Захватнические действия Италии и Германии 3 страница

 

Таким образом, из-за политики «невмешательства» и «нейтралитета» Испанская республика оказалась в плотном кольце экономической блокады. Она могла покупать оружие, военно-стратегическое сырье, медикаменты и продовольствие только в СССР. Министр иностранных дел республики X. Альварес дель Вайо справедливо отмечал, что так называемое «невмешательство» в действительности представляло собой «настоящую, прямую и непосредственную интервенцию в пользу мятежников»{73}. [29]

 

Осуществление этой политики было возложено на созданный в сентябре 1936 г. лондонский комитет, состоявший из послов 27 европейских государств, аккредитованных при английском правительстве. Советский Союз направил в комитет своих представителей, чтобы добиться прекращения помощи мятежникам со стороны империалистических государств. Однако как англо-французские «миротворцы», так и фашистские агрессоры стремились использовать комитет, чтобы задушить республиканскую Испанию.

 

Что касается Лиги наций, где хозяйничали те же англо-французские «миротворцы», то она ограничивалась демагогическими призывами к сохранению мира в Европе. Несмотря на многочисленные требования Советского Союза применить к интервентам положения устава Лиги наций, эта организация принимала обтекаемые резолюции, в которых выражалось лишь «беспокойство» по поводу событий в Испании и «методов» действий некоторых стран, противоречащих международному праву.

 

Разительную противоположность трагедии Испании и безмятежного покоя богатых кварталов Лондона и Парижа образно отразил великий чилийский поэт Пабло Неруда в наполненных гневом и болью строках:

 

Когда Испания ногтями рыла землю, Париж был весел и беспечен; Испания последней кровью обливалась, а Лондон подстригал свои газоны и холил лебединые пруды.

 

Проводя политику «невмешательства», правящие круги Англии и: Франции исходили прежде всего из своих классовых целей. В фашистских мятежниках они видели защитников власти и привилегий господствующих испанских классов, а также гарантов неприкосновенности своих капиталов, вложенных в экономику этой страны. Стоимость акций английских и французских монополий, имевших капиталовложения в Испании, резко возросла в связи с начавшимся мятежом и интервенцией. Так, если накануне мятежа стоимость одной акции английской компании «Рио Тинто» составляла 975 франков, то в ноябре 1936 г., когда фашистские войска стояли у стен Мадрида, — 2600, в марте 1937 г., во время наступления итальянцев под Гвадалахарой, — 3400, а после их поражения — 2500 франков{74}. Монополисты Англии, Франции и США рассматривали фашистских агрессоров как мощный бронированный кулак, способный разгромить революционное движение в Европе и гарантировать сохранение социального статус-кво.

 

В то же время правящие круги этих держав не могли не учитывать, что вторжение фашистских агрессоров в Испанию создает серьезную угрозу их колониальным владениям в Африке и Азии, ухудшает их военно-стратегические и политические позиции в случае возможного столкновения с Германией и Италией. Поэтому Англия и Франция пытались найти общий язык с мятежниками, договориться с Франко о гарантиях своих капиталовложений в Испании, нейтрализовать проникновение германского и итальянского капитала в испанскую экономику и не допустить окончательного перехода «националистической» Испании на сторону фашистских держав.

 

Характеризуя позицию правящих кругов Франции, советский полпред Я. Суриц отмечал: «Испанская проблема расколола страну на два лагеря, но даже среди сторонников Франко большинство будет против допущения итальянцев и немцев к пиренейской своей границе. Они строят [30] все свои расчеты (конечно, ложные) на уверенности, что при посредстве Англии, которая также заинтересована в недопущении итальянцев и немцев в Испанию, можно будет легко прибрать к рукам Франко и при помощи «золотого» и иных ключиков «освободить» его от германо-итальянской опеки»{75}.

 

Этим, в частности, объясняются многочисленные попытки Англии и Франции добиться «мирного урегулирования» испанской проблемы. Так, в критический момент, когда фашистские войска в начале ноября 1936 г. подошли к окраинам Мадрида, правительства Англии и Франции выступили с предложением о «мирном урегулировании» испанского конфликта путем создания «временного правительства» под контролем европейских государств и превращения Испании в федерацию полуавтономных областей. Весной 1937 г. в разгар боев на реке Харама и под Гвадалахарой Англия вновь попыталась навязать республиканской Испании «перемирие» с мятежниками{76}. В то же время Великобритания прилагала большие усилия, чтобы установить прямые контакты с правительством Франко. Уже в октябре — ноябре 1936 г. она завязала с ним торговые отношения, а в начале 1937 г. в захваченной мятежниками зоне открылись английские консульства. В ноябре правительство Чемберлена фактически признало правительство Франко.

 

В свою очередь фашистские мятежники пытались использовать противоречия на Пиренеях между Англией и Францией, с одной стороны, Германией и Италией — с другой, для укрепления своих позиций как внутри страны, так и на международной арене.

 

Когда после поражения интервентов и мятежников под Мадридом фронт стабилизировался, франкистское командование внесло серьезные коррективы в военные и политические планы. Теперь основные усилия направлялись против северных провинций республики — Страны Басков и Астурии. На изменении направления главного удара в первую очередь настаивала Германия, заинтересованная в эксплуатации этого крупного горнопромышленного района.

 

Как только фашистские войска захватили Бильбао, Франко разрешил английской компании «Орконера» возобновить вывоз железной руды из этого порта, за что ему был предоставлен кредит в 1 млн. фунтов стерлингов{77}. Германия, крайне обеспокоенная заигрыванием Франко с Англией, потребовала от него в ультимативной форме гарантий своих экономических интересов. В течение марта — июля 1937 г. она добилась подписания трех испано-германских протоколов, по которым мятежники обязались заключить торговый договор с Германией, без ее согласия не вести экономических переговоров с другими странами, отправлять в рейх сырье и различные товары для оплаты военных поставок, а также разрешить немецким монополистам разведку и эксплуатацию минеральных ресурсов метрополии и ее владений{78}. Вскоре после этого германские компании приобрели концессии на 73 испанских горнорудных предприятия и, чтобы увеличить вывоз сырья, приступили к их модернизации. Стремясь не допустить подобных сделок Франко с Англией, гитлеровцы прямо заявили ему, что Германия усилит свою помощь только в том случае, если последний обеспечит ее поставками руды{79}. [31]

 

Англия, Франция и США рассматривали политику «невмешательства» как средство создания единого фронта капиталистических государств против Советского Союза. В 1936 — 1937 гг. подобная линия еще не проявилась в полной мере, поскольку этому мешала позиция демократической общественности мира, которая не только солидаризировалась с испанским народом, но и оказывала ему всестороннюю поддержку. Вынужденные считаться с этим, правительства Англии и Франции прибегали к маневрированию в политике «невмешательства». Они то смягчали блокаду Испанской республики, то усиливали ее.

 

Однако в конце 1937 — начале 1938 г., когда во Франции и Англии к власти пришли сторонники прямого сговора с фашистскими державами (Даладье и Чемберлен), антисоветская тенденция в политике «невмешательства» стала доминирующей. По этому поводу советский полпред в Лондоне И. М. Майский писал: «Чемберлен глубоко враждебен коммунизму и СССР. Ему совершенно не по силам перешагнуть через эту вражду ради создания единого фронта миролюбивых держав даже в целях защиты Британской империи. Больше того, он считает, что германский и итальянский фашизм смогут еще пригодиться английской буржуазии в качестве тарана в борьбе с «коммунистической опасностью», идущей с востока. Вот почему вся его внешнеполитическая установка базируется не на сопротивлении агрессорам, а на сделке с агрессорами за счет третьих стран, если возможно, то и за счет СССР»{80}.

 

Особенно сильное давление со стороны капитулянтских кругов Англии и Франции республиканская Испания испытала в период захвата Германией Австрии и подготовки ею расчленения Чехословакии. В марте — апреле 1938 г. интервенты и мятежники нанесли мощный удар на арагонском фронте и прорвались к Средиземному морю. Отрезав Каталонию от центральной и южной части страны, они вышли на подступы к Валенсии, что резко ухудшило стратегическое и политическое положение республики. Именно в этот момент правящие круги Англии и Франции снова усиленно добивались от республиканского правительства заключения «почетного мира» с мятежниками. В августе 1938 г. Англия и Франция в ультимативной форме вновь потребовали от правительства республики прекращения огня. Политические дельцы Франции даже намеревались ввести свои войска в Каталонию и этим побудить республиканцев к капитуляции{81}.

 

Одним из главных актов политики «невмешательства» Англии и Франции в этот период были переговоры с Германией и Италией об отзыве волонтеров и предоставлении Франко права «воюющей стороны»{82}. Чемберлен предлагал Италии создать своеобразное «средиземноморское Локарно». В качестве платы за это Англия соглашалась на то, чтобы эвакуация итальянских «добровольцев» из Испании носила чисто символический характер.

 

Однако переговоры об эвакуации волонтеров, продолжавшиеся долгие месяцы в лондонском комитете по невмешательству, были сорваны Гитлером, Муссолини и Франко, тактика которых, по мнению начальника политического отдела германского МИД Вейцзекера, заключалась в том, «чтобы любой ценой избежать удаления «добровольцев» из франкистской армии»{83}. Фашистские державы всячески оттягивали решение этого вопроса с помощью «искусных контрвопросов, оговорок и контрпредложений». А тем временем война продолжалась. Пока шли переговоры, Германия и [32] Италия резко увеличили поставки военных материалов и оружия франкистам. К осени 1938 г. Испанская республика оказалась в плотном кольце блокады.

 

Итало-германская интервенция и политика «невмешательства» Англии, Франции и США значительно осложнили борьбу испанского народа против мятежников. Однако агрессорам не удавалось задушить республику в течение почти трех лет. Это объясняется тем, что в ее защиту выступила международная демократическая общественность во главе с Советским Союзом, который всемерно содействовал сплочению сил испанских антифашистов, патриотов{84}.

 

СССР продолжал требовать, чтобы соглашение о невмешательстве в испанские дела в равной степени соблюдали все, в том числе фашистские, державы. На XVII пленуме Лиги наций в сентябре 1937 г. М. Литвинов говорил, что Советский Союз, стремясь положить конец агрессии, присоединился к соглашению о невмешательстве, «несмотря на то что считает принцип нейтралитета неприменимым к борьбе мятежников против законного правительства и противоречащим нормам международного права...»{85}.

 

Но после того как политика «невмешательства» превратилась в средство удушения испанской демократии, а ее инициаторы и фашистские агрессоры пренебрегли нормами международного права в отношении Испанской республики, Советское правительство 7 октября 1936 г. предупредило, что «ни в коем случае не может согласиться превратить соглашение о невмешательстве в ширму, прикрывающую военную помощь мятежникам со стороны некоторых участников соглашения» и что, если подобная практика не прекратится, оно «будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из соглашения»{86}. Поскольку западные державы не изменили своей политики, правительство СССР 23 октября уведомило участников соглашения о принятии им решения «вернуть правительству Испании права и возможности закупать оружие...»{87}.

 

Даже те, кто не испытывают симпатий к коммунизму, вынуждены признавать, что меры, принятые Советским Союзом, совершенно справедливы, поскольку они были направлены не только на оказание законной помощи Испанской республике, но и на сохранение безопасности и мира в Европе{88}.

 

Советский Союз максимально использовал все дипломатические каналы для разоблачения фашистских агрессоров и англо-французских «миротворцев». Представители СССР в лондонском комитете и Лиге наций вели упорную борьбу в защиту Испанской республики, за мобилизацию мирового общественного мнения против фашизма. Усилия Советского государства сыграли важную роль в срыве попыток правящих кругов Англии и Франции за спиной Испанской республики сговориться с фашистскими агрессорами в 1936 — 1938 гг.

 

На заключительном этапе войны правящие круги Англии и Франции открыто выступили на стороне фашистских мятежников. В конце января 1939 г. Чемберлен и Даладье в ультимативной форме потребовали от правительства республики немедленной капитуляции перед Франко. 9 февраля английский крейсер «Девоншир» поддержал вторжение мятежников на принадлежавший республиканцам остров Менорка. 27 февраля Англия и Франция разорвали дипломатические отношения с республикой и признали правительство Франко. [33]

 

Политика «невмешательства», упорно проводившаяся Англией, Францией и США, значительно подорвала международный фронт антифашистских сил и дала возможность их противникам занять выгодные стратегические позиции для последующих агрессивных акций, непосредственно открывавших путь ко второй мировой войне.

3. Дальнейшее расширение японской агрессии

 

Безнаказанный захват Эфиопии, развертывание итало-германской интервенции в Испании явились для Японии вдохновляющими примерами в расширении ею экспансии на Дальнем Востоке. Закрепившись в Маньчжурии, японская военщина участила провокации на границах Советского Союза и Монгольской Народной Республики.

 

Готовя широкую агрессию против СССР, японские милитаристы старались обеспечить свою страну необходимым для войны промышленным и сельскохозяйственным сырьем, независимо от импорта, а также создать важный стратегический плацдарм на Азиатском материке. Эту задачу они надеялись решить захватом Северного Китая.

 

В этой части страны было сосредоточено около 35 процентов угольных и 80 процентов железорудных запасов Китая, имелись залежи золота, серы, асбеста, марганцевых руд, выращивались хлопок, пшеница, ячмень, бобы, табак и другие культуры, поставлено производство кож и шерсти. Северный Китай с его 76-миллионным населением мог стать рынком сбыта товаров японских монополий. Поэтому не случайно японское правительство в программе покорения Северного Китая, принятой советом пяти министров 11 августа 1936 г., предусматривало, что «в данном районе необходимо создать антикоммунистическую, прояпонскую, проманьчжурскую зону, стремиться к приобретению стратегических ресурсов и расширению транспортных сооружений...»{89}.

 

Пытаясь на протяжении ряда лет отторгнуть Северный Китай методом инспирированного движения за его автономию и используя для этого продажных китайских генералов и политиканов, японские милитаристы так и не добились успеха. Тогда правительство Японии выдвинуло курс новых открытых вооруженных захватов в Азии. В Маньчжурии усиленными темпами строились военные заводы и арсеналы, аэродромы и казармы, прокладывались стратегические коммуникации. Уже к 1937 г. общая протяженность железных дорог здесь равнялась 8,5 тыс. км, причем новые дороги прокладывались в основном к советской границе. Количество аэродромов возросло до 43, а посадочных площадок — до 100. Наращивались и вооруженные силы. К 1937 г. Квантунская армия имела шесть дивизий, свыше 400 танков, около 1200 орудий и до 500 самолетов. В течение шести лет в Маньчжурии побывало 2,5 млн. японских солдат{90}.

 

Войну с Китаем правящие круги Японии рассматривали как составной элемент подготовки нападения на Советский Союз. С момента оккупации Маньчжурии в 1931 — 1932 гг. японские милитаристы стали называть Северо-Восточный Китай «жизненной линией» Японии, то есть линией дальнейшего наступления на Азиатский континент. Их стратегический план предусматривал подготовку и развертывание большой войны прежде всего против СССР. Захват его дальневосточных территорий оценивался правящими кругами Японии как главное условие установления японского владычества над всей Азией. [34]

 

Ведущую роль в выработке агрессивных планов с целью создания «великой Японии до Байкала и Тибета» играли Окада, Тодзио, отец японского фашизма Хиранума, один из видных вождей «молодого офицерства» Итагаки и другие лидеры милитаризма. Эти вдохновители откровенно захватнической политики проповедовали идею широкого «использования силы», которая будет представлять собой развитие «императорского пути» («кодо») и приведет «к освобождению народов Азии».

 

За год до нападения на Китай, 7 августа 1936 г., премьер-министр Хирота, министр иностранных дел, военный и военно-морской министры, министр финансов разработали программную декларацию об основных принципах национальной политики. Она предусматривала внедрение японской империи в Восточную Азию, а также экспансию в район стран Южных морей путем активной дипломатической деятельности и военных усилий на суше и море{91}.

 

Японские империалисты понимали, что в одиночку им не удастся реализовать свои планы на Дальнем Востоке. Необходимый им мощный союзник нашелся в лице гитлеровской Германии, которая была не менее озабочена поисками надежного партнера.

 

Сближение двух империалистических хищников протекало под флагом антикоммунизма. Обе стороны надеялись получить от этого альянса важные политические выгоды. Германия рассчитывала с помощью Японии осложнить обстановку в районах Восточной и Юго-Восточной Азии и тем самым оттянуть силы Советского Союза на Дальний Восток, а Англии, Франции и США — на Тихоокеанский театр, что, по мнению фашистских руководителей, должно было укрепить позиции Германии в Европе, на Средиземном, Балтийском и Северном морях. А Япония ожидала от Германии поддержки в своей агрессивной политике против Советского Союза и Китая.

 

Сговорившись, Германия и Япония 25 ноября 1936 г. подписали «антикоминтерновский пакт». Спустя месяц Япония, идя навстречу пожеланиям Германии и Италии, признала режим Франко.

 

В качестве первых практических шагов по реализации секретных статей заключенного договора японские милитаристы планировали «уничтожить русскую угрозу на севере» под предлогом «создания прочной обороны Японии в Маньчжурии». При этом отмечалось, что военные силы должны быть готовы нанести сокрушительный удар по самой мощной армии, которую СССР смог бы развернуть вдоль своих восточных границ. На основе этого в 1937 г. были составлены военные планы и планы «самообеспечения», «чтобы быть готовым к историческому этапу в развитии судьбы Японии, который должен быть достигнут, невзирая ни на какие трудности»{92}.

 

План захвата Китая был наиболее четко выражен в рекомендациях начальника штаба Квантунской армии Тодзио, направленных 9 июня 1937 г. генеральному штабу и военному министерству. В них говорилось, что нападение на Китай с целью обеспечения тыла Квантунской армии желательно осуществить до развертывания действий против СССР{93}.

 

В 1933 — 1937 гг. Япония, используя капитулянтскую политику гоминьдановского правительства, сумела укрепиться не только в Маньчжурии, но и в провинциях Хэбэй, Чахар, частично в Суйюани и Жэхэ.

 

Открытая экспансия японского империализма нашла моральную, дипломатическую и материальную поддержку со стороны США, Англии [35] и Франции. Намереваясь удушить национально-освободительное движение в Китае руками японской военщины, они стремились использовать Японию и как ударную силу против Советского Союза. Под ширмой традиционного изоляционизма, политики «невмешательства» и «нейтралитета» Соединенные Штаты значительно усилили снабжение Японии металлоломом, горючим и другими стратегическими материалами. За первое полугодие 1937 г., предшествовавшее началу войны в Китае, экспорт товаров в Японию возрос на 83 процента. В 1938 г. Морган и другие финансово-монополистические воротилы предоставили японским фирмам заем на сумму 125 млн. долларов.

 

Англия защищала Японию в Лиге наций. Ее пресса много писала о военной слабости Китая и могуществе Японии, о способности последней быстро покорить своего соседа, что, по существу, являлось провоцированием агрессивных действий Японии. Английское правительство, не заинтересованное в поражении Китая, тем не менее желало максимального его ослабления, так как опасалось, что рядом с Индией и Бирмой (в то время британскими колониальными владениями) возникнет единое независимое китайское государство. Кроме того, Англия считала, что сильная Япония могла бы служить не только орудием борьбы против СССР, но и противовесом США на Дальнем Востоке.

 

Летом 1937 г. Япония приступила к осуществлению плана захвата всего Китая. 7 июля подразделения 5-й смешанной бригады генерала Кавабэ напали на китайский гарнизон, расположенный в 12 км юго-западнее Бэйпина (Пекина), в районе моста Лугоуцяо. Личный состав гарнизона оказал врагу героическое сопротивление{94}. Спровоцированный японцами инцидент послужил поводом для начала очередного этапа войны в Китае, войны более широкого масштаба.

 

Форсированием военных событий летом 1937 г. японские милитаристы хотели помешать начавшемуся процессу создания антияпонского фронта в Китае, побудить гоминьдановское правительство вернуться к братоубийственной гражданской войне, продемонстрировать свою «военную мощь» фашистскому партнеру по «антикоминтерновскому пакту». К этому времени создалась благоприятная обстановка для вторжения в Китай: Англия и Франция показали полное нежелание препятствовать итало-германской интервенции в Испании, а Соединенные Штаты Америки не хотели из-за Китая ввязываться в борьбу с Японией.

 

Правящие круги Японии рассчитывали и на то, что военно-техническая отсталость Китая, слабость его центрального правительства, которому зачастую не подчинялись местные генералы, обеспечат победу через два-три месяца.

 

К июлю 1937 г. для действий в Китае японцы выделили 12 пехотных дивизий (240 — 300 тыс. солдат и офицеров), 1200 — 1300 самолетов, около 1000 танков и бронемашин, более 1,5 тыс. орудий. Оперативный резерв составляли часть сил Квантунской армии и 7 дивизий, размещенных в метрополии. Для поддержки с моря действий сухопутных войск выделялись большие силы военно-морского флота{95}.

 

В течение двух недель японское командование стягивало в Северный Китай необходимые силы. К 25 июля здесь были сосредоточены 2,4, 20-я пехотные дивизии, 5-я и 11-я смешанные бригады — всего более 40 тыс. человек, примерно 100 — 120 орудий, около 150 танков и бронемашин, 6 бронепоездов, до 150 самолетов. От отдельных боев и стычек японские войска вскоре перешли к проведению операций в направлениях на Бэйпин и Тянь-цзинь. [36]

 

После овладения этими крупнейшими городами и стратегическими пунктами Китая генеральный штаб планировал захват важнейших коммуникаций: Бэйпин — Пучжоу, Бэйпин — Ханькоу, Тяныгзинь — Пукоу и Лунхайской железной дороги. 31 августа после тяжелых боев японские соединения заняли укрепления в районе Нанькоу, а затем овладели городом Чжанцзякоу (Калган).

 

Японское командование, непрерывно подтягивая резервы, расширяло наступление. К концу сентября в Северном Китае действовало более 300 тыс. солдат и офицеров{96}. 2-й экспедиционный корпус, наступавший вдоль железной дороги Бэйпин — Ханькоу, в сентябре 1937 г. занял город Баодин, 11 октября — Чжэндин и узловую станцию Шицзячжуан, 8 ноября пал крупный город и промышленный центр Тайюань. Гоминьдановские армии, неся большие потери, отходили к Лунхайской железной дороге.

 

Одновременно с наступлением на севере японцы развернули военные действия в Центральном Китае. 13 августа их войска численностью 7 — 8 тыс. человек при поддержке флота завязали бои на подступах к Шанхаю, район которого обороняло около 10 тыс. гоминьдановцев. Ожесточенные бои шли в течение трех месяцев. За это время численность 3-го экспедиционного корпуса Мацуи увеличилась до 115 тыс. человек. На его вооружение поступило 400 орудий, 100 танков, 140 самолетов{97}. Применив маневр на окружение и используя отравляющие вещества, японцы 12 ноября овладели Шанхаем и создали реальную угрозу гоминьдановской столице — Нанкину{98}. Японская авиация бомбила Шаньтоу (Сватоу), Гуанчжоу (Кантон), остров Хайнань, подготавливая условия для высадки своих сил в важнейших пунктах Юго-Восточного и Восточного Китая.

 

Используя достигнутый успех, японские войска во второй половине ноября 1937 г. начали наступление вдоль железной дороги Шанхай — Нанкин и шоссе Ханчжоу — Нанкин. К концу ноября им удалось охватить Нанкин с трех сторон. 7 декабря 90 самолетов подвергли город варварской бомбардировке. 12 декабря японцы ворвались в столицу и пять дней чинили кровавую резню гражданского населения, в результате которой погибло около 50 тыс. человек{99}.

 

С захватом Шанхая и Нанкина у японцев образовалось два изолированных фронта: северный и центральный. В течение последующих пяти месяцев шла ожесточенная борьба за город Сюйчжоу, где японские захватчики использовали отравляющие вещества и пытались применить бактериологическое оружие. После двух «генеральных наступлений» японцам удалось объединить эти фронты и овладеть всей железной дорогой Тяньцзинь — Пукоу.

 

Итоги боев показали, что, несмотря на слабое техническое оснащение армии Китая и отсутствие у него военно-морского флота, японцы не смогли осуществить идею одноактной войны. Правящим кругам Японии приходилось считаться и с возрастающим недовольством народа, и с антивоенными настроениями в армии. Огромные экономические и внутриполитические трудности правительство Японии решило преодолеть путем «чрезвычайных мер»: установления полного военного контроля над экономикой, [37] ликвидации всех демократических свобод и организаций, введения системы фашистского террора против трудящихся.

 

Кабинет Коноэ, являвшийся органом диктатуры реакционной военщины и монополистического капитала, намеревался разрядить внутриполитическую обстановку в стране развязыванием военных действий на советской границе. Предпринимая оккупацию Маньчжурии, командование Квантунской армии разработало оперативные планы: «Хэй» — против Китая и «Оцу» — против СССР. Последний предусматривал оккупацию советского Приморья. В дальнейшем этот план неоднократно пересматривался и уточнялся. На 1938 — 1939 годы намечалась концентрация основных японских сил в Восточной Маньчжурии. На первом этапе боевых действий против СССР предусматривался захват Никольска-Уссурийского, Владивостока, Имана, а затем Хабаровска, Благовещенска и Куйбышевки-Восточной{100}. Одновременно намечалось вторжение в Монгольскую Народную Республику.

 

Используя напряженную обстановку, сложившуюся в Европе в связи с подготовкой фашистской Германии к захвату Чехословакии, Япония решила ускорить нападение на МНР и Советский Союз. В июле 1938 г. она обвинила СССР в нарушении границ с Маньчжоу-Го и развернула вокруг этого широкую пропагандистскую и дипломатическую кампанию. Одновременно милитаристы готовили открытую вооруженную провокацию в районе озера Хасан, недалеко от стыка границ Маньчжоу-Го, Кореи и советского Приморья.

 

Еще в 1933 г. Квантунская армия, готовясь к нападению на СССР, провела топографическое изучение района, границы которого проходят по реке Тумень-Ула и высотам западнее озера Хасан, откуда хорошо просматривается местность. Противник решил овладеть этими высотами, так как они господствовали над коммуникациями, ведущими к Владивостоку и другим городам Приморья. Одновременно он намеревался прощупать силы Советской Армии на этом участке и на практике проверить свой оперативный план.

 

15 июля 1938 г. японские дипломаты предъявили Советскому правительству требование вывести пограничные войска с высот Заозерная и Безымянная, якобы принадлежащих Маньчжоу-Го. Они отказались принять во внимание представленный советской стороной текст Хунчуньского протокола, подписанного Китаем в 1886 г., с картами, из которых было видно, что претензии японской стороны незаконны.

 

К 29 июля японцы подтянули к границе несколько пехотных и кавалерийских соединений, три пулеметных батальона, отдельные танковые, тяжелоартиллерийские и зенитные части, а также бронепоезда и 70 самолетов. В составе этой группировки насчитывалось более 38 тыс. человек. Но после двухнедельных ожесточенных боев японские войска были наголову разгромлены и отброшены за пределы советской границы.

 

Бои у озера Хасан нельзя рассматривать как пограничный инцидент. Запланированные генеральным штабом, они были санкционированы пятью министрами и императором Японии. Нападение представляло агрессивную акцию против СССР. Победа советского оружия вдохновила китайских патриотов, морально поддержала бойцов китайских вооруженных сил и явилась сдерживающим фактором в развертывании Японией войны на Дальнем Востоке.

 

Осенью 1938 г. Япония перенесла стратегические усилия на юг Китая. 22 октября 1938 г. ударом с моря японская армия захватила Гуанчжоу{101}. [38] С потерей этого порта Китай оказался изолированным от внешнего мира. Через пять дней 240-тысячная группировка японцев, наступавшая от Нанкина вверх по Янцзы, при поддержке 180 танков и 150 самолетов овладела трехградьем Ухань и перерезала единственную железнодорожную магистраль, пересекавшую Китай с севера на юг от Бэйпина до Гуанчжоу. Связь между военными районами гоминьдановской армии была прервана. Гоминьдановское правительство эвакуировалось в Чунцин (провинция Сычуань), где и находилось до окончания войны. К концу октября 1938 г. японцам удалось захватить огромную территорию Китая с главными промышленными центрами и важнейшие железные дороги страны. Первый этап японо-китайской войны, когда японцы вели наступление по всему фронту, закончился.








Дата добавления: 2016-08-07; просмотров: 436;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.036 сек.