Ақпараттық- дидактикалық блок 2 страница
осмеивалась и изображалась как «типичная» феминистка вик-
торианской эпохи: «крупная мужеподобная женщина, которая
носит мужские ботинки, курит сигару и ругается, как сапож-
ник». Как пророчески сказала в 1960 г., еще до возрождения об-
раза «уродливой феминистки», Бетти Фридан: «Представление
о феминистках напоминает не столько самих представитель-
ниц женского движения, сколько некий абстрактный образ,
навязываемый заинтересованными кругами, которые активно
выступают против предоставления женщинам права голоса».
Сейчас, спустя 30 лет, эти слова звучат актуально, как ни-
когда прежде. Это возвращенное к жизни карикатурное изо-
бражение, призванное нанести удар по самооценке женщин
и тем самым наказать их за активную позицию, вызвало волну
новых репрессий против тех из них, кто стремится к самореа-
лизации и свободе. После успехов второй волны феминистского
движения миф о красоте был усовершенствован, чтобы вновь
ослабить влияние женщин во всех сферах жизни. Вызываемый
этим мифом психоз распространяется среди женщин со скоро-
стью эпидемии. Медленно, незаметно, без явной демонстрации
своей разрушительной силы он сводит на нет все то, чего жен-
щины добились в результате долгой, трудной и честной борьбы.
Скрытые методы воздействия делают современный вари-
ант мифа о красоте еще более хитрым и коварным, чем все его
«предшественники». Сто лет назад Нора ушла из дома, хлопнув
дверью своего кукольного домика. Поколение назад женщины
отказались от потребительского рая в виде изолированного
от мира и напичканного бытовой техникой дома, но тюрьма,
в которой они оказались сегодня, не имеет даже двери, которой
можно было бы хлопнуть уходя. Современный миф о красоте
разрушает женщин и физически, и психологически. И если мы
хотим освободиться от мертвого груза ложных представлений
о женской сущности и природе, нам в первую очередь нужны
не право голоса, не лоббисты или плакаты, а новый взгляд
на мир.
Работа
С древних времен мужчины использовали женскую красоту в ка-
честве одной из валют в денежном обращении. С началом про-
мышленной революции теории о женской красоте развивались
параллельно с теориями о деньгах. Неудивительно, что понятия
«красота» и «деньги» столь тесно взаимосвязаны в современной
экономике потребления: «женщина, выглядящая на миллион»,
«первоклассная красотка», «ее лицо — ее богатство». На буржу-
азной ярмарке невест последнего столетия женщины привыкли
ассоциировать себя с частью рыночной экономики.
Когда женское движение ворвалось на рынок труда, и жен-
щины, и мужчины стали приравнивать наличие красоты к ма-
териальному благополучию. Но и те и другие подготовились
к надвигавшимся изменениям по-своему: раз женщины полу-
чили доступ к власти, структуры власти начали использовать
миф о красоте в качестве средства, с помощью которого можно
затруднить продвижение женщин к карьерным вершинам.
Трансформатор регулирует электрический ток в зависимо-
сти от потребностей машины. За два прошедших десятилетия
миф о красоте стал своего рода трансформатором. Он соеди-
няет энергию женщин с машиной власти, и при этом работа
машины меняется минимально, а уровень энергии женщин
в исходной точке понижается. Машина преобразует усилия
женщин в ту форму, которая устраивает властные структуры.
Миф о красоте
Едва миф о «тайне женственности» был развеян, все больше
женщин стали выходить на работу. Если после Второй мировой
войны в США работали 31,8% женщин, к 1984 г. их было уже
53,4%, то есть среди женщин в возрасте от 25 до 44 лет работу
имели две трети. В Швеции работали 77% женского населения,
во Франции — 55%, в Великобритании к 1986 г. — 63%. За-
падные женщины пополнили ряды рабочей силы, но система
семейных ценностей осталась прежней, и она стала работать
против женщин в их стремлении достигать карьерных высот.
А то, как активно рынок труда стал придавать финансовую
ценность параметрам красоты, существовавшим на брачном
рынке, доказывает, что миф о красоте был вызван к жизни ин-
тересом не сексуального, а политического характера: рынок
труда взял его на вооружение, чтобы узаконить дискримина-
цию женщин на работе.
Когда в 1980-х гг. женщины пробились-таки к власти, «кра-
сота» и «деньги» окончательно стали тождественными поняти-
ями. Из символической валюты красота превратилась в деньги
буквально. Неформальная валютная система, в которой цен-
ность женщины на брачном рынке определялась ее красотой,
стала официальным правилом при приеме на работу, к тому же
закрепленным законодательно. Женщинам удалось стать эко-
номически независимыми и избавиться от того, чтобы их про-
давали на ярмарке невест, но ценой этому стало формирование
очень похожей, почти идентичной бартерной системы. В этот
период чем выше женщина поднималась по карьерной лест-
нице, тем сильнее воздействовал на нее миф о красоте, посто-
янно вставая на ее пути.
Никогда прежде общество не сталкивалось с такой потен-
циально опасной группой «иммигрантов», требующей равных
возможностей в конкурентной борьбе за доступ к власти и гро-
зящей нарушить сложившееся равновесие. Что обычно пред-
ставляет угрозу для властных структур со стороны иммигран-
тов? Евреи отстаивают свои традиции и обычаи в воспитании
и образовании. Азиаты в США и Великобритании, алжирцы
во Франции, турки в Германии — все стремятся к тому, чтобы
с ними не произошло того же, что и в странах третьего мира, где
за изнурительный труд они получают гроши. Наконец, бедней-
шие слои афроамериканцев угрожают благополучию общества
тем, что не хотят мириться с допущенной по отношению к ним
несправедливостью и сохраняют приверженность своим убеж-
дениям. Но именно в женщинах властные структуры увидели
проблему, сочетающую в себе все возможные угрозы. Дискри-
минация женщин по признаку внешности возникла не потому,
что они могли оказаться недостаточно хороши в работе, а как раз
потому, что они были, есть и будут исключительно хороши!
Общество с его сложившимися устоями, столкнувшись
с этой группой «иммигрантов», увидело в ней монстра куда
более опасного, чем те, что виделись ему в других этнических
меньшинствах, потому что женщины — далеко не меньшин-
ство. Они составляют 52,4% населения, то есть большинство.
Именно этим и объясняется жесткость мифа о красоте
и то, почему он развивался столь стремительно и всеохватно.
Представьте себе ситуацию, в которой меньшинство осознало
свою силу, всколыхнуло общество и стало оказывать давление
на властные элиты! Ведь даже при меритократии в истинном
значении этого слова накапливающееся влияние событий
очень быстро и необратимо меняет не только людей, стоящих
у власти, но и саму ее структуру и цели, которые она преследует.
Компании придумали миф о красоте не просто для того,
чтобы украсить свои офисы. Это произошло из-за страха.
Страха, который, по мнению властей, очень даже обоснован.
На самом деле миф о красоте просто необходим им для того,
чтобы сохранить свои позиции.
Женщины много и упорно работают — в два раза больше,
чем мужчины.
Так было во всем мире с давних времен. Историк Роза-
линда Майлз обращает внимание на то, что еще во времена
первобытнообщинного строя «труд женщин был тяжелым,
даже изнурительным, разнообразным и при этом не прекра-
щался ни на минуту. Если перечислить виды работ, которые
в то время выполняли люди, то на пять занятий у женщин
у мужчин нашлось бы всего одно». Кроме того, она добав-
ляет, что в современных племенных сообществах, «работая
без устали в течение всего дня от рассвета до заката, женщины
добывают и выращивают 80% пищи, потребляемой племенем.
В то время как мужчины ежедневно выполняют лишь одну пя-
тую часть работы, необходимой для его выживания, осталь-
ные четыре пятых лежат на женских плечах». В XVII в. в Англии
герцогиня Ньюкасл упомянула в своих записях, что женщины
«трудятся как пчелы». До промышленной революции «не было
такой работы, такого сложного или напряженного труда,
который они не смогли бы вынести». В XIX в., в период по-
явления фабричной системы, «женщины были универсаль-
ными работниками, трудившимися больше и получавшими
меньше», чем мужчины. «Работодатели всего мира соглаша-
лись, что женщины легче переносили физическое напряжение
и усталость, чем мужчины». Сегодня «первобытнообщинное»
соотношение женской и мужской работы — пять к одному —
сменилось на «цивилизованное»: два к одному. Это зафикси-
рованный международный коэффициент. Согласно докладу
Института Хамфри по связям с общественностью, «женщины
составляют 50% населения земного шара, а время, в течение
которого они работают, составляет две трети рабочих часов,
и при этом они получают лишь одну десятую мирового дохода
и владеют менее чем 1% недвижимости в мире». Согласно от-
чету всемирной конференции Организации Объединенных
Наций, посвященному «Десятилетию женщины»*, если брать
в расчет домашнюю работу, «женщины по всему миру рабо-
тают в два раза больше, чем мужчины».
* «Десятилетие женщины ООН» было объявлено в 1976-1985 гг. — Прим. ред.
Итак, женщины трудятся усерднее мужчин — неважно,
на Востоке или на Западе, является ли женщина домохозяй-
кой или имеет, кроме этого, официальную работу. Пакистан-
ские женщины тратят на уборку 36 часов в неделю, в то время
как западные домохозяйки, несмотря на наличие современной
бытовой техники, тратят на выполнение работы по дому лишь
на шесть часов меньше. «В современном понимании уход за до-
мом — это не работа», — пишет Энн Оукли. Недавние иссле-
дования показывают, что если бы замужним неработающим
женщинам оплачивали домашний труд, то семейный доход
вырос бы на 60%. Во Франции работа по дому в целом состав-
ляет 40 млрд трудовых часов. В США добровольный женский
труд оценивается в $18 млрд в год. Экономики развитых стран
потерпели бы полный крах, если бы женщины потребовали
оплаты за домашнюю работу: по мнению экономиста Мэри-
лин Уоринг, на Западе она составила бы 25-40% валового на-
ционального продукта.
А как насчет современной женщины с ее профессиональ-
ной деятельностью, которой она занимается полный рабо-
чий день? Экономист Нэнси Бэррет говорит, что «очевидных
и сколько-нибудь заметных сдвигов в разделении домашних
обязанностей в семье в связи с тем, что женщины стали все
больше заниматься профессиональной деятельностью, не про-
исходит». Даже если женщина имеет оплачиваемую работу
и трудится полный рабочий день, она все равно продолжает
выполнять все или почти все домашние дела. В США мужья
работающих женщин помогают им меньше, чем мужья домо-
хозяек — всего 36 минут в день, в то время как мужья домо-
хозяек тратят на это 1 час и 15 минут в день. При этом 96%
жен и 85% мужей считают, что женщина должна делать «всю
или большую часть» работы по дому. Социолог Арли Хочшилд
выяснила, что в супружеских парах, где оба партнера рабо-
тают, на женщине лежит 75% домашних забот. Современные
американские мужья оказывают женам помощи лишь на 10%
больше, чем 20 лет назад. Таким образом, рабочая неделя аме-
риканской женщины длится на 21 час дольше, чем у мужчин.
По подсчетам экономиста Хайди Хартманн, «мужчины требуют
к себе на 8 часов больше времени в течение недели, чем отдают
сами». В Италии 85% женщин с детьми работают полный ра-
бочий день, будучи замужем за мужчинами, которые вообще
не помогают им по дому. Среднестатистическая работающая
европейка имеет на 33% меньше свободного времени, чем ее
муж. А в африканской Кении при условии неравных сельско-
хозяйственных ресурсов женщины собирают такой же урожай,
как мужчины, а при равных исходных данных — больший, ра-
ботая эффективнее, чем представители «сильного» пола.
По подсчетам Chase Manhattan Bank, жительницы США ра-
ботают в среднем по 99,6 часа в неделю. И хотя на Западе за-
конодательно установлена 40-часовая рабочая неделя, нельзя
не учитывать того, что женщины, относительно недавно влив-
шиеся в ряды рабочей силы, являются частью социальной
группы, привыкшей работать в два раза усерднее и в два раза
больше мужчин. И не только за меньшие деньги, но и вовсе бес-
платно.
Вплоть до 1960-х гг. считалось, что неоплачиваемая работа
по дому «вообще не является работой» в полном смысле этого
слова. Никто не желал признавать, как много и усердно тру-
дились женщины из поколения в поколение, заботясь о доме.
Но эта тактика перестала работать, как только женщины на-
чали выполнять работу, которую мужчины считали чисто муж-
ской, получать заработную плату и стали штатными сотруд-
никами.
Большинство западных женщин последнего поколения
получили равное с мужчинами образование. Если в 1950-х гг.
только 20% выпускников колледжей в США составляли жен-
щины (и из них только треть получала диплом), то теперь эта
цифра составляет 54%. К1986 г. две пятых студентов дневной
формы обучения в Великобритании составляли женщины.
С чем же столкнулось наше считающееся меритократическим
общество, когда женщины постучались в его двери?
Учитывая то, что на протяжении многих поколений жен-
щинам приходилось тяжело трудиться, их опыт дал им зна-
чительные преимущества. Даже загруженные в «вечернюю
смену» домашними обязанностями, они все равно умудрились
пробиться к власти. И если бы появившееся у них чувство соб-
ственного достоинства заставило бы их наконец потребовать
плату за свою «вторую смену», работодателям и правительству
пришлось бы несладко. Поэтому-то общество и нанесло пре-
вентивный удар.
В США между 1960 и 1990 гг. число женщин, занимаю-
щих должности юристов и судей, возросло с 7500 до 180000;
женщин-врачей — с 15 672 до 108 200; инженеров — с 7404
до 174 000. За последние 15 лет втрое больше американок стали
работать на муниципальных выборных должностях, их число
составило 18 000. Сегодня среди низшего руководства жен-
щины занимают 50% позиций, а среди руководителей среднего
звена — 25%. Также они составляют половину дипломирован-
ных бухгалтеров, треть обладателей степени MBA, половину
дипломированных юристов, четверть врачей, половину сотруд-
ников и руководителей 50 крупнейших коммерческих банков.
По рейтингу журнала Fortune, 60% женщин, служащих в круп-
ных компаниях, имеют годовой доход около $117 000. То есть
даже работая в две смены, женщины все равно сумели бросить
вызов привычному порядку вещей. И поэтому кому-то при-
шлось поскорее придумать для них еще и третью смену.
Возможно, женщины недооценили вероятность жесткой
ответной реакции общества на их действия, потому что аме-
риканский образ мыслей направлен на победу и не прини-
мает во внимание того, что, когда один побеждает, кто-то дру-
гой должен проиграть. Экономист Мэрилин Уоринг считает,
что «мужчинам трудно отказаться от системы, в которой по-
ловина населения земного шара работала на благо другой
половины, причем почти бесплатно», и признает, что «именно
потому, что женщины работали за такую малую плату, у них
может не хватить сил бороться за что-то еще». С этим согласна
и Патрисия Айлэнд из Национальной организации женщин:
настоящая меритократия подразумевает, что у мужчин должна
бьггь «большая конкуренция на работе и больше обязанностей
по дому». Однако если бы женщин оценивали по достоинству
и они могли бы свободно продвигаться по карьерной лест-
нице, половина правящей элиты, занимающая должности, ко-
торые по праву должны принадлежать женщинам, вынуждена
была бы сдать свои позиции.
Потенциал, которым наделены женщины, внушает страх,
и поэтому их продвижение вперед должно быть остановлено.
В противном случае элита, традиционно стоящая у власти, ока-
жется в проигрыше: белый мальчик, происходящий из высшего
общества, не привык работать на двух-трех работах одновре-
менно, он не так сильно нацелен на получение высшего об-
разования, поскольку над ним не довлеет наследие вековой
неграмотности, и не готов по-настоящему бороться за место
под солнцем.
Но как власти могут защитить себя от нависшей угрозы? Во-
первых, они должны укрепить «вторую смену». В Америке 68%
женщин, имеющих детей в возрасте до 18 лет, работают, и это
на 28% больше, чем в 1960 г. В Великобритании 51% женщин
с детьми имеет оплачиваемую работу. При этом 45% работаю-
щих женщин в США не замужем, разведены, являются вдовами
или живут отдельно от мужей и вынуждены сами обеспечивать
своих детей. Недостаток финансовой поддержки государства
по уходу за детьми в Америке и даже в Европе существенно
осложняет жизнь этим «иммигрантам». Но среди них есть те,
кто может позволить себе нанимать более бедных женщин
для помощи по дому или ухода за детьми. Так что в отношении
этого, наиболее опасного типа женщин тактика властей ока-
залась уже недейственна. И поэтому возникла необходимость
возвести вместо тех преград, с которыми женщины научились
справляться, другие — создать новую идеологию, истощающую
их силы, лишающую уверенности в себе, помогающую сделать
из них таких работников, которые устраивали бы существую-
щую систему.
В период перехода западной экономики от индустриальной
к постиндустриальной эре, в которой преобладают сфера ус-
луг и информационные технологии, женщин стали нанимать
на работу все активнее. Низкая рождаемость в послевоенные
годы привела к сокращению численности квалифицированных
кадров, и поэтому женщины стали желанной рабочей силой —
не защищенные профсоюзами, получающие низкую зарплату,
обслуживающий персонал вроде работяг из гетто. Экономист
Марвин Харрис описывает женщин как «образованных и по-
кладистых» работников, поэтому они стали желанными кан-
дидатами на рабочие места, созданные современной сферой
услуг. Женщины обладают именно теми качествами, которые
гак подходят работодателям в этой области,—их отличают низ-
кая самооценка, терпение, помогающее выполнять тупую одно-
образную работу, отсутствие амбиций, умение подчиняться,
привычка к бесправию и к тому, чтобы уважать мужчин, кото-
рые ими управляют, больше, чем женщин, которые работают
имеете с ними. Женщины-руководители среднего звена вполне
приемлемы, если они становятся мужеподобными и не пы-
таются пробиться выше, а женщины, находящиеся на самых
высоких должностях, могут быть очень полезны, если сумеют
полностью подавить в себе женские качества. Миф о красоте—
самый лучший способ создать такую рабочую силу, которая бу-
дет выполнять все, что должна делать женщина на протяжении
I >абочего дня, а потом в свое свободное время выходить на «тре-
тью смену».
Суперженщина, которая даже не подозревает о том, что ее
намеренно впутали во все это, должна добавить к списку
профессиональных обязанностей еще и ежедневный труд на
поприще «красоты». Новая задача, поставленная перед ней,
оказалась еще более сложной: ее выполнение требует денег,
навыков, мастерства, даже искусства, и ее результат не менее
важен, чем все остальные задачи, которые ставились перед ней
ранее — до того, как женщины стали пробиваться во власть.
Эта задача — в том, чтобы выглядеть не хуже тех женщин,
от которых красоты требует профессия. Женщина взяла на себя
все роли: профессиональной домохозяйки, профессионала в ка-
рьере и профессиональной красавицы.
Профессиональная
квалификация красоты
Еще до того, как женщины стали массово выходить на рабо-
ту, среди них были те, кому платили именно за «красоту»: ма-
некенщицы, актрисы, танцовщицы, некоторые труженицы
секс-индустрии, например девушки, предоставляющие эскорт-
услуги. До эпохи женской эмансипации «профессиональные
красавицы» не пользовались ни известностью, ни уважени-
ем, и их труд был низкооплачиваемым. Но чем больших вы-
сот достигали женщины в других профессиональных обла-
стях, тем больше престижа, славы и денег получали те из них,
кто имели работу «напоказ».
В результате в наши дни во всех профессиях, в которых жен-
щины добились успеха, к их внешности предъявляются те же
требования, что и в подобных профессиях, причем чем боль-
шего женщины достигли, тем эти требования выше. Проникая
в профессиональную деятельность во всех сферах, «красота»
подразделилась на категории. В законе о сексуальной дискри-
минации в США есть понятие ППК (подтверждение профес-
сиональной квалификации), а в Великобритании существует
понятие «подлинность профессиональной квалификации»,
и они допускают исключения из закона в случаях, связанных
с такими чисто женскими профессиями, как молочная корми-
лица, или чисто мужскими — как донор спермы.
В законодательных актах о сексуальном равноправии ука-
зано, что ГОЖ—это исключительный случай, при котором сек-
суальная дискриминация при приеме на работу обусловлена
спецификой работы и требует определенного гендерного при-
знака, и это исключение описано очень четко. Но то, что про-
исходит сейчас, — пародия на ППК. Вместо него повсеместно
распространяется то, что я называю ПКК—«профессиональная
квалификация красоты», которая все чаще выступает в каче-
стве условия приема на работу и продвижения по службе. Не-
добросовестно беря на вооружение язык ППК, работодатели,
использующие характеристики красоты, могут защищаться,
утверждая, что она необходима для того, чтобы работа была вы-
полнена должным образом. То, что работодатели стали злоупо-
треблять ППК применительно к женщинам, но не к мужчинам,
является по сути дела сексуальной дискриминацией, которая
должна быть расценена как нарушение, описанное в главе VII
Закона США о гражданских правах 1964 г. и в британском Акте
о сексуальной дискриминации 1975 г. Однако идеология «кра-
соты» породила три новых ложных тезиса, чтобы скрыть тот
факт, что на самом деле ППК помогает работодателям ущем-
лять права женщин и избегать при этом судебных тяжб.
Эти три тезиса заключаются в следующем: 1) «красота»
должна быть узаконена как необходимое условие роста и раз-
вития женщин в управляющих структурах; 2) «красота» может
быть достигнута каждой женщиной, стоит ей захотеть и при-
ложить усилия, — это формальное соответствие «американ-
ской мечте» маскирует дискриминирующую суть «лжи № 1»
(что особенно важно для Соединенных Штатов с их бурной
реакцией на вопрос о равных правах). Вместе эти две лжи по-
зволили нанимателям вполне «обоснованно» оценивать жен-
щин при приеме на работу с точки зрения ПКК в дополнение
к оценке их профессиональных качеств. И наконец, 3) работа-
ющих женщин убедили в том, что они должны заботиться о «кра-
соте» в таком ее аспекте, что это постепенно, шаг за шагом, под-
рывает их мировоззрение, сформированное в результате успехов
женского движения.
Последнее отражает главное правило мифа о красоте: каж-
дый шаг вперед феминистского движения сопровождается
ответным ударом со стороны «мифа о красоте». Как только
в 1980-е гг. стало очевидно, что женщины начали играть бо-
лее важную роль в жизни общества, «красота» была поднята
на знамена. Чем больше власти получали женщины, тем боль-
ших жертв от них требовали. «Красота» превратилась в необ-
ходимое условие продвижения женщины вперед. Раз вы стали
так сильны, то обязаны соответствовать!
Одержимость «красотой» в 1980-е гг. стала прямым след-
ствием того, что женщины начали входить во власть. Триумф
идеологии красоты был порожден страхом ряда общественных
институтов, испугавшихся того, что может произойти, если сво-
бодные женщины, свободно воспринимающие себя такими, ка-
ковы они есть, будут свободно добиваться прогресса в системе,
называющей себя меритократией. Возвращаясь к метафоре
о трансформаторе, это был страх того, что сила неослаблен-
ной женской энергии разрушит привычную, но неустойчивую
систему.
Среднее звено трансформатора — идеология, создаваемая
женскими журналами и нацеленная на тех, кто мечтает раз-
богатеть и занять более высокое положение в обществе. Эти
журналы берут на вооружение язык меритократии: «Получи
тело, которого ты заслуживаешь!», «Великолепной фигуры не-
возможно добиться, не прилагая усилий». Они играют на духе
предпринимательства: «Выжми максимум из того, что отпу-
щено тебе природой!»—и подчеркивают, что каждая женщина
должна иметь тело определенных параметров и выглядеть мо-
лодо: «Вы можете полностью изменить свое тело», «Морщины
на вашем лице теперь у вас под контролем!». Они даже выдают
настоящие откровения: «Наконец вы сможете узнать секреты
красавиц, остававшиеся тайной много лет!»—и заставляют чи-
тательниц покупать товары рекламодателей ради того, чтобы
полностью изменить себя и, соответственно, свой статус.
С одной стороны, многообещающие заявления женских
журналов о том, что женщины могут сами достичь всего, чего
захотят, обращены к тем, кому еще совсем недавно говорили,
что сами по себе они не могут ничего. С другой стороны,
как отмечает социолог Руфь Сайдел, американская мечта
в конечном счете защищает статус-кво: «Она не дает людям,
находящимся внизу социальной иерархии, здраво воспри-
нять и проанализировать существующую в Америке эконо-
мическую и политическую систему [читай: миф о красоте],
обвиняя жертв этой системы и заявляя, что, если бы каждый
из них старался быть лучше и работал более упорно, он [она]
мог бы получить все, о чем мечтает». И точно так же, как аме-
риканская мечта заставляет страдать мужчин, так миф о том,
что красоты можно добиться, даже нарушая законы природы,
травмирует женщин.
Итак, переход завершен, и теперь, идя к осуществлению
своей мечты, женщины вынуждены балансировать между сво-
ими желаниями и самоуважением, а также необходимостью
четко соответствовать ущемляющим их права требованиям.
За ошибки системы они расплачиваются в одиночестве.
Обычно рабочая сила реагирует на неразумные и чрезмер-
ные требования работодателей куда более бурно, но женщины
покорно приняли требование отвечать «профессиональной
квалификации красоты». Причиной тому — еще не изжитое
чувство вины: для более удачливых женщин-профессиона-
лов это может быть чувство вины за факт обладания властью
или за «эгоистичное» желание выполнять творческую работу.
А значительное большинство, которому мало платят и которое
п одиночку или совместно с мужьями обеспечивает своих де-
тей, чувствует вину за неспособность обеспечивать их лучше.
ПКК усиливает и другие традиционные женские страхи: у пред-
ставительниц среднего класса, которых еще недавно ценили
исключительно за готовность сидеть дома, жизнь вне дома —
в обществе, на работе—вызывает смутное беспокойство. Ведь
они становятся объектами пристального внимания со стороны
общества, чего их мамы и бабушки чрезвычайно боялись.
Кроме того, работающие женщины всегда подвергались же-
стокой эксплуатации, а «красота» позволяет избежать этого.
Наконец, женщины из всех слоев общества знают, что их успех
не приветствуется и даже наказывается и что у очень немногих
представительниц их пола когда-либо была возможность рас-
Дата добавления: 2015-01-02; просмотров: 622;