Литературная критика советского периода

Терминологический минимум:периодизация, советский период, литературная критика, литературный процесс, партийная идеология, цензура, полицентризм, монизм, социалистический реализм, теория бесконфликтности, «толстые» журналы.

План

1. Общая характеристика литературно-критического процесса советского периода. Периодизация советской критики.

2. Формирование советской критики в эпоху литературных группировок в России.

3. Становление института советской литературной критики в 1930-е гг.

4. Литературно-критическая атмосфера 1950–1980-х гг.: яркость литературно-критических индивидуальностей.

Литература

Тексты для изучения

1. Иванова, Н. Б. Между: О месте критики в прессе и литературе.

2. Луначарский, А. В. Тезисы о политике РКП в области литературы.

3. Померанцев, В. М. Об искренности в литературе.

4. Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. (О журналах «Звезда» и «Ленинград»).

5. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» от 23 апреля 1932 г.

6. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 г.

Основная

1. Голубков, М. М. История русской литературной критики XX века (1920–1990-е годы) : учеб. пособие для студ. филол. фак-тов ун-тов и вузов / М. М. Голубков. – М. : Академия, 2010. – 368 с.

2. Громова, Н. А. Распад. Судьба советского критика: 40–50-е гг. / Н. А. Громова. – М. : ЭЛЛИС ЛАК, 2009. – 496 с.

3. Кокшенева, К. А. Русская критика / К. А. Кокшенева. – М. : ПоРоГ, 2011.
– 496 с.

4. Корниенко, Н. В. «Нэповская оттепель»: становление института советской литературной критики / Н. В. Корниенко. – М. : ИМЛИ РАН, 2010. – 504 с.

Дополнительная

1.Богачков, Е. Есть от чего оттолкнуться. К истокам советской и постсоветской литературной критики / Е. Богачков // Литературная Россия. – 2012. – 8 июня
(№ 23). – С. 12–13.

2.Зельдович, М. Г. В поисках закономерностей. О литературной критике и путях ее изучения / М. Г. Зельдович. – Харьков : Изд-во при Харьковском гос. ун-те, 2009. – 160 с.

3.Крупчанов, Л. М. История русской литературной критики XIX века : учеб. пособие / Л. М. Крупчанов. – М. : Высш. шк., 2010. – 383 с.

4.Русская литература ХХ века в зеркале критики : хрестоматия для студ. филол. фак-тов высш. учеб. заведений / сост. С. И. Тимина, М. А. Черняк, Н. Н. Кякшто. – М. : Академия, 2010. – 646 с.

5. Рюриков, Б. С. Основные проблемы советской литературной критики /
Б. С. Рюриков // Второй Всесоюзный съезд советских писателей : стенографический отчет. – М. : Сов. пис., 1956. – С. 52–53.

1. Обстоятельства социально-политического плана начала устроительства молодой советской страны, обусловленные новым характером отношений литературы и государства, выраженные в стремлении последнего превратить литературу в инструмент формирования сознания нового человека как части общества, сделали литературу объектом партийно-государственного преобразования.

Уже в 1920-е гг. резко изменяются представления о функциях литературы и, как следствие, критики. Критика постепенно превращается в инструмент формирования человеческого идеологического материала, основной функцией которого становится строительство новой формации. Уникальные претензии на единственно-правильное объяснение текущих событий, адекватное отражение основных процессов как в литературе, так и во всем обществе приводит к внутрилитературной борьбе, к формированию литературных группировок и, как следствие, к расколу литературного процесса, который окончательно закрепился к середине 1930-х гг.

Литературная критика в России обрела новые для себя функции в 1940–1950-е гг.: стала инструментом политического и идеологического влияния на писателя и читателя. Критика превратилась в мощный рычаг политического руководства общественными процессами в Советском Союзе, в результате чего обрела не свойственные ей политические функции проводника партийной позиции, политического контролера, дающего писателю вид на жительство в литературе или же отказывающего в нем. В это время актуализируется зародившийся в середине 1920-х гг. жанр, совмещающий в себе признаки разгромной критической статьи и политического доноса, просуществовавший до конца советской эпохи. Объектами именно такой критики стали М. Булгаков, Е. Замятин, А. Платонов,
Б. Пильняк в 1929 г., А. Ахматова и М. Зощенко – в 1946 г., Б. Пастернак – в 1950-х гг., в середине 1960-х гг. – А. Синявский и Ю. Даниэль, несколькими годами позже, в конце 1960-х –1970-е гг. – А. Солженицын.

Учитывая традиционный для последних трех столетий настрой русской культуры, власть стремилась использовать литературу как мощный и, возможно, главный инструмент формирования общественно-политических взглядов. Ведь именно литература с конца XVIII века выстраивала национально значимые архетипы русского самосознания, создавала культурных героев, демиургов, обозначала систему ценностных ориентиров, сферу идеального и неидеального, т. е. обладала способностью формировать национальную картину мира. Coxpaняя эту функцию на протяжении всего ХХ столетия, литература (и в первую очередь критика) стали объектом пристального внимания и интенсивного воздействия со стороны партии и государства. Данная роль литературы усилилась в ситуации культурного вакуума, сложившегося в результате кризиса традиционных религиозных, бытийных, философских, культурных ориентиров, последовавшего после событий 1914–1920 гг., приведших к крушению старого мира.

В данных обстоятельствах критика стала тем самым институтом, посредством которого власть формулировала соответствующие литературные задачи и проводила их в жизнь.

Критика, являясь специфической формой литературной саморефлексии, развивалась в непосредственной связи с принципиально новой литературной ситуацией ХХ столетия, что и предопределило не только критерии формирования критической мысли, но и ее функционирование.

Литературно-критический процесс ХХ века определяется напря­женным взаимодействием двух тенденций: внутренних, имеющих собственно художественную природу, характеризующих эстетические тенденции литературного развития, и внешних по отношению к литературе. Это обстоятельства как политического, так и социокультурного характера.

В учебном пособии «История русской литературной критики ХХ века (1920–1990-е гг.)» М. М. Голубков предлагает периодизацию литературной критики в ее соотнесенности с периодизацией истории литературы. В учебнике выделяются три крупных периода:

1) 1920-е –середина 1950-х гг.;

2) вторая половина 1950-х –рубеж 1980–1990-х гг.;

3) рубеж ХХ–ХХI вв.

Такая периодизация истории литературной критики совпадает с периодизацией литературной истории, принятой в современном литературоведении. Однако эти периоды не являются целостными, поэтому целесообразно внутри каждого из них выделять несколько этапов.

Первый период включает:

– 20-е годы (1917 г. –рубеж 1920–1930-х годов);

– 30–50-е (начало 1930-х –середина 1950-х гг.).

Внутри второго периода выделяются:

– середина 1950-х –1960-е гг.;

– 1970-е – первая половина 1980-х гг.

Третий период открывает вторая половина 1980-х гг. Литературные явления, которые его характеризуют, достигают кульминации на рубеже 1980-х –начала 1990-х гг.

Современная литературная ситуация диктует новые условия развития критической мысли. Этот период в истории критики, не завершенный на сегодняшний момент, по нашему мнению, должен рассматриваться отдельно.

В основе подобной периодизации литературного процесса лежит принцип, позволяющий учитывать взаимодействие как внутренних, присущих ему закономерностей развития, так и внешних социально-политических, социокультурных и экономических факторов, оказывающих самое непосредственное влияние на критику, определяющих ее функции. Именно это стало для нас ключевым в процессе рассмотрения развития литературной критики советского периода.

2. Исторические события 1910–1920-х гг. (империалистическая война, революции, Гражданская война, победа большевиков и последовавшие политические репрессии) привели к резкому изменению в системе «читатель – издатель – писатель –критик».Прежний читатель, воспитанный на русской классике XIX столетия и сформировавший свои художественные вкусы на рубеже веков, в эпоху символизма и авангарда, вынужден приспосабливаться к новым условиям – появлению, а затем и доминированию победившего класса на литературной арене. На смену искушенному, образованному приходит новый читатель, человек, ранее оторванный от культуры и литературы, теперь же приобщающийся к ней. Именно его появление приветствовал А. Блок в цикле философских и литературно-критических статей 1918–1919 гг. («Крушение гуманизма», «Интеллигенция и революция» и др.), видя в нем свежие силы для создания новой культуры. Однако подобные взгляды обнаружили свою иллюзорность довольно скоро.

Литературная борьба 1920-х гг. представляла собой не столько противостояние читательских и писательских практик, заключающихся в различных представлениях о возможностях и предназначении художественных образцов, сколько систему взглядов на то, какой литература должна быть. Занимая передовые позиции в формировании деятельности той или другой литературной группировки, критика была направлена на защиту интересов формирования, обеспечивая ее выживание в противоборстве с другими.

Так, агрессивной политикой относительно деятельности других литературных группировок отличаются «Кузница», «Железные цветы» и т. п.

На данном этапе критика, помимо своей традиционной функции формирования диалогического общения между читателем и писателем, обретала новые: активно внушала современному ей читателю мысль о его несомненном праве требовать искусство себе по плечу и мысль о безусловном превосходстве этого искусства над любым иным (теории Пролеткульта, ЛЕФ), «выдавливала» из литературы старого писателя, устраивала клеветнические кампании (безусловное первенство принадлежит Российской ассоциации пролетарских писателей – РАПП).

Роль и общественная значимость суждений критиков оказываются на небывалой до той поры высоте. Но чаще всего это используется не на благо: слово «критика» трактуется как оружие политической борьбы, и представители господствующих группировок путают жанр критической статьи с судебным приговором.

1920-е гг. характеризуются как полицентрический период литературной жизни. Он ознаменован в первую очередь обилием группировок, которые становятся организационной формой выражения различных эстетических и идеологических взглядов, присутствующих в литературе, – от традиционалистских до радикальных и самых авангардных. Литературный полицентризм оказывается возможным потому, что в этот период противодействуют две тенденции: свободного диалога, естественного для развития критической мысли – с одной стороны; с другой – постепенно усиливающегося давления государства с целью монологизировать литературу и придать ей идеологическую и агитационно-пропагандистскую роль. Тенденция к монологизации литературной жизни присутствует, но не доминирует.

В 1921 г. партия была решительно настроена на руководство всеми областями культурной жизни – литературой, театром, образованием, общественными и гуманитарными науками. В при­нятой Х съездом партии резолюции «О Главполитпросвете и агитационно-­пропагандистских задачах партии» об этом говорилось без всякой двусмысленности. Выполнение намеченных задач воз­лагалось на прежние (Главполитпросвет НКП, отдел печати и Агитпроп ЦК, литературная комиссия и отдел политконтроля ГПУ – ОГПУ) и вновь создаваемые государственные институты.
6 июня 1922 г. Совнаркомом (СНК) утверждено «Положение о главном управлении по делам литературы и издательств (Глав­лит)». Главлит как цензурное управление страны, объеди­нившее все виды цензуры, призвано было: 1) заниматься предва­рительным просмотром всех предназначенных к опубликованию или рассмотрению произведений, как рукописных, так и печатных; 2) выдавать разрешения на право издания отдельных произ­ведений, а также периодических и иных изданий; 3) составлять списки произведений, запрещенных к продаже и распростране­нию; 4) издавать правила, распоряжения и инструкции по делам печати. Воспрещалось издание и распространение произведений: а) содержащих агитацию против советской власти; б) разглаша­ющих военные тайны Республики; в) возбуждающих обществен­ное мнение путем сообщения ложных сведений;
г) возбуждаю­щих националистический и религиозный фанатизм; д) носящих порнографический характер. Чекистский статус учреждения за­креплен 6 пунктом постановления: один из двух заместителей заве­дующего Главлита назначается по согласованию с ГПУ. ГПУ становится одним из организационных центров литера­турно-критической, издательской и писательской жизни. Вслед за принятием положения о Главлите следует ряд основополагающих государственных документов, регламентирующих литературную жизнь страны. 12 июня 1921 г. ВЦИК принимает постановление «О порядке раз­решения съездов и совещаний», предписывающее НКВД проводить регистрацию и контроль всех организаций. 3 августа 1921 г. датируется постановление ВЦИК и СНК «О порядке утверждения и регистра­ции обществ и союзов, не преследующих цели извлечения прибы­ли, и порядке надзора за ними». 10 августа того же года ВЦИК издает инструкции по регистрации объединений. Согласно принятым документам, лю­бое объединение, чтобы быть зарегистрированным (разрешенным), обязано представить в отдел управления Губисполкома устав, списки членов правления и общества, получить здесь резолюцию и далее передать все документы на окончательное утверждение в НКВД. Таким образом, органы исполнительной и карательной власти наделялись полномочиями открывать, контролировать (по­средством ежегодных отчетов о деятельности, составе обществ и правлений) и закрывать издания, как большие объединения, так и малые группы. Вопросы печати в условиях НЭПа находились в ЦК на постоянном контроле.

Основные параметры идеологии пролетарской культуры были утверждены VIII съездом партии (1919) и в период НЭПа не ставились под сомнение. Выходившая с 1920 г. массовыми тиражами книга Н. Бухарина и Е. Преображенского «Азбука ком­мунизма» давала популярное изложение программы партии в обла­сти идеологии, и этот «первоначальный учебник коммунистичес­кой грамоты» являет конденсированное выражение основных программ культурной политики, направленной на разрушение тра­диционного общества и утверждение интернациональной комму­нистической идеологии. Эту идеологию в 20-е годы активно разрабатывают различные государственные институты: Нарком­прос и подведомственные ему институты (ГАХН); Коммунистичес­кая академия, Коммунистический университет им. Я. Свердлова в Москве и аналогичный имени Г. Зиновьева в Петрограде – Ленинграде, Институт Красной профессуры, совпартшколы разных уров­ней и т. п.

Широкий фронт культурной революции включал в свою программу разрушение старых институтов России (церкви, семьи и брака, школы, обрядов, песенной культуры, старой топонимики и т. п.). Россия должна была стать «головным отрядом всемирной революции», приближением к которой или, напротив, отдалением от нее диктовался выбор тактической партийной линии в области литературы и литературной критики.

В разгроме петроградской литературной критики 1922 г. про­явилась одна тенденция формирующейся идеологии управле­ния литературой – недоверие к писательской критике. Если в1921 г. еще обсуждаются статьи
А. Блока, Е. Замятина, О. Ман­дельштама, ток исходу десятилетия петербургская писательская критика будет вытеснена на обочину литературного процесса и представляется неким маргиналом. Это объяснялось следующим образом: писатель слаб в области литературной тео­рии и марксистской методологии; не способен дать произведению верные эстетические и политические оценки, а потому может не­правильно ориентировать читателя.

Занятые строительством нового литературного процесса критики-организаторы могли и вовсе даже не читать произведение (таких случаев было немало), чтобы высказаться о писателе. Они не обременяли себя чтением широко понимаемой «белогвардейской» литературы внешних и внутренних эмигрантов, списанной в утиль философской и эстетической критики.

После высылки русской интеллигенции главной стратегической задачей партии на литературном фронте становится завоевание непролетарских писательских групп, колеблющихся, политически не оформленных, за души которых идет настоящая война между лагерями эмиграции и нами. Выбор этой стратегии сначала определяет Ленин (критика футуризма; отъезд М. Горького, приглашение А. Воронского), но главной фигурой, которая летом 1922 г. выдвигается партией на гуманитарно-литературное направление, становится член Политбюро, председатель реввоенсовета, народный комиссар по военным и морским делам Л. Троцкий, с именем которого в те годы связывалась победа в Гражданской войне. К литературным делам Л. Троцкий обращается после утверждения в феврале – марте 1922 г. государственной программы борьбы с Русской Православной Церковью, принятой на основе подготовленных им инструкций и директив.

На культурном фронте государству в 1922 г. нужны были не только комиссары, роль которых в годы Гражданской войны исполнили пролеткультовцы, но и грамотные управленцы культурой и организаторы литературного процесса. Эти функции, по Троцкому, необходимо возложить на критику. Поэтому не случайно, что в литературных заботах наркома лета 1922 г. критика, а не литература стоит на первом месте. Озабоченность нехваткой критиков-специалистов, которым можно доверять и которые могут дать квалифицированную оценку литературному произведению, проходит через самые разные партийные документы 1921–1922 гг.

Члены Политбюро, ЦК правительства, Коминтерна пишут предисловия к выходящим книгам и рецензии на них, отвечают на вопросы литературных анкет, принимают участие в литературных дискуссиях, постоянно встречаются с творческой интеллигенцией и писателями и т. п. «Кремлевская критика» выступает в роли высшего арбитража.

Первые итоги бурной организационной работы лета 1922 г. будут подведены в цикле литературных статей Л. Троцкого, с сентября 1922 г. публикуемых в «Правде». Статьи посвящены анализу двух отрядов литературной интеллигенции – «внеоктябрьской интеллигенции» (русская эмиграция, внутренние эмигранты) и «литературных попутчиков революции».

Понятие «попутчик» вошло в язык литературной критики, партийных постановлений, стало фактически ключевым в литературной борьбе 1920-х годов. Сам Троцкий не раз уточнял его, отвергал всякие попытки его расширенного толкования, протестовал против включения в ряд «литературных попутчиков» представителей «внеоктябрьской» литературы.

Он критиковал и одновременно поддерживал ЛЕФ и футуристов: через три дня после критической статьи «Футуризм» (25 сентября 1923 г.) «Правда» печатает футуристическое эссе наркома «Искусство революции и социалистическое искусство (Несомненное и предполагаемое)» (29 сентября), открывающее огромное поле деятельности для идеологов «жизнестроения».

В дискуссии о пролетарской литературе и попутчиках, а заодно и о классике уже в конце 1923 г. стала преобладать внутрипартийная составляющая: началась борьба за ленинское наследие и лидерство в партии (Ленин был тяжело болен и уже не участвовал в реальном управлении страной) и за новую стратегию «партийного курса».

После смерти В. Ленина (21 января 1924 г.) внутрипартийная борьба за власть обретает новое дыхание. Литературная Лениниана 1924 г. (от Бедного, Маяковского до Есенина) своими темами, мотивами и сюжетами, да и в целом направлением мифотворчества обязана книге Л. Троцкого «О Ленине», вышедшей в Госиздате через два месяца после смерти вождя тиражом 30 тысяч.

Борьба на литературно-критическом фронте продолжалась весь 1924 год. Определенная двусмысленность партийно-критических страстей начала мая 1924 г. была вскоре введена в четкое идеологическое русло резолюцией «О печати», принятой ХIII партсъездом (23–31 мая), в которой определялось, что в области художественной литературы партия будет ориентироваться на творчество рабочих и крестьян, становящихся рабочими и крестьянскими писателями в процессе культурного подъема народных масс Советского Союза. Рабкоры и селькоры должны рассматриваться как резервы, откуда будут выдвигаться новые рабочие и крестьянские писатели, а основным проводником этой линии должна стать партийная литературная критика. 13 марта 1925 г. принимается специальное постановление секретариата ЦКРКП(б) о критике и библиографии, предлагавшее всем периодическим изданиям поставить отделы критики и библиографии, как постоянные и политически важные отделы. В принятой ЦКРКП(б) резолюции «О политике партии в области художественной литературы» (18 июня 1925 г.) были сформулированы основные принципы отношений партии и литературы: партия брала на себя руководство литературой в целом, высказалась по поводу всех группировок и фракций литературы и претензий любой из них на монополию, критика была наделена правами высшего надзорного органа, следившего за деятельностью того или иного писателя.

В октябре 1926 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Л. Троцкий был освобожден от обязанностей члена Политбюро «за фракционную деятельность», он теряет свои руководящие позиции и в литературной области. Об этом свидетельствуют многочисленные прошения писателей и критиков в ЦК, адресуемые с 1925 г. главным критикам троцкистской оппозиции – Н. Бухарину и И. Сталину.

Никогда более в советскую эпоху писателям не позволяли публично так говорить о критике, как в 1926 г. Политический промежуток, образовавшийся в 1926–1927 гг., когда в ожесточенной борьбе за власть сошлись верные ленинцы, вожди революции (с конца 1925 г. Троцкого поддерживают фактический руководитель второй столицы и председатель исполкома Коминтерна Г. Зиновьев и руководитель Моссовета Л. Каменев), для литературы советской России оказался весьма продуктивным. В эти годы создаются вершинные произведения русской литературы этого десятилетия: «Тайное тайных» Вс. Иванова, «Сентиментальные повести» М. Зощенко, «Встречи с Лиз» Л. Добычина, «Сокровенный человек» и «Чевенгур» А. Платонова, «Вор» Л. Леонова, «Братья» К. Федина, «Россия, кровью умытая» А. Веселого, 1 и 2 книга «Тихого Дона» М. Шолохова, «Зависть» Ю. Олеши, «Двенадцать стульев» И. Ильфа и Е. Петрова, «Собачье сердце» М. Булгакова и др. Многое в этих произведениях рождено политическим контекстом борьбы с легендарным наркомом – главным идеологом «мировой революции» и программы борьбы за «новый быт».

Однако именно в это время все критики пишут об утрате литературой читателя. Оказалось, что реальный массовый читатель советской России почти не интересуется современной ему литературой; старые рабочие ее вовсе не любят, предпочитая ей старую русскую классику; молодежь из поэтов читает Пушкина, Никитина, Лермонтова, Есенина. И совсем равнодушны читатели к литературно-критической борьбе.

Информация, полученная к 1927 г. по настроениям в писательской среде и программе изучения читательских интересов, безусловно, послужила причиной принятия решения об издании еженедельника «Читатель и писатель», первый номер которого вышел в декабре 1927 г. Он должен был радикально исправить сложившуюся в первое советское десятилетие ситуацию в отношениях новой литературы и критики, писателя и массового читателя. Новый «массовый орган» ставил следующие задачи: 1) сблизить писателя с читателем; 2) помочь массам разбираться в жизненных явлениях, отображаемых литературой; 3) ставить всякое политическое и общественное уродство в литературе под обстрел жесточайшей критики; 4) давать доступные, краткие, но толковые обзоры новинок литературы.

3. Принципиально значимым является постепенный переход от литературного полицентризма 1920-х гг. к литературному монизму 1930–1950-х гг. Трудно с точностью до года определить хронологическую границу, отделяющую один этап от другого, возможно лишь назвать несколько вех, формирующих своеобразную границу между двумя этапами внутри первого периода и обозначающих впоследствии усиление литературного монизма.

В качестве таких вех предстают:

– удаление с литературного поля битвы (М. Горький) А. К. Воронского, главного редактора журнала «Красная новь». Поводом для этого стал разгром троцкистской оппозиции (1927). Воронский отчасти разделял взгляды Троцкого на пролетарскую культуру, которые квалифицировались его политическими противниками как капитулянтские;

– развязывание в 1929 г. инспирированной травли четырех писателей (Б. Пильняка, Е. Замятина, М. Булгакова, А. Платонова);

– экономическое разорение русских зарубежных издательств, где широко печатались как советские писатели, так и авторы русского зарубежья;

– разгром академической школы В. Ф. Переверзева и В. М. Фриче, объявленной вульгарно-социологической (ноябрь 1929 – январь 1930 гг.);

– дискуссия о школе «Перевал», проходившая под лозунгом «Против буржуазного либерализма в художественной литературе» (1930);

– аресты (1929) и высылки (1930) участников группы ОБЭРИУ (Д. Хармс, К. Вагинов, А Введенский, Н. Заболоцкий и др.);

– роспуск всех литературных группировок (1932);

– создание Союза писателей СССР, своеобразная «коллективизация» литературы (1934);

– формирование концепции нового творческого метода – coциалистического реализма, который стал теоретическим обоснованием монистической концепции советской литературы;

– дискуссия о языке (1934), в результате которой были поставлены под подозрение сказовые формы повествования и opнаментальный стиль;

– дискуссия о формализме (1936), сформировавшая жизнеподобную поэтику социалистического реализма и поставившая под подозрение гротеск и любые формы условной образности;

– «ждановские» постановления 1946–1948 гг., завершившие оформление тоталитарного государства и литературы; писателей фронтового поколения;

– кампания по травле Б. Пастернака за роман «Доктор Живаго» как последний акт, завершающий период 1920–1950-х гг.

Таким образом, критика второй половины 1940-х – первой половины 1950-х гг. находилась в стагнации, формируя бесконечные списки новых достижений литературы социалистического реализма.

Соцреалистическая критика этого периода включает в себя две противоположные установки: идеализацию действительности, создание ее идеальной модели (лозунг В. В. Ермилова «Прекрасное – наша жизнь», теория бесконфликтности) и конфронтационность, восприятие литературы как орудия классовой борьбы (лозунг поиска и разоблачения врагов, время от времени вспыхивавшие кампании по борьбе с теорией бесконфликтности). Их взаимодействие продолжается до середины 1950-х гг., при этом критика оказывается включенной в партийно-государственные политические акции периода позднего сталинизма: борьба с космополитизмом, уничтожение в литературе всего чужеродного и т. п.

На Первом съезде советских писателей в 1934 г. было принято решение проводить писательские съезды раз в четыре года. Тем не менее Второй съезд состоялся лишь в декабре 1954 г. В марте 1953 г. умер Сталин, и, хотя в самом начале съезд почтил его память, это уже было писательское собрание принципиально нового типа. Наиболее ярким на Втором съезде писателей стало выступление Б. Рюрикова. Он акцентировал внимание на вопросах, которые, казалось, были забыты советской литературой. Он выступил против ровно-спокойного, бесстрастного тона, свойственного критике последних лет, и говорил о том, что критика должна рождаться в свободной борьбе мнений. Новым был разговор о художественном мастерстве самой литературной критики. Рюриков сказал о важности издания литературно-критического журнала (вскоре после писательского съезда стали выходить новые литературные журналы – «Вопросы литературы» и «Русская литература»).

Участники съезда позволяли себе прежде не мыслимые реплики и шутки, ответы оппонентам и полемику. В докладах участников говорилось о необходимости перемен, о скорейшем преодолении теории бесконфликтности, о привлечении к работе новых литературных сил.

Воплощению в жизнь этих замыслов и устремлений способствовала и общественно-политическая обстановка, которая резко переменилась после ХХ съезда партии (февраль 1956 г.) и публикации 2 июля 1956 г. постановления ЦК партии о преодолении культа личности и его последствий.

4. С середины 1950-х – второй половины 1980-х годов формы литературной жизни, характер отношений литературы и государства, а также функции и роль критики изменяются. События социально-политической жизни страны (смерть Сталина, расстрел Берии, утверждение Хрущева в качестве партийного и государственного лидера, первые реабилитации, ХХ и ХХII съезды КПСС) привели к хрущевской «оттепели», выражением духа которой в литературной критике стал «Новый мир» под руководством А. Т. Твардовского. Ему противостоял «Октябрь», главным редактором которого был В. А. Кочетов, стремившийся к политической и литературной реставрации. Литературно-критическая борьба этих двух журналов формирует одну из главных тенденций 1960-х гг.

В мае 1956 г. покончил с собой А. Фадеев, в предсмертном письме которого отмечалось: «Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть подправлено. Лучшие кадры литературы – в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40–50 лет». Предсмертное письмо не было опубликовано в те годы, но поступок Фадеева, вызвавший за недостатком информации разноречивые толки, становился в глазах людей актом неповиновения власти.

Литературная жизнь 1950–1960-х гг. была настолько разнообразной и пестрой, что ее трудно представить в виде цепочки последовательных событий. Главными качествами и литературной политики, и литературной критики становились непоследовательность, непредсказуемость. Это во многом было обусловлено фигурой Н. С. Хрущева.

Как и его предшественники, партийные руководители, Хрущев пристальное внимание уделял литературе и искусству. Человек малообразованный, авторитарный, скорый на слова и решения, Хрущев то помогал писателям ощущать воздух свободы, то сурово одергивал. Он был убежден, что партия и государство имеют право вмешиваться в вопросы культуры и потому очень часто и подолгу выступал перед творческой интеллигенцией, перед писателями. По инициативе Хрущева в 1957 г. прошла череда читательских обсуждений романа В. Дудинцева «Не хлебом единым».

Позорной страницей в хрущевском руководстве литературой стало изгнание Б. Пастернака из Союза писателей в октябре 1958 г. Поводом к этому послужила публикация романа «Доктор Живаго» в миланском издательстве. Именно в это время родилась одна из формул советского литературного быта: «Роман я не читал, но считаю...». Нa завoдax и в колхозах, в вузах и писательских организациях люди, не читавшие роман, поддержали методы травли, которые в итоге привели к тяжкой болезни и смерти Пастернака в 1960 г.

В марте 1963 г. Хрущев высказывался за простоту и доступность художественных произведений. В июле 1963 г. на партийном Пленуме он заявил, что оценку литературным произведениям должна давать партия.

С именем Хрущева связано исключение Б. Пастернака из Союза писателей в 1958 г., арест в феврале 1961 г. рукописи романа В. Гроссмана «Жизнь и судьба» и др. Все это уживалось с возвращением из лагерей незаконно репрессированных. Весь период литературной жизни, связанный с именем Хрущева, оказался противоречивым.

С 1964 г., когда генеральным секретарем ЦК станет Л. И. Брежнев, литературная ситуация окажется более прогнозируемой.

После Второго съезда писателей работа писательского союза налаживается, и съезды проходят регулярно. На каждом из них говорится о состоянии и задачах литературной критики. С 1958 г. к союзным съездам добавятся еще и съезды писателей Российской Федерации (учредительный состоялся в 1958 г.). На всех партийных съездах, начиная с ХХ в., в отчетных докладах непременно появлялись специальные абзацы, посвященные литературе. Ведь в VI статье Советской Конституции (отмененной лишь в 1990 г.) было сказано о руководящей роли Коммунистической партии Советского Союза во всех сферах общественно-политической жизни. Партийное руководство литературой было, по существу, закреплено конституционно.

На рубеже 1950–1960-х гг. литературная жизнь оживилась за счет издания областных (региональных) литературно-художественных журналов «Дон», «Подъем», «Север», «Волга» и др. С 1966 г. вновь выходит журнал «Детская литература». Реанимировалась и литературная критика как особая сфера научно-художественного творчества. Активизировалась писательская литературная критика. Литературная жизнь 1950–1960-х гг. во всей ее противоречивой сложности не может быть представлена без журнала А. Т. Твардовского «Новый мир», без его литературно-критического отдела, того содружества литературных критиков, которые работали в журнале или сотрудничали с ним.

А. Т. Твардовский дважды приступал к редактированию журнала «Новый мир» и дважды отстранялся от этой деятельности. После повторного назначения Твардовского редактором в 1958 г. «Новый мир» превратился в постоянную мишень для литературных критиков и партийных идеологов. Несмотря на общественные посты А. Т. Твардовского (депутат Верховного Совета РСФСР, кандидат в члены ЦК КПСС), личное знакомство с Хрущевым, в прессе тех лет то и дело появлялись озлобленные выступления, направленные против «Нового мира».

Колоссальный общественный резонанс имела публикация в жур­нале Твардовского рассказа А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» в 1962 г. Ситуация в литературе тоже накалялась. В 1964 г. за тунеядство был осужден И. Бродский. В сентябре 1965 г. за публикацию своих произведений за границей были арестованы А. Синявский и Ю. Даниэль, участники Великой Отечественной войны, которые обвинялись в измене Родине. В советских изданиях их называли антисоветчиками и отщепенцами. Суд закончился в феврале 1966 г., после чего писатели прошли тюрьму и лагерь. В отличие от судебных процессов сталинского времени, этот процесс запомнился тем, что многие литературные деятели вступились за Синявского и Даниэля. Письма в их защиту подписывали К. Чуковский, К. Паустовский, А. Ахматова, Б. Окуджава, А. Тарковский
и мн. др. А Вяч. Иванов провел блистательный филологический анализ-экспертизу и доказал, что произведения Синявского и Даниэля не содержат уголовно наказуемого деяния, а являют собой сказовую форму с условным рассказчиком.

Литературно-критические и публицистические суждения стали появляться в рукописях, машинописных копиях, на пленках для диапроекторов, в магнитофонных записях – все эти формы бытования литературных сочинений будут названы «самиздатом». Литературно-критические работы, появившиеся в «самиздате», отличались диссидентскими настроениями и были посвящены писателям или книгам, гонимым властями.

Несмотря на то, что А. Т. Твардовский всегда стоял на партийных позициях, власти усматривали в его редакторских действиях и политике «Нового мира» черты свободомыслия. Такое стечение общего духа времени и позиции журнала привело к открытой травле Твардовского и его сотрудников. Особенно громко заявил о своем неприятии новомирской политики журнал «Октябрь» под руководством В. Кочетова. Журнальная полемика между этими двумя изданиями с разной степенью интенсивности продолжалась практически до конца 1960-х гг. Положение журнала еще более усугубилось после чехословацких событий 1968 г., когда усилилась политическая цензура.

В феврале 1970 г. Твардовский был уволен с поста редактора, и вся его редакция в знак протеста покинула журнал. Через полтора года Твардовский скончался.

А. Т. Твардовскому удалось собрать в качестве постоянных сотрудников или авторов лучшие литературно-критические силы 1960-х гг.
А. Дементьев и А. Кондратович, И. Виноградов и В. Лакшин, Ю. Буртин и Б. Сарнов, В. Кардин и А. Лебедев, Ф. Светов и Н. Ильина, И. Роднянская, А. Синявский, А. Турков, А. Чудаков и М. Чудакова – авторы, печатавшиеся в «Новом мире» в разное время, заслуженно вошли в историю нашей критики и публицистики. Твардовский был убежден в том, что критики являются душой журнала. Менялись социально-политические обстоятельства, а общая программа журнала оставалась неизменной. Эта верность демократическим убеждениям, последовательность в отстаивании антисталинских позиций вызывала агрессивные выпады противников.

Литературные критики «Нового мира» в оценках художественного произведения оставались свободными и независимыми, полагаясь на собственные литературные вкусы, а не на сложившиеся писательские репутации и стереотипы. Журнал напечатал немало отрицательных рецензий – в особенности на те книги, где ощущалась пропаганда сталинизма. Они выступали против серости, бездарности, верноподданничества.

Критика «Нового мира» 1960-х гг. развивает эстетические («реальная критика») и идеологические (ленинизм, верность делу «Великого Октября», резкая критика культа личности Сталина) положения, предложенные М. Щегловым.

Начало 1970-х гг. ознаменовано вынужденным уходом А. Т. Твардовского из «Нового мира» (1970), что позволило выйти на лидирующие позиции «Нашему современнику», придерживающемуся противоположных «Новому миру» взглядов. На смену идее демократии, эстетическим принципам «реальной критики», традициям Добролюбова и в целом революционно-демократической критике 50–60-х годов XIX века приходит «почвенническая» идеология, выражающаяся в стремлении обрести критерии национальной самоидентификации. При всей неоднозначности и сложности это была сильная идея, нашедшая глубокое и профессиональное обоснование в статьях В. Кожинова, М. Лобанова, И. Золотусского, Ю. Лощица, В. Чалмаева и др.

В начале 1970-х гг. принимается постановление ЦК КПСС «О литературно-художественной критике», положительная роль которого заключалась в первую очередь в том, что критика стала объектом пристального общественного внимания: появились отделы критики во всех «толстых» журналах, были введены курсы истории критики в вузах, возрождены журналы, возникшие в 1930-е годы и переставшие существовать во время войны: «Литературное обозрение» (в 1930-е гг. – приложение к «Литературному критику») и «Литературная учеба». Расширение печатных площадок, на которых выступали критики, привело к оживлению литературно-критической полемики, расширению жанровой системы критики.

Первая половина 1980-х гг., завершающая предшествующий современности этап, может показаться самой «застойной»: ее характеризует отсутствие ярких журналов масштаба «Нового мира», других значимых явлений. В данный период наиболее ярким явлением стала дискуссия о прозе «сорокалетних» (В. Маканин, А. Ким, Р. Киреев, А. Курчаткин,
В. Kурносенко). Именно «сорокалетние» выразили специфическое мироощущение застоя, которое и потерпело крах во времена перестройки.

Состояние литературной критики в 1970-е – начале 1980-х гг. было бесперспективным. Мощная ветвь литературной критики была представлена официозом, обслуживающим писательский генералитет, определяющим идейный пафос советской литературы и достаточно равнодушным при этом к судьбам писателей и их сочинениям.

Литературно-критическому официозу противостояла критика, вобравшая в себя оперативные отклики на новые книги, оценки текущей литературной ситуации, пропаганду той или иной творческой индивидуальности. Литературная критика официоза создавала «неистребимые», «нетленные» писательские репутации: писателей, оказавшихся в руководстве писательских Союзов СССР и РСФСР, можно было только хвалить, невзирая на уровень их произведений. Появившаяся трилогия Л. Брежнева («Малая земля», «Целина», «Возрождение») всерьез оценивалась как художественное произведение.

Литературные нравы 1970-х – начала 1980-х гг. отличались властной жестокостью по отношению к инакомыслящим писателям. В 1970-е гг. вышли из Союза писателей или были исключены из него В. Максимов, В. Войнович, Г. Владимов, Л. Чуковская и др.

Литературную критику публицистического направления представлял журнал «Наш современник». С середины 1960-х и до середины 1980-х гг. журнал вдохновлен поисками нравственных жизненных опор, которые чаще всего ассоциировались с персонажами так называемой «деревенской прозы». С 1968 г. в журнале отчетливо проявились тенденции к «четким идейно-эстетическим оценкам, к требованию глубокого изображения трудовых дел советского человека. В статьях и рецензиях все чаще звучит критика в адрес писателей, тяготеющих к общечеловеческой проблематике. Журнал пишет о Есенине, Бунине, Куприне, Твардовском, Исаковском, обращается к именам Достоевского и Некрасова.

С начала 1970-х гг. «Наш современник» в отсутствии прежнего «Нового мира» осознает себя лидером отечественной публицистики. Его фирменным знаком этого времени становятся аналитические статьи, посвященные русской классической литературе в ее соотнесенности с текущим литературным процессом. В 1980-е гг. литературно-критические статьи журнала, обращенные к русскому национальному сознанию, восходили к идеологии российского почвенничества и нередко воспринимались оппозиционно в отношении к морально-этическим стандартам «общества развитого социализма». Вхождение нового читателя под своды литературы оказалось явлением амбивалентным: с одной стороны, люди, оторванные ранее не только от культуры, но и от элементарной грамоты, теперь получали доступ к сокровищнице литературы и всей национальной культуры, что явилось позитивным явлением исторического масштаба. С другой, именно этот читатель, не обладая достаточным культурным уровнем, почувствовал себя гегемоном в литературе и присвоил себе в силу целого ряда обстоятельств безусловное право диктовать писателю свои вкусы, воспитывать его, что приводило к печальным последствиям и давало возможность власти легко манипулировать представлениями такого читателя в своих целях. Так, например, жанр читательского письма становится в критике одним из инструментов идеологического давления на литературу и сохраняется в таком качестве до середины 1980-х годов.

В результате изменяется кадровый состав литературной среды как писателей, так и критиков. Новый читатель «создает» и нового писателя, имеющего совершенно иной культурный запас.

Кардинально ситуация изменяется только к середине 1990-х гг. Этап развития литературной критики с данного момента имеет свои особенности и рассматривается как современный этап развития отечественной критики.

Вопросы и задания для самоконтроля

1. Перечислите характерные черты литературной критики в обстановке «оттепели».

2. Охарактеризуйте позицию «Нового мира» в литературно-общественной ситуации 1960-х гг.

3. Как складывались отношения между литературой и властью в 1920–1930-е гг.?

4. Какова роль II съезда писателей СССР для развития отечественной критики?

5. Составьте устный портрет А. Т. Твардовского – редактора, критика, человека своего времени?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Известно, что в последнее десятилетие художественный текст является объектом исследования целого ряда гуманитарных наук, основополагающей среди которых выдвигается литературоведение. Именно данный постулат заложен авторским коллективом в лекционный материал, адресованный бакалаврам филологического образования.

Предлагаемый лекционный материал демонстрирует многоаспектность изучения истории русской литературы советского периода. При этом приоритетным для нас остается то, что преподаватель должен творчески подходить к содержанию лекций, не допускать их механического проговаривания, систематически расширять предлагаемый студентам лекционный материал, вовлекать их в беседу путем постановки проблемных вопросов по ходу чтения лекций. Изложение материала лекций должно способствовать выработке у студентов навыков аудиторной самостоятельной работы. Для этого рекомендуется ознакомить студентов с планом занятия, обозначить основные проблемы лекции.

В учебном пособии предусмотрены как интерактивные лекции (лекция-визуализация), так и включающие в себя в качестве составных частей использование интерактивных технологий (лекция 5 – мозговой штурм, лекция 8 – индивидуальное проектирование, лекция 9 – научная дискуссия), что, на наш взгляд, способствует усвоению материала и вызывает особый интерес студентов к предмету. По-прежнему особое внимание нами уделяется перечню долекционных заданий, необходимых для правильного и полного понимания материала, использования интерактивных технологий в процессе проведения такого занятия (на подготовку к лекционным занятия предусмотрено израсходовать 40 % часов, отводимых ФГОС ВПО на самостоятельную работу студентов).

Цель преподавателя, обеспечивающего изучение данного курса, – подготовка специалиста, владеющего современными достижениями в области литературоведения, истории русской литературы, умеющего на практике приме­нять и приумножать полученные знания, умения, навыки, обладающего гибкостью мышления, творческим подходом, несущего ответствен­ность за результаты собственной деятельности и ориентированно­го на эффективное самообразование. Этим обусловлено то, что лекционный курс является лишь частью общего комплекса, обеспечивающего изучение дисциплины, и должен использоваться совместно с практикумом к дисциплине.

Представленное учебное пособие является попыткой систематизировать знания о специфике литературного процесса в России эпохи социализма, формах их теоретическом представлении процесса создания художественных образцов обозначенного периода.

Разумеется, авторы не ставили перед собой задачу обобщить весь опыт литературоведческой науки с точки зрения используемых методов анализа конкретных явлений литературы, интерпретации художественных образцов. За пределами этого издания остались многие технологии исследований в смежных дисциплина, где объектом рассмотрения остается художественный текст Это касается главным образом, культурологии, психологии, истории, философии и других дисциплин.

Основное внимание было обращено на описание литературного процесса обозначенного периода в целом, и эволюции конкретных тем, творческих находок ряда авторов. Наиболее значимым результатом проделанной работы является разработка одного из вариантов методологического подхода в изучении литературы ХХ века, в качестве инновационного и, с нашей точки зрения, обоснованного, является представления комплекса методологических положений, касающихся как периодизации литературного процесса ХХ века, так и разграничении литературных импульсов эпохи смысл и значение которых недостаточно изучены. Потребность же

В учебном пособии обобщен авторский опыт в подготовке и координации изучения дисциплины, частично дано методическое сопровождение к проведению лекций.

Авторы надеются, что предложенный ими опыт может послужить основой для дискуссий в сфере формирования методологии изучения литературы ХХ века в вузе и школе.

[1] История русской литературы ХХ века. Советская классика. Новый взгляд : учеб. пособие / под ред. Л. П. Егоровой, П. К. Чекалова. – М. – Ставрополь, 1998.
– 302 с.

[2] Маяковский, В. В. Избранное / В. В. Маяковский. – М. : Просвещение, 1998.
– 298 с.

[3] Данные приводятся по изданию: Первый Всероссийский съезд советских писателей : стенографический отчет. – М. : Худ. лит., 1934. – С. 498.

[4] Цитаты из речи приводятся по изданию Первый Всероссийский съезд советских писателей : стенографический отчет. – М. : Худ. лит., 1934. – С. 595.

[5] Цитаты из речи приводятся по изданию Первый Всероссийский съезд советских писателей : стенографический отчет. – М. : Худ. лит., 1934. – С. 987.

[6] Цитируется по работе Виноградова В. В. Проблема авторства и теория стилей.
– [Электронный ресурс] / В. В. Виноградов. – Режим доступа : http://www. Sbiblio.com / BIBLIO / active / vinogradov / problemi / 03. apx (дата обращения: 04.06.2014)

[7] Первый Всероссийский съезд советских писателей : стенографический отчет. – М . : Худ. лит., 1934. – 1164 с.

[8] Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 г. // Введение в литературоведение : хрестоматия. – М.: Просведение, 1990. – С. 86.

[9] Чанцев, А. Фабрика антиутопий: дистопический дискурс в российской литературе середины 2000-х / А. Чанцев // НЛО. – 2006. – № 86. – С. 209.

[10] Пастернак, Б. Л. Доктор Живаго / Б. Л. Пастернак. – М. : Худ. лит., 2000.
– 497 с.

7 Военная лирика Великой войны. – М. : Худ. лит., 1989. – 314 с.

[11] Гроссман, В. С. Жизнь и судьба / В. С. Гроссман. – М.: Худ. лит., 1999. – С. 408.

[12] Цит. по: Останина, Е. А. Трагические самоубийства [Электронный ресурс] /
Е. А. Останина. – Режим доступа : http://www.TheLib.ru›books/leksandrovna/

[13] Здесь и далее цитаты приведены по изданию: Куняев, С. Выброшенный /
С. Куняев // Литературная Россия. – № 17 (1369).

[14] Там же.

[15] Рыбаков, А. Н. Тяжелый песок / А. Н. Рыбаков. – М. : ЭКСМО, 2008.
– С. 286.

[16] Там же.

[17] Рыбаков, А. Н. Роман-воспоминание / А. Н. Рыбаков. – М. : ЭКСМО, 2010.
– С. 149.

[18] Бродский, И. А. Избранное / И. А. Бродский. – М. : Феникс, 2010. – С. 68.

[19] Арьев, А. Ю. История рассказчика / А. Ю. Арьев // Довлатов С. Собр. соч. : в 4-х т. Т. 1 / сост. А. Ю. Арьев. – СПб. : Азбука, 2000. – С. 5–32.

[20] Там же.

[21] Использованы материалы книги: Русская литература ХХ в. Прозаики, поэты, драматурги. Библиографический словарь. Т. 3. – Ярославль, 2010. – С. 332–334.