Ақпараттық- дидактикалық блок 26 страница

человека навсегда, причем не только его тело, но и сознание.

Если мы не начнем говорить об этом как о чем-то серьезном,

наступит эпоха женщин, сделанных мужчинами, и тогда у нас

уже точно не останется возможностей для выбора.

Выбор

Боль во имя красоты воспринимается как нечто тривиальное,

потому что предполагается, что женщины сами выбирают такой

путь. Это убеждение не дает людям увидеть: все, что Эра хирургии

творит с женщинами,—это нарушение прав человека. Голод, рво-

та, хирургические вмешательства—все эти орудия мифа о красо-

те на самом деле являются политическим оружием. С его помощью

женщин подвергают массовым пыткам. Когда определенному

классу людей отказывают в пище, или его регулярно вынуждают

искусственно вызывать рвоту, или неоднократно разрезают и за-

шивают без каких-либо медицинских показаний, мы называем

это пыткой. Но страдают ли женщины от голода или кровопотери

меньше, если становятся собственными палачами?

Большинство людей скажет: «Да, ведь они делают это сами

и поступают так, как обязаны поступать». Но не странно ли счи-

тать, что голод, кровь и ожог второй степени перестают быть

тем, чем они являются, просто потому, что мы «выбираем» это

сами? Нервные окончания не могут сказать, кто заплатил за то,

что их порезали на куски; содранную кожу нельзя утешить, объ-

Миф о красоте

яснив ей причину, по которой ее решили сжечь. Люди реаги-

руют нелогично, когда речь идет о боли во имя красоты, так

как они верят, что мазохисты заслуживают страданий, потому

что получают от них удовольствие.

Но ведь женщины усваивают, что от них требуется, от своего

социального окружения. Женщины чувствительны к сигналам,

которые посылает им общество, а общественные институты

четко дают нам понять, что, когда речь идет о красоте, они одо-

бряют любую жестокость. Если битва за красоту — это война,

то женщины, которые в ней не участвуют, трусихи и предатель-

ницы. «Кто боится эстетической хирургии?» — с издевкой спра-

шивает хирург. В Эру хирургии выбор женщин никак нельзя на-

звать свободным, и поэтому непростительно то, что общество

до сих пор отказывается видеть реальность наших страданий.

Выбор в вопросах эстетической хирургии и косметологии

у нас появится только тогда, когда:

• Мы сможем сохранить работу и, соответственно, свой

источник дохода, не прибегая к пластике и косметоло-

гии. Мы видели, что перекраивание тела стало необходи-

мым условием найма женщин на работу и продвижения

по службе. В хирургических брошюрах подчеркивается

необходимость выглядеть «молодо» для карьерного роста.

Но, по сути, это абсолютно незаконно. Согласно Закону

об охране труда и технике безопасности 1970 г., «работо-

датели больше не имеют права... получать от работников

согласие на деятельность, которая подвергает их жизнь

опасности или наносит вред их здоровью». Пластические

операции, «Ретин-А» и постоянная нехватка калорий —

что это, как не вредные для здоровья условия труда?!

Однако у женщин, постоянно сталкивающихся с требо-

ваниями квалификации красоты, нет возможности про-

тивостоять этому, не потеряв при этом источника дохода.

• Мы сможем сохранять свою индивидуальность, не при-

бегая к хирургии. Слово «выбор» не значит ничего, когда

Насилие

это выбор между жизнью и смертью. Для животного,

пойманного в капкан, отгрызть себе лапу, чтобы вы-

браться, —это не вопрос выбора. «Железная дева» грозит

захлопнуться, изранив нас своими острыми, как бритва,

краями. То, что с возрастом стало выходить за очерчен-

ные границы, безжалостно отрезается. Когда женщины

обсуждают хирургию, они говорят о «дефектах», с кото-

рыми «невозможно жить», но это не делает их истерич-

ками. Их журналы задаются вопросами: «Есть ли жизнь

после 40? Можно ли жить с размером больше 16-го?»,

и они спрашивают это вовсе не в шутку. Женщины вы-

бирают хирургию, когда их убеждают в том, что без нее

они не могут быть тем, кем они уже являются. Если бы все

женщины могли выбрать жизнь, в которой они могли бы

оставаться самими собой, большинство из них, скорее

всего, сделали бы именно такой выбор. Женский страх

потерять свою индивидуальность вполне оправдан. Мы

«выбираем» маленькую смерть вместо того, что препод-

носят нам как жизнь, которой невозможно жить. Мы ре-

шаемся почти умереть, чтобы потом родиться вновь.

• Мы сможем сохранять свое положение в обществе,

не прибегая к хирургии. В странах с традиционной куль-

турой, таких как Греция и Турция, для женщин среднего

возраста считается неприличным носить одежду ярких

«молодежных» цветов. Но есть и «современные» куль-

туры — в Палм-Спрингс, Беверли-Хиллз и в Верхнем

Ист-Сайде для пожилой женщины считается шокиру-

юще неприличным не делать подтяжку шеи.

Мужчины обычно воспринимают принуждение как угрозу

своей независимости. Женщины воспринимают его иначе:

для них это значит невозможность сформировать отношения

с другими людьми, быть любимыми и оставаться желанными.

Мужчины думают, что принуждение происходит в основном

Миф о красоте

через физическое насилие, но женщины считают физические

страдания терпимыми по сравнению с болью, которую они

испытывают, когда теряют любовь. Угроза утратить любовь мо-

жет отшвырнуть назад с большей силой, чем поднятый на нас

кулак. И если мы считаем, что женщины готовы прыгнуть через

горящий обруч, чтобы сохранить свою любовь, то это только

потому, что угрозу жизни без любви использовали чаще про-

тив женщин, чем против мужчин, в качестве формы массового

политического контроля.

Отчаянные поступки, совершаемые женщинами во имя

красоты, высмеиваются как нарциссизм, но женщины идут

на отчаянные меры, чтобы сохранить свою сексуальную жизнь,

которую никто не угрожает забрать у мужчин, не утрачиваю-

щих свою сексуальную индивидуальность, несмотря на физиче-

ские недостатки и возраст. Мужчинам не твердят со всех сторон

о том, что их время истекает, что их никогда больше не будут

ласкать, они никогда больше не будут вызывать восхищение

и радовать глаз. Пусть мужчина только представит себе жизнь

в условиях такой угрозы, нависшей над ним, прежде чем он

назовет женщин самовлюбленными нарциссами. По вполне

понятным причинам многие из нас верят, что борьба за кра-

соту — это борьба за жизнь, согретую сексуальной любовью.

С угрозой потери любви приходит угроза стать невидимой.

Преклонные годы — это апофеоз неравенства полов: мужчины

в возрасте правят миром, а женщины в возрасте исчезают из поля

зрения нашей культуры. Отверженный или подвергшийся остра-

кизму человек перестает быть человеком. Быть отверженным

обществом — это страшнее тюрьмы. Южноафриканский акти-

вист Бейере Ноде во время выступления на британском телеви-

дении сказал: «Если человек попадает “под запрет”, это запросто

может сломить его». Мало кто может выдержать, когда к нему

относятся как к невидимке. И женщины решаются на подтяжку

лица, потому что если они этого не сделают, то перестанут суще-

ствовать для общества, в котором живут.

Насилие

Подтяжка лица может повлечь за собой нервный паралич, .

инфекции, образование язв на коже, ее отмирание, нараста-

ние рубцовой ткани и послеоперационную депрессию. «Какой

ужас! Я выглядела так, словно меня переехал грузовик! У меня

был жуткий вид, вся опухшая, в синяках, жалкое зрелище...

Я выглядела чудовищно... Мне тогда сказали, что многие жен-

щины в такой момент начинают безудержно рыдать». «После

операции испытываешь достаточно болезненные ощущения,

потому что кажется, что у тебя вывихнута челюсть. Ты не мо-

жешь улыбаться, потому что у тебя болит все лицо... У меня

был ужасный желтый синяк и ссадины». «Злостная инфекция...

гематома... полукруглый синяк и три отчетливые шишки, одна

из которых была размером с гигантский кулак... Зато теперь

я крашусь с радостью!» Это цитаты из женских журналов, вы-

сказывания женщин, сделавших подтяжку лица.

Я бы очень хотела забыть вид человека, которого я люблю,

лежащего в больнице Святого Винсента с повязками на глазах,

испачканными зеленовато-желтым гноем. В ее вену была встав-

лена иголка капельницы. Еще не отойдя от наркоза, она мотала

головой, как слепой теленок. В таком состоянии она не могла

видеть людей, которые переживали за нее, в смущении столпив-

шись вокруг ее кровати. По ее великолепным скулам, по ее зна-

менитому рту стекала струйка алой крови. Казалось, она оказа-

лась здесь, потому что была серьезно больна или потому что ее

избили, но это было не так. Она попала туда ради того, чтобы

никто не заметил, что она стала не так красива, как раньше.

Женщин учат реагировать на подобные истории злой усмеш-

кой, потому что иначе, как нас убеждают, наша жизнь станет

просто невыносимой. Старые женщины перестают существовать

для общества. Матери наших матерей исчезли, они утратили вся-

кую ценность после того, как воспитали и вырастили детей.

Но какому бы давлению мы ни подвергались в настоящем,

если мы допустим хирургическое будущее, в нем у нас уже

точно не останется выбора.

Миф о красоте

Хирургическое будущее

В викторианскую эпоху список показаний для операции продол-

жал расширяться. Как пишет Элейн Шоуолтер, «аморальность»,

так же как и уродство, стало «понятием, которое можно было

применить почти к любому поведению, воспринимавшемуся

обществом как ненормальное или разрушительное». Были соз-

даны психиатрические лечебницы для «молодых женщин с не-

укротимым нравом, строптивых, непокорных, озлобленных,

не подчинявшихся никакому домашнему контролю; или для тех,

кто хотел, чтобы им помогли обуздать свои страсти, без которых

они бы потеряли свою женскую сущность». То же самое проис-

ходит и в наши дни: показаний для операций становится все

больше и по тем же самым причинам. В 1970-х было изобретено

шунтирование тонкой кишки (когда для потери веса кишечник

запаивают), и к 1983 г. проводилось уже по 50000 таких опера-

ций ежегодно. Челюстные зажимы (когда челюсти сцепляются

ради невозможности нормально есть и потери веса) тоже начали

использоваться в феминистские 1970-е, а операции по уменьше-

нию объема желудка начали практиковать в 1976 г. «Со време-

нем, — пишет Radiance, — критерии для назначения операции

становились все более размытыми, и в результате сегодня каж-

дый, кто имеет хотя бы незначительный лишний вес, может най-

ти хирурга, готового прооперировать его». Женщинам, весящим

всего 70 кг, сшивали кишки. Несмотря на то, что врач, который

изобрел эту процедуру, рекомендовал ее для пациентов с лишним

весом, превышающим 45 кг, Управление по санитарному надзо-

ру за качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило

проведение этой операции почти для всех, кто этого захочет.

Сшивание кишечника может привести к развитию 37

осложнений, включая истощение, печеночную недостаточ-

ность, аритмию, заболевания нервной системы, рак желудка,

иммунодефицит, анемию и смерть. У каждого десятого паци-

ента в течение полугода развивается язва желудка. Показатель

Насилие

смертности от этой процедуры в девять раз выше, чем у че-

ловека, отказавшегося от хирургического вмешательства:

от 2 до 4% пациентов умирают в течение первых нескольких

дней, но окончательное число погибших может быть значи-

тельно больше. Хирурги «агрессивно выискивают» пациентов

и «без проблем получают их официальное письменное согла-

сие на операцию и подпись на документах, подтверждающих,

что они ознакомились с информацией о вероятности серьезных

осложнений и даже смерти вследствие операции». Сейчас уже

никто не удивится, узнав, что от 80 до 90% пациентов, которым

сшивают кишки и ушивают желудок, — женщины.

В конце концов все женщины стали операбельными. Липосак-

ция является самой быстроразвивающейся областью эстетиче-

ской хирургии: 130 ООО американок прошли через эту процедуру

в прошлом году, и хирурги выкачали из их организмов 90т плоти.

Как мы уже знаем, согласно данным The New York Times, в резуль-

тате этой процедуры умерли 11 женщин. Как минимум еще трое

умерли после того, как эта статья была написана.

Но я бы никогда не узнала об этом из бесед с «консуль-

тантами», к которым я приходила в качестве потенциального

клиента:

— Существуют ли риски при липосакции?

— Риски несущественны. Всегда есть риск подцепить ин-

фекцию, он небольшой, также есть риск осложнений, связан-

ных с анестезией, но он тоже весьма невелик.

— Кто-нибудь когда-нибудь умирал от липосакции?

— Ну, может быть, лет десять назад такое случалось с очень

полными людьми.

— Бывают ли смертельные исходы в наши дни?

— О, нет.

— Каковы риски при липосакции?

— Рисков нет, вообще никаких.

Миф о красоте

— Я читала, что бывали смертельные случаи.

— О боже! Где вы такое прочитали?

— В The New York Times.

— Я ничего не знаю об этом. Я ничего не знаю о The New

York Times. Я уверен, что, если бы это было правдой, все газеты

пестрели бы заголовками об этом. Они раздувают из мухи

слона.

— Предполагает ли липосакция какие-либо риски?

— Нет-нет, что вы! В целом нет никаких рисков, вообще

никаких, никаких. Никаких проблем, никаких.

— Я читала, что было несколько смертей.

— М-м-м, я что-то слышал об этом. Но если вы находитесь

в руках опытного профессионала, у вас не должно возникнуть

никаких проблем, никаких проблем.

— Какие риски предполагает липосакция?

— Существуют очень незначительные риски, очень незна-

чительные.

— Бывают ли смертельные исходы?

— Я так не думаю.

— Какие риски предполагает липосакция?

— Они очень-очень малы, просто малюсенькие. Они абсо-

лютно минимальны, один случай на миллион или что-то вроде

того. Это очень простая операция, и очень мало что может пойти

не так, с точки зрения долговременных побочных эффектов —

очень-очень маловероятно, что что-то может пойти не так.

— А возможен ли смертельный исход?

— Нет-нет, что вы... Я никогда не слышал о подобном

осложнении.

Можно, конечно, назвать смерть долговременным побоч-

ным эффектом. Определенно можно назвать ее осложнением.

Насилие

Если пойти еще дальше, можно сказать, что рисковать своей

жизнью — это самое меньшее, о чем стоит переживать, очень-

очень маленький риск, малюсенький, очень маленький, абсо-

лютно минимальный. Смерти в результате липосакции не яв-

ляются реальными — таково утешение для семей усопших.

Хирурги говорят, что «преимущества существенно перевеши-

вают риски», и эта фраза показывает, как они оценивают значи-

мость своей версии красоты в сравнении с жизнью женщины.

Хирург может сказать, что акцентировать внимание на этом

крохотном, малюсеньком смертельном риске — значит подни-

мать бурю в стакане воды: ведь количество смертельных исхо-

дов после липосакции так незначительно на фоне общего ко-

личества смертей. Смертей во время операций, необходимых

по медицинским показаниям. .Но если речь идет о переделке

молодой и здоровой женщины? Сколько женщин должно уме-

реть, чтобы мы решили, что это уже слишком, чтобы мы на-

чали защищаться? Четырнадцать умерших женщин, и у каждой

из них было имя, был дом и было будущее. У каждой из них было

здоровое тело, а жировая прослойка под кожей была лишь пока-

зателем отличия женского тела от мужского. Они все поставили

на карту — пан или пропал, и для всех 14 женщин теперь все

потеряно. Когда же мы захотим заметить, что у врачей руки

в крови? Когда умерших будет 20? Или 30? Или нам нужно,

чтобы 50 здоровых женщин умерли от липосакции, и тогда

мы почувствуем, что настало время сопротивляться? Когда же

мы зададимся вопросом, почему случилось так, что женщины

играют своими жизнями во имя красоты, которая не имеет

к нам никакого отношения? Новые смерти—это всего лишь во-

прос времени. Липосакция—это самая быстроразвивающаяся

область эстетической хирургии, и число операций утраивается

каждые два года. Может быть, сейчас самое время оглянуться

назад и обратить внимание на эти 14 мертвых женских тел,

реальных, человеческих. Четырнадцати умерших девочек было

достаточно для Кении, но не для Соединенных Штатов.

Миф о красоте

Что представляет собой липосакция (при условии, что вы

останетесь после нее живы)? В брошюре одной из клиник она

описывается так:

«УЛУЧШЕНИЕ ФИГУРЫ ПУТЕМ НЕМЕДЛЕННОГО УДАЛЕ-

НИЯ ЖИРОВЫХ ОТЛОЖЕНИЙ. Одна из наиболее успешных тех-

нологий, разработанная для того, чтобы сделать вашу фигуру

более изящной и подтянутой. При помощи технологии липо-

эктомии и липолиза делаются небольшие надрезы в каждой

проблемной зоне с избытком жира. Затем вставляется тонкая

трубка, и плавными, отработанными движениями производится

мощная равномерная откачка. В результате этот нежелательный

(и часто неприглядный на вид) жир удален — навсегда».

Но если прочесть записи очевидца, журналистки Джил Ней-

марк, эта процедура предстанет в другом свете:

«Мужчина с силой впихивает пластиковую трубку в горло об-

наженной женщины. Он соединяет трубку с помпой так, чтобы

в течение последующих двух часов она могла дышать через нее.

Ее глаза плотно залеплены пластырем, руки вытянуты вдоль тела,

а голова немного склоняется набок. Она находится в искусствен-

ной коме, известной как общий наркоз... То, что следует дальше,

выглядит невероятно жестоко. Доктор Лей Лачман начинает бы-

стро тыкать в ее ногу полую иглу, разрывая при этом слой жира,

нервов и тканей. Наконец врач готов наложить швы. Из нее было

выкачано примерно 2000 мл плоти и крови. Еще немного, и она

подвергалась бы смертельному риску....Он снимает пластырь

с ее век, и она смотрит на него невидящим взглядом: “Многим

пациентам тяжело приходить в себя. Выход из наркоза—самая

опасная часть операции”. Операции, которая может привести

к общему заражению организма, сильному повреждению капил-

ляров и гиповолемии, а в результате — к коме».

Липосакция показывает нам путь в будущее: это первая

из множества процедур, через которые в перспективе при-

дется пройти всем женщинам просто потому, что они —

женщины.

Насилие

Евгеника

Женщины являются кандидатами на операцию потому, что нас

рассматривают как людей низшего сорта и таким образом при-

числяют к «отверженным». Расовые отличия тоже считаются

дефектами: та же косметологическая клиника в своей реклам-

ной брошюре предлагает «западный разрез глаз» для людей

«с веками азиатского типа». Она выражает восхищение «евро-

пейским, или западным носом», насмехаясь над «азиатскими

и афрокарибскими носами» («с толстым круглым кончиком,

нуждающимся в коррекции») и над «восточными носами»

(«приплюснутыми, кончик которых находится слишком близ-

ко к лицу»). Даже «западный нос, которому необходима кор-

рекция, неизменно обладает нёкоторыми характеристиками

небелых носов... хотя требуемые улучшения не столь значи-

тельны». Белые женщины вместе чернокожими и азиатками

идут на операцию не из соображений тщеславия, а из-за того,

что подвергаются дискриминации.

Если мы изучим язык Эры хирургии, то услышим в его зву-

чании отголоски не столь далекого прошлого. В1938 г. в Герма-

нии родственники детей с врожденными дефектами требовали

убивать их из чувства сострадания к ним. Как пишет Роберт

Лифтон, это происходило в атмосфере Третьего рейха, в ко-

тором акцент делался на «моральном долге быть здоровым»

и который требовал от людей «отказаться от старого индивиду-

алистского права каждого человека на свое собственное тело»

и называл больных и слабых «бесполезными иждивенцами».

Вспомните, как развивался этот процесс: жестокость, начав-

шись с малого, со временем становится массовой. Нацистские

врачи начали со стерилизации людей с хроническими заболе-

ваниями, затем перешли на людей с небольшими дефектами,

далее на «нежелательных личностей», пока наконец не взялись

за здоровых еврейских детей, потому что их национальная при-

надлежность была достаточным основанием для того, чтобы

Миф о красоте

считать их больными. Определение больного, чья жизнь ничего

не стоит, постоянно расширяло свои границы. «Бесполезных

иждивенцев» просто сажали на «обезжиренную диету» до тех

пор, пока те не умирали от голода. Их и раньше кормили недо-

статочно, и идея того, что их вообще не стоит кормить, витала

в воздухе. «Эти люди», как открыто говорили нацистские врачи

о «нежелательных личностях», «уже мертвы». Язык, который

характеризовал «негодных» как уже почти мертвых, успокаи-

вал совесть этих врачей: они называли их «человеческим бал-

ластом», «жизнью, не заслуживающей жить», «пустыми обо-

лочками человеческих существ». Вспомните, как использовали

слово «здоровье», чтобы дать логическое обоснование этому

кровопролитию: мировоззрение врачей было основано на том,

что Роберт Лифтон называет «подменой лечения убийством».

Они подчеркивали терапевтическую функцию убийства сла-

бых и дефективных детей в качестве средства для оздоровления

политики по отношению к телу, «чтобы обеспечить осознание

людьми всего потенциала своего расового и генетического

фонда» и чтобы «остановить загнивание расы».

Вспомните язык, на котором говорят пластические хирурги.

Когда немецкие врачи умерщвляли детей при помощи инъ-

екций, это было не убийством, а лишь «погружением в сон».

Вспомните бюрократическую путаницу, связанную с неква-

лифицированными хирургами. По словам Лифтона, комитет

Третьего рейха по регистрации наследственных и врожденных

заболеваний «создавал видимость внушительного регистраци-

онного научно-медицинского совета, хотя его руководитель...

имел диплом в сфере аграрной экономики... Эти “исследова-

тельские” институты... создавали видимость медицинских

проверок, хотя на самом деле никаких реальных исследований

или экспертиз не проводилось». Медицинские эксперименты

были оправданы тем, что они проводились «на существах, ко-

торые являются неполноценными людьми, поэтому их можно

было изучать, видоизменять, ими можно манипулировать,

Насилие

их можно калечить или убивать — в конечном счете все это

делалось во имя преобразования человечества». Вспомните

потерю чувствительности: и жертвы, и экспериментаторы су-

ществовали в состоянии «полной потери чувствительности»,

поскольку в «атмосфере Освенцима были допустимы любые

эксперименты».

Как пишет Лифтон, «врач, если он не живет по законам мо-

рали с четко очерченными границами, очень опасен».

Прогрессирующая дегуманизация имеет четкую и докумен-

тально подтвержденную модель. Чтобы решиться на пласти-

ческую операцию, человек должен чувствовать, и общество

должно с этим согласиться, что какие-то части человеческого

тела не достойны жизни, хотя они по-прежнему остаются жи-

выми. Такие идеи просачиваются в общую атмосферу общества,

и от них отвратительно пахнет евгеникой. Для эстетического

хирурга мир основан на принципе биологического превосход-

ства, который, казалось бы, не должен вызывать восхищения

у западных демократий.

«Железная дева» вырывается на свободу

Женщины находятся в опасности, потому что не понимают,

что представляет собой «железная дева». Мы по-прежнему ве-

рим, что есть естественные рамки, которые ограничивают хи-

рургию, то есть очертания «идеального» женского тела. Но этой

грани больше нет. «Идеал» никогда не имел ничего общего с ре-

альными женщинами, и отныне технологии могут позволить

«идеалу» делать то, к чему он все время стремился: полностью

отказаться от реального женского тела, чтобы клонировать

лишь его мутации. Реальная женщина больше не является точ-

кой отсчета.

В конце концов «идеал» полностью потерял человеческий

облик. Одна модель в интервью журналу Cosmopolitan подчер-

Миф о красоте

кивает, что «современный идеал—это мускулистое тело с боль-

шой грудью. Природа не создает таких женщин». И, по сути

дела, женщины больше не видят версий «железной девы», пред-

ставляющих естественное женское тело. «Сегодня, — говорит

доктор Стефен Герман из больницы Медицинского колледжа

им. Альберта Эйнштейна, — я думаю, почти каждая извест-

ная модель перенесла какую-нибудь операцию по увеличению

груди». «Многие модели, — признает женский журнал, — вос-

принимают сессию с пластическим хирургом как часть своих

профессиональных обязанностей». Ежегодно 50 млн амери-

канцев смотрят конкурс красоты на звание «Мисс Америка».

В1989 г. пять конкурсанток, включая Мисс Флориду, Мисс Аля-

ску и Мисс Орегон, сделали пластические операции у одного

и того же хирурга из Арканзаса. Женщины сравнивают себя

друг с другом, и молодые люди сравнивают девушек и моло-

дых женщин с новым поколением гибридных не-женщин. Есте-

ственная женская привлекательность никогда не была целью

мифа о красоте, и технология наконец окончательно порвала

какую бы то ни было связь с ней. Женщина говорит: «Мне это

не нравится», — и хирург отрезает. Она говорит: «А как насчет

еще вот этого?» И он режет.

Угроза будущего заключается не в том, что женщины пре-

вратятся в рабынь, а в том, что они станут роботами. Во-первых,

мы будем зависеть от гораздо более высококачественных тех-

нологий самоконтроля, таких как Futurex-5000, или портатив-

ный анализатор жира с инфракрасным излучением, или кар-

манный компьютер, который подключает электрический ток

через электроды, расположенные на запястьях и лодыжках.

Затем появятся новые извращенные изображения «идеала»

в СМИ: «виртуальная реальность» и «Фотошоп» сделают «со-

вершенство» еще более сюрреалистичным. Затем мы перей-

дем к технологиям, которые по кусочкам заменят несовер-

шенное смертное женское тело его «совершенной» подделкой.

И это не научная фантастика: этот процесс начался с открытия

Насилие

репродуктивных технологий. В Великобритании и США ак-

тивно ведутся исследования в этой области с целью создания

искусственной плаценты, и согласно трудам некоторых уче-

ных, «мы сейчас движемся к эре, когда будем обладать доста-

точными научными и техническими знаниями для того, чтобы

у женщин появилась возможность отказаться от своей женской

репродуктивной функции или прибегать к ней только при ус-

ловии использования генетического материала других людей».

Так, например, существует технология, разработанная для со-

стоятельных белых пар, когда они арендуют матку бедных

женщин любой расы, чтобы те вынашивали их белых детей.

Так как рождение ребенка «портит» фигуру, сценарий, в кото-

ром богатые женщины нанимают бедных, чтобы те выполняли

за них этот неприглядный репродуктивный труд, неизбежен.

И эстетическая хирургия не дает нам повода усомниться в том,

что, едва такая технология появится, на малообеспеченных

женщин будут оказывать давление, с тем чтобы они продавали

наиболее востребованные части своих тел — грудь, кожу, во-

лосы или жир, — которые послужат материалом для пласти-

ческой реконструкции богатых женщин, подобно тому как се-

годня люди продают свою кровь и органы. Если это кажется вам

неправдоподобным, то перенеситесь хотя бы на 10 лет назад