременно садились за гостеприимный стол, на котором, кста­ти говоря, никогда не было горячительных напитков.

Во второй половине XIX века известный среди москвичей коллекционер В.Е. Шмарович основал у себя на квартире салон лю­бителей искусства. Знаменитые «среды» в Савеловском переулке сыграли немалую роль в деле открытия и популяризации молодых талантов - начинающих художников, писателей, музыкантов. Это был своеобразный театр дебютантов. Если новичка хорошо встреча­ли «у дяди Володи», он мог смело рассчитывать на всеобщее призна­ние. Собиравшиеся здесь тонкие знатоки искусства редко ошибались.

Писатель Владимир Алексеевич Гиляровский стал основате­лем знаменитых «столешников дяди Гиляя». Так назывались пери­одические встречи в его московской квартире в Столешниковом переулке, где Владимир Алексеевич жил и работал с 1866 по 1935 год. Это был, судя по воспоминаниям современников, подлинный клуб интересных встреч. Приходившие в гости к Гиляровскому могли увидеть любопытнейших людей, от таких выдающихся пред­ставителей культуры, как А.П. Чехов, А.И. Куприн, Ф.И. Шаляпин, Л.Н. Толстой, А.М. Горький, И.А. Бунин, С.А. Есенин, В.В. Маяков­ский, до экзотических обитателей легендарной Хитровки. Нельзя не отметить, что «столешники» намного пережили самого дядю Гиляя. Продолжателем их стал зять Гиляровского В.М. Лобанов - журна­лист, библиограф, книголюб, страстный поклонник живописи. В Москве знают его как основателя и ныне существующего клуба любителей книги при Центральном Доме работников искусств.

Отдавая должное клубам и салонам как формам организации досугового общения, следует отметить, что большая часть российс­кого населения всегда ориентировалась в проведении своего досуга главным образом на народные традиционные формы. Так обстояло дело не только в деревне, но и в городе. И это было вполне естествен­ным - основную долю городского люда составляли выходцы из села. Они хорошо знали, помнили, да и не хотели отказываться от деревен­ских обычаев. Мы видим и слышим здесь те же танцы, песни, игры, ту же знаменитую «завалинку», те же хождения в гости. Так жили все без исключения малые города, то же можно было наблюдать на городских окраинах губернских центров, да и в самой столице.

Вторая половина XIX - начало XX века отличались усилен­ным ростом среднего класса, ядро которого составляло многочислен­ное мещанство: ремесленники, мелкие торговцы, домовладельцы, чи­новничество и т. д. В сфере досуга этой части населения, особенно молодежи, получили большое распространение городские вечеринки, которые заметно отличались от деревенских. Эти молодые люди собирались обычно в доме или на квартире одного из участников вечера. Состав отдыхающих был небольшим, они, как правило, знали друг друга, и без специального приглашения сюда никто не при­ходил. Обычно устраивалось небольшое застолье, игры, танцы. Мно­го беседовали, спорили, пели. Причем песенный, танцевальный и даже игровой материал в этих случаях бьц как правило, иным, чем на сельских посиделках. Городская вечеринка упрочила моду на гитару, жестокий романс, граммофон и европейские танцы.

Во второй половине XIX века в России получила широкое раз­витие своеобразная ветвь досугового общения, которую можно опре­делить как дачную. Именно в этот период начинается своеобразный дачный бум. Те, кому это было по силам, строили собственные дома - обычно просторные двухэтажные, рассчиганные не только на себя, но и на многочисленных гостей. Другая и, несомненно, большая часть любителей загородного отдыха активно осьаивала дачную аренду. О том, что это явление оказалось довольно значимым в социальной жизни России, наглядно свидетельствует русская литература - осо­бенно А.П. Чехов, A.M. Горький, Л.Н. Андреев, В.В. Вересаев, в многочисленных произведениях которых дачная тема нашла весьма выразительное отражение. По своему содержанию это общение было довольно разнообразным - здесь все зависело от типа отдыхающих и их интересов. Но в определенной интеллигентности, хотя и с неиз­бежной примесью мещанства, ему отказать нельзя. В структуру до­суга стал входить спорт, оставались популярными все те же хорошо нам знакомые игры и, что особенно характерно для рассматриваемо­го периода, модным стало театральное и музыкальное любительство: спектакли, инсценировки, живые картины, пение и т. д. Это была излюбленная форма летнего досуга врачей, учителей, служащих, средних и мелких предпринимателей, студенческой молодежи и др.

Послереволюционная сфера досуга и России довольно долгое время представляла собой затейливую смесь старого и нового. Дерев­ня не спешила отказываться от своих патриархальных общинных традиций. Город был более склонен к инновациям в основном за счет разнообразных комсомольских инициатив. Что касается мещанской среды, то здесь тоже не стремились порывать со старыми обычаями. Именно так обстояло дело с уже упоминавшимися нами домашними вечеринками. Они совсем безболезненно перевалили через револю­цию и долго еще продолжали существовать в своем неизменном виде.

Новым в организации досугового обцения в первые послерево­люционные годы стал усиленный рост клубов, состав которых отличался большим разнообразием: рабочие, крестьянские, комсомольс­кие, партийные, красноармейские, школьные, детские и т. д. Нельзя не отметить, что клубное движение получило в ту пору основатель­ную партийно-государственную поддержку. В общем русле тоталь­ной социализации стоявшие у власти люди увидели одно из важных средств «коммунистической организации свободного времени». Приобрел популярность лозунг о том, что общественному характе­ру производства должен соответствовать и общественный характер досуга. На этой основе родился самый настоящий клубный бум.

Определенное время новые клубы действительно работали не­плохо. Однако уже с середины 1920-х годов деятельность их стала вызывать серьезное недовольство. Разгорелась бурная дискуссия на тему, каким должен быть клуб и чем он призван заниматься. Уме­стно вспомнить в связи с этим о горячих спорах, прокатившихся по страницам газет и журналов в 1924-1925 годах. Зачинателями стали заводские рабочие, письмо которых было напечатано в газете «Правда». Это они первыми выступили против учреждавшейся аги­тационно-пропагандистской модели клуба, в рамках которой не ос­тавалось места ни свободному общению, ни обыкновенному отдыху, ни так необходимому для человека развлечению.

Вполне понятно, что переломить партийную линию в области клубного дела в ту суровую пору не удалось. Конец 20-х и начало 30-х годов XX века стали временем прямого запрещения клубного членства, в результате которого клуб превратился в элементарный проходной двор - сюда можно было заглянуть на какое-то массовое мероприятие или заседание политического кружка, но не более того. Клубы на глазах перерождались в казенные агитационно-пропаган­дистские учреждения. Тотальная идеологизация и политическая ангажированность со временем буквально выдавили из клубной де­ятельности то, ради чего она, собственно, и возникла, - свободное досуговое общение.

Очень плохо пришлось свободным молодежным объединени­ям. Конец 20-х и последующее десятилетие стали временем, когда эти объединения разгоняли ни за что. Так случилось, например, с фи­лологическим кружком ленинградских студентов, членом которого был Д.С. Лихачев. Еще более трагичной оказалась судьба литера­турно-театральной группы «Объединение реального искусства» (ОБЭРИУ) - поэтов Д. Хармса, Н. Заболоцкого, А. Введенского и др. Что касается неформальных объединений общественно-полити­ческой направленности, то о них и не приходится говорить. Здесь было вырублено все под корень. Причем жестоко и беспощадно. В 1932 году вышло постановление ВЦИК и СНК, утвердившее «По­ложение о добровольных обществах и союзах» - своеобразный «дра­коновский» закон, «перекрывающий кислород» даже малейшей гражданской инициативе. И тем не менее попытки молодежи созда­вать свои неформальные объединения не прекратились даже в 1930 - 1940-е годы. Можно вспомнить разгромленную в 1946 году груп­пу «Свежее вино». Через два года после этого были репрессированы воронежские студенты из объединения Бориса Батуева. Об истории этих отважных ребят подробно рассказал в книге «Черные камни» Анатолий Жигулин, который сам являлся членом батуевской груп­пы. По мере расширения доступа в закрытые ранее архивы мы узна­ем все новые факты преследования в эти трудные времена нефор­мальных молодежных объединений.

Положение несколько изменилось после смены партийно-госу­дарственного руководства в 1953 году и появления первых докумен­тов, осуждающих культ личности Сталина. В середине 1950-х годов прошла бурная дискуссия о путях перестройки клубной работы. Активное участие в этой дискуссии приняли «Литературная газе­та», «Комсомольская правда», «Труд», «Известия», «Советская культура», журналы «Культурно-просветительная работа», «Моло­дой коммунист» и другие периодические издания. Во времена «от­тепели» произошли некоторые позитивные сдвиги и в организации досуга, например, появление молодежных любительских объедине­ний и клубов по интересам. К сожалению, на пути их развития еще оставалось немало помех.

По-прежнему сильно мешали развитию общественных иници­атив препятствия юридически-правового свойства. До начала 1980-х годов все определялось устаревшим «Положением о добровольных обществах». Как дополнение к нему циркулировала громадная мас­са более мелких инструкций, откровенным девизом которых было сакраментальное «не пущать». Утвержденное в 1980 году «При­мерное положение о клубах и любительских объединениях» во мно­гом повторяло нормативные акты 1930-х годов. Чуть либеральнее оказалось принятое уже в годы перестройки «Положение о любительском объединении, клубе по интересам» (1986). Еще четыре года после этого шли бесконечные споры о функциях организации-учре­дителя, против контролирующей роли которой выступала вся де­мократическая общественность. Только к 1990 году от подобного контроля, наконец, отказались - в новом «Законе об общественных объединениях» этот одиозный пункт был снят.

Явная неудовлетворенность молодежи слишком узким диапа­зоном официально разрешенных форм общественной деятельности и свободного общения породила довольно мощное движение разнооб­разных неформальных объединений. Это была прямая альтернати­ва тому, что упорно насаждалось административно-командной си­стемой и откровенно не принималось молодыми людьми. Аппарат штатных и нештатных агитаторов, пропагандистов, воспитателей пытался оградить молодежные инициативы серым забором официальщины. Молодежь «выломала в нем дыру» и ушла через нее в другой, более интересный мир. И пусть он был далеко не идеальным, зачастую иллюзорным, где-то скопированным с западных образцов, но в нем молодой человек все равно чувствовал себя более свободным. Здесь открывалась желанная возможность окунуться в новую, ро­мантичную атмосферу и уйти от опостылевших, нудных наставни­ков с их отшлифованными истинами. Неформальные группы и объе­динения становились в таких условиях своеобразным оазисом, где можно было спрятаться от не удовлетворяющей тебя действительно­сти, восстановить утерянное сознание ценности собственной лично­сти, реализовать себя в творческом плане.

Молодежь перенесла в жизнь неформального движения все лучшее, что ей удалось выработать в свободном улично-дворовом об­щении. Здесь собирались только свои и можно было ничего не опа­саться в разговорах, спорах и обсуждениях. Тут особенно ценилась откровенность, смелость, незаезженность оценок. В таком общении всегда господствовала столь милая сердцу молодого человека оппо­зиционность и критичность мысли и слова.

Нельзя не вспомнить в связи с этим об одном из первых по­явившихся в период «оттепели» клубов - Ленинградском клубе молодежи. Он был создан на базе Дворца культуры им. Ленсовета Борисом Фирсовым. В 1956 году возникло очень интересное объеди­нение, получившее название «Клуб молодежи города Одессы». Руководителем его стал Анатолий Бурштейн, который через несколь­ко лет будет организатором легендарного новосибирского клуба «Интеграл».

В 1962 году родился по инициативе молодежи во главе с моло­дым архитектором Вячеславом Климовым Куйбышевский моло­дежный клуб. В его составе успешно действовали объединения люби­телей литературы, музыки, живописи, кино, туризма, а также эст­радный ансамбль «Гармония», студенческий театр миниатюр, центр интересных встреч и ряд других самодеятельных групп.

Еще через год был организован уже упоминавшийся нами новосибирский клуб-кафе «Интеграл». В рамках его работали сту­денческий клуб «Понедельник», дискуссионный клуб «Научный четверг», литературный клуб «Гренада», политический клуб «Мо­лодежь и общественный прогресс», джаз-клуб «Спектр», клуб тури­стов «Путешествие», клуб самодеятельной песни «Конек», клуб «Йога», журналистский клуб «Гусиное перо», клуб юмористов «Две­надцать стульев» и другие молодежные творческие объединения.

В целом для системы молодежного, да и не только молодежного общения 60-70-х годов XX века было характерно ярко выраженное деление на формальные и неформальные контакты. Внешне людям приходилось соблюдать официально принятые правила игры, но наряду с этим существовала другая жизнь с другим восприятием и оценкой окружающего мира. Именно на этой основе родилось снача­ла робкое, а затем весьма широкое движение разнообразных андеграундных групп. Спектр их был своеобычным: начиная от чисто кухонных встреч в маленькой приятельской компании до хотя и «катакомбных», но хорошо организованных коллективов.

Социальной базой усиленного роста подобных объединений стало то, что с некоторых пор в стране появилось большое количе­ство невостребованных людей. Налицо была молодая энергия, жела­ние включиться в активную общественную жизнь, но объективная ситуация отнюдь не способствовала реализации подобных устремле­ний. На этой основе в молодежной среде возникли две ясно различи­мые тенденции. Одна из них была связана с уходом части молодых людей в откровенно оппозиционное полуподполье. Так родился фено­мен «шестидесятника», ставшего своеобразным предвестником гря­дущей перестройки и будущего реформирования. Вторая тенденция выразилась в том, что другая и, очевидно, большая часть молодых людей того времени не пошла дальше некоего досугово-бытового бунта и стала активно пополнять ряды хорошо знакомых всем хип­пи, панков, рокеров и т.д. Отдельные молодые люди в своих неуго­монных поисках истины начали склоняться кто к дзен-буддизму, кто к маркузианству, кто к фрейдизму, кто к сартровским мировоз­зренческим концепциям, кто к иным духовным ориентирам. Нельзя не отметить в связи с этим, что неизрасходованная на общественно полезные нужды энергия зачастую толкала молодежь на весьма из­вилистые и небезопасные тропы. Молодежный андеграунд стал на­шей тревогой, нашей болью и вместе с тем - нашей надеждой. Он говорил о неизбежности грядущих перемен и в какой-то мере гото­вил эти перемены.

Как известно, жить неформалам приходилось тогда в весьма сложных условиях. Многие прибегали к искусной мимикрии, при­бивались под крыло комсомольских комитетов и разнообразных учреждений культуры. Зачастую официальная вывеска была одна, а содержание деятельности - совсем другое. Определенная часть шла по еще более зыбкой тропе нелегальных квартирных, подваль­ных, загородных встреч. Власти с ожесточением преследовали и тех, и других.

Новый этап «закручивания гаек» по отношению к молодеж­ным объединениям пришелся на период андроповского руководства Комитетом государственной безопасности (1967-1982 годы). Уже то, что в системе КГБ было создано по этим проблемам специальное и довольно мощное подразделение, говорит о многом.

В 1967 году состоялся шумный разгром объединения «Соци­ально-христианский союз», созданного за три года до этого студентом ЛГУ Игорем Огурцовым. Руководитель объединения получил 15 лет лагерей и 5 лет последующей ссылки. В числе осужденных по этому делу был ныне известный российский писатель Леонид Бородин.

Следующий, 1968, год ознаменовался уничтожением знамени­того новосибирского клуба-кафе «Интеграл». В марте 1968 года здесь прошел фестиваль самодеятельной песни. Он имел громадный успех, но очень не понравился партийному начальству и компетент­ным органам. Особенно ополчились тогда на песни выступавшего в «Интеграле» Александра Галича Галичу пришлось после этого эмигрировать. Популярнейший в стране к/губ в одночасье распустили, а здание, в котором он работал, превратили в заурядную точку общепита.

Особенно жестоко карались студенческие неформальные объе­динения. Наиболее одиозным был разгон в 1976 году молодежной группы «Ленинградская школа» во главе с Аркадием Цурковым. В 1980 году был разогнан религиозный клуб Александра Огородникова в Москве, а сам Огородников был осужден по статье 70 УК РСФСР - за антисоветскую агитацию и пропаганду - и получил 5 лет лаге­рей и 6 лет ссылки. Аналогичная судьба выпала в том же году на долю ленинградского христианского клуба «Мария». Руководители его - Н. Малаховская, Т. Горячева и Н. Лазарева - были выдворены за пределы СССР.

Полным ходом шло в первой половине 1980-х годов и пресле­дование объединений, связанных с нетрадиционными религиозными течениями. В 1983 году закрыли клуб «Космос» в подмосковном Ка­лининграде (ныне Королев). После злой статьи в прессе в дело опе­ративно вмешались Московский обком и Калининградский горком партии. У руководителя опального клуба Яна Колтунова отобрали партбилет и уволили с работы.

С поистине иезуитской изощренностью придумывались все новые и новые формы контроля и способы наказания провинивших­ся художественно-творческих коллективов. Скольких сил и нервов стоила любителям так называемая «литовка» репертуара. Коллек­тивы буквально замордовывали бесконечными требованиями к пла­ново-отчетной документации. Сложнейшей была процедура регистрации, перерегистрации и аттестации объединений. О бедных учре­дителях, официально отвечавших за содержание деятельности, и говорить не приходится - их дергали беспрерывно по поводу и без повода. Нельзя не вспомнить о пресловутой инструкции Министер­ства культуры от 1983 года, согласно которой молодежные люби­тельские коллективы обязывались на 80% формировать свой концер­тный репертуар из песен, написанных членами Союза композиторов, средний возраст которых, кстати говоря, был равен тогда шестиде­сяти годам. В 1984 году Министерство культуры утвердило не­сколько запретительных списков с перечнем произведений, не реко­мендовавшихся к исполнению. В исключительно трудное положение попали и клубные дискотеки. Все, кто включали в свой репертуар записи «Аквариума», «Зоопарка» и громадного числа западных рок-групп, имели самые серьезные неприятности.

В 1984 году невероятная газетная шумиха поднялась вокруг спокойных и не проявлявших, в сущности, никакой политической активности клубов любителей фантастики. Их робкий интерес к от­ражаемым в отечественной и зарубежной литературе различным проектам социального усовершенствования окружающего мира по­казался «неблагонадежным», что повлекло оперативное вмешатель­ство компетентных органов. Часть КЛФ была просто закрыта, часть перепрофилирована с условием непосредственного подчинения партийным и комсомольским комитетам. Свободного общения все еще боялись пуще огня.

И тем не менее даже в этих трудных условиях молодежи уда­валось чего-то добиться. Напор молодежных инициатив был настоль­ко велик, что партийно-государственная система уже не могла с ним справиться. К середине 1980-х годов несколько изменился и харак­тер деятельности комсомольских комитетов. Молодежные лидеры начали понимать, что на сплошных запретах далеко не уедешь. Смелее сделались газеты и журналы. Молодежь научилась довольно ловко обходить бесконечные бюрократические рогатки.

Было бы несправедливо не отметить применительно к рас­сматриваемому периоду определенные успехи в сфере регулирова­ния такой трудно управляемой формы молодежного досуга, как дис­котека. Во всяком случае, комсомолу и учреждениям культуры уда­лось тогда внедрить ту модель дискотечного движения, которая по целому ряду параметров выгодно отличалась от западных образцов. И, что особенно важно, молодежь приняла эту модель.

Немало полезного было сделано для организации популярных в ту пору молодежных кафе и кафе-клубов. Рассчитанные на впол­не реальный бюджет молодого человека и сумевшие при минималь­ных затратах конструировать вполне приемлемые культурные про­граммы, они, без сомнения, стали общедоступными и любимыми молодежью местами досугового общения.

В рассматриваемый период получила дальнейшее развитие ме­тодика коллективной творческой деятельности (КТД), зачинателя­ми которой были ленинградские энтузиасты И.П. Иванов, Л.Г. Борисова и Ф.Я. Шапиро. В плане рассматриваемой нами проблемы молодежного общения она интересна удачными поисками путей активизации сотрудничества детей и взрослых, раскрепоще­ния личности воспитателя и воспитанника, создания модели повсед­невного творческого взаимодействия, формирующего человека-кол­лективиста.

Более благоприятные условия создала для развития молодеж­ных инициатив начавшаяся с 1985 года перестройка. В лучшую сторону изменились правовые основы создания и функционирова­ния общественных объединений. Досуг обрел большую, чем рань­ше, свободу, по существу, восторжествовали долгожданные прин­ципы демократии.

Новые перспективы для развития свободного досугового обще­ния открылись в условиях коренного социально-экономического ре­формирования и дальнейшей демократизации нашего общества. За последние годы появилось огромное количество досугово-развлекательных центров типа ночных клубов, клубов для отдельных кате­горий населения, форм корпоративного отдыха, интернет-кафе, аквапарков и т.д. Все это, с одной стороны, наглядно свидетельствует о позитивных изменениях в коммуникативной жизни общества, а с другой - требует более внимательного отношения к нелегким про­блемам организации общения.