Передача информации. 13 страница

– Да, но оседает довольно заметно.

– Тогда, быть может, нам удастся их догнать, прежде чем они уплывут слишком далеко…

Рванувшись исполнять задуманное, он на долю секунды почувствовал себя не одним человеком, а двумя. И случилось это потому, что на кратчайшую долю мгновения он в самом деле стал двумя людьми сразу. И обоих звали Сэмюель Ваймс.

С точки зрения истории выбор не более чем стрелочка, указывающая направление. В пространстве образовались Временные Штаны, и Ваймс с грохотом полетел по одной из штанин.

Тогда как второй Ваймс, совершивший иной выбор, начал свое падение в иное будущее.

Оба метнулись обратно за забытыми в спешке Бес-органайзерами. И по прихоти наикапризнейшего из всех капризных случаев каждый Ваймс в эту долю секунды – надо же было такому случиться! – подхватил чужой приборчик.

Порой, чтобы сошла лавина, достаточно одной снежинки. Но иногда камешку дозволяется узнать, что могло бы произойти, отскочи он в другую сторону.

В вопросах книгопечатания волшебники Анк-Морпорка придерживались очень твердой позиции. Волшебство и типографии несовместимы, заявляли они. Предположим, кто-нибудь напечатает книгу о магии, а потом из тех же букв наберет, скажем, поваренную книгу. Что тогда? Металл ведь обладает памятью. Заклинания не просто набор слов. Они существуют в нескольких измерениях. Можно себе представить, каким боком выйдут вам эти суфле. А если кому-нибудь придет в голову размножить волшебную книгу в тысячах экземпляров? Ее ведь прочтет множество неподготовленных людей.

Гильдия Граверов тоже выступала против типографий. Есть что-то чистое, утверждали они, в выгравированной странице текста. Вот она, целая и незапятнанная. Члены Гильдии отлично выполняют свою работу и за весьма скромное вознаграждение. Из одного уважения к печатному слову нельзя допускать, чтобы всякие неискушенные в секретах ремесла людишки сваливали литеры в кучу. Такие вещи до добра не доводят.

Единственная имевшая место в Анк-Морпорке попытка установить коммерческий печатный станок завершилась загадочным пожаром и самоубийством незадачливого издателя. Факт самоубийства подтверждался оставленной запиской. То, что записку выгравировали на булавочной головке, представлялось несущественной деталью.

Патриций же был против книгопечатников на том основании, что излишняя осведомленность ни к чему в принципе, поскольку вносит смуту в умы.

В общем, люди полагались на устную речь, что экономило массу усилий, да и зрение не страдало. К тому же многие из вышеупомянутых уст располагались под носами членов Гильдии Попрошаек^[12], чья осведомленность стала притчей во языцех. Некоторые члены Гильдии пользовались особым уважением – за широту зоны охвата.

Лорд Ржав задумчиво смотрел на Хромоногого Майкла, бормоталыцика второй степени.

– И что было дальше?

Майкл поскреб запястья. Очередной степени он удостоился совсем недавно – за то, что в конце концов ухитрился подцепить весьма мерзкую с виду, но безвредную кожную болезнь.

– Господин Моркоу провел там минуты две, милсдарь. А потом все как побегут, а потом…

– Все – это кто? – нахмурил брови Ржав. Он едва сдерживался, чтобы тоже не почесать руку.

– Там были и Моркоу, и Ваймс, а с ними гном, и зомби, и все оставшиеся, милсдарь. Бежали аж до самых доков, милсдарь, а потом Ваймс завидел капитана Дженкинса, ну и говорит ему…

– А, капитан Дженкинс! Сегодня тебе крупно повезло!

Капитан оторвался от веревки, которую как раз скручивал. Всякого насторожит, если ему скажут, что сегодня ему крупно повезло. Обычно такое не к добру. Стоит кому-нибудь сказать, что сегодня вам крупно повезло, как непременно случается какая-нибудь гадость.

– Да? – осведомился он.

– Да, поскольку тебе представляется непревзойденная возможность внести свой вклад в грядущую войну!

– Неужели?

– А также продемонстрировать свой патриотизм, – добавил Моркоу.

– Правда?

– Нам необходимо воспользоваться твоим судном, – сообщил Ваймс.

– А не пошли бы вы все.

– Предпочту думать, что на просоленном морском жаргоне это означает: «Что ж, почему бы и нет?» – отозвался Ваймс. – Капитан Моркоу?

– Сэр!

– Возьми Детрита и выясни, что находится за ложной перегородкой в трюме, – приказал Ваймс.

– Есть, сэр, – отчеканил Моркоу и направился к лестнице.

– В трюме нет никаких ложных перегородок! – рявкнул Дженкинс. – И я знаю закон, вы не имеете права…

Снизу послышался грохот ломающейся древесины.

– Если это была не ложная перегородка, то, должно быть, наш Моркоу проломил дыру в обшивке, – спокойно констатировал Ваймс, краем глаза поглядывая на капитана.

– Э-э…

– Я тоже знаю закон. – С этими словами Ваймс извлек из ножен меч. – Это видишь? – Он поднял меч острием вверх. – Вот это закон военного времени. А закон военного времени есть меч. Причем не обоюдоострый. Этот закон острый только с одной стороны, и своим острием он нацелен на тебя. Что-нибудь обнаружил, а, Моркоу?

Из люка показался Моркоу. В руке он держал арбалет.

– Настоящим свидетельствую, – бодро начал Ваймс, – это не что иное, как «Гадюка Мк III» Коренного-и-Рукисилы. Оружие, которое замечательно уничтожает людей, но оставляет нетронутыми здания.

– Там этого добра ящик на ящике, – сообщил Моркоу.

– Нет такого закона… – пробормотал Дженкинс голосом человека, осознавшего, что у его маленького мирка внезапно отвалилось днище.

– А мне почему-то кажется, что закон, запрещающий продавать оружие врагу во время войны, все-таки есть, – оборвал его Ваймс. – Хотя, конечно, может, его и не существует. Я тебе вот что скажу… – добавил он бодро. – Почему бы нам всем не отправиться на Саторскую площадь? Там сейчас полно народу, все провожают наших бравых парней на войну… Почему бы не спросить у них? Ты сам мне советовал прислушиваться к голосу народа. Кстати, странная штука выходит… встречаешь людей поодиночке, они вполне разумно себя ведут, мозги у каждого работают, а стоит им собраться вместе, как рождается глас народа. Самый настоящий рык.

– Царство толпы!

– Ну зачем же так? – покачал головой Ваймс. – Назовем это справедливостью на демократической основе.

– Один человек, один камень, – уточнил Детрит.

Дженкинс вконец растерялся. Он в отчаянии глянул на Моркоу, но сочувствия так и не дождался.

– Разумеется, нас тебе нечего бояться, – заверил его Ваймс. – Разве что по пути в камеру ты споткнешься на лестнице…

– По пути в ваши камеры нет никакой лестницы!

– Нет проблем, ради тебя мы ее поставим.

– Мы тебя очень просим нам помочь, господин Дженкинс, – произнес Моркоу, добрый стражник.

– Я не… собирался… отвозить… оружие… в Клатч, – произнес Дженкинс медленно, как будто следуя внутреннему сценарию. – На самом деле я… купил его… чтобы пожертвовать…

– Как интересно! И кому же? – Ваймс поднял бровь.

–…Нашим… бравым парням, – заключил Дженкинс.

– Замечательно! – похвалил Моркоу.

– И ты был бы просто счастлив?.. – подсказал Ваймс.

– Да… и я был бы счастлив… предоставить в ваше распоряжение мое судно, – заключил, обливаясь потом, Дженкинс.

– Истинный патриот, – Ваймс похлопал капитана по плечу.

Дженкинса перекосило.

– Кто настучал, что в моем трюме ложная перегородка? – не выдержал он. – Это ведь была просто догадка?

– Точно, – подтвердил Ваймс.

– Ага! Я знал это, знал!

– Да ты не только патриот, но еще и умный человек! – похвалил Ваймс. – А теперь… Как сделать, чтобы эта посудина плыла побыстрее?

Лорд Ржав побарабанил пальцами по столу.

– И для чего ему понадобилось судно?

– Не знаю, милсдарь, – откликнулся Хромоногий Майкл, яростно расчесывая голову.

– Проклятье! Кто-нибудь еще их видел?

– Не-ка, милсдарь, поблизости никого и не было.

– Хотя бы это утешает.

– Разве что я, да Старикашка Рон, да Человек-Утка, да Слепой Хью, да Бровеглазый Ринго, да Хосе Фигвам, да Сидни Кривобокс, да еще этот придурок Стули, да Дик Свисток, ну и пара-тройка других, милсдарь.

Ржав откинулся в кресле и прикрыл бледной рукой лицо. В Анк-Морпорке у ночи тысяча глаз – так же, впрочем, как и у дня, – а также пятьсот ртов и девятьсот девяносто девять ушей^[13].

– В таком случае клатчцы наверняка в курсе, – произнес он. – Подразделение анк-морпоркских военнослужащих погрузилось на корабль и отбыло в Клатч. Военно-морские силы вторжения.

– О, вряд ли можно это назвать… – начал лейтенант Шершень.

– Клатчцы назовут это именно так. Кроме того, с ними тролль Детрит. – Ржав безнадежно махнул рукой.

Шершень помрачнел. Детрит сам по себе мог сойти за силы вторжения.

– Какие суда мы реквизировали для нужд флота? – осведомился Ржав.

– К настоящему моменту их уже больше двадцати, считая «Неповалимый», «Устремительный» и… – Лейтенант Шершень сверился со списком. – «Ордость Анк-Морпорка», сэр.

– Ордость?

– Боюсь, что да, сэр.

– Нам понадобится переправить более тысячи человек и более двухсот лошадей.

– А почему бы не отпустить Ваймса? – вставил лорд Силачия. – Пусть клатчцы с ним разбираются, туда ему, как говорится, и дорога!

– Предоставить им шанс одержать верх над силами Анк-Морпорка? Они ведь именно так это изобразят. Будь проклят этот человек. Он вынуждает нас прибегнуть к силе. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Пора на посадку.

– Вы уверены, что мы полностью готовы, сэр? – осторожно осведомился лейтенант Шершень с той особой интонацией в голосе, которая подразумевала: «Мы не полностью готовы, сэр».

– Теперь обсуждать детали уже не имеет смысла. Ничего другого не остается, кроме как быть готовыми. Слава ждет, господа. Выражаясь словами генерала Тактикуса, пора брать историю за то, что торчит. Само собой, он был не слишком благородным воином.

Белый солнечный цвет выгравировал темные тени во дворце принца Кадрама. У принца тоже была карта Клатча – выложенная в полу крошечными цветными плитками. Он сидел и задумчиво рассматривал свою страну.

– Только одно судно? – не поверил он.

Генерал Ашаль, главный советник принца, кивнул. И добавил:

– Картинка очень нечеткая, расстояние слишком велико, но мы убеждены, что один из людей, находящихся на этом корабле, – это Сэмюель Ваймс. Вы, вероятно, припоминаете имя, ваше величество?

– А, полезный командор Ваймс. – Принц улыбнулся.

– Он самый. И с тех пор в анк-морпоркских доках кипит бурная деятельность. Мы склоняемся к той точке зрения, что экспедиционные войска готовятся к отплытию.

– Я считал, в нашем распоряжении по меньшей мере неделя, Ашаль.

– Согласен, ситуация странная. Никак не может быть, чтобы они уже были готовы, ваше величество. Вероятно, что-то случилось.

Кадрам вздохнул.

– Что ж, остается следовать указаниями судьбы. В каком месте они высадятся?

– Неподалеку от Гебры, ваше величество. Я уверен.

– Рядом с нашим самым укрепленным городом? Не может быть. Только полный идиот высадился бы там.

– Я тщательно изучал личность лорда Ржава, ваше величество. Он не ожидает сопротивления с нашей стороны, поэтому численность наших войск его не интересует. – Генерал улыбнулся. Это была аккуратная, тонкая улыбочка. – И разумеется, нападая на нас, он пренебрегает всякими представлениями о чести. Другие прибрежные государства возьмут это на заметку.

– В таком случае меняем план, – решил Кадрам. – Анк-Морпорк подождет.

– Мудрый шаг, ваше величество. Как всегда.

– Какие-нибудь известия о моем бедном брате?

– Увы, никаких, ваше величество.

– Нашим агентам следует прилагать больше усилий. Мир смотрит на нас, затаив дыхание, Ашаль.

– Совершенно верно, ваше величество.

– Сержант?

– Что, Шнобби?

– Расскажи еще раз про наши особые качества.

– Прекрати болтать и жми на педали.

– Есть, сержант.

В Лодке царил полумрак. Леонард Щеботанский, вцепившись в два рычага, усердно рулил, над головой у него покачивалась свечка на кронштейне. Кругом постукивали блоки и побрякивали цепи, так что у Шнобби порой возникало чувство, будто он очутился внутри швейной машинки. К тому же мокрой. Конденсирующаяся на потолке влага капала на голову беспрестанно.

Прошло десять минут с тех пор, как они начали работать педалями. Большую часть этого времени Леонард болтал не умолкая. Похоже, ему было все равно, о чем говорить. Он говорил обо всём.

Например, о баллонах с воздухом. Шнобби был счастлив узнать, что воздух можно сжать так, что он займет совсем мало места. И именно такой воздух заполняет скрипучие, стянутые железными обручами и закрепленные на стенах баллоны. Сюрпризом стало и сообщение о том, что происходит с воздухом после.

– Пузыри! – Леонард возбужденно взмахнул руками в округлом жесте. – Опять дельфины, понимаете? Они не плывут сквозь толщу воды, а летят сквозь облако пузырей. Что, разумеется, гораздо легче. Я добавил немного мыла, думаю, оно еще снизит трение.

– Сержант, прикинь, он в самом деле считает, что дельфины могут летать, – шепнул Шнобби.

– Ты жми давай.

Сержант Колон набрался смелости оглянуться.

Лорд Витинари восседал на перевернутом ящике среди звенящих цепей, а на коленях у него лежали чертежи Леонарда.

– Держись, сержант, – подбодрил Витинари.

– Так точно, сэр.

Теперь, когда они покинули акваторию города, Лодка изрядно прибавила скорости. В крохотные стеклянные иллюминаторы начал даже просачиваться омерзительный свет.

– Эй, господин Леонард! – позвал Шнобби.

– Что?

– А куда мы плывем?

– Его светлость желает попасть на Лешп.

– Понятно, чего-нибудь в таком духе я и ждал, – кивнул Шнобби. – Я спросил себя: «Куда я не хочу попасть?» И ответ выскочил сам собой, в мгновение ока. Только вряд ли мы туда попадем, потому что еще пять минут – и у меня отвалятся колени…

– О, не волнуйся, все время крутить педали не понадобится, – успокоил Леонард. – Для чего, по-твоему, этот бур на носу?

– Этот? – переспросил Шнобби. – Я думал, чтобы дырявить днища вражеских кораблей…

– Что? – Леонард в ужасе даже провернулся на своем сиденье. – Чтобы топить корабли? Топить корабли? Когда на них люди?

– Э-э… ну да…

– Капрал Шноббс, ты глубоко заблуждающийся молодой… человек, – сухо произнес Леонард. – Использовать Лодку для потопления кораблей? Это было бы ужасно! Ни одному моряку не придет в голову столь позорная мысль!

– Ну, прости, пожалуйста.

– Бур, да будет тебе известно, предназначен для прикрепления Лодки к проплывающим кораблям – на манер отморы, рыбы-прилипалы, которая аналогичным способом прикрепляется к акулам. Для прочного соединения достаточно нескольких оборотов.

– Так, значит… пробурить обшивку насквозь невозможно?

– Только если ты очень беспечный и чрезвычайно безрассудный молодой человек!

Если океанские волны в буквальном смысле этого слова бороздить невозможно, то на грязевом насте, скапливающемся в низовьях Анка, летом даже кусты растут. Как раз его-то «Милка» и бороздила.

– А побыстрее нельзя? – раздраженно спросил Ваймс.

– Отчего же, можно, – ядовито отозвался Дженкинс. – Куда прикажете установить дополнительную мачту?

– Их корабль по-прежнему не больше точки, – встревожено вставил Моркоу. – Почему мы не нагоняем их?

– Тот корабль больше, поэтому у него, выражаясь технически, больше парусов, – усмехнулся Дженкинс. – К тому же клатчские корабли славятся легким корпусом и быстрым ходом. А у нас полный трюм…

Он осекся, но слишком поздно.

– Капитан Моркоу? – окликнул Ваймс.

– Да, сэр?

– Сбросить ненужный балласт за борт.

– Только не арбалеты! Они стоят больше сотни долларов каж…

Дженкинс осекся. На лице Ваймса ясно читалось, что есть много вещей, которые можно отправить за борт, и оказываться среди них совсем не стоит.

– Господин Дженкинс, лучше сходи и помоги там, – посоветовал он.

Капитан угрюмо затопал прочь. Несколько мгновений спустя раздался громкий всплеск. Посмотрев за борт, Ваймс увидел деревянный ящик; покачавшись недолго на волнах, ящик пошел ко дну. И совершенно неожиданно Ваймс почувствовал себя счастливым. Ржав сказал, он только и годен, что ловить воришек. Что ж, этот лордишка думал, что тем самым оскорбляет его, но он ошибался. Все преступления на свете подходят под определение воровства, ведь добычей может являться не только золото, но и невинность, и территория, и даже жизнь. Воры бегут, а ты за ними гонишься…

Плеснуло еще несколько раз. Ваймсу показалось, что судно, избавившись от лишнего груза, будто рванулось вперед.

…Гонишься. Кстати, погоня – это самое простое. Осложнения начинаются, когда наконец поймаешь того, за кем гонишься. А погоня вещь чистая и свободная. Гнаться за кем-нибудь гораздо проще, чем искать улики и разглядывать чужие записные книжки. Он убегает, я догоняю. Очень просто.

Терьер Витинари, говорите?

– Дзынь-дзынь-подзынь! – позвал карман.

– Даже не начинай, и слушать не стану, – поморщился Ваймс. – На этот раз что-нибудь вроде: «Пять ноль-ноль, плавание нормальное»?

– Гм-м… вообще-то нет, – отозвался Бес-органайзер. – Здесь сказано «Яростный спор с лордом Ржавом», Введи-Свое-Имя.

– А ты разве не должен сообщать мне, что я буду делать? – осведомился, открывая прибор, Ваймс.

– Скорее… то, что ты должен был бы делать, – странно встревоженным тоном ответил бесенок. – Должен был бы. Не понимаю, что происходит… э-э… что-то, наверное, пошло не так…

Ангва оставила попытки перетереть ошейник о переборку. Ничего не получалось, а серебро у самой шеи одновременно словно бы морозило и жгло огнем.

Не считая этого – хотя серебряный ошейник для вервольфа довольно существенное это, – с ней обращались хорошо. Оставили миску с едой, деревянную миску, и она позволила волчьей части своего «я» утолить голод, в то время как человеческая половинка закрыла глаза и зажала нос. Была еще миска с водой, по анк-морпоркским стандартам довольно свежей. Во всяком случае, сквозь воду виднелось дно.

Находясь в волчьем обличье, мыслить очень трудно. Все равно что пытаться в нетрезвом состоянии отпереть замок. Это, разумеется, возможно, но надо все время концентрироваться. Послышался звук. Она навострила уши.

Что-то пару раз стукнуло по обшивке. Может, они сели на риф? Хорошо бы. Значит, неподалеку суша. Если повезет, можно будет доплыть до берега…

Потом что-то звякнуло. Она забыла про цепь. Впрочем, и без нее Ангва чувствовала себя слабой, как котенок. Вернее, как щенок.

Послышался ритмичный звук, как будто что-то вгрызалось в древесину.

Острый металлический кончик расщепил доску прямо у нее перед носом, потом продвинулся еще примерно на дюйм.

И кто-то говорил. Голос был таким далеким и столь искаженным, что услышать его мог только вервольф, но слова звучали – где-то там, под лапами.

– Можно перестать крутить, капрал Шноббс.

– Я совсем выдохся, сержант. Есть здесь какая-нибудь еда?

– Еще остался чесночный соус. А может, сыр. Или холодные бобы.

– Мало того, что мы сидим в этой жестянке, где нет воздуха, так вдобавок еще должны грызть сыр? О бобах даже думать не хочется.

– Прошу прощения, господа. Собираться пришлось второпях, и я взял то, что не портится.

– Я к тому, что становится… немного душновато, если понимаете, о чем я.

– Я стравлю канат, как только стемнеет. Тогда можно будет подняться на поверхность.

– Еще немного – и я сам всплыву на поверхность, так меня распирает…

Пытаясь понять, что происходит, Ангва наморщила лоб. Голоса она узнала. Даже приглушенные, они сохраняли характерные интонации. Смутное ощущение, пробившееся сквозь туманы животного интеллекта, гласило: друзья.

А крохотная, не поддающаяся изменениям сердцевина ее личности подумала: «О боги, еще чуть-чуть – и я готова буду лизать им руки».

Она снова прижалась ухом к обшивке.

–…Невероятно, юноша, просто невероятно. Ты опять за свое! Топить корабли? Да как вообще можно подумать о такой вещи?!

Имена. У некоторых голосов были… имена.

Думать становилось все труднее. Сказывалось действие серебра. Но если сейчас сдаться, неизвестно, научится ли она думать снова.

Ангва уставилась на торчащий из пола металлический кончик. МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ И ОСТРЫЙ.

Ее человеческая половинка принялась отвешивать пинки волчьему мозгу, пытаясь вдолбить ему, что нужно делать.

Было за полночь.

Дозорный на палубе упал перед Ахмедом 71-й час на колени и затрепетал.

– Я знаю, что я видел, о достойный вали, – простонал дозорный. – И другие тоже его видели! Оно поднялось из воды и погналось за нашим кораблем! Чудовище!

Ахмед недоверчиво посмотрел на капитана, тот в ответ пожал плечами.

– Кто знает, что скрывается на дне морском, о вали!

– И оно дышало! – простонал дозорный. – Оно так выдохнуло, как будто у него в утробе тысяча тысяч нужников! А потом… оно заговорило!

– В самом деле? – Ахмед вздернул бровь. – Весьма необычно. И что же оно сказало?

– Я не понял! – Лицо моряка исказилось, он отчаянно пытался изобразить незнакомые звуки. – Что-то вроде… – Он сглотнул. – «А снаружи оно куда лучше, чем внутри, правда, сержант?»

Ахмед уставился на него.

– И как ты это истолковал? – спросил он.

– Я не знаю, как это истолковать, вали!

– Ты ведь недолго пробыл в Анк-Морпорке?

– Совсем недолго, вали!

– Можешь возвращаться на свой пост.

Человек неверной походкой поспешил с глаз долой.

– Мы сбавили скорость, вали, – сообщил капитан.

– Может, это морское чудовище хватает нас за киль?

– Вам угодно шутить, господин. Но кто знает, какие глубины растревожила внезапно поднявшаяся из пучин новая земля?

– Я должен проверить сам, – решил Ахмед 71-й час.

Он в одиночку двинулся к корме. Темные воды чмокали и плескались. Волна в кильватере отливала фосфоресцирующим блеском.

Он смотрел долго. Люди, не умеющие смотреть, не выживают долго в пустыне, где тень в лунном свете может быть тенью, а может оказаться кем-то, жаждущим помочь вам отправиться на небеса. Д'рыгов судьба частенько сводит с тенями именно последнего типа.

Изначально они не называли себя д'рыгами, хотя позже из гордости приняли это имя. Слово переводилось как «враг». Враг кому угодно. А если поблизости нет никого из чужих, значит, враг своим.

Он прищурился. Ему показалось, что примерно в сотне ярдов за кораблем вырисовывается темный силуэт чего-то продолговатого, с очень низкой осадкой. Волны разбивались там, где волнам разбиваться не следовало. Выглядело все так, как будто за судном плыл риф. Очень интересно…

Ахмед 71-й час не был человеком суеверным. Скорее, его можно было назвать себе-верным, что выделяло его из людской толпы. То есть он не верил в вещи, в которые верят все и которые тем не менее очень далеки от истины. Вместо этого он верил в вещи, которые были истинными и в которые никто другой не верил. Таких истин было множество, и они варьировались от «Лучше не лезть, и все само собой исправится» до «Иногда вещи просто случаются».

В настоящий момент он не был склонен верить в морских чудовищ, особенно в тех из них, что бегло говорят на анк-морпоркском, но это не ослабляло его веры в то, что на свете есть много такого, о чем он не имеет ни малейшего понятия.

В отдалении маячили огни корабля. Корабль упорно следовал за ними в отдалении.

А вот это действительно вселяло тревогу.

Во мраке Ахмед 71-й час потянулся через плечо и обхватил рукоятку своего меча.

Над головой скрипел на ветру грот.

Сержант Колон знал, что переживает один из самых опасных моментов своей карьеры.

Но деваться было некуда. Выбора не оставалось.

– Э-э… если я добавлю это Б к этому Г, а потом в середину вставлю Е, – пробормотал он, обильно обливаясь потом, – то у меня останется У, а все вместе получится «бегу». Э-э… и тогда я добираюсь до, э… как называются эти синие квадратики, Лео?

– «Число Очков За Данную Букву Утраивается», – услужливо подсказал Леонард Щеботанский.

– Отлично, сержант, – похвалил лорд Витинари. – Так ты, пожалуй, всех нас обставишь.

– Да… пожалуй, сэр, – пискнул сержант Колон.

– Однако я обнаружил, что ты дал мне возможность воспользоваться моими Х, В, А, а также Т, А и Ю, – продолжал патриций. – И я попадаю на квадратик «Число Очков За Слово Утраивается», вследствие чего я, насколько понимаю, выхожу в победители.

Сержант Колон облегченно обмяк.

– Превосходная игра, Леонард, – заметил Витинари. – Как, ты сказал, она называется?

– Я называю ее «Игра В Составление Слов Из Перемешанных Букв», сэр.

– А-а, ну да! Разумеется. Хорошее название.

– Ха, а я заработал всего три очка, – пробормотал Шнобби. – По-моему, я составлял отличные слова, ума не приложу, что в них было плохого и почему ты, сержант, отказался их засчитывать.

– Уверен, господам неинтересно, что это были за слова, – сурово отрезал Колон.

– А на том коротком слове, состоящем из сплошь редких букв, я мог бы вас всех обогнать.

Леонард оторвался взгляд от доски.

– Странно. Мы словно бы остановились…

Он открыл люк. Внутрь полился влажный ночной воздух, принося с собой звуки голосов, отражающихся от поверхности моря и несколько искаженных.

– Типичная языческо-клатчская речь, – буркнул Колон. – Интересно, о чем они болтают?

– «Какой племянник верблюда перерезал снасти?» – не отрываясь от буковок, перевел лорд Витинари. – «И не только канаты, вы взгляните на парус… Эй, вы там, быстро сюда, помогите…»

– Не знал, что вы знаете клатчский, сэр.

– Не знаю ни слова.

– Но вы же…

– Нет, – спокойно возразил Витинари.

– А-а… ну да…

– Где мы находимся, Леонард?

– Мои звездные карты несколько устарели, но если вы подождете до рассвета, то я изобрел прибор для определения местоположения по солнцу, а также вполне удовлетворительные по точности часы…

– ГДЕ МЫ СЕЙЧАС НАХОДИМСЯ, ЛЕОНАРД?

– Гм-м… вероятно, посреди Круглого моря.

– Прямо посередине?

– Во всяком случае, неподалеку. Знаете, если мне удастся измерить скорость ветра…

– Примерно в районе Лешпа?

– О да, а еще…

– Отлично. Воспользуемся же прикрытием ночи. Отцепляй нас от этого явно поврежденного корабля, и уже утром мы должны быть на месте. Всем остальным тем временем предлагаю воспользоваться возможностью немножко поспать.

Сержанту Колону выспаться так и не удалось. Частично из-за доносящихся с носа Лодки грохота и пиляще-сверлящих звуков, частично по причине беспрестанно капающей на голову воды, но главным образом – из-за мыслей. За короткий срок столько всего случилось, и теперь он пытался связать все воедино.

Несколько раз, просыпаясь, он видел патриция. Тот сидел, склонившись над чертежами Леонарда, – призрачный силуэт в неверном мерцании свечки, – и читал, и что-то записывал…

Ну и компания. Один его спутник наводит ужас даже на Гильдию Убийц, другой готов провести всю ночь за изобретением будильника, который должен разбудить его грядущим утром, а третий ни разу в жизни не менял нижнее белье.

И кругом море.

Колон решил попробовать более оптимистичный подход. Перво-наперво, за что он ненавидит лодки? За то, что они тонут, правильно? А эта с самого начала устроена так, чтобы сразу утонуть. И не надо смотреть на волны, как они поднимаются и опускаются, поднимаются и опускаются, потому что они уже у тебя над головой.

Вполне логично. Только почему-то не успокаивает.

Однажды, проснувшись в очередной раз, он услышал доносящиеся с противоположного конца Лодки неясные голоса:

–…Я не вполне понимаю вас, милорд. Почему именно они?

– Они делают что прикажут, верят последней услышанной фразе, они недостаточно умны, чтобы задавать вопросы, и настолько не отягощены интеллектом, что их верность неколебима,

– Пожалуй, да, вы правы, милорд.

– Такие люди большая ценность, поверь мне.

Перевернувшись на другой бок, сержант Колон улегся поудобнее. «Здорово, что я ничуточки не похож на этих бедолаг, – была его последняя мысль, перед тем как он плавно соскользнул в сон. – Я – человек с особыми качествами».

Ваймс покачал головой. Свет кормовой лампы клатчского корабля вырывал из густого мрака маленькое размытое пятнышко.

– Мы его нагоняем?

Капитан Дженкинс кивнул.

– Может, и нагоняем. Между ними и нами еще много моря.

– Мы сбросили за борт весь балласт?

– Да! Может, мне и бороду сбрить?

Над краем люка, открывающегося в трюм, показалось лицо Моркоу.

– Все ребята устроены на ночь, сэр.

– Хорошо.

– Я тоже на пару часов отключусь, сэр, если не возражаете.

– О чем ты, капитан?

– Пойду посплю, сэр.

– Да… но… – Ваймс сделал неопределенный жест в сторону темнеющего горизонта. – Мы следуем по пятам за кораблем, похитившим твою девушку! Не говоря уж обо всем остальном, – добавил он.