Политические теории революции

Представители политической теории и генезис революции, и непосредственные причины усматривают главным образом в конфликтах между властями и элитами, внутри элит, между элитами и различными социальными группами. В основе конфликтов — борьба за политическое господство,что является непременным спутником общественной жизни любого государства, не исключая так называемых современных демократий, где переход власти от одной группировки к другой институциализирован и введен в цивилизованные процедуры. В данном случае речь идет не о классовой борьбе в марксистском смысле: столкновения имеют преимущественно политическую, а не социальную подоплеку. Например, во время Великой французской революции главным соперником дворянства выступал не нарождавшийся класс буржуазии, а просвещенные либеральные элиты из всех трех сословий. По причине острой борьбы групповых интересов во время революции часто встречается ситуация двоевластия или многовластия,когда различные группы вступают в острый политический конфликт, мобилизуют ресурсы в свою поддержку, но никто не может взять верх, вследствие чего борющиеся политические блоки находятся в переходной ситуации равновесия^[208]. Борьба элиты и контрэлиты за власть, как и двоевластие, действительно являются характерными чертами русских революций начала ХХ в.[209]

Одни представители политической теории революции(к ним относится, например, известный американский исторический социолог Ч. Тилли) акцент делают настолкновении интересов различных социальных групп, противоречия между которыми обусловлены внутренними для данного социума причинами^[210]. Другие обращают внимание на важную роль низкой социальной мобильности, блокирующей или существенной ограничивающей доступ к власти влиятельных социальных групп, в вызревании революционной ситуации. Традиционный механизм вертикальной мобильности, ставивший на первое место происхождение, а не таланты, не удовлетворял новые элиты, появлявшиеся в развивающемся буржуазном обществе. Согласно теории элит итальянского социолога В. Парето, революции происходят тогда, когда старая правящая элита обновляется чересчур медленно, вследствие чего в высших слоях накапливаются элементы, олицетворяющие бессилие, разложение и упадок, а в низших скапливаются индивиды, превосходящие их своими достоинствами. Смысл революции состоит в обновлении состава правящей элиты и в восстановлении таким способом общественного равновесия[211]. С.В. Куликов, на мой взгляд, весьма удачно использовал теорию Парето при объяснении происхождения Русской революции 1917 г.[212]

Третьи сторонники политической концепции особое значение придают государству, полагая, что оно относительно автономно от господствующего класса, а государственная бюрократия — самостоятельная социальная сила. Пока государственная власть сильна и легитимна в глазах большинства граждан, революционные процессы блокируются. Кризис и распад государства неминуемо ведут к революции и только после его восстановления и укрепления революция заканчивается. Решающая роль в возникновении революционной ситуации приписывается внешним факторам — конкуренции на мировой арене и военно-политическому давлению на относительно отсталые страны со стороны экономически более развитых соседей^[213]. При этом, конфликты между групповыми интересами внутри социума обостряются в условиях войны и усиления внешних угроз^[214]. Эти выводы находят поддержку среди исследователей русских революций, почти единодушно убежденных: поражения в русско-японской войне и неудачи в Первой мировой войне спровоцировали русские революции.

Четвертая группа представителей политического направления (лидером этой группы признается Дж. Голдстоун) также связывает революции с кризисом государства, однако, по их мнению, к этому кризису приводят не столько политические противоречия и конфликт групповых интересов, сколько неадекватный ресурсам рост числа жителей, провоцирующий политические столкновения. Перенаселение усиливает конкуренцию во всех слоях общества (крестьян — за землю, рабочих — за работу, элиты — за должности), увеличивает спрос на товары, способствует росту цен и снижению эффективности налоговой системы, что ведет к расстройству государственных финансов и снижению покупательной способности жителей. В результате в обществе возрастает социальное напряжение и обостряются все противоречия. Все это в конечном счете приводит к серьезному кризису государства и в экстремальном варианте — там где институты (к ним относятся законы, правила, нормы, а также традиции, верования и т. п.) не гибки — к революции^[215]. Применительно к русским революциям начала ХХ в. данная концепция не работает, по нескольким причинам. Во-первых, общего перенаселения в масштабе страны не наблюдалось, а проблема избытка рабочих рук, существовавшая в некоторых местностях, решалась простым переселением и улучшением агротехники. Во-вторых, после принятия конституции в 1905 г. в России появилась возможность мирной смены власти в результате выборов. В-третьих, в пореформенное время в России наблюдалось повышение уровня жизни, финансовая система работала вполне удовлетворительно. Объяснение революции Голдстоуном кажется политическим только на первый взгляд. На самом деле, поскольку главная роль отводится перенаселению, это скорее неомальтузианская концепция революции. Ее анализ сделан в специальном параграфе.

12.5а. Роль PR-кампаний в подготовке революции

Соперничающие за власть стороны прилагали много усилий на то, чтобы повлиять на массовое сознание соответственно своим задачам и целям. И здесь необходимо подчеркнуть важность политического пиара, или паблик рилейшнз (далее PR). Историки довольно часто пишут о роли пропаганды и агитации в революции, но редко изучают пиар как таковой[216]. Между пропагандой и политическим PR имеется принципиальное сходство — обе технологии стремятся воздействовать на ценности людей, управлять обществом посредством манипулирования массовым сознанием, ориентируясь на долговременный результат. Но есть и различия. Пропаганда — целенаправленное, принуждающее, безальтернативное воздействие на людей с целью манипулирования массовым сознанием. Политический пиар, по определению первого теоретика и выдающегося практика в этой области, Э. Бернейса, суть «сознательное и разумное манипулирование привычками и мнениями масс как элементе демократического государства», «усилия, направленные на то, чтобы убедить общество изменить свой подход или свои действия, а также усилия, направленные на то, чтобы гармонизировать деятельность организации в соответствии с интересами общественности и наоборот»[217]. Пропаганда может действовать в режиме монолога, в то время как пиар без общения с публикой и при отсутствии обратной связи становится как технология бесполезным, превращаясь по сути в пропаганду; пиарщик без диалога не может оценить эффективность усилий и планировать последующие шаги. Основным отличием пропаганды от пиара являются методы обработки массового сознания — в пропаганде превалируют жесткие, а в пиаре — гибкие методы адаптации к социальным условиям по принципам «открытого общества». Пропаганду в своей «классической» форме использует государственная машина при отсутствии политической конкуренции, в условиях авторитарного или тоталитарного режима. Но при демократии или хотя бы при режиме с элементами демократии, где в той или иной форме существует гражданское общество, где есть достаточно свободная пресса, действуют политические партии или хотя бы политически значимые социальные группы с разными интересами, пропаганда как жесткое, безальтернативное, принуждающее воздействие на умы становится неэффективной и поэтому вынуждена использовать технику пиара — идти на диалог с публикой со всеми вытекающими из этого демократическими последствиями. Теоретически пиар подразумевает прозрачность и открытость; пропаганда, при необходимости, скрывает факты. Однако практически так называемый серый пиар скрывает факты, а черный пиар их искажает, не уступая в искусстве фальсификации пропаганде. В условиях демократии происходит сближение пропаганды и пиара. Не случайно Бернейз считает возможным отождествить эти понятия, называя пиар «новой пропагандой».

Пиар как специфическая деятельность, как профессия появился в США в начале ХХ в. Накануне первой мировой войны крупные корпорации стали создавать собственный аппарат связей с общественностью, поэтому с этого времени и можно говорить об институционализации паблик рилейшнз. В годы Первой мировой войны пиар получил широкое развитие и превратился в неотъемлемую часть американского образа жизни. В Россию пиар как профессиональная деятельность пришел через сто лет, в конце ХХ в., вместе с демократией. Однако это не означает, что до тех пор пиар не использовался в общественной жизни. Пиар-технологии применяли спонтанно, интуитивно с древнейших времен (см. Глава 10.7), но, как правило, не в чистом виде, а в сочетании с пропагандой и агитацией. Например, в годы Первой мировой войны правительство, земства и городские думы вели активную деятельность по продаже облигаций военного займа, повышению морального духа граждан, улучшению работы предприятий и учреждений, используя разнообразные средства воздействия на публику. Возьмем в качестве примера один из множества плакатов времен Первой мировой войны с призывом сделать пожертвование в пользу Красного креста (рис. 12.1). Плакат имеет целью вызвать доверие и симпатию к организации, прославить Россию и ее доблестную армию, убедить людей в необходимости оказать материальную помощь раненым. Здесь элементы агитация, пропаганды и PR сочетаются настолько органично, что их трудно дифференцировать. Вследствие этого в дальнейшем говоря о пиаре, я по умолчанию буду иметь также в виду также пропаганду и агитацию.

Рис. 12.1. Красный крест: Плакат времен Первой мировой войны

В пореформенной России пропагандой занималось государство, а общественность могла воздействовать на массы только с помощью пиар-технологий, только в диалоговом режиме, путем терпеливой разъяснительной работы с использованием всех доступных средств массовой коммуникации — газет, журналов, листовок, книг, лекций, театра[218], кино, банкетов, церемоний (похорон, юбилеев), съездов, митингов, собраний, демонстраций, театрализованных представлений, символики[219]. Государство применяло практически тот же набор приемов при взаимодействии с обществом, но, кроме того, — государственные и церковные праздники и церемонии (коронование, канонизацию, военные парады, молебны, религиозные шествия).

Традиционными PR-приемами в политике являются: создание положительного образа победителя и отрицательного образа проигравшего; ложная популярность (создание видимости большой популярности ради увеличения престижа тех или иных групп, организаций и людей); долгие переговоры (способ поднять престиж тех или иных групп, организаций и людей посредством намеренного затягивания переговоров с целью продемонстрировать: те, кто их ведут, чрезвычайно озабочены интересами людей, которых они представляют); ложная поддержка (способ повышения престижа тех или иных групп, организаций и людей посредством создания видимости, что некие значимые организации или люди их поддерживают); искусственное столкновение (организация с помощью подставных лиц создает надуманный конфликт двух партий (групп, организаций) с целью их дискредитации, ослабления или дезориентации); выбор без выбора (в прессе искусственно создается образ безвыходности ситуации с целью ее обострить, повысить социальную напряженность, указать на врага); чрезмерный позитив (в адрес человека, которого хотят дискредитировать, высказывается слишком много положительного, переходящего в похвальбу); создание информационного повода с целью привлечь внимание общественности к тем или иным группам, организациям, людям и событиям или, наоборот, отвлечь от них; создание события большого масштаба (значение небольшого события чрезмерно раздувается либо намеренно создается «большое» событие, например, совершается террористический акт, организуется демонстрация, пишется открытое письмо правительству и т. п.) с самыми разнообразными целями: обострить ситуацию, повысить социальную напряженность, дискредитировать, дезориентировать, привлечь внимание к тем или иным группам, организациям, людям и событиям)[220].

Политическая жизнь России пореформенной России, особенно в начале ХХ в., дает тысячи примеров использования перечисленных приемов. Николай II в 1903 г. инициирует Саровские торжества для канонизации Серафима Саровского[221], совершает поездки по стране для встречи с подданными, делает им многочисленные подарки в праздники, произносит речи по важным политическим проблемам, открывает памятники, устраивает во всероссийском масштабе пышные празднества (например, по случаю 100-летия разгрома Наполеона, 200-летия Петербурга, 300-летия дома Романовых, в ознаменование очередной годовщины дома Романовых и т. п.). 11 и 13 февраля 1903 г. происходит знаменитый маскарад, на котором присутствует вся знать в чрезвычайно роскошных костюмах допетровского времени. Супруга императора не жалеет времени, чтобы представить себя перед обществом прилежной христианкой, всячески демонстрируя свою приверженность православию; занимается обширной благотворительной деятельностью (под ее покровительством состояло 33 благотворительных общества) и совершает другие PR-ходы, направленные на создание в народе благоприятного мнения о царствующей династии[222].

В свою очередь либеральная оппозиция в 1902–1904 гг. громко и пафосно участвует в работе 618 уездных и губернских комитетах, созданных при Особом совещании о нуждах сельскохозяйственной промышленности с целью убедить русское общество, что деревня находится в тяжелейшем положении, а правительство не принимает необходимых мер. PR-кампания решает сразу две задачи — создает негативный образ самодержавия и правительства и позитивный героический образ интеллигенции, беззаветно сражающейся за благо народа (эта кампания подробно рассмотрена в Главе 10). Осенью 1904 г. либералы проводят по всей России банкетную кампанию — по случаю 40-летия введения судебных уставов с разрешения властей устраиваются банкеты. На них произносятся речи о необходимости введения свобод и конституции, принимаются резолюции, ходатайства о проведении политических реформ. Эффектным PR-ходом явилось Выборгское воззвание «Народу от народных представителей», составленное и подписанное 180 депутатами Государственной Думы в Выборге 9 июля 1906 г. через 2 дня после ее роспуска, с призывом не платить налоги, не ходить на военную службу и т. д.

Большое число резонансных PR-ходов совершалось либералами во время неурожаев — устраивался сбор пожертвований, создавались специальные общественные организации по изучению причин и последствий неурожая, вина за которые обычно сваливалась на правительство. Оппозиция превращала похороны своих героев в грандиозные политические демонстрации. Такими стали, например, похороны большевика Н.Э. Баумана 20 ноября 1905 года в Москве (большевики использовал их как повод для создания боевых дружин и подготовки восстания), похороны жертв Февральской революции в Петрограде 23 марта 1917 г. — самая крупная манифестация после февральских событий, похороны в Петрограде видных деятелей кадетской партии А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина, убитых революционной матросней 7 января 1918 г. и другие.

Думская тактика либеральных партий строилась по законам политического пиара. Что стоит одна речь П.Н. Милюкова 1 ноября 1916 г. в Государственной Думе «Глупость или измена». В ней он бездоказательно обвинил, а по сути оклеветал, Б.В. Штюрмера, премьера и одновременно министра иностранных дел, в государственной измене — подготовке сепаратного мира с Германией (Штюрмер даже возбудил против Милюкова преследование по суду за клевету[223]). Можно вспомнить раздутое прессой и оппозицией в 1915 г. беспочвенное обвинение военного министра В.А. Сухомлинова и полковника С.Н. Мясоедова в предательстве, приведшее первого к отставке и суду, а второго — к смертной казни. В случае с Мясоедовым наблюдалось поразительное единодушие, с которым власть и оппозиция встретили приговор: власть хотела свалить на полковника вину за военные неудачи, а оппозиция на его примере продемонстрировать разложение режима[224]. Дело Бейлиса в 1911–1913 гг., помимо прочего, — тоже PR-ход для возбуждения антисемитской кампании, с одной стороны, и осуждения российских властей во всемирном масштабе — с другой. Аналогично — еврейские[225] и немецкие погромы[226], борьба с «немецким засильем»[227], шпиономания и т. д. — все служило делу манипуляции массовым сознанием.

Американский историк М. Мелансон проанализировал представления русского образованного общества (о политике, правах человека, экономическом развитии, гражданском сознании, его взгляды на рабочий, крестьянский и женский вопросы, дискриминацию национальных меньшинств) по материалам ста различных российских газет 1910–1914 гг. (вне поля его зрения остались газеты социалистической ориентации). Автор обнаружил удивительное единство взглядов. Во-первых, вся пресса, включая праворадикальную, критически относилась к политике правительства и лично к монарху. Во-вторых, почти единодушно признавалось, что Россия — европейская страна и должна развиваться в соответствии с общеевропейскими моделями; идеи о «специфическом русском пути» и о «русской идее» популярностью не пользовались. Полученные результаты дают основание для важного вывода: образованному обществу удалось прийти к определенному внутреннему консенсусу относительно европейской идентичности России и необходимости ее развития по тому же пути, которым следуют развитые западные страны. По этим вопросам и социалистическая пресса в принципе придерживалась тех же взглядов, хотя по другим важным общественным проблемам единства не наблюдалось. Здесь наглядно проявилось, с одной стороны, ведущая роль прессы в формировании общественного мнения, с другой — влияние господствующей парадигмы, критически оценивавшей текущую ситуацию в России, на восприятие действительности русским образованным обществом^[228].

Обложка журнала Нагаечка (4)

Искусными пиарщиками проявили себя большевики, использовавшие все методы PR, но особенно часто и успешно — создание информационного повода; выбор без выбора; столкновение; создание положительного образа победителя и отрицательного образа проигравшего; создание события большого масштаба; провокация. Вот замечательное определение идеального революционера в качестве искусного пиарщика, как будто списанное Лениным из современного учебника по PR: «Идеалом социал-демократа должен быть народный трибун, умеющий откликаться на все и всякие проявления произвола и гнета, где бы они не происходили, какого бы слоя и класса они не касались, умеющий обобщить все эти проявления в одну картину полицейского насилия и капиталистической эксплуатации, умеющий пользоваться каждой мелочью, чтобы излагать пред всеми свои социалистические убеждения и свои демократические требования»^[229]. Большевики провели ряд кампаний. Одни из них оказались успешными, другие — нет, например, активный бойкот I Государственной Думы в 1906 г.; использование избирательных собраний по выборам в II-ю и III-ю Думы как трибуны для обличения самодержавия; избирательная кампания по выборам в IV Думу (от рабочих курий избрались только большевики). В Думе большевики последовательно вели провокационную деятельность, имевшую целью создавать информационные поводы для обличения не только царизма, но и Думы. Большевистские депутаты делали запросы правительству по поводу какого-нибудь неприятного для него факта. Они подготовили три законопроекта, которые Дума в принципе не могла принять: о восьмичасовом рабочем дне, о социальном страховании пролетариев и о национальном равноправии. С началом Первой мировой войны большевики выступили с лозунгом превращения империалистической войны в гражданскую, сразу отделив себя от всех других политических сил, что впоследствии помогло им привлечь солдат на свою сторону. Для достижения этой цели они разработали и проводили в жизнь конкретные меры: братание солдат на фронте; использование созданных войной трудностей для дискредитации царизма; отказ от голосования за военные кредиты; создание нелегальных организаций; революционные массовые выступления и многие другие. Стачки и забастовки большевики считали главными средствами воздействия на общественное мнение и правительство^[230]. В отличие от них эсеры предпочитали террористические акты, рассматривая их как эффективные и эффектные PR-ходы, и добились блестящих результатов: чиновники трепетали, общественность рукоплескала, а террористы ходили в героях. С тем же намерением вызвать общественный резонанс они создали 9 января 1905 г событие колоссального масштаба — спровоцировали расстрел мирной демонстрации рабочих, шедших с петицией к царю, что оказало огромное воздействие на все общество.

Таким образом, PR как технология, имеющая целью убедить общество изменить свой подход или свои действия, создать и внедрить в массовое сознание желательные образы тех или иных социальных групп, организаций и людей, активно использовалась как оппозицией, так и правительством и его сторонниками. Но оппозиция оказалась искусней и успешней и выиграла информационную войну. Это хорошо иллюстрирует следующий факт. В 1906 г. правительство создало Осведомительное бюро при Главном управлении по делам печати, с помощью которого намеревалось воздействовать на прессу и снабжать население информацией, освещающей события с проправительственной точки зрения. Однако попытка воздействовать на общественное мнение оказалась неудачной. Официоз, издаваемый в форме ежедневного информационного бюллетеня, не пользовался спросом у газет, оказался невостребованным, так как содержавшаяся там информация, по словам руководителя бюро К.А. Военского, «не могла конкурировать с информацией, получаемой из других источников, часто пусть не точной, даже искаженной, но более привлекательной для журналистов и общественного мнения именно благодаря своей неофициальности, часто подаваемой как сведения, добытые тайными путями»[231]. Массового читателя интересовали сведения об острой политической борьбе, дворцовых интригах, противостоянии в кулуарах Государственной думы, финансовых махинациях и т. п. — обо всем том, о чем в официальной информации не упоминалось[232].

Печать являлась важнейшим, а нередко и единственным средством воздействия на массы со стороны оппозиционных политических сил. А.И. Рейтблат справедливо заметил: «Чтение внесло существенный вклад в подготовку революций»[233]. Ее роль, по словам В.И. Ленина, «не ограничивается одним распространением идей, одним политическим воспитанием и привлечением политических союзников. Газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»[234]. В условиях, когда пресса являлась главным средством общения с массами, подобную тактику следует признать правильной[235]. В 1890 г. в стране выходило 697 периодических изданий различного типа, в 1895 г. — 841, в 1900 г. — 1002. Среди них общественно-политические органы печати составляли соответственно 149, 171 и 202^[236], т. е. на их долю приходилось около 20% наименований и, вероятно, тиража. В 1913 г. — по всем направлениям — выходило 1472 журнала и других периодических изданий, кроме газет, с годовым тиражом 116,5 млн экземпляров, и 859 газет с разовым тиражом 2,7 млн экземпляров^[237]. Если между тиражом и числом наименований органов печати имелось определенное соотношение, то в 1913 г. годовой тираж журналов только по общественно-политической проблематике мог достигать 23 млн экземпляров, разовый тираж газет — 540 тыс. По числу экземпляров газет (разового тиража) на 1000 человек в 1890 г. Россия уступала США, Франции и Германии — в 21–23 раза, в 1913 г. — уступала США в 32 раза (21 против 677), т. е. в среднем в США на одну семью приходилось 4 газеты, в России — 1/8 газеты. По числу наименований журналов в 1913 г. Россия уступала США в 3,3 раза, Германии — в 4,5 раза[238]. Другими словами, в целом для всей страны объем русской прессы накануне войны был на порядок ниже, чем на Западе. Однако в России 1913–1914 гг. примерно 43% газет и журналов издавались в Петербурге и Москве, где проживало 2,1 и 1,7 млн соответственно — вместе лишь 2,4% населения империи[239]. И хотя часть тиражей расходилась по всей стране, значительная доля издаваемой прессы оставалась в столицах. Поэтому петербуржцы, москвичи и, вероятно, жители нескольких других крупных городов обеспечивались газетами и журналами, по-видимому, даже лучше чем средний американец или немец.

С началом войны и в течение двух последующих лет число периодических изданий сокращалось. Но в 1917 г. наблюдался повсеместно в России их бурный рост, благодаря чему наименований газет и журналов в 1917 г. стало несколько больше, чем в 1913 г., причем преимущественно за счет общественно-политической прессы^[240]. В 1913–1914 гг. на Петербург приходилось около 35% всех журналов и 13% газет, издаваемых в России (без Польши и Финляндии) — всего около 27% всех периодических изданий, вместе с Москвой — 43%. В июле-августе 1917 г. суммарный тираж только ежедневных газет в Петрограде достигал приблизительно 2,2–2,4 млн экземпляров, в том числе на долю либеральных органов печати приходилось 67% тиража, эсеро-меньшевистских — 30% и большевистских — 3%^[241]. Кроме того, благодаря отмене Временным правительством цензуры, было издано примерно 800 брошюр общим тиражом в 39,5 млн экземпляров по общественно-политической тематике преимущественно социалистической ориентации^[242]. Таким образом, петроградская пресса в 1917 г. превзошла по мощи 1913 г., и это послужило важным фактором мобилизации масс на февральский переворот. Ослабление цензуры открыло широкий простор для критики правительства в газетах, которая координировалась либеральной оппозицией с помощью Прогрессивного блока, созданного в Государственной Думе в августе 1915 г.[243]

Политической элите с помощью прессы удавалось манипулировать настроениями народа: в 1914 г. и первой половине 1915 г. — разбудить в народе патриотизм, во второй половине 1915 г. и первой половине 1916 г. — вызвать «патриотическую тревогу» за судьбу страны, во второй половине 1916 г. — создать «образ внутреннего врага» в лице императорской четы, камарильи и правительства, наконец, в конце 1916 — начале 1917 г. — окончательно дискредитировать власть.^[244] Левые столичные средства массовой информации через четыре месяца после Февраля стали создавать врага из «буржуев» — буржуазии и привилегированных в дореволюционное время слоев населения. Они стигматизировались как «инфернальная коварная и могущественная сила, стоящая на пути великого святого Воскрешения, обещанного Революцией»^[245].

12.5б. PR-кампании и рабочее и крестьянское движение во время войны

Помесячная динамика стачек хорошо иллюстрирует, как под влиянием PR-деятельности, включая пропаганду и агитацию, изменялось настроение, а вместе с ним и общественно-политическая активность рабочих в 1912–1917 гг. [246] (табл.12.24).

Таблица 12.24