Передача информации. 16 страница

– Дзынь-дзынь-подзынь?

– Да? – отозвался Ваймс, отчаянно сражаясь со своими путами.

– Не желаешь ли узнать, какие встречи ты пропустил?

– Не желаю! Мне сейчас куда интереснее узнать, как развязать эти чертовы веревки!

– Хочешь, чтобы я поместил это в Список Дел?

– О, вы пришли в себя, сэр.

Эта фраза принадлежала Моркоу, судя по голосу. И по содержанию – тоже. Ваймс попытался повернуть голову.

Его взору предстала белая простыня, на фоне которой маячило перевернутое лицо Моркоу.

– Они спрашивали, не развязать ли вас, но я их отговорил, вы ведь давно толком не отдыхали, – продолжал Моркоу.

– Капитан, руки и ноги у меня действительно вот-вот заснут мертвым сном… – прорычал Ваймс.

– О, прекрасно, сэр! По крайней мере они выспятся.

– Моркоу!

– Да, сэр?

– Сейчас я отдам тебе один приказ и хочу, чтобы ты выслушал его очень внимательно.

– Само собой, сэр.

– Я к тому, что это будет не предложение, не просьба и даже не намек.

– Я понял, сэр.

– Как ты знаешь, я всегда поощрял в моих подчиненных не слепую исполнительность, но инициативу и самостоятельное мышление, однако рано или поздно возникает необходимость в буквальном и незамедлительном исполнении инструкций.

– Абсолютно согласен, сэр.

– Так вот, развяжи меня немедленно, не то я засуну эти веревки тебе сам знаешь куда!

– Кажется, сэр, в вашу формулировку вкралось некое противоречие…

– Моркоу!

– Конечно, сэр.

Веревки перерезали. Ваймс сполз на песок. Верблюд повернул голову, пару секунд разглядывал его ноздрями, после чего презрительно отвернулся.

Пока Моркоу освобождал своего командора от пут, Ваймс постарался принять сидячее положение.

– Капитан, а почему это ты в белой рубахе?

– Это называется бурнос, сэр. Очень удобное одеяние для пустынного климата. Бурносы нам дали д'рыги.

– Вам?

– Ну да, всем остальным.

– И у всех все в порядке?

– О да.

– Но ведь нас атаковали…

– Да, сэр. Но они только хотели взять нас в плен. Реджу, правда, в суматохе отрубили голову, но потом сами же пришили ее обратно, так что никто серьезно не пострадал.

– А мне казалось, д'рыги пленных не берут…

– Я и сам теряюсь в догадках, сэр. Но они сказали, если мы попытаемся сбежать, то они отрежут нам ноги, а Редж сказал, что ниток у него на всех не хватит…

Ваймс потер шишку на голове. Вдарили с такой силой, что в шлеме образовалась вмятина.

– Что я сделал не так? – пробормотал Ваймс. – Я ведь взял в плен их главного!

– Насколько я понимаю, сэр, для д'рыгов командир, проявивший глупость и позволивший так легко себя победить, больше не командир и не заслуживает того, чтобы за ним следовать. Сугубо клатчские понятия.

«И вовсе в его словах нет никакого сарказма», – попытался убедить себя Ваймс, а Моркоу тем временем продолжал:

– Сказать по правде, сэр, командиры для них вообще не очень много значат. Они для них как украшение. Так, для виду. Типа, чтобы кричать «В атаку!»

– Командиры, Моркоу, нужны не только для этого.

– А д'рыги считают, что кричать «В атаку!» – это более чем достаточно.

Ваймс с трудом поднялся на ноги. Не признающие своего хозяина мышцы конвульсивно подрагивали. Он сделал несколько неверных шагов и едва не упал.

– Позвольте помочь вам, сэр… – подхватил его Моркоу.

Солнце садилось. У подножия дюны расположились потрепанные шатры, горели костры. Кто-то смеялся. Звуки были совсем не тюремными. Хотя, с другой стороны, подумал Ваймс, пустыня держит лучше всяких решеток. С ногами или без, все равно неизвестно, в какую сторону бежать.

– Д'рыги, как и все клатчцы, очень гостеприимные люди, – произнес Моркоу, словно бы цитировал какой-то путеводитель. – Относятся к гостеприимству очень и очень серьезно.

Д'рыги сидели у костра. Вместе со стражниками, которых также убедили переодеться в более практичную одежду. Шелли смотрелась совсем как девочка, обнаружившая в сундуке материнское платье (если, конечно, не обращать внимания на железный шлем), Редж Башмак смахивал на мумию, а Детрит напоминал небольшую заснеженную гору.

– От жары он стал совсем… неразумным, – прошептал Моркоу. – А констебль Посети вон там, спорит. На Клатчском континенте насчитывается шестьсот пятьдесят три религии.

– Очень рад за констебля Посети.

– А это Джаббар, – сообщил Моркоу.

Экспонат Джаббар, на вид представляющий собой несколько более древнюю версию Ахмеда 71-й час, встал и своеобразным поклоном поприветствовал Ваймса.

– Оффенди, – сказал он.

– Он у них… в общем, навроде официального мудреца, – объяснил Моркоу.

– Значит, это не он кричит «В атаку!»? – От жары голова Ваймса гудела.

– То обязанности командира, сэр, – возразил Моркоу. – Когда он у них есть.

– Стало быть, Джаббар говорит им, когда и как атаковать? – высказал блестящее предположение Ваймс.

– Главное вообще атаковать, оффенди, – вмешался Джаббар. – Мой шатер – твой шатер.

– В самом деле? – удивился Ваймс.

– Мои жены – твои жены…

Ваймс запаниковал.

– Что, правда?

– Моя еда – твоя еда… – продолжал Джаббар.

Ваймс посмотрел на блюдо у костра. Судя по виду, на ужин сегодня подавали баранину. Или козлятину. Джаббар склонился, оторвал от туши большой ломоть и протянул Ваймсу.

Сэм Ваймс посмотрел на ломоть. Тот ответил ему долгим взглядом.

– Лучшая часть, – сообщил Джаббар и проиллюстрировал сказанное аппетитными причмокивающими звуками.

И добавил что-то на клатчском. Сидящие вокруг костра приглушенно засмеялись.

– Похоже на овечий глаз, – с сомнением в голосе произнес Ваймс.

– Да, сэр, – кивнул Моркоу. – Однако будет крайне неразумным…

– Знаешь что? – взорвался Ваймс. – По-моему, здесь играют в небольшую игру под названием «Посмотрим-что-оффенди-проглотит». И это, мой друг, я глотать не стану.

Джаббар одобрительно посмотрел на него. Хихиканье затихло.

– А ты и в самом деле видишь дальше других, – сказал он.

– Как и это твое угощенье, – огрызнулся Ваймс. – Отец всегда говорил мне: сынок, не ешь то, что может подмигнуть тебе в ответ.

Настал один из тех «все-висит-на-волоске» моментов, когда чаша весов может склониться в любую сторону, а ситуация разрешается либо громовым хохотом, либо смертью на месте.

Джаббар хлопнул Ваймса по спине. Глазастый ломоть улетел в пустынный мрак.

– Отлично! Выше всех похвал! Первый раз за двадцать лет не срабатывает! А теперь садись, угощайся вкусным рисом и бараниной, нежной, что девушка!

Ваймс слегка расслабился. Его втянули в круг. Задницы задвигались, освобождая ему место, и перед ним положили большой ломоть хлеба, на который водрузили истекающее соком мясо. Ваймс как можно более вежливо произвел пробный надкус, после чего, уже не сомневаясь, приступил к трапезе. В еде он руководствовался лишь одним принципом: узнаёшь по крайней мере половину, значит, скорее всего, переваришь и остальное.

– Итак, стало быть, мы твои узники, господин Джаббар?

– Что ты, почетные гости! Мой шатер…

– Но ты… как бы это выразиться?.. хочешь, чтобы мы некоторое время пользовались твоим гостеприимством?

– У нас есть традиция, – пожал плечами Джаббар. – Человеку, который гостит у тебя в шатре – даже если он твой злейший враг, – ты обязан оказывать гостеприимство три пня.

– Как-как? – не понял Ваймс. – Три пня?

– Я учил язык на… – Джаббар сделал неопределенный жест. – Такая деревянная штука, морской верблюд…

– На корабле?

– Точно! Но слишком много воды! – Он опять огрел Ваймса по спине, так что на колени командора пролился горячий жир. – Куда ни пойди, кругом говорят на анк-морпоркском, оффенди. Это язык… купцов.

Последнее слово он произнес таким тоном, каким произнес бы, допустим, слово «червяк».

– Стало быть, ты выучил язык, чтобы знать, как правильно сказать: «Гоните сюда свои кошельки»? – поинтересовался Ваймс.

– А зачем это говорить? – искренне удивился Джаббар. – Мы их все равно отбираем. Но вот когда нам, – он с поразительной точностью плюнул в костер, – велят перестать так делать, это неправильно. Мы что, вред кому причиняем, а?

– О нет, только убиваете и отнимаете имущество.

Джаббар опять расхохотался.

– Вали говорил, ты большой дипломат! Нет-нет, мы не убиваем купцов! С какой стати нам убивать купцов? Где смысл? Это так же глупо, как убивать дареного коня, несущего золотые яйца!

– Уж конечно, такую редкость убивать не стоит – лучше зарабатывать, показывая его на ярмарках.

– Если убивать купцов, если грабить слишком много, они больше не вернутся. Получится глупо. А если их отпустить, они опять разбогатеют – и их ограбят наши сыновья. Это мудро.

– Гм-м… то есть все как в сельском хозяйстве? – уточнил Ваймс.

– Верно! Но если купцов сажать в землю, они не очень хорошо растут.

Солнце село, и сразу ощутимо похолодало. Поежившись, Ваймс придвинулся к огню.

– А почему его зовут Ахмед 71-й час? – спросил он.

Разговоры разом смолкли. Внезапно все глаза устремились на Джаббара – не считая того, который некоторое время назад улетел куда-то в верблюжью колючку.

– Не слишком дипломатический вопрос, – медленно произнес Джаббар.

– Мы преследуем его, и вдруг из засады на нас набрасываетесь вы. Из этого следует…

– Ничего не знаю, – оборвал его Джаббар.

– Но это же… – начал Ваймс.

– Гм, сэр, – поспешил вмешаться Моркоу. – Вопрос и в самом деле очень деликатный. Мы с Джаббаром немного побеседовали, пока вы… отдыхали. Боюсь, тут замешана политика.

– И что?

– Видите ли, дело в том, что Кадрам хочет объединить Клатч.

– Затащить всех упирающихся и орущих благим матом в Царство Всеобщего Благоденствия?

– Ну да, сэр, а как вы догада…

– Просто угадал. Продолжай.

– Но у него возникла проблема.

– Что за проблема?

– Мы, – гордо сообщил Джаббар.

– Ни одному из племен эта идея не понравилась, – продолжал Моркоу. – Веками они воевали друг с другом, теперь же большинство племен воюют с принцем Кадрамом. С исторической точки зрения, сэр, Клатч не столько империя, сколько одна большая свара.

– Он говорит, вам, мол, надо получать образование. Чтобы правильно платить налоги. Нам не нужно такое образование, – заключил Джаббар.

– Так что, по-вашему, вы отстаиваете свою свободу? – спросил Ваймс.

Затруднившись с ответом, Джаббар посмотрел на Моркоу. Последовал краткий обмен репликами на клатчском. Потом Моркоу сказал:

– Для д'рыгов это вопрос довольно сложный, сэр. Видите ли, в клатчском «свобода» и «война» – это одно слово.

– Ничего не скажешь, их язык многое о них говорит…

В прохладном воздухе Ваймсу стало лучше. Вытащив из кармана мятую и отсыревшую пачку сигар, он раскурил одну об уголек из костра и глубоко затянулся.

– Так, значит… дома у Прекрасного принца не все ладится? А лорду Витинари это известно?

– Гадит ли верблюд в пустыне, сэр?

– Вижу, ты неплохо освоил клатчский.

Джаббар буркнул что-то. В ответ раздался новый взрыв хохота.

– Э-э… Джаббар говорит, слава богам, что верблюд оставляет по всей пустыне кучи, иначе вам нечем было бы зажечь сигару, сэр.

Опять настал один из тех моментов, когда Ваймс почувствовал, что его проверяют. Главное – дипломатия, говаривал ему Витинари.

Он опять глубоко затянулся.

– Улучшает аромат, – сообщил он. – Капитан, напомни мне, чтобы я прихватил немножко этого домой.

В глазах Джаббара он увидел, что не меньше двух судей нехотя поднимают таблички с высшей оценкой.

– Человек на лошади пришел и сказал, что мы должны воевать с инородными псами…

– Это мы, сэр, – подсказал Моркоу.

–…Потому что вы украли остров в море. Но что нам до того? От вас, чужеземных дьяволов, нам никакого вреда, а вот тех в Аль-Хали, что смазывают бороды маслом, мы не любим. И мы отослали его обратно.

– Целиком? – поинтересовался Ваймс.

– Мы не варвары. Он был просто безумец. Но лошадь мы оставили себе.

– И это ведь Ахмед 71-й час велел вам нас задержать? – спросил Ваймс.

– Никто не смеет приказывать д'рыгам! Мы держим вас, потому что нам так угодно!

– А когда вам будет угодно нас отпустить? Когда Ахмед скажет?

Джаббар посмотрел на огонь.

– Я не стану о нем говорить. Он хитер и коварен, и доверять ему нельзя.

– Но вы ведь тоже д'рыги.

– О да! – Джаббар опять хлопнул его по спине. – Мы оба говорим на одном языке, правда?!

До гавани оставалось не больше двух миль, когда капитану клатчского рыболовецкого суденышка показалось, что внезапно корабль стал двигаться гораздо легче. Хорошо, подумал он, ракушки сами отвалились.

Когда судно растворилось в вечернем тумане, над внезапно забурлившей водой показалась гнутая трубка. Поскрипев и повертевшись, она замерла «лицом» к берегу.

Отдаленный металлический голос произнес:

– О нет, только не это…

Второй, такой же металлический, спросил:

– Что такое, сержант?

– Глянь-ка сюда!

– Давай.

Последовала пауза.

Потом второй металлический голос сказал:

– О черт…

На якоре перед Аль-Хали стоял не флот. Это был флот флотов. Мачты высились будто плавучий лес.

Лорд Витинари тоже посмотрел в трубку.

– Так много кораблей, – отметил он. – И за такой короткий срок. Какая хорошая организация. Просто очень хорошая. Почти что… поразительно хорошая организация. Как говорится, если ищешь войны, готовься к войне.

– Если не ошибаюсь, милорд, высказывание звучит несколько иначе: «Если ищешь мира, готовься к войне…» Так, по-моему, – отважился поправить Леонард.

Витинари, склонив голову набок, пошевелил губами, беззвучно повторяя фразу.

– Нет-нет, – наконец ответил он. – В таком варианте я просто не вижу смысла.

Он опять нырнул на свой стульчик.

– Будем действовать осмотрительно, – сказал он. – Высадимся на берег под защитой темноты.

– Э-э… а не могли бы мы высадиться на берег под защитой чего-нибудь другого, посущественнее? – робко осведомился сержант Колон.

– Эти неожиданно появившиеся корабли станут подспорьем в исполнении нашего плана, – проигнорировав его, продолжал свои размышления патриций.

– Нашего плана? – переспросил сержант Колон.

– Субъекты Клатчской гегемонии бывают любого цвета и любой формы. – Витинари бросил взгляд на Шнобби. – Ну, практически любых цвета и формы. Так что наше появление не вызовет излишнего любопытства. – Он опять посмотрел на Шнобби. – Во всяком случае, большинства из нас.

– Но мы в мундирах, сэр, – сказал Колон. – Вряд ли нам поверят, что мы идем на бал-маскарад.

– Я свой не сниму, – твердо произнес Шнобби. – Не собираюсь бегать в подштанниках. Только не в порту. Моряки много времени проводят в море. Всякие истории случаются.

– А кроме того, – сказал сержант, не утруждаясь размышлениями на тему, сколько моряку надо провести в плавании, чтобы созерцание Шнобби Шноббса вызвало в нем иные желания, нежели немедленно прицелиться и выстрелить. – Кроме того, дело может обернуться для нас куда худшим исходом. Раз мы не в мундирах, значит, мы шпионы, а вы сами знаете, как поступают с шпионами.

– Это ты мне рассказываешь, Фред?

– Прошу прощения, ваша светлость! – повысил голос сержант Колон.

Патриций оторвался от беседы с Леонардом.

– Да, сержант?

– А как именно в Клатче поступают со шпионами, сэр?

– Э-э… дай-ка вспомнить… – вступил в разговор Леонард. – Ну да, конечно… шпионов в Клатче отдают женщинам.

Лицо Шнобби просветлело.

– О, это ведь совсем неплохо…

– Нет, Шнобби, ты не так понял… – начал было Колон.

–…Потому что я смотрел картинки в той книжке, что читала капрал Ангва, ну, как ее, «Сад Услад», так вот там…

–…Ты меня лучше послушай, Шнобби, эй…

–…Чтоб я провалился, мне и в голову не приходило, что такое можно вытворять с…

–…Шнобби, слушай…

–…А когда одна дамочка…

– Капрал Шноббс! – заорал Колон.

– Да, сержант?

Наклонившись, Колон прошептал что-то Шнобби на ухо. Выражение лица капрала стало медленно меняться.

– Так они…

– Да, Шнобби.

– В самом деле…

– Да, Шнобби.

– У нас дома такого не делают.

– Мы не дома, Шнобби. И лично я очень об этом жалею.

– Хотя про Тетушек Милосердия всякое рассказывают!

– Господа, – вступил в дискуссию лорд Витинари, – думаю, у Леонарда несколько разыгралась фантазия. То, о чем вы говорите, может, и случается в горных племенах, но клатчская цивилизация в целом – одна из самых древних и высокоразвитых, и официально подобное никак не может практиковаться. Мне представляется, скорее вас угостят сигаретой.

– Сигаретой? – не понял Фред.

– Да, сержант. И поставят к хорошо освещенной стене.

Сержант Колон задумался в поисках подвоха.

– Дадут самокрутку да еще предложат о теплую стенку облокотиться?

– Думаю, они предпочтут, чтобы ты стоял прямо, сержант.

– Ну, можно и прямо постоять. В конце концов, ты в плену или где? Что ж… В таком случае я готов рискнуть.

– Вот и хорошо, – спокойно заключил патриций. – Скажи, сержант, на протяжении твоей долгой военной карьеры кому-нибудь хоть раз приходила в голову мысль повысить тебя в звании?

– Никак нет, сэр!

– Ума не приложу, почему.

На пустыню обрушилась ночь, внезапно облив пески темным фиолетом. Свет алмазных звезд с легкостью пронзал прозрачный воздух, напоминая вдумчивому наблюдателю, что недаром религии рождаются именно в пустынях и на возвышенностях. Не видя над головой ничего, кроме бездонной безграничности, человек испытывает отчаянную потребность хоть чем-нибудь от нее отгородиться.

Из нор и трещин показалась жизнь. Вскоре пустыня наполнилась жужжанием, пощелкиванием и повизгиванием существ, которые, за недостатком присущей человеку способности думать, не искали, кто виноват, а сразу искали, кого бы сожрать.

Часа в три утра Сэм Ваймс вышел из шатра покурить. Холодным воздухом его оглушило, как дверью. Стоял мороз. Разве в пустыне такое возможно? Пустыня – это когда кругом песок, верблюды и… и… он замялся в поисках нужного слова, как человек, чьи познания в географии сразу дают сбой, стоит сойти с проторенной дорожки… ну да, верблюды, а еще финики. И, наверное, бананы с кокосами. А сейчас дыхание чуть ли не звенит в воздухе.

Адресуя жест расположившемуся у ближайшего шатра д'рыгу, он театрально помахал пачкой. Тот в ответ пожал плечами.

От костра осталась лишь кучка пепла, но Ваймс, в тщетной надежде найти тлеющий уголек, все тыкал и тыкал в нее палкой.

Его самого поражало, до чего он зол. Ахмед – ключ ко всему, это ясно. А они застряли здесь, посреди пустыни, а Ахмеда и след простыл, а они в лапах… спокойных, милых людей, просто с ума сойти! Но они ведь разбойники, нечто вроде сухопутных пиратов, хотя Моркоу наверняка возразил бы: мол, и среди разбойников есть приличные люди. Ты их гость, а значит, они мягкие, как пирог с патокой… или с овечьими глазами – или какую еще дрянь засовывают тут в пироги?

На озаренном лунным сиянием песке что-то шевельнулось. С дюны соскользнула тень.

Ночная пустыня огласилась воем.

Даже самые крохотные волоски на спине Ваймса встали дыбом – точь-в-точь как в свое время шерсть на спинах у его очень далеких предков.

Ночь всегда стара. Слишком часто ему доводилось ходить темными улицами в самые глухие часы, когда ночь простиралась в бесконечность, и он нутром чуял, что дни, короли и империи приходят и уходят, а ночь остается всегда такой, как была, древней и неизменной, и ее возраст измеряется бесконечностью. В бархатных тенях просыпаются ужасы, и, хотя природа когтей может меняться, природа зверя не меняется никогда.

Очень медленно он поднялся и потянулся за мечом.

Меча не было.

Его забрали. И даже не…

– Какая замечательная ночь, – произнес кто-то у него за спиной.

Рядом стоял Джаббар.

– Кто там бродит? – шепотом спросил Ваймс.

– Враг.

– Который из них?

В ответ ярко сверкнули зубы.

– Мы это обязательно выясним, оффенди.

– На нас могут напасть? Но зачем?

– Может, оффенди, они считают, у нас есть что-то очень нужное им.

Еще несколько теней скользнули в ночи.

А одна выросла прямо за спиной Джаббара, склонилась и подняла его в воздух. Огромная серая рука выхватила ятаган из-за пояса д'рыга.

– Как прикажете с ним поступить, сэр?

– Детрит?

Рукой со все еще болтающимся в ней д'рыгом Детрит отдал честь.

– Все на месте, и все в порядке, сэр!

– Но… – И тут до Ваймса дошло. – Сейчас ведь мороз! И твоя голова опять работает!

– И куда лучше прежнего, сэр.

– Это джинн? – подал голос Джаббар.

– Не знаю, хотя мне бы сейчас джин очень не помешал, – ответил Ваймс. Наконец ему удалось нащупать в кармане несколько спичек. Одну он зажег. – Опусти его, сержант, – произнес командор, с наслаждением затягиваясь сигарой и пробуждая ее к жизни. – Джаббар, это сержант Детрит. Ему ничего не стоит переломать тебе все кости, включая те маленькие, в пальцах, обычно они довольно долго…

Мрак со звуком «шшвуп» вдруг расступился, что-то просвистело мимо шеи Ваймса, а уже в следующее мгновение на него обрушился Джаббар и повалил на землю.

– Они стреляют в свет!

– М-м-в-в-ф-ф?

Осторожно приподняв голову, Ваймс сплюнул перемешавшийся с табаком песок.

– Господин Ваймс?

Так мог шептать только Моркоу. В его понятии шепчут там, где врут и интригуют, поэтому, если под давлением обстоятельств капитан и шептал, то очень громко. Моркоу показался из-за ближайшего шатра с крохотной лампой в руке – к вящему ужасу Ваймса.

– Убери эту чертову…

Но он не успел закончить фразу, потому что где-то в ночи закричал человек. Это был пронзительный вопль, внезапно оборвавшийся.

– А. – Моркоу, присев на корточки рядом с Ваймсом, задул лампу. – Это Ангва.

– По-моему, совсем непохо… О. Понял, – поморщившись, сказал Ваймс. – Она там, да?

– Я и раньше ее слышал. Думаю, она неплохо проводит время. В Анк-Морпорке ей не часто удается так расслабиться.

– Э-э… да, конечно…

Ваймс попытался представить себе расслабляющегося вервольфа. Но вряд ли Ангва станет…

– А вы двое… гм… неплохо ладите, правда? – произнес он, напряженно вглядываясь в темноту в поисках знакомой фигуры.

– О да, все прекрасно, сэр. Лучше не бывает.

«И то, что она периодически превращается в волка, тебя не смущает?» Но спросить это у Ваймса не повернулся язык.

– Никаких, значит… проблем?

– Что вы, какие проблемы, сэр. Она сама покупает себе собачьи бисквиты, и в двери я вырезал для нее специальную створку. А полнолуние я просто пережидаю.

Из темноты донеслись крики, потом из мрака вырвалась фигура, метнулась мимо Ваймса и исчезла в шатре. Дверь она не искала. Просто на полной скорости врезалась в полотнище и продолжала движение, пока шатер не обрушился.

– А это что такое? – осведомился Джаббар.

– Боюсь, тут могут потребоваться некоторые дополнительные объяснения, – пробормотал Ваймс, выходя из оцепенения.

Детрит с Моркоу уже распутывали обрушившийся шатер.

– Мы – д'рыги, – с упреком произнес Джаббар. – Нам положено складывать шатры бесшумно, а не…

Лунного света было более чем достаточно. Ангва, усевшись, вырвала из рук Моркоу кусок полотнища.

– Спасибо большое, – огрызнулась она, поспешно заворачиваясь обратно. – И чтобы кто чего не подумал, сразу говорю: я просто цапнула его за задницу. Правда, хорошенько. Но можете поверить, удовольствия мне это не доставило.

Джаббар посмотрел на пустыню вокруг, на песок, на Ангву. Ваймс видел, что д'рыг думает, и очень напряженно. Поэтому в порыве человеческого соучастия он по-братски положил Джаббару руку на плечо.

– Лучше я тебе все объясню… – начал было он.

– Там не меньше двухсот солдат! – резко произнесла Ангва.

–…Попозже.

– Они окружают вас! И вид у них угрожающий! У кого-нибудь есть подходящая одежда? И приличная еда? И чего-нибудь попить? Тут совсем нет воды!

– До рассвета они атаковать не решатся, – сказал Джаббар.

– И что нам в таком случае делать? – спросил Моркоу.

– Атаковать их! На рассвете!

– А. Э. Могу ли я предложить альтернативную тактику?

– Альтернативную? Атаковать – это правильно! Как раз для этого рассвет и существует.

Моркоу отдал Ваймсу честь.

– Я читал вашу книгу, сэр. Пока вы… спали. Тактикус много пишет о превосходящих силах противника и о том, как действовать в подобных случаях, сэр.

– И?

– Он утверждает, что надо пользоваться любой возможностью ослабить противника. Можно, к примеру, напасть на них прямо сейчас.

– Но сейчас ведь темно!

– И для врага тоже, сэр.

– Не просто темно, а хоть глаз коли! Мы не увидим, с кем сражаемся! Половину времени мы будем палить друг в друга!

– Мы, сэр, не будем, потому что нас всего ничего. И знаете что, сэр? Надо просто подползти поближе и хорошенько пошуметь, а остальное предоставить им. Как говорит Тактикус, ночью все армии одного размера.

– В этом что-то есть, – поддержала Ангва. – Они шныряют по одному или по парам и одеты примерно как… – Она махнула в сторону Джаббара.

– Джаббар, – представил Моркоу. – Он тут как бы не вождь.

Джаббар нервно улыбнулся.

– В вашей стране часто случается, чтобы волки превращались в голых женщин?

– Максимум раз в месяц, и то, если очень не повезет, – огрызнулась Ангва. – Кстати, мне не помешает одежда. А также меч, если будет драка.

– Гм-м, полагаю, клатчцы придерживаются особого мнения относительно участия женщин в боевых действиях… – начал было Моркоу.

– О да, Синеглазка! – подтвердил Джаббар. – Мы, д'рыги, считаем, что они должны уметь очень хорошо драться!

Лодка всплыла под молом, раздвинув в стороны мертвую грязную воду. Люк медленно откинулся.

– Пахнет как дома, – заметил Шнобби.

– В такой воде может что угодно водиться, – поморщился сержант Колон.

– В ней и дома что угодно водится, сержант.

Фреду Колону потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы устойчиво встать на осклизлой древесине. С теоретической точки зрения этот его поступок вполне можно было счесть геройским. Он и Шнобби Шноббс, храбрые воины, вступали на вражескую территорию. К несчастью, Колон знал, что иного выхода у них не было, потому что в Лодке оставался лорд Витинари, который, откажись они геройствовать, весьма недвусмысленно вскинул бы брови.

Колон всегда считал, что герой – это нечто вроде заводного механизма, который идет и со славой погибает за бога, страну и яблочный пирог – или какое там кушанье готовит в своей деревне его старушка-мать? И сержанту никогда не приходило в голову, что герои могут идти на верную погибель только потому, что в противном случае на них могут наорать.

Он склонился к люку.

– Эй, Шнобби, вылазь, – позвал он. – И помни: мы идем на это ради богов, Анк-Морпорка и… – Колону показалось, что упоминание о еде будет весьма уместно. – И ради знаменитого голяшечного сэндвича моей матушки!

– А вот моя мать никогда не готовила голяшечных сэндвичей, – просипел, вылезая наружу, Шнобби. – Но с чем она чудеса творила, так это с сыром…

– Ага, но слушай, для боевого клича это не подойдет. Сам прикинь. «За богов, Анк-Морпорк и вкуснятину, которую Шноббина мать готовила из сыра!» Вряд ли это поселит страх в сердцах неприятеля, – откликнулся Колон, осторожно продвигаясь вперед по доскам.

– Если надо посеять страх, то больше подойдет другое блюдо, которое готовила моя матушка. Сдавленный Пудинг с перчицей, – продолжал Шнобби, следуя за ним.

– Страшная штука?

– Не пожелал бы и врагу, сержант.

Аль-халийские доки ничем не отличались от любых других – что, впрочем, было совершенно естественно, поскольку все доки в мире взаимосвязаны. Людям везде надо грузить вещи на лодки и суда, а потом разгружать их. И то и другое можно проделать лишь ограниченным количеством способов. Поэтому все доки похожи. В некоторых посуше, в других посырее, но во всех присутствуют горы и кипы предметов неопределенно-забытого вида.

Вдалеке небо озарялось огнями большого города, совершенно не подозревающего о вражеском вторжении.

– Добудьте одежды, чтобы нам смешаться с толпой… – пробурчал Колон. – Легко сказать.

– Ну, как раз это легче легкого, – возразил Шнобби. – Любой дурак сможет. Первым делом выбираешь переулок потемнее, ждешь подходящих типчиков, заманиваешь их в переулок, а дальше пара тумаков – и ты уже являешься белому свету в новой одежке.

– И что, всегда проходит?

– Тактика вернее не бывает, сержант, – авторитетно ответил Шнобби.

Лунное сияние выбелило пустыню: казалось, будто ее покрыл снег.

Ваймс находил методы ведения войны Тактикуса вполне даже привычными. Стражники всегда так действовали. Настоящие стражники не выстраиваются в ряды и не кидаются на противника всей оравой. О нет, стражник прячется в тенях, ходит тихо и выжидает подходящего времени. Честно говоря, зачастую это выжидание затягивается до того самого момента, когда преступник уже совершил злодеяние и возвращается с добычей. А иначе зачем и выжидать? Будем смотреть на вещи трезво. «Мы поймали человека с мешком денег» звучит гораздо более веско, чем «Мы поймали человека, который, судя по всему, собирался ограбить банк». Особенно когда в ответ говорят: «Докажи».