Захватнические действия Италии и Германии 1 страница
Стремительное укрепление германского фашизма, бесцеремонно разорвавшего Версальский договор, и лихорадочная гонка вооружений нацистского государства, развернувшаяся при поддержке США, Англии и Франции, создали в середине 30-х годов предгрозовую атмосферу в Европе, привели к резкому изменению соотношения сил империалистических держав.
Германия по сравнению с Англией и Францией быстро выдвигалась вперед в экономическом и особенно военном отношении. Создав свои вооруженные силы и милитаризовав всю жизнь Германии, гитлеровцы все более наглели. Они уже не заискивали перед Англией и Францией, а разговаривали с ними «на равных основах». Но первой воспользовалась новой обстановкой фашистская Италия.
Анализируя тенденции развития итальянского империализма, В. И. Ленин в 1915 г. весьма точно подметил, что прежняя революционно-буржуазная Италия «превращается окончательно на наших глазах в Италию, угнетающую другие народы... в Италию грубой, отвратительно реакционной, грязной буржуазии, у которой текут слюнки от удовольствия, что и ее допустили к дележу добычи»{3}.
Планы экспансии итальянского фашизма предусматривали захват обширных территорий в Африке, на Балканах и в Дунайском бассейне, во всем Средиземноморье. Первым объектом фашистской агрессии становится Эфиопия — единственное государство в Восточной Африке, которое в силу ряда обстоятельств (соперничество великих держав, исключительно выгодное стратегическое положение, патриотизм и мужество народа, сложные географические условия) сумело сохранить относительную политическую независимость. Расположенная на кратчайших путях из Средиземного и Красного морей в Аравийское море и Индийский океан, она представляла собой важную стратегическую позицию.
Подготовка Италии к захвату Эфиопии началась, по признанию Муссолини, еще в 1925 г. Сначала предполагалось аннексировать ее «мирным путем» с помощью договора о дружбе (1928 г.). Однако это не удалось{4}. Тогда начиная с осени 1932 г. итальянские империалисты приступили к тщательной разработке планов вооруженного вторжения и порабощения эфиопского государства. [11]
Затем последовала непосредственная подготовка к нападению на Эфиопию. В Эритрее, Сомали и Ливии (итальянских колониях) сосредоточивались войска, строились и реконструировались морские порты, аэродромы, военные базы, к эфиопским границам прокладывались шоссейные дороги. За три года в метрополии и колониях были развернуты вооруженные силы в 1 300 тыс. человек. Для перевозки экспедиционной армии было подготовлено, зафрахтовано и закуплено более 155 морских судов общим тоннажем примерно 1 250 тыс. тонн{5}.
Для ведения войны Италия резко увеличила закупки в США вооружения, самолетов, авиамоторов, запасных частей, нефти, сырья и других военных товаров. Англия расширила поставки Италии угля, никеля и прочих стратегических материалов. За девять месяцев 1935 г. Германия продала Италии угля в четыре, а машин в два раза больше, чем за такой же период 1934 г. Французские заводы Рено поставляли для итальянской армии танки; импорт автомобилей в итальянские колонии возрос в 20 раз{6}.
Прикрываясь лозунгами «цивилизаторской миссии» и «установления порядка в Абиссинии», правительство Б.Муссолини провоцировало военные столкновения на эфиопских границах, проводило подрывную деятельность, стремясь вызвать в стране междоусобицу. 5 декабря 1934 г. в 100 — 150 км от границы с Итальянским Сомали в районе Уал-Уала произошел серьезный инцидент. Итальянский гарнизон внезапно напал на эфиопский военный отряд. В результате вооруженной провокации обе стороны понесли большие потери. Правительство негуса Хайле Селассие I обратилось в Лигу наций с просьбой предотвратить итальянскую агрессию, отвести смертельную угрозу, нависшую над страной, которая является членом Лиги наций{7}.
Лишь спустя девять месяцев после событий в Уал-Уале Совет Лиги наций приступил к обсуждению итало-эфиопского конфликта. Как всегда в таких случаях, агрессор пытался доказать «правомерность» своих разбойничьих действий. В каких только грехах не обвинил он страну, которую избрал для захвата, и даже предложил исключить Эфиопию из Лиги наций. Представители капиталистических государств, на словах ратовавшие за право всех членов Лиги наций на независимость, никаких конструктивных предложений не внесли. Все свелось лишь к созданию «комитета пяти» (Англия, Франция, Испания, Польша и Турция) в целях общего изучения итало-эфиопских отношений и изыскания средств для мирного разрешения вопроса.
Советский Союз решительно выступил в защиту государственного суверенитета Эфиопии, хотя и не имел с ней дипломатических отношений. 5 сентября 1935 г. народный комиссар иностранных дел СССР M. M. Литвинов на заседании Совета Лиги обратил внимание на то, что «налицо несомненная угроза войны, угроза агрессии, которую не только не отрицает, а, наоборот, подтверждает сам представитель Италии. Можем ли мы пройти мимо этой угрозы?..»{8}. От имени Советского правительства он предложил Совету «не останавливаться ни перед какими усилиями и средствами, чтобы предотвратить вооруженный конфликт между двумя членами Лиги»{9}. Через несколько дней на заседании Генеральной Ассамблеи Лиги наций глава советской делегации вновь призвал государства, ответственные за [12] сохранение мира, принять все меры к усмирению агрессора. Однако эта высокая международная организация ничего не сделала для защиты Эфиопии. Бездействие Лиги наций развязало руки Риму, который заканчивал последние приготовления к войне.
Фашистские государства все больше захватывали инициативу в международных отношениях. Это давало им значительные преимущества в осуществлении агрессивных замыслов. Германию вполне устраивало, что экспансия Италии нацелена на юг и, следовательно, ее внимание к Центральной и Юго-Восточной Европе, где немецкие интересы сталкивались с итальянскими, надолго будет отвлечено. К тому же общественное мнение, считало германское правительство, неизбежно будет приковано к итальянской агрессии в Африке.
Создавшуюся ситуацию стремилась использовать и Франция, которая намеревалась за счет Эфиопии укрепить отношения с Италией, не допустить ее сближения с Германией и добиться ослабления позиций Англии в государствах Азии и Африки. В начале января 1935 г. премьер-министр Франции П. Лаваль встретился с Муссолини. Итальянский диктатор доверительно поделился с ним своими планами. Результатом визита явилась опубликованная 7 января декларация о франко-итальянском сотрудничестве. Было достигнуто соглашение об изменении франко-итальянской границы в Африке. Франция пошла на значительные уступки, передав Италии 20 процентов акций железной дороги, соединявшей французский порт Джибути с Аддис-Абебой (столицей Эфиопии), остров Думейра, 800 кв. км на границе Итальянской Эритреи напротив Баб-эль-Мандебского пролива и 125 тыс. кв. км территории, прилегающей к южной границе с Ливией, а также согласилась продлить до 1965 г. льготы итальянским поселенцам в Тунисе{10}. Позднее Лаваль хвастливо заявлял, что он «подарил ему (Муссолини. — Ред.) эту Эфиопию»{11}. Французский премьер объяснял свои уступки итальянскому агрессору тем, что и Франция выиграла от этого, так как канализировала экспансию Италии в Африку вместо Юго-Восточной Европы, в которой французский капитал имел серьезные экономические интересы.
По свидетельству американского посла в Германии У. Додда, в этой сделке французское правительство рекомендовало Италии осуществлять захват Эфиопии по частям. Додд записал в своем дневнике: «У меня был интересный разговор с французским дипломатом Арманом Бераром, который откровенно сказал: «Мы заключили пакт с Италией, хотя Муссолини нам и очень неприятен... и нам пришлось пообещать ему аннексию Абиссинии. Я надеюсь, что Муссолини достаточно умен, чтобы присоединить эту страну по частям, как мы это сделали в Марокко. Мы настаивали на этом перед итальянцами...»{12}
Результаты секретных переговоров Лаваля и Муссолини были доведены до сведения Лондона. Форин офис (британское министерство иностранных дел) дало понять, что, если не будут затронуты британские интересы в отношении озера Тана и реки Голубой Нил, Англия не намерена противодействовать итальянской агрессии. Главная ее забота, как сообщал своему королю в феврале 1935 г. министр иностранных дел Д. Саймон, занять такую позицию в итало-эфиопском конфликте, которая не окажет «неблагоприятного влияния на англо-итальянские отношения»{13}. [13]
По свидетельству английского журналиста Дж. Прайса, подобная мысль была высказана Р. Макдональдсом (бывшим премьер-министром двух лейбористских правительств) в беседе с Муссолини. Дуче поинтересовался, как Англия отнесется к факту вторжения его армии в Эфиопию. Политический лидер Великобритании цинично ответил: «Англия — леди. Женщинам нравятся активно наступательные действия мужчин, но при условии соблюдения секретности. Поэтому действуйте тактично, а мы не будем возражать»{14}. Эту позицию подтвердила и конференция в Стрезе (апрель 1935 г.), на которой представители Англии и Франции дали понять представителям Италии, что их правительства не собираются мешать захватническим действиям Муссолини против Эфиопии, если это не поколеблет их позиций в колониях.
Политику попустительства итальянскому агрессору проводили и Соединенные Штаты Америки. Еще в 1934 г. американское правительство уклонилось от посредничества в вопросе об Эфиопии и всячески способствовало тому, чтобы она «осознала, что никто на свете не окажет ей помощи», окончательно отказалась от «преувеличенных представлений о независимости и согласилась с умеренными требованиями Италии»{15}. 31 августа 1935 г., когда вторжение в Эфиопию было уже предрешено, американский конгресс принял закон о нейтралитете, запрещавший вывоз военных материалов в воюющие страны. Это означало, что захватчик, не столь зависевший от ввоза военных материалов, получал реальное преимущество перед жертвой агрессии. Таким образом, правящие круги Франции, Англии и США твердо взяли курс на поощрение агрессии итальянского фашизма.
В ночь на 3 октября 1935 г. внезапно, без объявления войны, итальянские войска вторглись в Эфиопию. Предпринимая нападение одновременно с трех направлений, командование итальянской армии рассчитывало применить современное вооружение, новые методы борьбы и в короткий срок разделаться со своей жертвой.
Северный фронт под командованием престарелого генерала де Боно, а затем маршала Бадольо, имея в своем составе большую часть войск вторжения, развернулся у границы Эфиопии с Эритреей. Главный удар он наносил силами трех армейских корпусов (десять дивизий) в направлении Дессие, Аддис-Абеба. Наступление на двух других направлениях играло вспомогательную роль. Южный (сомалийский) фронт, имевший две оперативные группы (по две дивизии в каждой), должен был активными действиями в направлении на Харар сковать как можно больше эфиопских сил. Центральная группа войск (одна дивизия и вспомогательные части) служила связующим звеном между обоими фронтами. Она имела задачу наступать из района Ассаба на Дессие через пустыню Данакиль. Большое значение в операциях против эфиопской армии итальянское командование придавало активным действиям своих военно-воздушных сил.
Развертывая войну в Африке, Италия заботилась и о своем положении в Европе. Для поддержания роли Италии как гаранта Локарнского пакта Муссолини взамен отправленных в Эритрею и Сомали соединений немедленно сформировал новые дивизии. В результате армия метрополии не только не уменьшилась, а даже увеличилась. Муссолини хвастливо заявил, что будет держать под ружьем призывников 1911 — 1914 годов рождения до тех пор, пока сочтет нужным, и что «900 тыс. солдат полностью обеспечивают нашу безопасность... Они снабжены новейшим оружием, [14] выпущенным... военными заводами», которые «в течение нескольких месяцев работают полным ходом»{16}.
Страх за судьбу своих колоний в Индии и Африке заставил Англию принять меры предосторожности. Она подтянула в район Средиземного и Красного морей из метрополии, Сингапура и Гонконга крупные военно-морские и воздушные силы. После перегруппировки английский морской и воздушный флот имел на Средиземноморском театре 7 линкоров, 3 авианосца, 25 крейсеров, 65 эсминцев, 15 подводных лодок, 400 — 450 самолетов. Крупные силы флота (линкоры, крейсеры, авианосцы) находились в Александрии (13 кораблей), в Гибралтаре и Адене (по 6 боевых единиц), в портах Мальты — 7 подводных лодок{17}.
Фашистская Италия начала срочно прикрывать свои военно-морские базы и морские коммуникации. Ее главные морские и воздушные силы сосредоточились в портах юга Апеннинского полуострова и Сицилии (76 кораблей, в том числе 2 линкора, 13 крейсеров, 34 эсминца, 17 подводных лодок). В район Восточного Средиземноморья (острова Лерос и Родос, порт Тобрук) были выдвинуты 4 эсминца, 27 подводных лодок и торпедных катеров, а в Красное море — 4 крейсера, 5 эсминцев, 6 подводных лодок и 1 авиатранспорт{18}. Для усиления вооруженных сил совершенствовались мобилизационная система, подготовка военных кадров, противовоздушная оборона, осуществлялась централизация военного производства.
Напав на Эфиопию, итальянские фашисты внимательно следили за тем, как будет реагировать на их действия мировое общественное мнение, в частности таких стран, как Англия и Франция. Это накладывало определенный отпечаток на характер действий итальянских войск.
Итальянский генеральный штаб ориентировал командование своих войск в Эфиопии, чтобы они, захватив определенный район, тщательно осваивали оккупированную территорию, строили дороги, мосты, налаживали работу тыла. Это должно было создать условия для проведения последующих операций.
Итальянская армия на северном фронте действовала массированно, не расчленяясь на отдельные колонны. К этому ее вынуждали характер местности и героическое сопротивление частей прикрытия эфиопской армии. Несмотря на военно-техническое превосходство, итальянские захватчики продвигались медленно, несли большие потери, а на отдельных участках даже оставляли свои позиции. До конца года они овладели лишь незначительной частью территории страны, достигнув на севере рубежа Адиграт, Адува, Аксум, на юге — Герлогуби, Горрахей, Доло.
Опыт первых месяцев войны показал, что для захвата Эфиопии требовалось значительно больше сил и средств, чем располагали итальянцы. Они выдвинули на театр войны еще восемь дивизий и огромное количество боевой и вспомогательной техники. Всего к середине февраля 1936 г. в Восточную Африку было направлено 14 500 офицеров, 350 тыс. солдат, до 60 тыс. человек вспомогательного персонала (не считая 80 — 100 тыс. человек из местного населения), 510 самолетов, 300 танков, 800 орудий, 11 500 пулеметов, 450 тыс. винтовок, 15 тыс. автомобилей, 80 тыс.вьючных животных, 1800 радиостанций и много другого военного имущества{19}.
Сосредоточение большой массы итальянских войск, боевой техники, Оружия, снаряжения, продовольствия, горюче-смазочных материалов, [15] доставлявшихся в Восточную Африку морским путем на протяжении многих месяцев, стало возможным вследствие попустительства большинства членов Лиги наций. Призванная защищать территориальную целостность и политическую независимость своих членов, Лига наций не прислушалась к предложению СССР принять решительные меры для прекращения военных действий. К ней было приковано внимание всего мира, от нее ждали не слов, а действий, но она не сделала ничего для предотвращения войны.
Борьба Советского Союза и других миролюбивых сил в защиту Эфиопии вынудила Лигу наций объявить Италию агрессором и вынести решение о применении к ней некоторых экономических санкций. Запрещались ввоз оружия и ряда других товаров, предоставление займов и кредитов. Однако основная мера — эмбарго на поставку Италии нефти и ряда других военно-стратегических материалов — не получила поддержки Лиги наций.
Но и такие урезанные меры показались многим государственным деятелям Запада слишком суровыми. При обсуждении вопроса о применении экономических санкций к Италии представители Австрии и хортистской Венгрии выступили против них, премьер-министр Франции заявил о намерении «продолжить поиски мирного разрешения вопроса». Британский дипломат применение санкций к Италии поставил в зависимость от позиций Германии и США. Что касается американского правительства, то оно отказалось участвовать в осуществлении решений Лиги наций, принятых против итальянской агрессии. Как только началось обсуждение этого вопроса, посол США в Риме Лонг немедленно направил государственному секретарю Хэллу телеграмму: «Если в Женеве будет принято решение о введении санкций (против Италии. — Ред.), я искренне надеюсь, что американское правительство не присоединится к ним. Это вызовет тяжкие последствия у нас в Штатах и ненужные осложнения»{20}. Беспокойство Лонга оказалось излишним. 9 октября Хэлл поручил американскому посланнику в Женеве уведомить всех членов Лиги наций, что «США будут следовать своему курсу самостоятельно»{21}.
Отказ США, Германии, Австрии, Венгрии от участия в санкциях и нежелание Англии и Франции проводить их в жизнь создали для Италии благоприятные условия, ибо в ее импорте эти государства играли главную роль. Соединенные Штаты Америки поставляли Италии 72 процента парафина, более 60 процентов хлопка-сырца, 40 процентов чугунного лома, 27 процентов машинного оборудования и стального лома, 26 процентов никеля. Германия давала 40 процентов угля, 25 процентов проката, 11 процентов железа и стали, 7 процентов никеля. Доля Австрии в итальянском импорте составляла 28 процентов леса, 23 процента специальной стали, 12 процентов железа и стали. Венгрия являлась важным поставщиком продовольствия{22}. Следовательно, меры, принятые Лигой наций против итальянских колонизаторов, как это признал Черчилль, представляли собой «не настоящие санкции, способные парализовать агрессора, а всего лишь такие противоречивые мероприятия, которые агрессор мог терпеть, поскольку, несмотря на свою обременительность, они в действительности стимулировали воинственный дух итальянцев»{23}.
Советское правительство всемерно стремилось к тому, чтобы оказать помощь эфиопскому народу. Представители СССР подчеркивали, что решение Лиги наций о санкциях может быть действенным лишь в том случае, [16] если в Италию будет запрещен ввоз важнейших видов военно-стратегического сырья. Впрочем, это отлично понимали и некоторые руководители западных держав. «Если бы были применены тотальные санкции, — писал впоследствии Хэлл, — продвижение Муссолини тотчас было бы остановлено»{24}. Но большинство членов Лиги лишь на словах соглашались с необходимостью порвать с Италией экономические отношения, а на деле продолжали снабжать ее военно-стратегическими материалами, особенно нефтью, которая имела первостепенное значение для исхода эфиопской кампании. Большая роль в этом принадлежала США. Их экспорт нефти в ноябре 1934 г. в денежном выражении составил 447 тыс. долларов, а в ноябре 1935 г. — 1 млн. 252 тыс. Поставки американской нефти в итальянские владения в Африке в стоимостном выражении за тот же период поднялись с 12 тыс. до 451 тыс. долларов{25}.
Стремясь, чтобы санкции против агрессора были наиболее эффективными, СССР выступил с предложением запретить ввоз нефти в страну, совершившую агрессию. Это предложение поддержали девять государств — членов Лиги наций (Аргентина, Голландия, Индия, Ирак, Новая Зеландия, Румыния, Сиам, Финляндия, Чехословакия), поставлявших в Италию 75 процентов потребляемой ею нефти. Такие меры могли оказать решающее воздействие на события в Эфиопии.
В Риме забили тревогу. Муссолини обратился к Лавалю с просьбой не допустить применения нефтяных санкций{26}. Французский премьер-министр вступил в переговоры с английским правительством, которое, в свою очередь, выразило опасение, что, если Лига наций решит ввести эмбарго на экспорт нефти в Италию, США, не считаясь с этим решением, увеличат ввоз нефти в эту страну и английские нефтяные компании потеряют итальянский рынок.
Корыстные интересы большого бизнеса победили: Англия и Франция не только отказались от эмбарго, но и пошли дальше. Вступив в тайный сговор, они с ведома Муссолини разработали план раздела Эфиопии. 9 декабря 1935 г. Лаваль и министр иностранных дел Великобритании С. Хор подписали секретное соглашение о «мирном урегулировании» эфиопской проблемы. Негусу предлагалось «уступить» Италии две провинции — Огаден и Тигре, а также область Данакиль. В обмен Эфиопия получила бы от Италии узкую полосу эритрейской территории с выходом к морю в Ассабе. Она должна была также принять на службу итальянских советников.
Эфиопия отклонила англо-французское предложение.
Пользуясь обстановкой, итало-фашистские захватчики сосредоточили крупные силы против Эфиопии и создали решающий перевес в средствах борьбы. Они начали активные боевые действия с решительными целями. На этом этапе итальянское командование стремилось побудить эфиопскую армию к контрнаступлению, чтобы затем разгромить ее.
Новый главнокомандующий итальянскими войсками Бадольо (он же командующий северным фронтом) весьма опасался перехода патриотов Эфиопии к изнурительной партизанской войне в дополнение к оборонительным действиям регулярной армии. Один из итальянских журналов по этому поводу писал: «...для нас существенно важно было всячески воспрепятствовать тому, чтобы маневренная война, которую мы хотели навязать врагу, превратилась в войну на истощение»{27}. [17]
Чтобы быстрее сломить сопротивление эфиопов, итальянское командование пошло на чудовищное преступление: решило применить отравляющие вещества, огнеметные средства и разрывные пули, запрещенные международной конвенцией. В середине декабря 1935 г. маршал Бадольо и генерал Грациани обратились к Муссолини с просьбой предоставить им «полную свободу действий в использовании удушливых газов». «Применение газов допустимо»{28}, — незамедлительно ответил дуче.
Над городами и даже небольшими населенными пунктами Эфиопии итальянские самолеты начали распылять в больших количествах иприт. Пары и капли иприта поражали население, скот, посевы. Бомбы с отравляющими веществами сбрасывались в места сосредоточения войск негуса, не имевших прикрытия с воздуха. Босые, легко одетые эфиопские солдаты были особенно уязвимы.
Хайле Селассие писал впоследствии: «Мы атаковали пулеметные гнезда противника, его артиллерию, голыми руками захватывали танки, мы переносили воздушные бомбардировки, но против отравляющих газов, которые незаметно опускались на лицо и руки, мы ничего сделать не могли»{29}. Армия несла большие потери. Огромными были жертвы и среди мирного населения. Как явствует из представленного в 1946 г. доклада эфиопского правительства, всего во время войны и оккупации погибло более 760 тыс. воинов и жителей Эфиопии{30}. «Это не война, — заявлял один из очевидцев, работник миссии Красного Креста, — это даже не избиение. Это казнь десятков тысяч беззащитных мужчин, женщин и детей с помощью бомб и отравляющих газов»{31}.
В Эфиопии создалось критическое положение. Политика «нейтралитета», проводимая США, лишила Эфиопию возможности приобретать вооружение, в котором армия негуса испытывала острую нужду. К концу декабря 1935 г. эфиопские войска получили только 4 тыс. винтовок и 36 пушек. Западные державы с особой нарочитостью соблюдали «нейтралитет». Вашингтон отказал эфиопскому правительству даже в просьбе продать два санитарных самолета и в то же время выступал против закрытия для агрессора Суэцкого канала, через который подвозились к фронту итальянские воинские части, вооружение, продовольствие. Закрыть канал «означало бы, — заявлял Хор, — конец коллективным действиям», то есть попыткам Англии и Франции договориться с Италией. Аналогичной позиции придерживалась и Япония, отказавшая Эфиопии в закупке оружия и противогазов.
Опираясь на численное превосходство, преимущества в технике и вооружении, используя преступные методы ведения войны, итальянские захватчики в феврале — апреле 1936 г. на северном фронте нанесли ряд тяжелых ударов в районах Макалле, Тембиена, озера Ашангии вышли к городу Дессие. На южном фронте армия Грациани, оттеснив эфиопские войска, заняла Дагабур и Харар. 5 мая итальянцы овладели столицей страны Аддис-Абебой.
За две недели до захвата столицы Эфиопии агрессором в Совете Лиги раздался взволнованный голос главы делегации эфиопского государства, еще раз взывавшего о помощи: «Народ Эфиопии никогда не покорится. Сегодня он задает вопрос пятидесяти двум государствам: какие меры предполагают [18] они принять, чтобы дать ему возможность продолжать борьбу?»{32} В ответ западные державы одна за другой стали отказываться от применения санкций против Италии. Первой это сделала Англия. Лига наций расписалась в своем полном бессилии, а главное, в нежелании обуздать агрессора. Так Эфиопию бросили к ногам фашистского диктатора.
9 мая, когда итальянцы захватили не более трети территории Эфиопии, Муссолини объявил об ее «окончательном» завоевании. Декретом фашистского правительства Эфиопия объединялась с Эритреей и Итальянским Сомали в единую колонию — Итальянскую Восточную Африку. Дуче лицемерно заявил: «Мир с населением Абиссинии — свершившийся факт. Различные племена бывшей империи ясно показали, что они хотят спокойно жить и работать под трехцветным флагом Италии»{33}. Но народ Эфиопии не склонил головы перед захватчиком и развернул партизанское движение.
Агрессия фашистской Италии против Эфиопии явилась важным этапом на пути развязывания второй мировой войны. Захват этой страны укрепил позиции итальянского империализма в Африке, Красном море и на кратчайших путях из Европы в Азию. Вместе с тем положение Англии и Франции здесь, в, одном из узловых районов мира, резко ухудшилось. В тылу Египта Италия создала плацдарм для последующих захватов чужих земель. В результате произошло дальнейшее обострение империалистических противоречий в Африке.
Война против Эфиопии была своего рода генеральной репетицией агрессоров. Она еще раз показала, что разбойничьи методы ведения войны стали «нормой» для империалистических захватчиков.
Война в Эфиопии, а главное, вся политика попустительства агрессору со стороны США, Англии и Франции положили начало новому этапу предвоенной истории. По откровенному признанию английского военного историка и теоретика Б. Лиддел Гарта, создавшееся положение «побудило Гитлера к новому вызывающему шагу в марте 1936 г.»{34}.
Безнаказанная агрессия Италии в Эфиопии, итоги плебисцита в Саарской области дали гитлеровским лидерам основание сделать вывод, что наступила удобная пора для прямого нарушения Версальского и Локарнского договоров и осуществления захватнических планов в Европе. Первым актом предусматривался неожиданный и одновременный ввод более чем 30-тысячной немецкой армии в Рейнскую демилитаризованную зону по заранее разработанному немецко-фашистским генеральным штабом плану — операция «Шулунг». Маскировочным прикрытием замышляемой авантюры должен был стать антисоветский тезис, будто франко-советский пакт несовместим с духом локарнских соглашений и угрожает Германии. Гитлер кичливо заявил: «Москву нужно подвергнуть карантину». Абсурдность измышления гитлеровцев была очевидной, поскольку и Франция, и СССР никаких территориальных претензий к Германии не имели, а их договор о взаимопомощи предусматривал только ответные действия против агрессии. Задуманная фашистами акция была связана с огромным риском для них. Впоследствии один из главных подручных Гитлера — генерал Йодль признал: «У нас было неспокойное чувство игрока, поставившего на карту всю свою карьеру».
Агрессивный акт гитлеровской Германии в Европе подготавливался в тесном контакте с фашистской Италией. 25 февраля 1936 г. между ними [19] было заключено соглашение о мерах борьбы против советско-французского пакта и об общей линии политики в отношении Локарнского договора{35}. Вторжение германских войск в Рейнскую зону должно было отвлечь внимание Англии, Франции и США, на неопределенное время отложить вопрос о нефтяных санкциях против Италии и позволить ей без помех завершить заключительные операции в Эфиопии. По просьбе Муссолини Гитлер перенес предусмотренную планом дату наступления на неделю раньше.
7 марта 1936 г. немецко-фашистские батальоны вторглись в Рейнскую демилитаризованную зону и заняли ее, не встретив отпора. Неожиданный успех окрылил агрессора, германские войска вышли на французскую границу. Пытаясь оправдать свои действия, фашистские заправилы уверяли, что они лишь обеспечивают свой тыл для организации войны против СССР и для того, чтобы Франция, связанная с Советским Союзом договором о взаимной помощи, не осмелилась выполнить его условия. И как ни странно, в Париже, Лондоне и Вашингтоне заявления гитлеровских главарей встречались с доверием, в то время как очевидные факты игнорировались.
Торжествующий Гитлер поспешил заявить: «Дух Версальского договора уничтожен». И добавил: «В Европе должен возникнуть новый порядок». Вот когда был предан огласке разбойничий план германских монополистов, план порабощения народов Европы и превращения их в бессловесную «рабочую скотину». «Адольфу Гитлеру было позволено выиграть первую битву второй мировой войны, не открывая огня», — справедливо отмечал английский историк Уилер-Беинет{36}. Фашистский диктатор надменным жестом «бросил перчатку» к ногам изумленной Франции. Система гарантий и союзов, созданных ею, трещала по всем швам. На ее восточных границах вновь заблестели штыки вооруженных сил германского рейха.
Дата добавления: 2016-08-07; просмотров: 461;