Ақпараттық- дидактикалық блок 25 страница

Что же такого особенного в официальной груди, что по-

зволяет ей отрицать любую другую грудь? От природы такую

грудь можно иметь разве что в юности. У совсем молоденьких

девушек, естественно, очень маленькая грудь, как и у многих

зрелых женщин. Некоторые женщины в зрелом возрасте имеют

большую грудь, но она не такая «твердая» и «упругая». Высокой

и при этом большой и упругой грудью чаще всего обладают де-

вушки-тинейджеры. В культуре, которая страшится цены, ко-

торую ей придется заплатить за женскую уверенность в своей

сексуальности, грудь является обнадеживающей гарантией экс-

тремальной юности—сексуальной неграмотности и бесплодия.

Фрейд считал, что наша цивилизация была создана в резуль-

тате угнетения либидо. В настоящий момент судьба цивили-

зации зависит от угнетения женского либидо: в 1973 г. жур-

нал Psychology Today опубликовал данные о том, что четверть

опрошенных женщин недовольны размером или формой своей

груди. К1986 г. их число увеличилось до трети — и это не грудь

изменилась за прошедшие годы.

Вот почему многим женщинам все равно, что операция

на груди может привести к исчезновению у них естествен-

Миф о красоте

ного, чисто человеческого интереса к сексу, к ее затвердению,

к тому, что она станет похожа на пластиковую. Женщины рас-

сказывают (по крайней мере так пишут в статьях об эстети-

ческой хирургии) о новом, возникшем у них после операции

ощущении сексуального удовлетворения, даже если их грудь

потеряла чувствительность и стала твердой как камень. Как та-

кое возможно? Благодаря «красивой» порнографии сексуаль-

ность многих женщин стала настолько зависеть от внешности,

что они действительно могут быть в восторге от своих поло-

вых органов, которые хотя и являются мертвыми или непод-

вижными, зато визуально соответствуют порнографическим

образам.

Поэтому имплантаты, даже если из-за них грудь утрачивает

чувствительность и кажется странной на ощупь, могут сексу-

ально «раскрепостить» женщину. Они выглядят «правильно»,

они хорошо смотрятся на фотографиях. Они стали предметом

материальной культуры — не-женщиной — и остаются неиз-

менными, что и является главной целью мифа о красоте.

От хирургов не ожидают, что они сделают женщину краси-

вой в ее собственных глазах, но зато они могут воплотить в ее

теле официальную мечту современной культуры. И, похоже,

у них нет иллюзий относительно своей роли. В рекламе одного

хирургического журнала изображена волосатая мужская рука,

сжимающая имплантат. Гель сочится между пальцами. Подпись

под фотографией утверждает, что продукт «кажется натураль-

ным на ощупь».

Медицинская этика подразумевает, что вмешательство

в мужскую сексуальность является грубым нарушением. «Депо-

Провера», препарат, используемый для снижения либидо

у мужчин-преступников, вызывает противоречивое отноше-

ние, потому что вторжение в мужскую сексуальность считается

варварством. Но к женской сексуальности до сих пор принято

относиться как к чему-то гипотетическому. Угрозу женской сек-

суальности представляет не только произведенная на фабриках

Насилие

грудь, ей наносят вред и многие другие процедуры. (Напри-

мер, противозачаточные таблетки, которые должны были сде-

лать женщин «сексуальнее», на самом деле снижают либидо,

но об этом побочном эффекте мало кого информируют.) Те,

кому делают операцию на веки, рискуют ослепнуть, при рино-

пластике можно потерять обоняние, а подтяжка лица грозит

параличом. Если идеал пластической хирургии является чув-

ственным, то должны существовать какие-то другие чувства,

помимо обычных пяти.

Потеря чувствительности

Сильная боль приводит к потере чувствительности. Взгляните

на разодетую женщину, идущую по улице в зимнюю ветреную

погоду, когда ветви деревьев грозно шумят у нее над головой.

Она одета в костюм, отчасти напоминающий наряд танцора

фламенко, отчасти — Кармен. Созданный ею образ собствен-

ного «Я» — яркий и бросается в глаза. Она рисовала свое лицо

в течение часа, накладывая тени и румяна, подчеркивая и ре-

тушируя свои черты, и теперь несет себя так, словно является

произведением искусства. Ее ноги, обтянутые черными кол-

готками, окоченели на морозе. Глубокий вырез ее платья от-

крыт порывам ветра, который поднимает маленькие волоски

на ее коже. Ее ахиллесовы сухожилия измучены черно-красны-

ми туфлями на шпильках и беспрестанно пульсируют от боли.

Но на нее все время оборачиваются люди: кто это? Каждый

быстрый взгляд в ее сторону действует на нее как инъекция

лекарства, вводимого под кожу. И пока люди продолжают обо-

рачиваться, ей и в самом деле не будет холодно.

Рефлексы здорового тела заставляют его стремиться избе-

гать боли. Но мышление в рамках мифа о красоте действует

как анестезия, притупляющая чувствительность, и делает жен-

щин похожими на неодушевленный предмет. «Квалификация

Миф о красоте

красоты» повышает болевой порог, чтобы поддерживать хи-

рургические технологии. Чтобы пережить Эру хирургии, нам

нужно не перестать понимать, что мы чувствуем. Чем больше

мы страдаем, тем сильнее мы сопротивляемся открытию мен-

тальных каналов, которые нам пришлось закрыть. Во время

экспериментов Милгрэма в 1950-х гг. исследователи просили

участников положить руки на рычаг, который, как им объяс-

нили, подвергнет удару электрического тока людей, которых

они не видели. Затем ученые велели им увеличивать силу

электрического разряда. Участники эксперимента, вынужден-

ные подчиниться авторитету ученых, говорящих им, что это

правильно, и отрезанные от своих «жертв», увеличивали силу

тока до критического уровня. На заре Эры хирургии женщина

учится относиться к своему телу так же, как участники экспери-

мента относились к жертвам электрошока. Будучи отрезанной

от своего тела, не имея возможности видеть или чувствовать

его как человеческое, она с подачи научных авторитетов об-

учается причинять ему максимальный вред.

Удар электрического тока — не просто метафора. Это было

и остается частью системы контроля над женщинами с тех пор,

как начали использовать электричество. Инвалиды викториан-

ской эпохи подвергались воздействию электрошока. Электро-

шоковая терапия традиционно применяется к женщинам —

пациенткам психиатрических лечебниц, и она очень похожа

на церемонию умирания и возрождения, практикуемую в эсте-

тической хирургии. Элейн Шоуолтер в книге «Женская болезнь»

пишет о том, что электрошок был «атрибутом могущественного

религиозного ритуала, проводимого под руководством муже-

ственной фигуры священнослужителя... [Его магия] объясня-

ется тем, что он имитирует церемонию смерти и возрождения.

Для пациента он олицетворяет собой образ посвящения, в кото-

ром доктор убивает “плохую” сумасшедшую часть его сущности

и воскрешает “хорошую” часть — в видении поэтессы Сильвии

Плат электрошок возрождает хорошую, уже “не женскую”, сущ-

Насилие

ность». «По этой причине пациенты, склонные к суициду, ча-

сто успокаиваются при помощи ЭШТ. Просыпаясь после этого,

они чувствуют себя так, как будто умерли и родились вновь,

а те части их самих, которые они ненавидели, теперь уничто-

жены —в буквальном смысле убиты электрошоком». Джеральд

Макнайт описывает антивозрастную «терапию» лица, в кото-

рой применяется электрошок. Lancome производит «продукт,

очерчивающий контуры (тела) с предельной точностью» и обе-

щающий «бороться с нежелательными неровностями»: это

«первое средство, подтягивающее контуры тела» при помощи

термического шока. Наконец, электрошок повсюду, от Совет-

ского Союза до Чили, использовался для того, чтобы усмирять

политических диссидентов.

Теперь женщинам предлагают вести себя так, как если бы

они применяли электрошок сами к себе. Нет смысла вдаваться

в подробности судебных дел, по которым были вынесены воз-

мутительно несправедливые решения, или снова говорить

о том, что эстетическая хирургия дорогостояща и очень-очень

болезненна и что очень велика вероятность того, что вы дове-

ритесь никем не контролируемому, неквалифицированному

специалисту, который явно находится не на вашей стороне...

И точно так же нет смысла говорить о возможности смертель-

ного исхода.

Эта апатия является настоящей проблемой: анестезия дей-

ствует уже в мировом масштабе. С каждой статьей, которая

во всех деталях описывает ужасы пластической хирургии —

а многие из них делают именно это, — женщины по иронии

судьбы теряют еще немножко способности чувствовать свои

собственные тела, осознавать свою собственную боль и иден-

тифицировать себя с нею — а ведь это навык, необходимый

для выживания. Ведь с каждой такой статьей усиливается дав-

ление общества на женщин, толкающее их на то, чтобы пройти

через все эти ужасы. Мы, женщины, знаем об этих зверствах,

но мы уже ничего не чувствуем.

Миф о красоте

По мере того как будут повышаться требования к «красоте»,

а хирургические технологии будут становиться сложнее и изо-

щреннее, процесс потери чувствительности будет ускоряться.

Миф продвигается на восток: процедуры, которые в Америке

считаются вполне приемлемыми, по-прежнему кажутся отвра-

тительными в Великобритании и возмутительными в Нидер-

ландах, но в следующем году британские женщины уже смогут

сдержать свой позыв к рвоте, а голландок будет всего лишь

слегка подташнивать. Те части нашего тела, которыми мы сей-

час восхищаемся, в следующем году будут переквалифициро-

ваны в дефекты. Требуемый от нас болевой порог будет посто-

янно расти. Этот прогноз продиктован простой арифметикой:

эстетическая хирургия в США удваивала свои показатели каж-

дые пять лет, а затем утроила их за два года. В Великобритании

показатели этой отрасли увеличиваются вдвое каждые 10 лет.

В США каждый год операции подвергается целый город жен-

щин размером с Сан-Франциско, а в Великобритании — город

размером с Бат.

Дело в том, что в нашей потере чувствительности мы стре-

мимся угнаться за уровнем, которого требует от нас квалифи-

кация красоты. Читательница заканчивает статью и смотрит

на фотографии: лицо женщины выглядит так, словно ее били

по скулам железной трубой... У нее синяки вокруг глаз. Кожа

на бедрах — сплошное месиво из кровоподтеков. Ее грудь

опухла и стала желтой и неподвижной. Под швами запеклась

кровь. Два или три года назад читательница думала, что эти

фотографии всего лишь делают из мухи слона. А сегодня ее

вдруг осеняет, что это реклама. От нее больше не ждут, что она,

как раньше, испытает отвращение, увидев это. Женские жур-

налы устанавливают стандарты красоты. Они активно пишут

о хирургии, отчасти потому, что очень мало из того, что про-

исходит в мире «красоты», является по-настоящему новым.

Эти статьи заставляют читательниц поверить, что теперь

мы не должны ничему сопротивляться, потому что другие

Насилие

читательницы — наши конкурентки — принимают этот вызов.

Типичная статья, детально описывающая недели ужасной боли,

но заканчивающаяся на счастливой ноте красоты, вызывает

у женщин ажиотаж.

Обитательница приюта для женщин, подвергшихся до-

машнему насилию, однажды описала свои ноги как «один

большой синяк, на который словно надеты багровые колготы».

В случайно услышанном мною в кофейне на Манхэттене ин-

тервью для книги, рекламирующей эстетическую хирургию,

женщина, сделавшая липосакцию, использовала схожий образ.

Так что писать нужно не о тех увечьях, которые наносят нам

пластические хирурги, а об атмосфере, в которой мы живем

и благодаря которой нам все это уже стало безразлично.

Мы вступили в новый век вместе с эстетической хирур-

гией. Все границы разрушены. Никакие страдания или угроза

остаться искалеченными больше не пугают нас. Это похоже

на то, что происходит сейчас с жизнью на нашей планете: мы

находимся на поворотном моменте истории.

Рассвет Эры хирургии в 1980-х гг. действительно стал ре-

зультатом технологических достижений в области медицины,

но куда больший импульс ей придал миф о красоте в его борьбе

против феминизма. Эти две движущие силы — технические

возможности и, что гораздо важнее, стремление полностью

переделать женщину — привели нас к невероятному перево-

роту в сознании. С тех пор как боль и увечья стали описывать

в выражениях, умаляющих их истинное значение, женскому

сознанию пришлось свыкнуться с тем, что прежние правила

полностью разрушены, и это сравнимо с изменением челове-

ческого сознания, произошедшим, когда впервые был расщеп-

лен атом. Невероятный рост возможностей привел к тому,

что и опасностей стало несоизмеримо больше.

Если что-то в женском теле может быть изменено, значит,

в параллельном мире мифа о красоте произошла революция.

Значит ли это, что прежняя экономическая модель полностью

Миф о красоте

разрушена? Что наука действительно открыла новые горизонты

красоты для всех женщин, которые могут себе это позволить?

Значит ли это, что жестко регламентированная кастовая си-

стема, в которой кто-то уже рождается «лучшим», чем другие,

умерла и теперь женщины свободны?

Именно такова была популярная интерпретация проис-

ходящего: Эра хирургии — это безусловное благо. Она яв-

ляется воплощением американской мечты: человек может

заново создать себя «лучшего» в смелом новом мире. Эра хи-

рургии по вполне понятным причинам интерпретировалась

даже как женское освобождение: журнал Ms. приветствовал

ее как «трансформацию себя», а в журнале Lear’s женщина-

хирург заявила: «Вот! Наконец-то! Вы пришли к свободе!»

Желание женщин получить волшебную технологию, которая

разрушит миф о красоте и его несправедливость — благодаря

«красоте», которая может быть получена почти справедливым

путем, потому что вы можете заработать ее болью или купить

за деньги — исполнилось, но это оказалось мучительным и не-

дальновидным решением проблемы.

Это можно сравнить с теми надеждами, которые общество

питало в 1950-е гг. в отношении атомной бомбы. Изобретенная

в конце Второй мировой войны, она, казалось, могла магиче-

ским образом уравнять возможности неравных наций. И точно

так же эстетическую хирургию представляют как чудесного

миротворца в поединке женщин за красоту. Потребовались

десятилетия, чтобы люди осознали действительное влияние

ядерной эры на человеческое сознание. Даже если ядерное

оружие никогда больше не будет использовано, оно навсегда

изменило наши представления о мире.

С наступлением Эры хирургии мы оказались на гребне

гигантской волны, масштаб которой не можем даже оценить.

Радость, с которой мы приняли это новшество, говорит о на-

шей недальновидности, как и в свое время оптимизм по поводу

изобретения бомбы, когда рынок наводнили «атомные» купаль-

Насилие

ники* и мультяшные персонажи. Благодаря эстетической хи-

рургии женское сознание трансформируется, и мы утрачиваем

границы тела, которые лишь недавно определили и которые

защищали.

Нас волнует бомба, не важно, сдетонировала она или нет.

И не важно, прибегала ли женщина к услугам пластических хи-

рургов или нет, но ее сознание формируется под влиянием того,

что такая возможность существует. Ожидания от хирургии бу-

дут только возрастать. И как только достаточное количество

женщин будут переделаны и их число достигнет критической

массы, то есть слишком много женщин будут выглядеть «иде-

ально», «идеал» обязательно изменится. От женщин, если они

захотят сохранить свою сексуальность и свой образ жизни, по-

требуют отрезать или зашить что-то совершенно другое.

В 1945 г. мы лишились роскоши принимать как должное

то, что мир будет существовать вечно. Технологии сделали

возможным его разрушение. В 1990-х гг. технологии положили

конец пониманию того, что женское тело принадлежит жен-

щине. Она стала утрачивать роскошь принимать как должное

то, что у нее есть ее собственные тело и лицо, с которыми она

могла бы прожить всю жизнь.

Годы, прошедшие между изобретением бомбы и моментом,

когда Эйнштейн провозгласил «новый образ мышления», не-

обходимый человечеству для выживания, были самыми опас-

ными. Человечество обрело средства, с помощью которых оно

могло разрушить весь мир, используя новую военную техноло-

гию, но еще не достигло такого уровня сознания, чтобы понять,

что война не является чем-то неизбежным. Сегодня женщины

получили доступ к технологическим достижениям, с помощью

которых они могут сделать все что угодно во имя «красоты»,

но они еще не сформировали мировосприятие вне старых пра-

вил, которое позволило бы им представить, что противостоя-

* Купальники бикини получили свое название в честь атолла Бикини, на ко-

тором США проводили ядерные испытания. — Прим. ред.

Миф о красоте

ния с другими женщинами можно избежать. Хирурги могут

сотворить все что угодно, но еще не пришло то время, когда мы

будем уже не готовы пойти на «все что угодно» ради «красоты».

Мы живем в опасное время.

Новые возможности, открывшиеся перед женщинами,

очень скоро превратились в новые обязательства. Лишь малень-

кий шаг отделяет «можно сделать все ради красоты» от «нужно

сделать все ради красоты». И прежде чем мы начнем думать

о своей безопасности, нам предстоит признать, что женщины

сами свободно выбирают эту боль. Мы должны задаться вопро-

сом, что значат слова «выбор» и «боль» применительно к жен-

щинам в Эру хирургии.

Боль

Что вызывает боль? Теоретик права Сьюзен Левитт утверждает,

что в суде для того, чтобы доказать, что вам нанесли ущерб,

вы должны привести доказательства того, что оказались в худ-

шем положении, чем были до произошедшего. Но, по ее сло-

вам, так как жизнь женщин проходит в атмосфере постоянно-

го унижения, их не воспринимают как пострадавшую сторону,

даже если им действительно нанесли ущерб. Кажется, такой же

принцип применяется и при признании ущерба, нанесенного

женщинам ради красоты: с того времени, как стало принято

считать, что женщины должны быть помешаны на «красоте»,

это опасное для жизни помешательство перестало считаться

чем-то значимым. С тех пор как общественное мнение реши-

ло, что женщины должны страдать во имя красоты, боль, кото-

рую мы испытываем, превратилась в простой «дискомфорт».

Из-за того, что средства, имеющиеся у женщины, не восприни-

маются как нечто реальное, а лишь как деньги на карманные

расходы, и из-за того, что женщины сходят с ума ради «красо-

ты», а сумасшедшим деньги ни к чему, практика мошенниче-

Насилие

ства по отношению к женщинам перестала считаться мошенни-

чеством и превратилась в «честную игру на деньги». Из-за того,

что женщины изначально «сделаны не так, как надо», они

не могут по-настоящему пострадать, если их «неудачно пере-

делали». И наконец, из-за того, что мы по своей натуре доверчи-

вы, если речь идет о надежде на обретение «красоты», никакой

обман не является преступлением.

Боль реальна, если можно заставить других людей пове-

рить в нее. Но если никто, кроме вас, в нее не верит, ваша боль

становится безумием, или истерией, или проявлением вашей

личной женской несостоятельности. Женщины научились по-

коряться боли, слушая тех, кто считается авторитетом, — вра-

чей, священников, психиатров, говорящих нам, что то, что мы

чувствуем, вовсе не является болью.

Женщин убеждают проявлять стойкость перед лицом боли

во время операций, такую же, как при деторождении. Андреа

Дуоркин, автор книги-исследования «Ненависть к женщине»

(Woman Hating), пишет о том, что средневековая церковь

претворила в жизнь проклятие Евы, отказываясь разрешить

любое облегчение боли при родах. А «запрещая аборты, като-

лическая церковь, — говорит Дуоркин, — делает упор на би-

блейское проклятие, сделавшее деторождение болезненным

наказанием. Этот запрет никак не связан с “правом на жизнь”

нерожденного младенца». Поэтесса Адриенна Рич напоминает

женщинам: «Патриархальное общество сказало женщине,

что у страданий, которые она испытывает во время родов, есть

определенная цель — это и есть цель ее бытия, и новая жизнь,

которую она производит на свет (особенно если это мальчик),

представляет собой ценность, а ее собственная ценность на-

прямую зависит от этого». То же самое справедливо и для «но-

вой жизни», сотворенной хирургами «красоты». В родильном

отделении, утверждают члены Брайтонской женской научной

группы в книге «Алиса под микроскопом» (Alice Through the

Microscope), от будущей матери, как правило, ожидают, что она

Миф о красоте

«дистанцируется от своего тела и его реакций, чтобы сохранить

контроль над собой и продолжать вести себя “хорошо”. Жен-

щину, которая кричит при родах или плачет после них, часто за-

ставляют почувствовать, что она не выполнила свой моральный

долг, что она потеряла контроль над собой и что ее собственные

чувства не являются естественными или что она не должна да-

вать им волю». Женщины, сделавшие косметическую опера-

цию, говорят, что они пережили аналогичный опыт.

Большинство женщин могут вспомнить много случаев,

когда им говорили, что то, что они принимают за боль, на са-

мом деле болью не является. Я помню одного гинеколога с тол-

стыми грубыми пальцами, который резко раскрыл мне влага-

лище медицинским зеркалом, отчего меня пронзила острая

боль в нижней части позвоночника. Меня словно окатило ледя-

ной водой. «Перестаньте морщиться, — резко сказал он. — Это

не больно». А одна женщина рассказывала мне о косметологе,

который спросил ее: «Вы когда-нибудь делали электроэпиля-

цию?» — «Да», — ответила женщина. «И как?» — «Это адски

больно». — «Нет, это не больно», — возразил он ей. Другая жен-

щина вспоминала о разговоре по горячей линии, на которую

звонят в случае изнасилования: «Они сказали, что не пони-

мают, почему я так переживаю. Синяков не осталось. Словно он

не причинил мне никакого вреда!» Наконец, одна бизнес-леди

рассказывала мне про свой опыт ринопластики: «Я сделала ее

после неудачного романа, то есть я действительно отрезала нос

назло самой себе. Они сказали, что, если я буду хорошей па-

циенткой, мне не будет больно, будет всего лишь небольшое

кровотечение. Но я не могла больше терпеть. Я сказала, что мне

больно. Они ответили, что я слишком остро реагирую. Было

столько крови, что моя сестра упала в обморок, когда увидела

меня. А мне сказали: “Смотрите, что вы наделали”».

В журнале She «рабыня» своей внешности так описала пилинг

лица: «По существу, он ничем не отличается от ожога второй

степени... [Он] поджаривает кожу и делает ее хрустящей, затем

Насилие

образуется корка, которая потом отваливается... [Он] длится

несколько часов, потому что процедура настолько токсична,

что нельзя допустить, чтобы эти вещества попали в кровь».

А доктор Томас Риз называет вещи своими именами, ничего

не приукрашивая: «Абразивная чистка лица и пилинг—обе эти

процедуры в равной степени травмируют кожу [таким образом],

что слишком глубокие слои кожи могут повредиться, в резуль-

тате чего может образоваться открытая рана. После химического

пилинга случались случаи остановки сердца с летальным исхо-

дом. .. Для процедуры дермабразии кожа замораживается до та-

кой степени, что приобретает твердость доски, что облегчает

ее чистку при помощи вращающейся металлической щетки

с алмазным напылением». («Шлифовка кожи, — информирует

читателя доктор, — была изобретена во время Второй мировой

войны и делалась с помощью наждачной бумаги, чтобы удалить

куски шрапнели, врезавшиеся в кожу». А пластическая хирур-

гия появилась после Первой мировой войны, чтобы бороться

с невиданными ранее увечьями.) Женщина, увидевшая процесс

шлифовки кожи, сказала журналисту, бравшему у нее интервью,

что, если бы такое творили с людьми в тюрьме, это вызвало бы

протест международной общественности, потому что было бы

воспринято как ужасные пытки и привело бы к обращениям

в «Международную амнистию». Однако популярность этой «пы-

точной» процедуры, по данным доктора Риза, неуклонно растет.

Нелегко описать физическую боль, и слова, которыми мы

условились ее описывать, редко передают то, что человек на са-

мом деле испытывает. Чтобы облегчить боль, общество должно

признать, что она все-таки существует. То, что испытывают

женщины в операционной, находясь под маской из кислоты,

лежа без движения под общим наркозом, потеряв сознание

от холода, в ожидании того, как им сломают переносицу, все

это по-прежнему остается личным делом каждой из них, и пока

еще не найдены подходящие слова, чтобы описать то, что они

в этот момент чувствуют.

Миф о красоте

Боль, которую испытывают женщины, отрицается по при-

чине ее тривиальности. «Это может быть неприятно». «Будет

некоторый дискомфорт». «Появится небольшой синяк, и со-

всем немножко распухнет». Пока еще никому не позволено

сравнивать боль, которую американские и европейские жен-

щины терпят ради красоты, с реальной болью, с болью, при-

знаваемой «Международной амнистией». Такое сравнение на-

звали бы кощунственным. Но оно необходимо, ведь от того,

что их страдания преуменьшают, женщины умирают.

Эстетическая хирургия причиняет боль. Они держат вас

под водой до тех пор, пока вы не перестанете сопротивляться.

Вы дышите только что разрезанными жабрами. Они вытаски-

вают вас обратно на берег, согнувшуюся и наглотавшуюся воды,

и кладут лицом вниз, на берег, куда еще не ступала нога чело-

века. Под воздействием препаратов ваше сознание затуманено,

а они аккуратно переезжают танком ваше неподвижное тело.

Пробуждение болезненно, и возвращение к жизни тоже

причиняет ужасную боль. В больнице, хотя ее и называют «ши-

карной» и говорят, что в ней о вас «позаботятся», вас унижают:

так же, как в тюрьме или в сумасшедшем доме, то есть везде, где

ваша прежняя личность означала для вас и окружающих одни

лишь неприятности, у вас забирают вашу одежду и кладут вас

на пронумерованную кровать.

За то время, пока вы были под наркозом, вы потеряли часы

своей жизни, и вы их уже никогда не вернете. Вас навещают посе-

тители, но вы видите их сквозь толщу воды, которой вас накрыло

с головой, словно со дна колодца, будто они представляют собой

какой-то другой вид живых существ. Если вас разрезали хотя бы

однажды, никакая последующая хорошая жизнь не сотрет ваших

воспоминаний о том, как близка и гостеприимна смерть.

В эстетической хирургии нет ничего эстетичного, а челове-

ческое тело — это не пластик. Даже сами эти слова превращают

все в банальность. Это не то же самое, что разгладить складки

на ткани, или тюнинговать автомобиль, или перешить одежду

Насилие

устаревшего фасона, но сейчас в ходу именно такие метафоры.

Когда хирурги говорят с женщинами, они используют такой

язык, словно обращаются к детям или говорят о пустяках: «сде-

лаем укольчик», «подтянем животик». Описывая кислотный

ожог второй степени, Риз пишет: «Помните, как в школьные

годы, когда вы падали и обдирали коленку, на ней потом обра-

зовывалась корочка?» Такое обращение к женщинам как к де-

тям искажает реальность. Хирургическая операция меняет