Тема тоталитаризма в русской литературе 4 страница
Вторая родина для лирического героя произведений поэта – всегда чужбина, и недаром эпитет «чужой» является основным у Коржавина, едва только он заводит речь о реалиях американского бытия. Вынужденный отъезд из России поэт сравнивает со смертью, а жизнь на чужбине, по его мнению, не может даровать воскрешение. Пестрой гаммой чувств – ненавистью к тоталитаризму, тоской по утраченной родине и равнодушием к зарубежью – проникнуты его стихи.
В 1982 г. Коржавин написал «Поэму причастности», в которой отражено его представление об афганской войне. Военная тема в исполнении человека сугубо штатского звучит как тема вины и покаяния перед молодым поколением, отправленным проливать кровь на чужой земле.
Гражданская по своему духу «шестидесятническая» поэзия Н. Коржавина наполнена публицистичностью. В том, что правдивость – коренное качество его поэзии, убеждает совпадение неподвластной конъюнктурным колебаниям гражданской позиции поэта с содержанием его стихотворений. Обращает на себя внимание и почти полное отсутствие у Коржавина зрительных эпитетов (человек крайне близорукий, он лишен важнейшей стороны восприятия бытия, и это отражается на его поэтике).
Один из наиболее талантливых выходцев из «ленинградской (петербургской) школы» – Дмитрий Бобышев. Он был хорошо знаком с А. Ахматовой, у которой в начале 1960-х гг. часто гостил вместе с И. Бродским, А. Найманом и Е. Рейном. Великая поэтесса посвятила Бобышеву стихотворение «Пятая роза».
Нравственный заряд, который несло в себе общение с Ахматовой, не пропал даром для начинающего поэта. Д. Бобышев не мог кривить душой, поэтому публикация в альманахе «Молодой Ленинград. 1970» оказалась для него единственной до отъезда.
В 1979 г. Д. Бобышев эмигрировал в Соединенные Штаты. На Западе вышли два его сборника: «Зияния» (1979 г., Париж) и «Звери св. Антония (бестиарий)» (1989 г., Нью-Йорк). В Санкт-Петербурге в начале 1990-х гг. изданы книги Д. Бобышева «Полнота всего» и «Русские терцины и другие стихотворения».
Этого поэта трудно отнести к какой-либо одной художественной системе, он работает на стыке реализма и модернизма. Одним из лучших его произведений является цикл «Русские терцины» (1981), состоящий из сотни десятистрочных стихотворений, написанных тем же видом строфы, что и «Божественная комедия» Данте.
По замыслу автора, «Русские терцины» – это миниатюрная «Божественная комедия», повествующая о советской действительности, своеобразный путеводитель, если так позволено будет выразиться, по социалистическому образу жизни.
Огромную часть его творчества занимают христианские мотивы («Молитва ангелу-хранителю», «Ксения Петербуржская», «Ты не забыла о дворцовой церкви...» и др.). Так что его талант достаточно многогранен.
В середине 1970-х гг. существовала андеграундная литературная группа «Московское время», в которую входили будущие эмигранты
А. Цветков и Б. Кенжеев, а также А. Казинцев, А. Сопровский и С. Гандлевский. Ее участники считали себя наследниками традиций акмеизма и, в отличие от массы тогдашних советских писателей, крайне бережно относились к поэтическому слову.
Лидер «Московского времени» Алексей Цветков, человек со сложной бурной биографией и разносторонними способностями, успел за свою жизнь до эмиграции поучиться и в Одесском, и в Московском университетах, поработать журналистом в Сибири и Казахстане, послужить рабочим сцены. Он не считал себя диссидентом, однако постарался, чтобы о существовании группы «Московское время» стало известно за рубежом.
Покинув ненавистный ему Советский Союз в 1975 г., поэт поселился в США. Через год стал редактором ежедневной газеты «Русская жизнь» (Сан-Франциско), а в 1983 г. – доктором славянских языков и литератур Мичиганского университета, защитив диссертацию по творчеству А. Платонова. Преподавал русскую литературу, работал на радиостанции «Голос Америки». С 1989 г. начал сотрудничество с радиостанцией «Свобода».
Бывшая родина обычно выступает для А. Цветкова в качестве объекта критических нападок.
В США у Цветкова вышли книги «Сборник пьес для соло» (1978), «Состояние сна» (1981), «Эдем» (1985). Название последнего из перечисленных сборников является для автора метафорой утраченной безмятежности. От стихотворения к стихотворению складывается образ уютной провинциальной России, которая осталась в далеком и невозвратном прошлом. Ностальгия выражена у Цветкова странно: не напрямую, а через неадекватные ситуации, раздраженность, косвенные намеки, мимолетные оговорки. Он отвергает эмоциональность как исходный пункт творчества.
Если для Цветкова литературными авторитетами являются В. Хлебников и О. Мандельштам, то другой поэт «Московского времени», Бахыт Кенжеев, почти исключительно «акмеистичен».
Он родился в Казахстане, но в младенчестве был перевезен в Москву. С золотой медалью окончил школу и с отличием – химический факультет Московского университета. Эмигрировал из Советского Союза в 1982 г. Сотрудничал с «Радио Канады», а с конца 1980-х гг. часто и подолгу бывал в Москве. Кенжеева заботит будущее русской поэзии. Он открыл несколько новых поэтических дарований (среди них – блистательная саратовская поэтесса С. Кекова), для которых выступает не в качестве учителя, что почетно и не слишком обременительно, а в качестве популяризатора их творчества.
Эмиграция как духовная смерть и невозможность возвращения на родину – ключевые мотивы поэзии Кенжеева 1980-х гг. Всего два сборника вышли у этого чрезвычайно одаренного поэта за границей: «Младший брат» (1984) и «Осень в Америке» (1988).
Вторым по значимости после Иосифа Бродского поэтом русской эмиграции третьей волны западная и отчасти российская критика признает Юрия Кублановского.
В 1970 г. он окончил искусствоведческое отделение МГУ; тогда же в московском альманахе «День поэзии» состоялась первая публикация стихов поэта, которой он остался недоволен: без ведома автора одно из стихотворений подборки было сокращено.
Под псевдонимом Ю. Исполатов он публиковал переводы англоязычных поэтов (привычный путь: в трудные для себя времена даже такие величины, как Б. Пастернак, Н. Заболоцкий и А. Тарковский, переключались преимущественно на переводы).
В 1976 г. в зарубежной печати появилось письмо Кублановского «Ко всем нам», посвященное двухлетию высылки А. Солженицына, после чего, потеряв работу по специальности (суровость властей), поэт устраивается дворником, а также сторожем и истопником при московских храмах. В 1979 г. он принимает участие в «крамольном» альманахе «Метрополь». Но даже редакторы этого издания, вышедшего в США, не отважились напечатать стихотворение Кублановского с опасной строчкой: «Где партийцы воруют у всех понемногу». В 1979 г. Кублановский, находясь на грани срыва, переправляет свои стихи в США Бродскому. В результате в 1981 г. в издательстве «Ардис» вышло «Избранное» Ю. Кублановского.
После обыска в январе 1982 г. и вызовов в КГБ поэт предстал перед выбором: или арест, или немедленная эмиграция. Осенью 1982 г. Кублановский оказывается в Вене, с 1983 г. – в Париже, с 1989 г. – в Мюнхене. Устраивается корреспондентом «Радио «Свобода», издает в Париже три сборника: «С последним солнцем» (1983), «Оттиск» (1985), «Затмения» (1989).
В годы «перестройки» поэт часто приезжал в Москву, активно публиковался в российских толстых журналах, пока, наконец, не вернулся в новую Россию.
Основной пафос стихотворений Кублановского – боль за гибнущее Отечество – реализуется через обращение к библейским образам и символам. О политической ситуации в Советском Союзе начала 90-х он пишет языком, бесконечно далеким от политкорректности.
Традиционный по форме стих Кублановского благодаря индивидуальной ритмико-интонационной структуре приобретает самобытное звучание.
Постмодернистское направление в поэзии третьей волны эмиграции, помимо отдельных текстов Бродского и некоторых других поэтов, представлено творчеством Льва Лосева (псевдоним Алексея Лившица). В советский период жизни он окончил Ленинградский университет, был сотрудником пионерского журнала «Костер» и о серьезной работе в литературе не помышлял, жил по-обывательски.
В тридцатитрехлетнем возрасте перенес инфаркт, а в 1974 г. уехал в США, и тут его жизнь круто изменилась. На отметке 37 лет, роковой для многих поэтов, он начинает писать стихи. В литературу он вошел поначалу как ученый, став профессором славистики Дартмутского университета, написал книгу «Эзопов язык в новейшей русской литературе», а также ряд солидных исследований, посвященных поэзии Серебряного века.
Первые стихи опубликовал в 1979 г., а поэтические книги начали у него выходить позже: «Чудесный десант» (1985) и «Тайный советник» (1987). Обе изданы в США. Лосев выступал составителем и комментатором сборников поэзии Бродского, автором его жизнеописания.
«Постмодернистичность» Л. Лосева выражается, во-первых, в выборе главной темы поэтического творчества, в качестве которой выступает русская литература, ее авторы, персонажи, образы. Уже сами названия лосевских стихотворений отчетливо свидетельствуют о его тематических предпочтениях: «Пушкин в Михайловском», «Стихи о романе», «Моя книга», «Бахтин в Саранске», «Один день Льва Владимировича» и др. Во-вторых, стихи Лосева – не просто рефлексия по поводу русской литературы, но иронические рассуждения. Литература для него имеет «домашний», с детства знакомый облик, и восприятие ее «на полном серьезе» – давно пройденный этап. Кроме того, в силу, видимо, неромантического склада натуры, поэт не склонен доверять непосредственному впечатлению, которое он всегда подвергает испытанию иронией.
Также любопытен в лирике Лосева образ американского студента, изучающего русскую литературу под чутким руководством ученого-слависта («Один день Льва Владимировича»).
Мнение эмигрантов третьей волны о России, русском быте, русской истории и культуре в концентрированном виде представлено в стихотворении Л. Лосева «Понимаю – ярмо, голодуха…». Показательно, что автору почти ничего не пришлось придумывать: он лишь придал поэтическую форму репликам своего друга Иосифа Бродского. В стихотворении переданы характерные фразы и словечки Нобелевского лауреата, его неповторимый скепсис, описаны его мимика и настроение.
Автор дает высказаться другу, которому, несомненно, симпатизирует. Однако его позицию он не разделяет, по крайней мере, не целиком. В итоге герой стихотворения – поэт – выглядит если и правым в деталях, то неправым по существу («что-то главное он огибал…»).
Многие поэты создавали стихи с названием «Памятник» или аналогичным, есть подобное творение и у Л. Лосева. В его постмодернистском стихотворении ирония минимальна, зато в избытке интертекстуальность, помещенная в необходимый для автора контекст (цитаты из Брюсова, Набокова, Некрасова и др., образующие новые смыслы, новое содержание). Это своеобразная благодарность автора русской литературе за то, что она помогла ему состояться как поэту.
3.И все же наиболее известным представителем третьей волны русской поэзии в эмиграции является Бродский.Иосиф Александрович Бродский (24.05.1940, Ленинград – 28.01.1996, Нью-Йорк) – всемирно известный русский поэт, лауреат Нобелевской премии, детские годы провел в городе на Неве.
Писать стихи начал в 17 лет, вскоре получив известность в среде поэтической молодежи. В конце 1950-х – начале 1960-х гг. И. Бродский сближается с рядом молодых ленинградских поэтов, в 1962 г. Е. Рейн знакомит его с А. А. Ахматовой, сыгравшей важную роль в его творческом формировании.
Философские мотивы, отчетливо выделявшиеся на фоне тогдашней официальной поэзии, по-своему развиваются в начале 60-х годов в одном из первых рождественских, новогодних стихотворений Бродского «Рождественский романс» (1961) с его заданным уже в первой строке, неосознанным, а потому необъяснимым ощущением тотальной, вселенской – на земле и в мирозданьи – экзистенциальной тоски.
В проникновенном и завораживающем своей интонацией стихотворении Бродского это соотношение, сопоставление, переплетение в едином поэтическом восприятии происходящего на земле, на улицах ночной столицы и выше – над головой, в темно-синем небе, в вечерней, ветреной, морозной выси – создает единую в своей противоречивой цельности картину или точнее – образ-переживание:
Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной кораблик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих[18].
Для лирики Бродского начала 1960-х гг., широко включающей описательные и изобразительные элементы, характерен элегический мотив одиночества.
В первой половине 1960-х гг. стихи Бродского, уже получившие довольно широкую известность в неофициальных кругах, не находят выхода к читателю, если не считать «Баллады о маленьком буксире», опубликованной в 1962 г. в детском журнале «Костер». Поэту приходилось зарабатывать на жизнь переводами с английского, польского и других языков, и этих заработков, по его словам, едва хватало на кофе, который он выпивал, работая над стихами. Вместе с тем его деятельность в условиях шедшей на спад хрущевской «оттепели» привлекла внимание властей.
В феврале 1964 г. И. Бродский был арестован, в марте состоялся суд и был вынесен приговор, по которому поэт был осужден «за тунеядство» на пять лет административной высылки с привлечением к принудительному труду. Местом ссылки стала деревня Норенская Архангельской области. Однако в результате активных действий в его защиту в нашей стране (А. Ахматова, К. Чуковский, С. Маршак и др.) и за рубежом уже через полтора года он был досрочно освобожден и вернулся в родной город.
После возвращения Бродский писал стихи, занимался переводами, но по-прежнему его творчество в нашей стране не имело доступа к читателю.
Период с 1965 по 1972 гг. был временем активного лирического творчества И. Бродского, интенсивной разработки его главных тем и мотивов, обогащения, углубления его художнического мировосприятия, совершенствования в области поэтической формы. Одно из характерных в этом плане стихотворений – «Сонет» (1967), опубликованное под этим названием в ряде изданий.
Столкновение бытовых предметных деталей («медный грош», «щербатый телефонный диск», «зуммер») с безбрежностью времени и пространства (космос, мир, ночь) усиливает чувство безнадежного отчуждения, тоски и ужаса, трагического одиночества человека во вселенском мраке. Во второй половине 1960-х – начале 1970-х гг. Бродский пишет ряд стихотворений, например, «Anno Domini» («Провинция справляет Рождество...»), раскрывающее сложные взаимоотношения личности и государства; «Письмо генералу Z» (1968), представляющее гуманистический протест, реакцию совести на вторжение советских войск в Чехословакию; «Конец прекрасной эпохи» (1969).
В июне 1972 г. И. Бродский был вынужден уехать из страны, по сути, оказался в изгнании и поселился в США, где стал преподавать в университетах и колледжах, выступать с лекциями и, добившись материальной независимости, смог более интенсивно заниматься поэтическим и шире – литературным творчеством.
Вместе с тем творческая деятельность Бродского интенсивна и многообразна. Одна за другой на Западе, прежде всего в Соединенных Штатах, выходят его книги: «Часть речи» и «Конец прекрасной эпохи» (1977), «Римские элегии» (1982), «Новые стансы к Августе» (1983), «Мрамор: пьеса» (1984), «Урания» (1987), «Примечания папоротника» (Швеция, 1990) и др.
Во второй половине 1980-х – начале 1990-х гг. появляется ряд публикаций в периодике, а затем и отдельные издания на родине: «Назидание», «Осенний крик ястреба», «Часть речи» (1990), «Письма римскому другу», «Стихотворения», «Холмы» (1991), «Форма времени: стихотворения, эссе, пьесы» в 2-х томах (1992), «Сочинения» в 4-х т. (1992–1995), «Пересеченная местность. Путешествия с комментариями» (1995) и др.
Говоря о поэзии Бродского, следует прежде всего подчеркнуть широту ее проблемно-тематического диапазона, естественность и органичность включения в нее жизненных, культурно-исторических, философских, литературно-поэтических и автобиографических пластов, реалий, ассоциаций, сливающихся в единый живой поток непринужденной речи, откристаллизовавшейся в виртуозно организованную стихотворную форму.
Несомненна важнейшая роль античности в философско-поэтическом мироощущении Бродского. Очевидно тяготение в его произведениях к темам, сюжетам, героям, атрибутам античности, появление стихов, персонажами и адресатами которых становятся реальные или вымышленные фигуры древнейшей греко-римской истории, мифологии, философии и литературы («Орфей и Артемида», 1964; «По дороге на Скирос» («Я покинул город, как Тезей...»), 1967; «Дидона и Эней», 1969; «Одиссей Телемаку», 1972; «Развивая Платона», 1976 и др.).
Заметное место у Бродского занимают произведения на библейско-евангельские сюжеты и мотивы из Ветхого и Нового Завета («Исаак и Авраам», 1963; «Сретенье», 1972; «Бегство в Египет» 1988 и др.), особенно «рождественские» стихотворения, которых с 1961 по 1991 гг. он написал более десяти. Еще в начале 1960-х гг., несомненно, под влиянием опыта старших поэтов (библейские стихи А. Ахматовой, «Рождественская звезда», «Магдалина», «Гефсиманский сад» Б. Пастернака из его цикла «Стихи из романа») Бродский решил каждый год к Рождественским праздникам писать по стихотворению о рождении Христа и несколько лет исполнял задуманное, но затем такие стихи стали появляться не столь регулярно. И тем не менее он не оставлял своего замысла и уже в поздний период, в конце 1980-х – начале 1990-х гг., создал такие шедевры, как «Рождественская звезда», «Колыбельная» («Родила тебя в пустыне...»), «25.XII.1993» («Что нужно для чуда? Кожух овчара...»).
Заметная часть стихов Бродского посвящена теме поэта и поэзии. Это написанные в 1961 г. «Памяти Е. А. Баратынского», «Витезслав Незвал», уже упоминавшиеся «На смерть Роберта Фроста», «Большая элегия Джону Донну», «На смерть Т. С. Элиота» и др. Среди них особое место занимают двенадцать стихотворений с посвящениями А. А. Ахматовой и эпиграфами из ее стихов. Большая часть посвященного ей написана еще при ее жизни, в 1962–1965 гг., когда Бродский в непосредственном общении впитывал жизненные, нравственные и поэтические уроки своей великой современницы. А завершается этот ряд уже в 1980-е гг. проникновенным и редкостным по своей художественной емкости и совершенству поэтическим обращением или даже одой «На столетие Анны Ахматовой» (1989).
В 1987 г. Шведская Королевская Академия удостоила И. Бродского Нобелевской премии за достижения в литературе. Он стал пятым и самым молодым среди русских писателей Нобелевским лауреатом. В 1991 г. он стал вторым русским поэтом после А. Ахматовой, получившим мантию и диплом доктора «гонорис кауза» в Оксфорде. В том же году Библиотека конгресса США объявила его первым из неанглоязычных авторов поэтом-лауреатом, звание которого у американцев ценится значительно выше, чем Нобелевская премия.
Свои мысли о роли искусства, литературы, поэзии, языка, систему своих художественно-эстетических взглядов Бродский изложил в Нобелевской лекции, прочитанной им при вручении премии в Стокгольме.
На протяжении десятилетий Бродский не раз говорил, что истинный поэт – это «инструмент» или «орудие родного языка», «часть речи». В его собственных стихах слово (речь) раскрывается в его самодвижении, саморазвитии. Это своего рода вынесенный на всеобщее обозрение мыслительно-ассоциативный процесс, подчас изливающийся, кажется, нескончаемым потоком, виртуозная запись по виду и на слух абсолютно естественной и вместе с тем мастерски оформленной средствами звуковой организации стиха живой разговорной речи.
Талант Бродского проявился и в сфере лиро-эпоса, начиная с больших поэм «Шествие» (1961), «Горбунов и Горчаков» (1968). В 80-е годы он пишет прозаические пьесы и прежде всего своеобразную антиутопию «Мрамор», действие которой происходит на исходе второго тысячелетия нашей эры в идеально организованной тюрьме и герои которой, Публий и Туллий, оказавшиеся здесь без вины, а просто в силу установленного законодательством «твердого процента» от общей численности населения, ведут философские и житейские разговоры, пересыпанные изрядной дозой ненормативной лексики.
В пародийно-сатирической одноактной пьесе «Демократия!» изображается ситуация недавнего времени, ее действующие лица – руководители небольшой страны или республики распадающейся советской «империи».
Он автор мемуарно-автобиографических и литературно-критических эссе, значительная часть которых написана им на английском языке. Помимо автобиографических («Меньше чем единица», «В полутора комнатах») и путевых очерков («Путешествие в Стамбул»), важное место в эссеистике Бродского занимают статьи о поэтах: М. Цветаевой («Об одном стихотворении»), О. Мандельштаме, А. Ахматовой («Плачущая муза»), английском поэте У. Одене, греческом – К. Кавафисе и др.
Перу И. Бродского принадлежит несколько стихотворений, написанных им на английском языке, а некоторые из своих стихов он сам перевел на английский.
Исследователи отмечали богатство освоенного Бродским отечественного и мирового художественного опыта и традиций, куда вошли античная мифология и литература (творчество Вергилия, Горация, Овидия
и др.), русский классицизм и реализм, поэзия Серебряного века (от Кантемира и Державина, Пушкина, Вяземского и Баратынского до Цветаевой и Ахматовой, Пастернака и Хлебникова), западная метафизическая поэзия XVII–XX вв. (от Джона Донна до Томаса С. Элиота) и др.
Обращают на себя внимание реализованные в поэзии Бродского богатейшие возможности ритмики (силлаботоники, дольника, по его собственным словам, «интонационного стиха»), виртуозность его рифмы и особенно строфики.
Несомненна та роль, которую Бродский сыграл в окончательном снятии каких-либо языковых ограничений и запретов, в поэтическом освоении богатств народно-разговорной, книжно-литературной, философской, естественнонаучной, бытовой речи, в расширении творческого потенциала, обогащении и развитии языка современной русской поэзии, в раскрытии еще не исчерпанных возможностей русского стиха.
4.Принято говорить об излишней политизированности третьей русской эмиграции, создававшей по преимуществу социально направленные тексты. Cтаршее поколение (В. Максимов, А. Галич, Вик. Некрасов,
Н. Коржавин, А. Зиновьев, В. Войнович) во главу угла ставило общественную значимость текста, его идейную составляющую. Однако младшие – Саша Соколов, А. Хвостенко, А. Волохонский, А. Цветков, И. Бурихин, Ю. Милославский были заняты по преимуществу вопросами формы, стиля и языка.
Очаги русской эмиграции – Франция (В. Максимов, В. Некрасов, Г. Владимов, А. Синявский, позднее туда переехал Э. Лимонов), Германия (А. Зиновьев, Ф. Горенштейн, В. Войнович), США (И. Бродский, Н. Коржавин, И. Алешковский, В. Аксенов, С. Довлатов, Ю.Мамлеев, Ю. Кублановский, Л. Лосев, А. Цветков). В Канаду «занесло» Сашу Соколова, а гражданство Великобритании получил Зиновий Зиник.
Представители третьей эмигрантской волны почти не нашли общего языка со своими предшественниками по эмиграции. Исключением был только Солженицын, которому всегда была близка дореволюционная Россия. В 1974 г. во Франции под его редакцией выходит сборник «Из-под глыб», который способствовал объединению почвеннического крыла русской эмиграции. В нем были подробно изложены идеи религиозного и национального возрождения. В том же году Максимов начинает издавать журнал «Континент», а Синявский и его жена Розанова в Париже – журнал «Синтаксис». Это издания леволиберального направления. Эмигранты активно ведут между собой борьбу на предмет того, каким должно быть будущее России. Количество эмигрантских газет и журналов растет: газета «Новый американец», журналы «Калейдоскоп». «Встречи» (США), журнал «Страна и мир» (ФРГ), «Трибуна» (Франция). Г. Владимов в 1984 г. стал главным редактором журнала второй эмигрантской волны «Грани», хотя это скорее исключение. На всем протяжении конца 1960-х–1980-х гг. против писателей-эмигрантов в советской прессе велась ожесточенная идеологическая кампания. Этих авторов представляли как предателей, агентов ЦРУ, людей без чести и совести. Даже в 1987 г. на Московской международной книжной ярмарке со стендов, где были представлены книги издательства Ardis, власть изъяла произведения Аксенова, Войновича, Саши Соколова.
Но именно 1987 год стал переломным в отношениях метрополии и диаспоры. Произведения эмигрантов начинают проникать в советскую печать и получать более объективную оценку.
Литературный путь представителей прозы третьего поколения сложен. Например, Горенштейна часто называют самым мрачным из писателей-эмигрантов. Родившийся в 1932 г., он в 1964 г. опубликовал в «Юности» первый рассказ, но его произведения впоследствии были отвергнуты цензурой (как автора сценария «Соляриса»).
Горенштейн начинается как представитель реализма, однако он часто прибегает к принципам жестокого реализма, что отражает его повесть «Зима 1953-го». Он пишет обо всем известном и привычном так, что возникает чувство нарастающего ужаса.
В 1967 г. выходит автобиографический роман «Место» о людях, которые не находили себе места в обществе. Вариант истории молодого человека, который не имеет возможности реализоваться и состояться, так как его родители репрессированы, а он занесен в рубрику детей врагов народа. Самое простое дается ему с нечеловеческим напряжением. Герой получает койку, а затем начинается борьба за то, чтобы сохранить это место. «Оттепель» вначале приносит в жизнь героя надежду, так как советское правительство обязалось вернуть репрессированным конфискованные квартиры и имущество (если нет в живых – детям). Начинается хождение героя по инстанциям, чтобы ему вернули родительскую квартиру. Они описаны в полукомическом-полудраматическом ключе, так как герой не добивается своего. Его отсылают от чиновника к чиновнику. Общество, списав все на Сталина, не чувствует своей вины за то, что происходило в годы сталинизма, за издевательства над человеком, которые происходили тогда и продолжаются теперь, но уже на законной основе. Данное произведение тоже не могло быть опубликовано по соображениям цензуры.
Долгие годы не печатаемый Горенштейн покидает в 1980 г. СССР.
Своим главным произведением он считает завершенный тогда же роман «Псалом», относящийся к мифологическому реализму. В нем представлен взгляд на Россию, Украину, Германию сквозь призму Библии, причем не Нового, а Ветхого завета. Отсюда архаизация стиля, соединение обыденно-разговорной речи с пророческими рассуждениями и поучениями. Роман состоит из 5 притч об Украине, которую Господь покарал голодом, мечом, похотью и болезнью. Каждой из притч предшествуют религиозно-философские размышления Горенштейна о нарушении людьми божественных законов. Притчи даются в общем ритме библейского повествования, как своего рода продолжение разговора о мировой истории, начатого в Библии. Реалистическое, натуралистическое сочетается в романе «Псалом» со странным, фантастическим описанием чудес религиозного характера. Роман буквально изобилует изображениями всякого рода мучений, пыток и насилий. Огромное внимание автор уделяет проблеме антисемитизма. Осуждаются геноцид и преследования по национальному признаку. Народ, ставший источником трагедии для другого народа, доказывает Горенштейн, сам одновременно переживает трагедию нравственного падения, как это произошло с немецким народом, и рано или поздно его ждет возмездие.
Наряду с реалистически конкретным повествованием, развивается и фантастический реализм, приведший к созданию ряда антиутопий: «Остров Крым» Аксенова, «Москва 2042» Войновича, «Французская ССР» Гладилина.
Аксенов допускает альтернативный исторический поворот – сохранение Крыма за белыми – и изображает экспансионистскую политику СССР, навязывающего малым народам тоталитарные режимы. На острове Крым сначала получают распространение коммунистические взгляды, а потом, после принятия решения о присоединении к СССР, торжествует тоталитаризм.
Отчасти родственен этой книге Аксенова роман Гладилина «Французская ССР». Отталкиваясь от студенческих волнений 1968 г., он пытается смоделировать, какие изменения произошли бы, если бы во Франции восторжествовала советская власть. Все партии, газеты, журналы, телеканалы неправительственного направления закрыты. Как по приказу, исчезают из магазинов продукты, выстраиваются огромные очереди; появляются мусор, безответственность, хамство. Раньше вышколенные официанты и продавцы были заинтересованы в том, чтобы клиенты приходили именно к ним, теперь этого нет. Получилась как бы копия Советского Союза. Гладилин предупреждает, что не надо ассоциировать пропагандистский образ СССР с советской действительностью.
Войнович в «Москве 2042» использует машину времени и посылает главного героя, писателя Карцева, в Советский Союз будущего. Карцев находит общество на грани экономической агонии, политического и морального упадка. Столкнувшись с разными проявлениями тоталитарной действительности, неожиданно для себя Карцев оказывается организатором новой революции, неизбежность которой предсказывает автор.
Представители литературы русского зарубежья принимают и возрождение традиций модернизма. Его философскую основу составляют, особенно в произведениях зарубежных авторов, экзистенциализм, стремление вырваться из общества и обрести свободу. Чаще всего авторы находят ее в сфере трансцендирования, и само творчество может представать как опыт трансцендирования.
Как самая значительная фигура русской прозы третьей волны эмиграции воспринимается Саша Соколов. В 1979 г. он завершает роман «Между собакой и волком». Как и в предыдущем произведении, автор использует «поток сознания». Тексту свойственно смещение времен, субъективно-метафорическая манера повествования. В роман вторгаются принципы цитатности. Само заглавие романа – цитата из Пушкина, перевод французского выражения. «Картинки с выставки» – отсылка к Мусоргскому. Заявляет о себе некоторая имитация сказовой литературы. Наиболее заметно в этом плане влияние Платонова и Зощенко. Повествование демонстративно насыщено анахронизмами, нарушением механического течения времени, разрушением границы между жизнью и смертью. Таков художественный адекват послевоенной советской действительности, когда, кажется, само время остановилось, застряло между собакой и волком. В жизни ничего не меняется, торжествуют нищета, жестокость и грубость нравов. Образ Заволочья, или Заитильщины, создаваемый в этом романе, и символизирует Советский Союз, погруженный во мрак. «Всюду сумерки, повсюду вечер, повсюду Итиль» – речь идет о самом центре России. И все-таки, дает понять автор, даже в этих условиях до конца умертвить жизнь не удается. Этот мотив силы жизни, сопротивления жизни, навязанной людям духовной смерти связан с образом Зынзырэлы. Этот калека, человек одинокий, не имеющий никакой опоры, призванный полагаться только на самого себя, у Саши Соколова проявляет поистине животную живучесть, поразительную смекалку, бодрость духа. С этим образом связана та комедийная струя, которую вносит Соколов в произведение. В чем-то напоминают героя и его друзья, люди низов, которые представлены как жертвы сталинской действительности, но в глубине души не смиряются с ней до конца. В произведении очень много калек. С одной стороны, это примета послевоенной действительности, но в то же время имеется в виду искалеченность и духовная. Люди эти стремятся проявить себя, призыв свободы витает над ними, и они, не зная, как на него ответить, реализуют себя в фольклоре.
Дата добавления: 2016-12-16; просмотров: 1075;