Ақпараттық- дидактикалық блок 7 страница

из 450 ведущих американских моделей, работающих на элит-

ные корпорации, которые держат в узде все 150 млн амери-

канок. (Работать в модельном бизнесе — это, наверно, самая

распространенная среди современных молодых девушек мечта

вне зависимости от их происхождения.)

Наконец ПКК стала частью любой профессии, в которой

женщины общаются с людьми. Я знаю женщину-менеджера,

работающую в одном из магазинов торговой сети British John

Lewis Partnership stores, которая говорит, что работа «для нее

все». Однажды ее подозвал к себе супервайзер и сказал,

что очень доволен ее работой, но «ей необходимо улучшить

свой внешний вид». Он хотел, чтобы она делала макияж, ко-

торой она назвала «маской», чтобы осветлила волосы и сме-

нила прическу. «Это заставило меня почувствовать, — сказала

она, — что вся работа, которую я делала, не имеет значения.

Важно лишь то, как я буду выглядеть, стоя разодетая словно

кукла. Нет никакого смысла в том, чтобы стараться работать

хорошо. А мужчинам, — добавила она, — не приходится ни-

чего менять в своей внешности».

Больше того, ПКК стала значима в любой работе, на которой

женщина сталкивается хотя бы с одним мужчиной: 54-летняя

американка, которую процитировали в книге «Сексуальность

в организации» (Sexuality of Organisation), рассказала, что од-

нажды ее босс без предупреждения взял на ее место другую

работницу. Он сказал ей, что «хочет смотреть на более молодую

женщину», потому что его это будет воодушевлять. Ей остава-

лось лишь ответить, что «ее возраст никогда не беспокоил ее

до того момента, как он о нем упомянул». Так что теперь ПКК

учитывается при любой работе, если только женщина не тру-

дится в полном одиночестве.

К сожалению, женщины не имеют возможности получить

совет юриста, когда по утрам одеваются, собираясь на работу.

Но они интуитивно чувствуют, что проблема существует. После

такой чехарды судебных постановлений по этому поводу не-

удивительно, что работающие женщины сходят с ума по поводу

своей внешности. И дело тут вовсе не в неустойчивости жен-

ской психики — это здоровая реакция на сознательные мани-

пуляции. По закону получается, что женщинам действительно

нечего надеть.

В своей книге «Сексуальность в организации» социолог

Дебора Шеппард пишет: «Неформальные правила и нормы

касательно внешнего вида женщин постоянно меняются,

что объясняет непрерывное появление книг и журналов, ко-

торые говорят о том, как женщинам стоит выглядеть и вести

себя на работе». Но социологи в организациях не задумывались

над тем, что эти нормы все время меняются, потому что они

и создаются для того, чтобы меняться. «Женщины, — продол-

жает Шеппард, — понимают, что они постоянно сталкиваются

с двойственной и противоречивой задачей — выглядеть “жен-

ственно” и при этом “официально”, в то время как мужчинам

не приходится сталкиваться с подобным противоречием».

«Деловая и в то же время женственная»—это любимое опи-

сание одежды, продаваемой через почтовые каталоги и пред-

назначенной для работающих женщин. Именно этот неясный

дуализм вызвал в Соединенных Штатах бурную реакцию на се-

рию рекламных роликов, в которых деловой костюм распахи-

вался и под ним оказывалось кружевное нижнее белье. Но,

как мы видим, слова «женственный» и «официальный» исполь-

зуются для манипулирования женщинами, которые застряли

где-то посередине между ними. «Женщины, — подытоживает

Шеппард, — понимают, что они беззащитны перед непред-

сказуемыми нарушениями этого шаткого равновесия... Внеш-

ность кажется той сферой, в которой им легко контролировать

реакцию на себя других людей. И именно поэтому они чув-

ствуют себя ответственными за то, что спровоцировали такие

нарушения».

Итак, женщины чувствуют себя виноватыми за то, что про-

воцируют «нарушения равновесия». Что же это за наруше-

ния? Опрос, проведенный американским журналом Redbook,

выявил, что 88% респондентов подвергались сексуальным до-

могательствам на работе. В Великобритании с этим сталкива-

лись 86% женщин-руководительниц и 66% рядовых работниц.

В британских государственных учреждениях сексуальным до-

могательствам подвергались 70% опрошенных, а среди членов

шведских женских профсоюзов — 17%, то есть 300000 жен-

щин по всей стране. При этом выяснилось, что эти женщины

чувствовали себя виноватыми, потому что опасались, что они

«возможно, сами спровоцировали это, одеваясь неподобающим

образом». Другое исследование показывает, что жертвам сексу-

альных домогательств почти никогда не удавалось прекратить

это, просто сказав мужчине, чтобы он остановился.

Получается, что, одеваясь официально, но при этом жен-

ственно, женщины ходят по краю пропасти и неизбежно со-

скальзывают в нее: от двух третей до почти девяти десятых тех,

кто столкнулся с сексуальными домогательствами, винят себя

в том, что они недостаточно контролировали свой внешний

вид. Но могут ли женщины выразить тем, как они одеты на ра-

боте, что они на самом деле имеют в виду? Нет. Согласно книге

«Сексуальность в организации», результаты пяти исследований

выявили, что «поведение женщины отмечается и восприни-

мается как сексуальное, даже если оно таковым не является».

Дружеские проявления со стороны женщин часто интерпрети-

руются как сексуальные посылы, особенно если «невербальные

сигналы кажутся двусмысленными или женщина носит откро-

венную одежду». Но как мы видим, женское и мужское опре-

деление «откровенной одежды» различается. Поэтому-то жен-

щины, пытающиеся «заявить о себе при помощи одежды»,

чувствуют, что не владеют ситуацией.

И ПКК, и судебные решения о том, что жертвы сексуальных

домогательств сами провоцируют их своей одеждой, объясня-

ются тем, что женщины в отличие от мужчин не имеют рабочей

«униформы». В 1977 г., когда женщины были еще новичками

в профессиональной сфере, на свет появилась книга Джона

Моллоу «Женская одежда, ведущая к успеху» (The Woman’s Dress

for Success Book), которая быстро стала бестселлером. Моллоу

провел обширное исследование и установил, что без легко

узнаваемой профессиональной одежды женщинам трудно

завоевать авторитет. Год спустя после того, как тест-группа

стала носить «униформу», отношение к женщинам со стороны

их боссов в целом «заметно улучшилось» и вдвое больше жен-

щин были рекомендованы к повышению по службе. В другой

контрольной группе изменений не наблюдалось. Моллоу иссле-

довал «униформу» более тщательно и обнаружил, что «одежда,

ведущая к успеху»,—это костюм, состоящий из жакета и юбки.

Именно такой наряд Моллоу и порекомендовал женщинам-

профессионалам. «Без униформы, — заявил он, — не может

быть равноправия в имидже».

Искренне желая женщинам успеха, он призвал их носить

«униформу» в знак женской солидарности и процитировал

письменное обещание женщин, работающих в корпорациях,

в котором говорится: «Я делаю это, чтобы женщины могли

иметь такую же рабочую униформу, как и мужчины, и, соответ-

ственно, могли бы конкурировать с ними на равной основе».

При этом Моллоу предупредил о том, что может случиться,

если женщины примут решение носить «рабочую одежду»: «Вся

модная индустрия поднимет тревогу! Они увидят в этом угрозу

своему господству над женщинами. И будут правы. Если жен-

щины примут идею ношения униформы и при ее выборе будут

игнорировать абсурдные требования индустрии моды, заботя-

щейся исключительно о получении прибыли, то ее власти при-

дет конец». Моллоу даже спрогнозировал, к каким мерам может

прибегнуть модная индустрия, чтобы предотвратить принятие

профессиональной униформы для женщин.

Дело закончилось тем, что The New York Times Magazine

опубликовал статью, заявляющую: стратегия Моллоу уста-

рела и женщины теперь настолько уверены в себе, что могут

отказаться от костюма и снова начать демонстрировать свою

«женственность». Многие СМИ, зависящие от рекламодате-

лей из модной индустрии, поспешили сделать то же самое.

Они стали писать о том, что вопросы красоты, фигуры, моды

и вкуса должны быть в компетенции женщин, а профессио-

нальная униформа не способна решить все их проблемы.

Однако, к сожалению, согласно данным, собранным Моллоу,

одеваться для успешной работы и одеваться сексуально привле-

кательно — это почти взаимоисключающие понятия, потому

что явно демонстрируемая женская сексуальность «затмевает»

все остальные качества. Сегодня от женщин-профессионалов

ожидают, что они должны подражать моделям. Но в проведен-

ном Моллоу исследовании, выбирая эталон внешности, отра-

жающий профессиональную компетенцию, из 100 опрошенных

мужчин и женщин-профессионалов 94 отдали предпочтение

не нарядной модели, а женщине, одетой в деловой костюм.

В 1980-е гг. инициатива Моллоу открыто осуждалась

под тем предлогом, что он заставлял женщин одеваться муже-

подобно, — хотя предложенный им образ с его цветовой па-

литрой, туфлями-лодочками на высоких каблуках, чулками,

макияжем и украшениями был мускулинным только в том

смысле, что для женщин был установлен профессиональный

дресс-код. Однако модная индустрия ограничила этот экспе-

римент по созданию деловой одежды для женщин, и они по-

теряли возможность демонстрировать мгновенно узнаваемый

профессиональный статус и тот умеренный сексуальный ка-

муфляж, который обеспечивала униформа. В результате модная

индустрия не пострадала, а женщинам пришлось снова усердно

трудиться над тем, чтобы быть «красивыми» и чтобы при этом

их воспринимали серьезно.

Как гласит закон, красота провоцирует сексуальные домо-

гательства, но он смотрит глазами мужчин, когда определяет,

что же именно их провоцирует. Женщина-работодатель может

счесть отлично сшитый костюм, прекрасно сидящий на муж-

чине с хорошей фигурой, ужасно провокационным, особенно

потому, что он говорит о мужской силе и статусе, которые наша

культура эротизирует. Однако закон не имеет возможности по-

смотреть на сшитый на Сэвил-Роу* мужской костюм ее глазами

и отнестись с пониманием к тому, что она скажет владельцу

этого костюма: «Вы должны удовлетворять меня сексуально

или потеряете работу».

Если бы над женщинами не довлела необходимость быть

«украшением офиса», в отличие от их ухоженных коллег-муж-

чин, одетых в деловые костюмы в тонкую полоску, удоволь-

ствий на работе было бы гораздо меньше, но при этом меньше

стало бы и случаев дискриминации. Но поскольку женская

внешность используется в качестве оправдания для сексуаль-

ных домогательств, а также увольнения работниц, впечатле-

ние, производимое женской одеждой, снова и снова истолковы-

вается превратно, причем с умыслом. Высокие каблуки, чулки,

макияж, украшения, не говоря уже о волосах, груди, ногах и бе-

драх — все это уже давно получило статус порнографических

символов, и судья, глядя на любую молодую девушку, может

считать, что видит перед собой проститутку, к которой можно

приставать, а глядя на женщину постарше, он видит старуху,

которую не грех уволить.

Женщинам действительно трудно в своей одежде подра-

жать мужской униформе. Им хочется—и это доставляет им удо-

вольствие —делать традиционно мужское пространство менее

серым и асексуальным и видеть результаты этого. Но от этого

правила не меняются. Мужчины не откликнулись на их призыв

и не стали носить костюмы других фасонов или цветов. Резуль-

татом того, что мужчины носят деловую униформу, а женщины

нет, стало то, что последние несут всю ответственность за свою

физическую привлекательность и шарм, продемонстрирован-

ные на работе, и, соответственно, могут быть на законных

* Знаменитая улица в центре Лондона, на которой с XIX в. располагаются

лучшие в мире ателье по пошиву мужских костюмов. — Прим. пер.

основаниях наказаны или продвинуты по службе, оскорблены

или изнасилованы.

Женщины пока не решаются отказаться от этих «преиму-

ществ», которых они удостоились в результате неравенства

в одежде. Люди добровольно надевают униформу, когда ве-

рят в справедливое вознаграждение со стороны системы. Они

не откажутся от «привилегий» красоты до тех пор, пока не будут

уверены в том, что это даст им другие преимущества. А работо-

датели не откажутся от ПКК, пока не будут уверены в том,

что женщины уже полностью деморализованы и не способны

всерьез сопротивляться тому, что происходит. Это шаткое пере-

мирие, в котором каждая из сторон пытается выиграть время.

Однако, когда женщины пытаются сделать это, играя по прави-

лам мифа о красоте, они всегда проигрывают.

А как насчет распространенного мнения о том, что жен-

щины используют свою красоту, чтобы преуспеть? Социолог

Барбара Гутек нашла крайне мало доказательств того, что жен-

щины хотя бы время от времени используют свою сексуаль-

ность, чтобы получить за счет этого некие бонусы. Как она

обнаружила, это свойственно, скорее, мужчинам: «Меньшая

часть опрошенных мужчин говорит, что одеваются на работу

сексуально». Но для сравнения только одна женщина из 800

сказала, что использовала свою привлекательность, чтобы

получить повышение. Согласно другому исследованию, 35%

мужчин по сравнению с 15% женщин говорят, что используют

внешность'для получения поощрений на работе.

Разумеется, женщины любят хорошо выглядеть. Но нужно ли

винить их за это? Мне не раз приходилось слышать разговоры

попечителей Лиги плюща, судей, участников научных дискус-

сий и других мужчин, которые, по идее, должны были бы отста-

ивать справедливость и верить в нее, когда они самодовольно

рассуждали о том, как женщины используют свои «женские хи-

трости» — эвфемизм, обозначающий использование красоты

для достижения своих целей. Наделенные властью мужчины

отзывались об этих женских хитростях с невольным восхище-

нием, как будто красота — это непреодолимая сила, которая

повергает их в ступор и обезоруживает, превращая в податли-

вую глину в руках чародейки. Такое восприятие, несомненно,

вселяет в женщин убеждение, что им нужно продолжать при-

менять свои «хитрости», пытаясь добиться того, что иначе им

довольно редко удается получить.

Но за галантным мужским восхищением кроется незыбле-

мый закон: правила игры диктует сильный. Так, взрослым, ко-

торые, играя, борются с детьми, нравится дать ребенку почув-

ствовать, что он якобы победил.

Красота перекидывает мостик между женщинами и обще-

ственными институтами, и женщин учат этим пользоваться,

чтобы потом это стало доказательством их вины. Но чтобы

вступить на этот мостик, женщина должна подавить в себе то,

что она знает наверняка: сильные мира сего требуют, чтобы

она вела себя именно таким образом. Это требование заложено

в сценарии, и она должна «соответствовать»—чтобы получить

шанс хотя бы попасть туда, где она, может быть, будет оценена

по достоинству.

Это требование выставлять себя напоказ — негласное пра-

вило, о котором никогда не говорят вслух. Поэтому женщина

не может доказать его существование, как не может доказать

и того, что подверглась домогательствам, — для того чтобы

ей поверили, она должна выглядеть так, чтобы ее могли домо-

гаться, а это сразу подрывает доверие к ней. Это не оставляет

женщинам никакого выбора, кроме как уйти в себя, и потому

им приходится играть в эту игру. Играть — значит усилием

воли заставлять свое тело расслабиться, а не напрячься, когда

слышишь неуместный комплимент, или просто выпрямиться

и расправить плечи, или откинуть волосы с лица так, как она

знает, ей идет. Женщина знает, что ей делать в такой ситуации,

даже если ей никто никогда об этом не говорил, потому что ви-

дит производимое ею впечатление и читает сигналы, посыла-

емые наделенными властью мужчинами, от которых зависит

ее будущее.

Если блестящий критик и красивая женщина (таков мой,

а не мужской порядок расстановки приоритетов) надевает чер-

ные замшевые шпильки и красит губы красной помадой перед

тем, как попросить влиятельного профессора быть ее научным

руководителем, значит ли это, что она шлюха? Или же она вы-

полняет таким образом долг перед самой собой, объективно

оценивая ситуацию в окружающем мире, и пытается исполь-

зовать внешние данные, чтобы не дать погибнуть главному

своему таланту? Превращая губную помаду в стрелу Купидона,

делает ли она это по доброй воле?

Она не обмана это делать.

Такой ответ понравился бы ревнителям мифа о красоте, по-

тому что тогда другая женщина становится врагом. Но в дей-

ствительности должна ли она это делать?

Целеустремленная женщина не должна этого делать, если

у нее есть выбор. А выбор появится тогда, когда перед ней

распахнут свои двери научные учреждения, возглавляемые

женщинами и на протяжении нескольких поколений щедро

спонсируемые женщинами-магнатами; когда выдвигать свои

требования к знаниям и навыкам молодых выпускниц универ-

ситетов будут многонациональные корпорации, возглавляемые

женщинами; когда будут другие университеты и в их зданиях

будут стоять бронзовые бюсты прославленных женщин, полу-

чавших классическое образование на протяжении половины

тысячелетия; когда возникнут другие научно-исследователь-

ские фонды, существующие на средства от доходов женщин-

изобретательниц, где половина рабочих мест будет занята жен-

щинами-учеными. У нее появится выбор, когда ее труд будет

оцениваться объективно, без привязки к полу.

У женщин появится возможность не «прогибаться», и те,

кто все-таки станет унижаться, будут заслуживать осуждения.

У них появится и возможность обдумать требования, предъ-

являемые к их красоте, но при этом они будут знать, что могут

рассчитывать на справедливую долю — что 52% мест среди

высших должностных позиций открыты для них. И только если

они будут уверены в том, что заветная мечта всей их жизни

не разобьется о стеклянный потолок, не будет сослана в удуш-

ливое гетто сферы обслуживания и ее не выкинут догнивать

на задний двор вместе с мусором, вот тогда они смогут делать

выбор. И тогда их можно будет осуждать за то, за что осуждают

сейчас.

Социальные последствия ПКК

Профессиональная квалификация красоты безотказно работа-

ет на то, чтобы вернуть в трудовые отношения эксплуатацию,

отмененную было законами о равных правах. Она дает работо-

дателям то, что им нужно от женской рабочей силы с экономи-

ческой точки зрения, воздействуя на женщин психологически.

ПКК усиливает действие двойного стандарта. Женщинам

всегда платили меньше, чем мужчинам, за ту же самую работу,

и ПКК дает этому двойному стандарту новое логическое обос-

нование, поскольку старое уже не работает.

Сравнение тел мужчин и женщин символизирует сравне-

ние мужской и женской карьеры. Разве от мужчин не ожидают,

что на работе они должны выглядеть определенным образом?

Конечно, они должны отвечать стандарту, то есть быть ухо-

женными, правильно одетыми и соответствовать обстановке.

Но это вовсе не значит, что к мужчинам и женщинам отно-

сятся одинаково, ведь при приеме на работу и продвижении

по службе мужскую и женскую внешность судят по-разному.

Очевидно, что миф о красоте проник далеко за пределы дресс-

кода — в другие сферы жизни. В соответствии с нормативами

работодателей, которые цитирует теоретик права Сьюзен

Левитт, мужчины-дикторы на телевидении должны помнить

о своем «профессиональном имидже», в то время как женщин

предупреждают о необходимости не забывать о «професси-

ональной элегантности». Двойной стандарт применительно

к внешности — это постоянное напоминание о том, что муж-

чины достойны большего и им нет необходимости так сильно

стараться.

«Сохранившаяся где бы то ни было бухгалтерская доку-

ментация об оплате труда работников, — пишет Розалинда

Майлз, — показывает, что женщины либо получали меньше,

чем мужчины, либо не получали вообще ничего». И это

все еще остается правдой: в 1984 г. в Соединенных Штатах

женщины, работавшие круглый год полный рабочий день,

по-прежнему зарабатывали в среднем лишь $14780 — 64%

от тех $23 200, которые получали мужчины. Последние под-

счеты показывают, что сейчас оплата труда женщин состав-

ляет 54-66% от оплаты труда мужчин. И даже если брать самые

высокие цифры, все равно остается разрыв, уменьшившийся

за последние 20 лет лишь на 10%. В Великобритании заработок

женщин составляет 65,7% от заработка мужчин. В США раз-

ница между зарплатами мужчин и женщин поддерживается

во всех сферах труда: мужчины-юристы в возрасте 25-34 лет

зарабатывают в среднем $27 563, а женщины-юристы того же

возраста — $20 573. Мужчины — агенты розничной торговли

зарабатывают $13002, а женщины — $7479. Мужчины — во-

дители автобусов получают $15 611, аженщины—$9903. Нако-

нец, женщины-парикмахеры зарабатывают на $7603 меньше,

чем их коллеги-мужчины. Все это заставляет женщин думать,

что они представляют меньше ценности, чем мужчины, или же

стоят столько, на сколько они выглядят.

И это вновь доказывает, что миф о красоте имеет полити-

ческое, а не гендерное происхождение: деньги влияют на ход

истории больше, чем секс. Низкая женская самооценка мо-

жет играть на руку отдельным мужчинам, но куда важнее то,

что она финансово выгодна обществу в целом. И если женщины

недооценивают свою внешность, то дело тут не столько в сексу-

альной конкуренции, сколько в потребностях рынка.

Многие экономисты сходятся во мнении, что женщины

не ожидают продвижения по службе и более высокой зар-

платы, потому что их опыт работы научил их не ждать этого.

«Женщины, — пишет Сидел,—часто бывают не уверены в том,

что действительно представляют ценность на рынке труда».

В 1984-1985 гг. во время забастовки, организованной в Йель-

ском университете профсоюзом канцелярских работников, ко-

торые на 85% состояли из женщин, один из ее организаторов

сказал, что считает основной задачей заставить женщин спро-

сить себя: «Сколько мы стоим?» Самой главной их проблемой

был «недостаток уверенности в себе». Миф о красоте толкает

женщин к низкой самооценке и тем самым приносит выгоду

корпорациям.

Идеологи красоты учат женщин тому, что они почти не кон-

тролируют ситуацию и у них мало возможностей для выбора.

Предлагаемые мифом о красоте образы женщин принижают

их ценность и навязывают стереотипы. В каждый данный мо-

мент существует очень ограниченное количество узнаваемых

«красивых» лиц. Из-за этого женщины чувствуют, что их воз-

можности также ограничены: в Соединенных Штатах они за-

действованы в 20 из 420 видов деятельности, перечисленных

в перечне Бюро учета труда. По-прежнему 75% американок

заняты на традиционно «женской работе», которая, как пра-

вило, плохо оплачивается. При этом Арли Хочшилд установила,

что в основном они задействованы «на таких рабочих местах,

где важную роль играет их внешняя привлекательность».

При таком малом количестве ролей, в которых они ви-

дят себя и в которых видят их, две трети американок вынуж-

дены работать в сфере обслуживания, розничной торговле

или в местных бюрократических органах, на должностях с низ-

кими зарплатами и без перспектив карьерного роста. Профес-

сии, в которых подавляющее большинство работников состав-

интереса к созданной женскими журналами «отдельной» жен-

ской реальности. Еще больше авторитет журналов пошатнулся

в результате переворота в мире моды, случившегося в конце

1960-х, когда закончилась эпоха высокой моды и началась эра,

которую историки моды Элизабет Уилсон и Лу Тейлор назвали

«стиль для всех». Будут ли эмансипированные женщины читать

женские журналы? Зачем и с какой целью?

В период между 1965 и 1981 гг. объемы продаж женских

журналов в Великобритании заметно снизились — с 555,3 млн

до 407,4 млн экземпляров в год. Редакторы и издатели не могли

не видеть, что под воздействием социальных перемен их тра-

диционное влияние на женщин ослабевает.

Культура высокой моды ушла, и традиционное знание,

которое несли женские журналы, вдруг оказалось никому не

нужным. «Тайна женственности» испарилась: все, что от нее

осталось, это тело. В 1969 г., в период возрождения женского

движения, журнал Vogue предложил — с надеждой, а может

быть, от отчаяния — идею обнаженного тела. И едва осво-

бодившись от прежних ограничений, диктовавшихся модой,

женщины получили встречный удар — новое, недоброе от-

ношение к их телам. Как пишет историк Роберта Сайд, «Vogue

начал обращать на тело не меньше внимания, чем на одежду,

отчасти потому, что в условиях царившей в мире стиля анар-

хии ему больше нечего было предложить, чтобы, как и раньше,

диктовать свои условия». Лишенные своих прежних функций,

целей и рекламной приманки, журналы изобрели—абсолютно

на ровном месте — новую цель. И сделав этот неожиданный

ход, они создали совершенно новую культуру, обозначив «про-

блему» там, где ее раньше не существовало, сфокусировав ее

на естественном состоянии женщин и возведя ее в ранг экзи-

стенциальной женской дилеммы. С1969 по 1972 г. количество

статей, посвященных диетам, выросло на 70%. Число публи-

куемых в прессе материалов о диетах увеличилось с 60 за весь

1979 г. до 66 в одном только январе 1980 г. К 1983-1984 гг.

дайджест периодических изданий Reader’s Guide to Periodical

Literature насчитывал 103 статьи о похудении и голодании,

а на полках магазинов появилось 300 книг о разного рода дие-

тах. «Перенос чувства вины», способный обеспечить прибыль,

был произведен как раз вовремя.

Он спас женские журналы от разорения и обрел силу бла-

годаря карикатурному изображению в ведущих средствах

массовой информации героинь возрожденного женского дви-

жения — изображению, которое уже больше столетия служит

для противодействия феминизму. Как пишет Гай, в 1848 г. кон-

венция в Сенека-Фоллз, посвященная обсуждению женского

Билля о правах, спровоцировала появление статей о «жен-

щинах без пола», где утверждалось, что они стали активист-

ками женского движения, потому что «были слишком отвра-

тительны, чтобы найти себе мужей... Эти женщины начисто

лишены личной привлекательности». Гай также рассказывает,

что другой антифеминистски настроенный публицист описал

их как «гибридный вид, не принадлежащий ни одному из по-

лов, полумужчину, полуженщину». Когда сторонник женского

движения сенатор Лейн из Канзаса представил на обсуждение

петицию о предоставлении женщинам права голоса, выступая

от лица «124 красивых, умных и успешных женщин», другая

передовица заявила протест, утверждая, что «этот трюк...

не пройдет. Мы готовы держать пари, что леди, о которых

идет речь, не являются ни красивыми, ни состоявшимися. Де-

вять из десяти наверняка старые и увядшие, с носом крючком

и морщинами под ввалившимися глазами». А один врач отреа-

гировал на феминистскую агитацию, описав таких «вырожда-

ющихся женщин как дегенератов с низким голосом, волосатым

телом и маленькой грудью». По свидетельству Гая, «фемини-

сток несправедливо называли несостоявшимися женщинами,

наполовину мужчинами, курами, которые кричат петушиными

голосами. Юмористические журналы и враждебно настроен-

ные законодатели распространяли в эфире устрашающий образ