Ақпараттық- дидактикалық блок 1 страница

Наконец после долгого затишья женщины снова вышли на

улицы. Два десятилетия активных действий, сопровождавших

возрождение феминизма в начале 1970-х гг., привели к тому,

что женщины западных стран добились для себя политических

свобод и законодательных прав, включая право выбора в вопро-

сах планирования семьи и рождения детей. Они стали получать

высшее образование, полноценно работать, заниматься пред-

принимательской деятельностью и тем самым перевернули

устаревшие традиционные представления об их роли в обще-

ственной жизни. Но чувствуют ли себя свободными женщины

сейчас?

Они материально обеспечены, образованны и обладают

прежде недоступными для них правами, но по-настоящему сво-

бодными себя не ощущают. И им все труднее загонять вглубь

подсознания чувство, что это отсутствие свободы каким-то об-

разом связано с вопросами, на которые вообще не стоило бы

обращать внимания. Многим женщинам стыдно даже самим

себе признаться в том, что тривиальные проблемы с внешно-

стью, телом, лицом, волосами или одеждой играют для них

столь важную роль. Однако, несмотря на стыд, чувство вины

или полное отрицание существования этих проблем, все

больше и больше женщин задаются вопросом: а что, если дело

вовсе не во мне, не в том, что я безнадежная неврастеничка,

а в том, что на карту поставлен выбор между моей свободой

быть самой собой и навязываемыми мне обществом стандар-

тами красоты?

Чем больше препятствий правового и материального харак-

тера преодолевают женщины на своем пути к освобождению,

тем сильнее давит на них идеальное представление о красоте.

Многие из нас ощущают, что прогресс женского сообщества

приостановился. На смену поступательному движению пришли

замешательство, разобщенность, цинизм и, что хуже всего, —

изнеможение и упадок сил. После многих лет ожесточенной

борьбы в отсутствие признания многие женщины старшего

возраста чувствуют себя измученными и опустошенными.

А молодежь, привыкшая воспринимать достижения феминизма

как нечто само собой разумеющееся, не стремится вновь за-

жечь погасший факел борьбы за свое освобождение.

В течение последнего десятилетия женщинам удалось про-

бить брешь в существовавшей ранее структуре власти. Однако

при этом число случаев нарушений пищевого поведения рас-

тет в геометрической прогрессии, а эстетическая хирургия

превратилась в самую востребованную медицинскую специ-

альность. За последние пять лет потребительские возможно-

сти населения удвоились и порнография превратилась в самое

влиятельное средство массовой информации, обогнав кинема-

тограф и индустрию звукозаписи. А 33 ООО американок в ходе

опроса заявили, что у них нет более желанной цели, чем поху-

деть на 10-15 кг. Никогда еще столько женщин не добивались

материального благополучия, высокого положения в обще-

стве и официального признания, как сейчас, однако, несмо-

тря на это, с точки зрения наших физических ощущений мы,

судя по всему, находимся в состоянии еще более плачевном,

чем наши бабушки, никогда не имевшие таких прав и свобод,

какие есть у нас. Результаты последних социологических ис-

следований показывают, что в сознании большинства внешне

привлекательных и успешных работающих женщин западных

стран, которые, казалось бы, полностью контролируют свою

жизнь, неизменно присутствует «подводное течение», лиша-

ющее их ощущения подлинной свободы. Это чувство ненави-

сти к себе, навязчивые комплексы по поводу своей внешности,

страх перед старением и утратой контроля над своей жизнью,

которые возникают под воздействием навязываемых нам пред-

ставлений о красоте. Так много сильных, с большим внутрен-

ним потенциалом женщин испытывают нечто подобное вовсе

не случайно. Ведь мы находимся в эпицентре ожесточенной

борьбы против феминизма и продвижения женщин вперед,

борьбы, в которой главным политическим оружием являются

образы женской красоты, иными словами, миф о красоте. Это

современная разновидность общественного давления, по-

явившаяся после промышленной революции. Когда женщины

освободились из-под домашнего ареста и перестали быть ис-

ключительно домохозяйками, миф о красоте обрел новую силу

и начал активно укреплять свои позиции, взяв на себя функцию

общественного контроля над жизнью женщин.

Небывалый натиск мифа о красоте объясняется тем, что это

последняя из прежних идеологий, которая еще может удержи-

вать женщин в повиновении. В противном случае под воздей-

ствием второй волны феминизма они стали бы действительно

независимыми и вышли бы из-под контроля. Миф о красоте

стал средством давления и принуждения, заменив собой утра-

тившие актуальность мифы о материнстве, домашнем очаге,

непорочности и пассивности. И сейчас он стремится свести

на нет все то, чего женщинам удалось добиться благодаря фе-

министскому движению.

Эта сила имеет своей целью уничтожить всякое наследие

феминизма во всех аспектах жизни женщин западных стран.

Феминистское движение добилось принятия законов, запреща-

ющих дискриминацию по признаку гендерной принадлежно-

сти в профессиональной сфере, но, как прямое следствие этого,

в Великобритании и США незамедлительно появилось преце-

дентное право, которое превратило в общепринятую практику

при приеме на работу дискриминацию женщин по признаку

внешности. Старые патриархальные взгляды отжили свое,

но им на смену пришла новая догма, которая взяла на воору-

жение проверенные временем техники манипулирования

женским сознанием, применив их к вопросам возраста и веса.

Стоило феминисткам, вдохновленным Бетти Фридан, развен-

чать «тайну женственности», как почти сразу роль новых куль-

турных цензоров в отведенном для женщин интеллектуальном

пространстве взяли на себя индустрия похудения и косметиче-

ская промышленность. Под их давлением эталоном успешной

женщины стала стройная молоденькая модель, вытеснившая

образ счастливой домохозяйки. Сексуальная революция ос-

вободила женскую сексуальность, но «красивая» порногра-

фия тут же связала с ней превращенную в товар красоту, и эта

идея, завладев сознанием масс, превратилась в господствующее

мировоззрение и подорвала еще полностью не сформировав-

шуюся и потому уязвимую сексуальную самооценку женщин.

Обретение прав в вопросах деторождения предоставило за-

падным женщинам возможность контроля над своим телом,

но это привело лишь к тому, что вес моделей стал на 23% ниже

веса обычной среднестатистической женщины, а нарушения

пищевого поведения превратились в повсеместное явление. Де-

лается все возможное для того, чтобы усилить массовый психоз

на тему питания и веса и таким образом вновь лишить женщин

ощущения контроля над собой и своей жизнью.

Каждому поколению, начиная примерно с 1830-х гг., при-

ходилось бороться со своей разновидностью мифа о красоте.

В1855 г. суфражистка Люси Стоун сказала: «Мне недостаточно

иметь право голоса, право собственности и т. п., если я не могу

быть полноправной хозяйкой своего тела». Восемьдесят лет спу-

стя, после того как женщины добились права голоса и первая

волна организованного женского движения пошла на убыль,

Вирджиния Вульф писала, что пройдут десятилетия, прежде

чем женщины смогут говорить правду о своем теле. В 1962 г.

Бетти Фридан процитировала молодую женщину, которая по-

палась в ловушку «тайны женственности»: «Последнее время

я смотрю на себя в зеркало и страшно боюсь, что стану похожа

на свою мать». Восемь лет спустя провозвестница второй волны

феминистского движения Жермен Грир так описала стереотип

восприятия женщины: «Ей принадлежит все красивое, даже

само слово красота... Она — кукла... Меня тошнит от этого

маскарада».

Несмотря на великую революцию второй волны феми-

низма, мы пока еще не обрели подлинной свободы. Но теперь

мы можем выглянуть из-за разрушенных баррикад. После той

революции многое изменилось, поколение девочек выросло

и превратилось в женщин, но нам еще только предстоит до-

биться полноценной и окончательной свободы.

Суть мифа о красоте заключается в следующем: свойство,

которое называется красотой, существует объективно и по-

всеместно. Женщины должны хотеть обладать им, а мужчины

должны стремиться обладать женщинами, которые его в себе

воплощают. «Воплощение в себе красоты является обязатель-

ным для женщин, но не для мужчин, и эта ситуация вполне

естественна, так как имеет биологическое, сексуальное и эво-

люционное обоснование. Сильные мужчины борются за кра-

сивых женщин, а красивые женщины более успешны в плане

продолжения рода. Женская красота должна находиться в опре-

деленной взаимосвязи с их способностью к деторождению, и,

поскольку эта система основана на законе сексуального отбора,

она неизбежна и неизменна».

Ничто из вышесказанного не соответствует действитель-

ности. «Красота» — это валютная система, подобная золотому

стандарту. Как любая другая экономическая система, она опре-

деляется политическими интересами, и в современном запад-

ном мире это последняя и самая совершенная мировоззренче-

ская доктрина, способная сохранить незыблемость мужского

господства. Определение ценности женщин в вертикальной

иерархии в соответствии с навязанным обществом стандартом

внешности является выражением отношений силы и власти,

в которых женщины вынуждены, как в спортивном соревнова-

нии, соперничать между собой и бороться за ресурсы, которые

уже присвоили себе мужчины.

«Красота» не является понятием универсальным или неиз-

менным, хотя на Западе делают вид, что идеалы женской красоты

восходят к платоновскому идеалу женщины. Например, полине-

зийская народность маори восхищается женской полнотой, а на-

родность падунг—обвисшей грудью. Не является «красота» и ре-

зультатом эволюции — ее идеалы меняются намного быстрее.

Даже сам Чарльз Дарвин не был до конца убежден в правоте

своей теории о том, что «красота» — это результат «сексуаль-

ного отбора», который, в свою очередь, является отступлением

от закона естественного отбора. Конкуренция женщин между

собой с использованием «красоты» как оружия борьбы представ-

ляет собой прямую противоположность процесса естественного

отбора, в котором участвуют все другие виды млекопитающих.

Антропология перевернула представление о том, что особи жен-

ского пола должны быть «красивыми», чтобы их выбрал самец.

Эвелин Рид, Элейн Морган и другие социобиологи опровергли

теорию о якобы заложенной природой мужской полигамии

и женской моногамии. Так, например, самки высших приматов

являются инициаторами секса: они не только стремятся к сексу,

но и занимаются им со многими партнерами, более того, «каж-

дая небеременная самка в определенный момент становится

самой желанной и востребованной из всего племени. И эта ци-

кличность наблюдается в течение всей ее жизни».

Нельзя сказать, что миф о красоте всегда существовал

в своем нынешнем виде. Сегодня «спаривание» пожилых муж-

чин с «красивыми» молодыми женщинами воспринимается

как нечто само собой разумеющееся. Но в матриархальных

обществах, поклонявшихся женскому божественному началу,

которые существовали в странах Средиземноморья в период

между 2500 и 700 г. до н. э., ситуация была диаметрально про-

тивоположной: во всех культурах у богини было много молодых

любовников. Вырисовывается четкая модель: зрелая женщина

и красивый юноша, предназначение которого — служение

«священному лону»: Иштар и Таммуз, Венера и Адонис, Цибела

и Аттис, Исида и Осирис.

И такая модель поведения, в которой мужчины выступают

«на вторых ролях», встречается до сих пор. В нигерийском пле-

мени водаабе женщины обладают экономической властью,

и при этом существует культ мужской красоты. Мужчины этого

племени часами занимаются сложным вычурным макияжем,

и в этом соблазнительном макияже и в одеждах, подчеркива-

ющих их сексуальную привлекательность, покачивая бедрами

и с томным видом обольстителя, участвуют в конкурсах кра-

соты, которые судят женщины.

Итак, достоверного исторического или биологического

обоснования мифа о красоте не существует. Единственное,

на чем он зиждется, — на потребности современных структур

власти, экономики и культуры начать развернутое контрнаступ-

ление на прекрасный пол.

Но если возникновение мифа о красоте не объясняется

ни эволюционным процессом, ни сексуальными потребно-

стями, ни соображениями эстетики или веры в Бога, что же

тогда лежит в его основе? Он претендует на то, что имеет отно-

шение к интимной близости, сексу и к жизни вообще и якобы

символизирует торжество женщин. Но на деле он замешен

на эмоциональной отчужденности, политических и финансо-

вых интересах и, наконец, на сексуальном подавлении. Фак-

тически миф о красоте вообще не имеет никакого отношения

к женщинам! Если он с чем и связан, так это с институтами

власти и могуществом, которым обладают мужчины.

Женские качества, в определенный исторический период

считавшиеся «красивыми», представляют собой не что иное,

как стереотипы женского поведения, которые в данную кон-

кретную эпоху были наиболее желательными. В сущности,

миф о красоте всегда предписывает определенные стандарты

скорее поведения, чем внешности. Конкуренция женщин между

собой была специально и вполне осознанно сделана неотъем-

лемой составляющей этого мифа для того, чтобы внести раскол

в их ряды и настроить их друг против друга. Молодость и (до не-

давнего времени) девственность считаются «красивыми», по-

скольку они предполагают отсутствие у женщины жизненного

опыта и сексуальную безграмотность. Старение же восприни-

мается как «некрасивое», так как с возрастом женщины приоб-

ретают больше силы и власти. Поэтому связи между разными

поколениями женщин должны постоянно разрушаться. Жен-

щины постарше опасаются конкуренции со стороны молодых,

молодые сторонятся старших, и таким образом миф о красоте

калечит и тех и других на протяжении всей их жизни. Важно,

чтобы личностная ценность и целостность женщины не осно-

вывались на ее «красоте», чтобы мы оставались независимыми

от внешнего одобрения и чтобы влияние общества не подры-

вало нашу самооценку.

Безусловно, миф о красоте в той или иной форме существо-

вал всегда, на протяжении всего периода господства патриар-

хального уклада жизни. Однако в своем современном виде

он — изобретение относительно недавнее. В полной мере миф

о красоте расцветает тогда, когда снимаются проблемы ма-

териального характера. До промышленной революции обыч-

ная средняя женщина не могла относиться к «красоте» так же,

как наши современницы, которые испытывают постоянное

давление мифа, поскольку общество заставляет их сравнивать

себя с распространяемым в массовом порядке образом физиче-

ского идеала. До появления новых технологий массового про-

изводства —дагерротипов, фотографий и т. п. — обычная жен-

щина очень редко подвергалась такому воздействию и почти

не сталкивалась с примерами идеальных образов за пределами

церкви. Семья представляла собой производственную ячейку

общества, и работа, которую выполняли женщины, дополняла

работу мужчин, а потому ценность женщины (если она не была

аристократкой или проституткой) зависела от ее умения ра-

ботать, от физической силы и способности к деторождению.

Внешняя привлекательность, несомненно, играла свою роль,

но «красота» в ее нынешнем понимании не была для обычной

женщины чем-то сверхважным, определяющим ее место на яр-

марке невест.

Миф о красоте в его современном виде стал играть значи-

тельно большую роль после промышленной революции. Семья

перестала быть «рабочей» ячейкой общества, и урбанизация

и появление новой системы фабричного производства потре-

бовали создания того, что социологи того времени назвали

жизненным предназначением женщины. Отныне она была

призвана поддерживать новую категорию труженика — «кор-

мильца семьи», который уходил из дома на работу на весь день.

Увеличилась прослойка среднего класса, вырос уровень жизни

и грамотности, семьи стали малочисленнее, и появился новый

тип образованных неработающих женщин. От их привязан-

ности и подчиненности домашнему быту зависело формиро-

вание зарождавшейся системы промышленного капитализма.

Неудивительно, что представление о «красоте» как о чем-то,

чему женщины всегда придавали большое значение, появилось

именно в 1830-е гг. Именно тогда укрепился культ семейной

жизни и были придуманы критерии «красоты».

Впервые в истории новые технологии смогли воспроиз-

водить — в виде цветных иллюстраций, дагерротипов и ро-

тогравюр — образы того, как должна выглядеть женщина.

В 1840-х гг. появились фотографии обнаженных проституток,

а десятилетие спустя возникла реклама с образами «красивых»

женщин. Копии классических произведений искусства, фото-

графии светских красавиц и любовниц царственных особ, зна-

менитые литографии компании Currier and Ives и фарфоровые

фигурки наводнили ту самую «отдельную сферу», которой была

ограничена жизнь женщин среднего класса.

Именно они зависели от идеалов и стереотипов не меньше,

чем от ограничений материального характера. Появление

мифа о красоте стало одним из тех новых социальных «изо-

бретений», которые выдавались за естественные составляю-

щие жизни женщины, чтобы надежнее ограничить ее рамками

семьи и домашнего быта. Но одновременно с этим появились

и другие подобные мифы: о том, что ребенок постоянно нуж-

дается в материнской заботе и опеке; о том, что по своей фи-

зиологии женщина среднего класса просто-таки должна быть

истеричкой и ипохондриком; о том, что респектабельные доб-

ропорядочные женщины должны быть равнодушны к сексу,

а также о том, что «женская» работа сводится к однообразным

и утомительным занятиям типа вышивания и плетения кру-

жев. Все эти «изобретения» викторианской эпохи выполняли

двойную функцию: с одной стороны, они направляли силы,

энергию и интеллект женщин в «безопасное» русло, а с другой,

женщины зачастую действительно использовали эти занятия

для эмоционального самовыражения и реализации своего

творческого потенциала.

Но каким бы творческим ни был подход женщин среднего

класса к вопросам моды или к воспитанию детей, основная

цель оказалась достигнута: на протяжении полутора столе-

тий эти мифы служили надежной защитой от тех опасностей,

которыми грозили появление у женщин свободного времени,

досуга, образования и относительной материальной свободы.

Со временем эти выдумки на тему «предназначения»

женщин, рассчитанные на то, чтобы занимать все их время

и мысли, адаптировались к новым условиям и в послевоенный

период вновь всплыли на поверхность в виде теории о «тайне

женственности». Однако вторая волна феминизма разбила

в пух и прах иллюзорные представления женских журналов

о «романтике», «науке» и «увлекательном приключении»,

которые якобы заключены в процессе создания домашнего

уюта и обустройства семейной жизни в пригороде, и они пере-

стали выполнять свои функции. Набившая оскомину «фанта-

зия» о «единстве душ и духовной близости в семье» утратила

свою былую привлекательность, и женщины среднего класса

стали дружными рядами покидать уютные семейные гнез-

дышки и вступать в большую жизнь.

Но «выдумки» в очередной раз трансформировались и мо-

дифицировались применительно к новым условиям. Поскольку

женское движение успешно расправилось с большей частью

мифов о женском предназначении, все функции обществен-

ного контроля, которые раньше распределялись по целой сети

таких «выдумок», теперь должен был выполнять единственный

из оставшихся на плаву мифов, что, естественно, усилило его

влияние во сто крат. Этот миф вновь навязал освобожденным

было женщинам все те ограничения и табу, которые, каза-

лось, уже утратили былую силу. На смену неустанной работе

по дому пришла неустанная работа над эфемерной красотой.

В то время как сферы экономики, права, религии, секса, об-

разования и культуры были вынуждены пусть и неохотно,

но открыть свои двери для участия в них женщин на более

справедливой и равноправной основе, в сфере частной жизни

произошла настоящая «колонизация» женского сознания.

При помощи идеологии «красоты» был заново выстроен новый

женский мир со своими законами, экономикой, религией, сек-

суальной сферой, образованием и культурой, и каждая из со-

ставляющих этого мира оказалась не менее репрессивной,

чем это было десятилетия назад.

Поскольку материальное положение женщин среднего

класса упрочилось, проще стало воздействовать на нас психо-

логическими методами, и поэтому миф о красоте в его новой

редакции был вынужден прибегать ко все более изощренным

и реакционным способам влияния. Главное оружие этого

мифа — многомиллионное тиражирование образов современ-

ного идеала красоты. И хотя этот «артиллерийский обстрел»

обычно представляет собой коллективную сексуальную фанта-

. зию, в сущности, в ней очень мало сексуального. Миф о красоте

стал порождением социальных и политических институтов,

где господствуют мужчины, институтов, для которых женская

свобода представляет собой угрозу, и поэтому он использует

в своих интересах наше чувство вины и наш собственный

скрытый страх того, что в борьбе за свободу мы можем зайти

слишком далеко. Эта лавина визуальных образов представляет

собой «массовую галлюцинацию», созданную как мужчинами,

так и женщинами, потрясенными и сбитыми с толку теми стре-

мительными изменениями, которые происходят в отношениях

между полами. Это своего рода надежный оплот в бурном по-

токе перемен.

Представлять современную женщину как «красавицу»—яв-

ное противоречие: в то время как мы растем, меняемся и раз-

ными способами выражаем свою индивидуальность, «красота»

по определению инертна, неизменна и универсальна. Но оче-

видно, что возникновение этой «массовой галлюцинации» от-

нюдь не случайно — оно вызвано необходимостью, продумано

и тщательно спланированно, поскольку «красота» прямо про-

тиворечит реальности жизни.

Влияние этой «массовой галлюцинации» все больше уси-

ливается и распространяется при помощи вполне осознанных

манипуляций рынка. Самые доходные и могущественные ин-

дустрии — это индустрия похудания с ежегодным доходом

$33 млрд, индустрия косметики с ежегодным доходом $20

млрд, индустрия эстетической хирургии с доходом $300 млн

в год и индустрия порнографии с доходом $7 млрд в год. Все они

были созданы и процветают за счет подсознательных страхов,

и все они благодаря своему воздействию на массовое сознание

не просто используют, но и подстегивают и укрепляют их.

И теория заговора тут ни при чем — в ней нет необходимо-

сти. Общество само создает нужные ему мифы, точно так же,

как их создают отдельные люди и семьи. Генрик Ибсен называл

такие мифы «жизненно важной ложью», а психолог Дэниел Го-

улман разъясняет, что в социуме они работают точно так же,

как в рамках отдельной семьи: «“Фантазия” поддерживается

ради того, чтобы отвлекать внимание от пугающего факта

или представлять его в ином, приемлемом виде». За нежела-

ние признавать какие-то факты общество расплачивается тем,

что находится во власти разрушительных иллюзий. Когда воз-

можности женщин стали настолько безграничными, что это

начало угрожать привычным, построенным на господстве

мужчин общественным институтам, коллективная паника,

охватившая общество, потребовала создания новых прототи-

пов и образов. Появившаяся в результате этого «массовая гал-

люцинация» материализовалась и для женщин превратилась

в нечто вполне реальное и осязаемое, определяющее, как они

живут и как не живут. Абстрактная идея обратилась в «желез-

ную деву». Когда-то так называлось изобретенное в Германии

орудие пыток, которое представляло собой железный ящик, по-

вторяющий форму человеческого тела. Снаружи на нем была

изображена красивая, молодая, улыбающаяся женщина. Не-

счастная жертва помещалась в этот ящик, его крышка плотно

закрывалась, лишая человека возможности двигаться, и в итоге

жертва умирала либо от голода, либо от ран, полученных от на-

ходившихся внутри ящика металлических шипов. Современная

«массовая галлюцинация», в ловушку которой женщины то ли

попались, то ли загнали себя сами, напоминает этот ящик.

Общество видит лишь ее внешнюю сторону, но за «красивой

картинкой» скрывается орудие пыток для настоящих, живых

женщин.

Почему наше общество ощущает потребность защищать

себя, не желая ничего знать о реальных живых женщинах,

их лицах, голосах и телах и сводя женскую сущность к этим

формализованным и постоянно воспроизводимым «красивым»

образам? Если подсознательная тревога отдельных личностей

может породить «жизненно важную ложь», то экономическая

необходимость практически гарантирует ее. Экономика, ос-

нованная на рабстве, нуждается в пропаганде, которая оправ-

дывала бы его существование. Сегодня западные экономики

в значительной мере зависят от практики недоплаты работа-

ющим женщинам. Когда благодаря феминистскому движению

женщины начали ощущать себя более ценными членами обще-

ства, чем раньше, ради того чтобы противодействовать этому,

немедленно стало вырабатываться мировоззрение, которое

заставило бы женщин снова почувствовать, что они «не пред-

ставляют собой ценности». И для этого не нужно было орга-

низовывать заговор — достаточно оказалось просто создать

в обществе соответствующую атмосферу.

Современная экономика очень зависит от того, сумеет ли

миф о красоте сохранить свое господство. Экономист Джон

Гэлбрайт нашел объяснение живучести представления о том,

что создание домашнего очага—это «высшее предназначение»

женщины. По его мнению, теория о том, что пребывание жен-

щин в тюрьме домашнего рабства совершенно естественно,

была навязана нам популярной социологией, женскими жур-

налами и художественной литературой, чтобы замаскировать

тот факт, что женщины как потребители играли очень важную

роль в развитии индустриального общества. «Поведение, вы-

годное с точки зрения экономики, превращается в обществен-

ную добродетель». Когда ценность женщины уже нельзя было

свести исключительно к добродетельной роли хранительницы

домашнего очага, миф о красоте придумал новое определение

женского предназначения—стремление к достижению «добро-

детельной» красоты. При этом преследовалась цель не только

удовлетворить новые экономические потребности общества,

но и оправдать экономическую несправедливость в профессио-

нальной сфере, где прежние представления утратили былое

влияние, столкнувшись с новым поколением эмансипирован-

ных женщин.

Чтобы успешнее противостоять женскому движению, об-

щество в дополнение к «железной деве» вновь оживило образ,

«уродливой феминистки». Это карикатурное изображение во-

все не ново и не оригинально — оно было создано, чтобы вы-

смеивать феминисток XIX и XX вв. Даже Люси Стоун, которую ее

последовательницы считали «идеалом женской грации и изяще-

ства» и о которой говорили «Она свежа и прекрасна как утро»,