Португалия в конце XIX – начале XX вв. 8 страница

Продажа вольфрама немцам стала для Португалии важнейшим аспектом ее политики. Об этом свидетельствуют постоянные упоминания о вольфраме в дневнике Салазара. С годами вольфрам стал тем, что вызывало постоянную бессонницу у Салазара. Переговоры о вольфраме занимали также центральное место в жизни британских, немецких и американских дипломатов, находившихся в тот период в Лиссабоне.

И англичане, и немцы применяли в Португалии стратегию кнута и пряника, чтобы решить вопрос о вольфраме. Кнутом были немецкие атаки на португальские суда, примером чего было потопление португальского корабля «Корте Реал» в 1941 г. Пряником было германо-португальское соглашение, предусматривавшее импорт в Португалию немецкого вооружения и жизненно необходимых продуктов по дешевым ценам. Цены на вольфрам росли по мере того, как возрастал спрос на этот металл. В середине 1941 г. цена на вольфрам составляла 1 250 ф. ст. за тонну, а к концу этого года она взлетела до 6 000 ф. ст. за тонну. В 1942 г. Португалия стала единственным европейским экспортером вольфрама. После вторжения Германии в СССР поставки вольфрама с Востока полностью прекратились. Берлин мог рассчитывать только на Португалию и в меньшей степени на Испанию как на поставщиков вольфрама. Начиная с 1941 г. Германия и легальными, и нелегальными способами стремилась обеспечить себя необходимыми запасами вольфрама.

Германские войска, дипломатические и разведывательные службы – все были вовлечены в этот процесс. Их цель обеспечить вольфрамом военную промышленность рейха.

В феврале 1942 г. Салазар решил ввести ограничения на торговлю вольфрамом. Этот декрет вступил в силу 1 марта 1942 г. Были установлены жесткие лимиты на количество вольфрама, которое могла быть добыто, и зафиксирована цена на него – 150 эскудо за 1 кг.

Наиболее важным пунктом декрета была национализация добычи вольфрама. Салазар заключил соглашение с Берлином, и вольфрам стал беспрепятственно поступать в Германию.

Доля португальского экспорта, предназначавшегося для Германии, возросла с 19,02% в 1941 г. до 24,36% в 1942 г. В то же время импорт германских продуктов вырос с 8,08% (от всего португальского импорта) в 1941 г. до 12,62% в 1942 г. Эта торговля была чрезвычайно прибыльной для Португалии.

Салазар запретил экспорт вольфрама в Германию лишь за несколько дней до высадки союзников в Нормандии. Англичане и американцы, вступив в войну, осуждали поведение Салазара, особенно снабжение Германии вольфрамом. Британский министр военной экономики требовал принять жесткие меры против Лиссабона за преступную торговлю с врагом.

На протяжении всей Второй Мировой войны Салазар бесперебойно снабжал Германию вольфрамом. Немецкая армия все больше зависела от португальского экспорта вольфрама, по мере того как война принимала все большие масштабы.

Экспорт вольфрама приносил Португалии больше прибыли, так как немцы выплачивали его золотом. Это было гораздо более надежной формой оплаты, чем какая-либо бумажная валюта. Таким образом, Салазар во время войны получил огромное количество золота, награбленного немцами у жертв Холокоста и у жителей оккупированных стран Европы.

Всего за годы войны золотой запас Португалии увеличился с 63,3 млн. долларов в 1938г. до 438 млн. долларов в 1946[149].

После окончания войны нацисты тайно перевезли свое золото в Лиссабон, а оттуда бежали в Бразилию, откуда развезли его по всей Южной Америке для того, чтобы в послевоенный период финансировать нацистские общины этого региона.

К концу войны немцы удвоили усилия в стремлении вывезти все золото из Германии и Франции. Самым удобным и естественным местом, куда можно было его вывезти, был Лиссабон. Там золото можно было продать на лиссабонской бирже и затем нелегально вывести из страны в Южную Америку. В сентябре 1944г. разведка союзников информировала о большом числе ночных полетов самолетов из Берлина в Барселону и оттуда в Лиссабон.

В начале того же года также резко выросло число полетов немецких самолетов больших размеров между Берлином и Лиссабоном. Один шведский дипломат сообщил, что на них из Берлина вывозилось золото и другие награбленные немцами ценности. Этот дипломат объяснил, что публика считала, что эти самолеты-призраки перевозят пассажиров. Другие источники подтверждали, что на борту этих огромных самолетов «Кондор» авиакомпании Люфтганза, осуществлявших рейсы между Берлином и Лиссабоном, регулярно транспортировались закамуфлированные мешки. Получив эту информацию, британское посольство в Лиссабоне направило Салазару письмо с жалобами и требованием прекратить эти полеты Люфтганзы. В 1945г. США направили такую же жалобу, но с те же нулевым результатом.

К концу войны аэропорт Портела превратился в центр контрабанды. Он был расширен во время войны и использовался для воздушного трафика как союзниками, так и державами «оси». Этот аэропорт находился всего лишь в 7 км от центра столицы, и проезд в автомобиле к самым фешенебельным отелям занимал только 20 минут. Несмотря на близость к центру, Портела была местом достаточно изолированным. В кинофильме «Касабланка» Ильза Лунд (Ингрид Бергман) и Виктор Ласло (Пауль Хенрейд) прилетели в аэропорт Портела, хотя в кинематографической версии он представлен как аэропорт Касабланка.

Агенты обеих воюющих коалиций внимательно наблюдали и сообщали в свои столицы обо всех деталях этих полетов. Говорят, что еще и сегодня в бронированных сейфах Банка Португалии хранятся слитки золота, маркированные нацистской символикой.

В одном позорном откровении португальской католической церкви она проговорилась, что работы по реконструкции святилища Фатимы на севере Португалии были оплачены нацистскими слитками золота, которые церковь таинственным образом получила из Банка Португалии.

После окончания войны союзники, хотя и настаивали на том, что продажа вольфрама португальским правительством немцам продлила эту войну, все же не заставляли Португалию вернуть нацистское золото, которое она получила в оплату за этот минерал. Было заключено как бы негласное соглашение, позволившее Португалии сохранить практически все это золото в обмен на то, что США получили военно-воздушные базы на Азорских островах.

Эта политика союзников в отношении Португалии составляет разительный контраст в сравнении с политикой «твердой руки», которую они проводили в отношении других нейтральных стран-получателей нацистского золота, которых вынудили вернуть практически все золото.

Португалия не была полем битвы и, в общем-то, оставалась в стороне от внимания какой-либо из воюющих держав. В 1945 г. Португалия вышла из войны не только невредимой, но даже более богатой. Нацистское золото оставалось в течение многих лет не тронутым на португальских банковских счетах раскиданным по всему миру.

Такова история о том, как Салазар, оказавший во время Второй Мировой войны неоценимую услугу Гитлеру, вышел сухим из воды, не был наказан за свои преступления и продолжал править Португалией до 1968г., когда его разбил паралич.

Португалия была одной из трех европейских стран, направивших официальные соболезнования Германии в связи со смертью Адольфа Гитлера 30 апреля 1945г. Двумя другими странами были Ирландия и Испания. По случаю смерти Гитлера Салазар приказал в знак траура приспустить флаги на всех официальных зданиях. Когда стало известно о том, что Салазар направил официальные соболезнования в Берлин, иностранные дипломаты в Лиссабоне заявили решительный протест, а многие португальцы отправили Салазару письма, в которых с возмущением писали, что его послание в Берлин сильно повредило имиджу Португалии в глазах мирового общественного мнения.

В середине 1943г., когда Салазар понял, что фортуна в ходе Второй Мировой войны стала отворачиваться от держав «оси» и поворачиваться лицом к союзникам, он поспешил начать делать реверансы Вашингтону и Лондону.

5 июля 1943г. в Лиссабоне Салазар начал переговоры с англичанами о представлении им баз на стратегически важных Азорских островах.

18 августа того же гожа Салазар и британский министр обороны Кэмпбелл подписали соглашение, давшее Великобритании право разместить свои базы на этих островах. Вскоре туда прибыл британский военный персонал.

4 ноября 1943г. президент Ф. Рузвельт направил личное послание Салазару. В нем он прямо заявил о желании США иметь и свои базы на Азорах. В этом письме Рузвельт вспоминал о времени, когда он служил во флоте и посетил Азоры в 1918г.

23 ноября 1943г. Салазар принял в своей резиденции в Лиссабоне объединенную англо-американскую делегацию, которая оказала на него нажим, требуя, чтобы он предоставил США базы на Азорах, Салазар долго отказывался, опасаясь, что если базы попадут в руки американцев, они уже не уйдут оттуда, по крайней мере, до конца войны.

Салазар дал понять американцам, что он не мог предоставить им на Азорах такие же права, как британцам. Это, по его словам, означало бы нарушение провозглашенного им нейтралитета. Однако он согласился предоставить им ряд сооружений на Азорах, похожих на те, что были предоставлены Великобритании.

В конце концов, было подписано соглашение, согласно которому базы на Азорах должны были функционировать под двумя флагами: Великобритании и США.

После окончания войны Салазар пошел на резкое сближение с США и Великобританией.

Подписание Португалией Северо-Атлантического договора 4 апреля 1949г. отметило первый шаг в установлении тесного военно-стратегического союза между США и Португалией. Этот договор предусматривал, что все его участники должны оказать военную помощь в случае вооруженного нападения на одного из них.

В феврале 1952 г. в Лиссабоне состоялась встреча представителей всех стран – членов НАТО. Уже тот факт, что эта встреча произошла в Лиссабоне, показывал, что Португалия стала одним из активных участников этого военного блока[150].

«Поколение Кабрала: путь в революцию.

Амилкар Кабрал – один из самых выдающихся деятелей национально-освободительного движения в Африке, лидер Антиколониального движения (МАК) в Гвинее Бисау и на о-вах Кабу Верди, основатель партии ПАИГК, которая привела народы этих португальских колоний к независимости.

Амилкар Кабрал родился в 1924 г. в Бафата (Гвинея-Бисау). На его мировоззрение большое влияние оказал отец – Жувенал Кабрал – уроженец островов Кабу Верди, получивший образование в Португалии и в 1911 г. переехавший в Гвинею-Бисау в поисках работы. Там он встретил Иву Пиньел Эвора – будущую мать Амилкара, родившуюся в Прая (о. Сантьягу). Жувенал служил сначала чиновником, а с 1913 г. учителем. Это был образованный человек, автор книги «Воспоминания и размышления» (Прая, 1947). Он назвал своего сына в честь знаменитого карфагенянина Гамилькара Барки – отца великого Ганнибала. По словам Ивы Пиньел, Амилкар «был сыном политики… Жувенал говорил ему о всех этих вещах».

А. Кабрал учился в лицее на о. Сан-Висенти, в 1950 г. окончил Высший институт агрономии в Лиссабоне. Будучи студентом, Кабрал в 1946 году пишет поэму, в которой смело бросает «мятежный клич»: «Мой мятежный клич облетел дальние страны, пересек моря и океаны и заставил трепетать мое сердце»^[151]. Живя в Лиссабоне, Кабрал женился на португалке Анне-Марии, которая сама была убежденной революционеркой.

Знаток своего дела, Кабрал осуществил в 1953 г. первую сельскохозяйственную перепись в Гвинее-Бисау, получившую высокую оценку на международных конференциях специалистов. Проводя эту перепись, Кабрал имел возможность видеть те невыносимые условия, в которых жил его народ под колониальным игом. О том, как он пришел к осознанию необходимости борьбы, А. Кабрал говорил следующее: «Возьмите, к примеру, мою жизнь. Я являюсь выходцем из среды той самой мелкой буржуазии, которая начала борьбу. Я был агрономом и работал под началом европейца, о котором каждому было известно, что он один из самых глупых людей в Гвинее. Я мог бы с закрытыми глазами научить его тому; как надо работать, но ОН был господином. Это незначительный факт, но он многому учит. Данный пример имеет первостепенное значение при определении того, как зародилась первоначальная идея борьбы»^[152]. Другим обстоятельством, в огромной степени способствовавшим формированию революционных взглядов А. Кабрала, было его знакомство и дружба в период учебы в Португалии с будущими руководителями освободительных движений в Анголе и Мозамбике – Агостиньо Нето, Вириату да Круш, Мариу де Андради, Марселину душ Сантушем и др. Вместе с ними А. Кабрал принял участие в основании «Дома студентов португальской империи», а потом «Дома Африки» в Лиссабоне. По инициативе Кабрала, А. Нето, М. де Андради, а также поэта с о-ва Сан в Лиссабоне. По инициативе Кабрала, А. Нето, М. де Андради, а также поэта с о-ва Сан-Томе Ф.Ж. Тенрейру в Лиссабоне в 1951 г. был создан Центр африканских исследований, где молодые патриотически настроенные интеллектуалы из африканских колоний Португалии устраивали дискуссии по проблемам истории, культуры, будущего своих стран. Еще учась в институте, во время летних каникул 1949 г. А. Кабрал и группа его товарищей начали вести революционную пропаганду среди жителей островов Кабу Верди. Они организовали в городе Прая вечерние занятия для взрослых в центральной начальной школе, где под видом уроков истории разъясняли причины тяжелой жизни островитян и призывали их готовиться к борьбе против колонизаторов. Кабрал и его друзья добились от губернатора колонии разрешения провести несколько бесед об истории архипелага по местному радиовещанию. Однако после первых же радиопередач, имевших явно антиколониальный характер, они были запрещены. Население Прая провело в связи с этим несколько уличных манифестаций с требованием продолжить подготовленную африканскими студентами программу радиопередач. Вернувшись в Бисау, Кабрал и его друзья сразу же развернули активную революционную работу. «Мало-помалу, – вспоминал Кабрал, – мы собирали людей в подполье и организовывали их, проводили собрания, обсуждали [наши] проблемы и готовились совершить в будущем величайшее дело. На протяжении всей нашей политической работы в то время мы добились многих успехов. Мобилизованные нами группы людей, исполнявшие роль политических комиссаров, вели работу в самых густонаселенных кварталах столицы Бисау... То ли в 1954 году, то ли в конце 1953 года – не помню точно дату – мы предполагали физически уничтожить губернатора Горгулью, убившего тысячу жителей острова Сан-Томе... Наши товарищи начали работать в колониальных профсоюзах, торговых учреждениях, в промышленности, где нам удалось расширить сферу нашего влияния, а также среди матросов, занятых перевозкой сельскохозяйственной продукции, и мы уже тогда делали попытки организовать массовое движение»^[153].

Важная попытка распространить революционные идеи в народных массах была предпринята летом 1954 г., когда Кабрал создал в Бисау Африканскую ассоциацию спорта и культуры, в которую впервые в истории Гвинеи-Бисау получили доступ не только «ассимилированные» студенты и молодые служащие, но и «туземцы», рабочие промышленных предприятий и докеры^[154]. Параллельно с этой легальной организацией действовала нелегальная организация (МИНГ).

Однако тайная полиция (ПИДЕ) вскоре узнала о том, что беседы Кабрала с членами Ассоциации носят политический, антиколониалистский характер. Он был вызван для беседы к губернатору Диогу де Мелу. Между ними состоялся такой диалог:

Губернатор: Итак, Вы и есть вождь местного Мау-Мау?^[155]

А. Кабрал: Насколько мне известно, здесь нет Мау-Мау: это в Кении.

Губернатор: Послушайте, сеньор инженер. Идите в ногу с эпохой, будьте человеком своей эпохи, но не губите мою карьеру^[156].

Деятельность Ассоциации была запрещена, а Кабрал выслан из Гвинеи-Бисау с правом возвращаться туда один месяц в году. Он отправился в Лиссабон. Там ему предложили должность эксперта в сельскохозяйственной компании КАДА в Анголе, и он поехал работать на сахарный комплекс, принадлежавший этой компании. Ему было 2З года, и всё, что с ним произошло, лишь укрепило в нем уверенность в правильности его убеждений. В Анголе А. Кабрал через своих старых друзей А. Нето и М. де Андради установил тесные связи с патриотами и в декабре 1956 г. стал одним из основателей Партии борьбы африканцев Анголы (ПЛУА). Он поддерживает тесные связи с родиной. Воспользовавшись разрешением португальских властей один месяц в году проводить там, Кабрал в начале сентября 1956 г. приехал из Лиссабона в Бисау. 19 сентября 1956 г. в доме № 9 по улице № 12, расположенной в центре Бисау, собрались шесть человек: А. Кабрал, Луис Кабрал, Фернанду Фортиш, Аристидес Перейра, Инасиу Семеду, Элизе Тюрпан. В течение нескольких месяцев они готовились к этому совещанию. Фортиш, который был тогда начальником почтамта Бисау, помог за спиной осведомителей ПИДЕ осуществлять бесцензурную переписку между Кабралом и Перейрой. Последний, будучи начальником телеграфа, всегда находился в курсе того, что замышляли и предпринимали колониальная администрация и ПИДЕ.

19 сентября на стадионе Сармемту Родригеш должен был состояться футбольный матч с командой из Лиссабона, а затем – демонстрация фильма. Толпы людей хлынули на стадион. Среди них были и Кабрал с друзьями, но их путь лежал не на стадион, а в дом № 9. Побывавший в 1976 г. в Бисау немецкий журналист вспоминал: «Знаешь ли, – сказал мне Фортиш, указывая на этот дом, – только об этом совещании можно написать целую книгу. Мы, действительно, обсудили все возможности, прежде чем принять окончательное решение. Да, именно Амилкар предложил начать наконец организованную борьбу»^[157]. На совещании была создана Африканская партия независимости и союз народов Гвинеи и островов Кабу Верди, которой дали сокращенное название ПАИ. Позже (сентябрь 1960 г.) партию стали называть ПАИГК (Африканская партия независимости Гвинеи и островов Кабу Верди). На совещании 19 сентября 1956 г. был принят устав партии. Целями организации были провозглашены немедленное завоевание независимости Гвинеи и островов Кабу Верди; демократизация и освобождение населения этих стран от колониальной эксплуатации; достижение быстрого экономического прогресса и подлинного социального и культурного развития народов Гвинеи и островов Кабу Верди. В начале 1958 г. Кабрал принял участие в создании МАК.

Особого внимания заслуживает вопрос о целях, организационной структуре и деятельности Антиколониального движения (МАК). В него вошло большое число студентов и моряков-выходцев из всех португальских колоний в Африке. Президентом МАК был избран А. Нето. Как рассказал автору этих строк один из ветеранов ангольского освободительного движения Энрике (Ико) Каррейра, в те годы учившийся в Лиссабоне и участник МАК, организация была весьма неоднородной по своему составу. В нее входили африканские студенты различных политических направлений и взглядов. Организация состояла из групп, сохранявших известную автономию и выдвигавших специфические требования и условия вхождения в МАК. Была, например, группа молодых ангольских студентов, считавших, что организация должна заниматься террористической деятельностью^[158].

Активисты МАК, оценивая успехи освободительных движений других стран, настойчиво искали ответ на главный вопрос – каким должен быть кратчайший путь народов португальских колоний к независимости. Первоначально они предполагали использовать только конституционные методы борьбы. Но позже они пришли к убеждению, что мирными средствами невозможно заставить правительство Португалии отказаться от своих колоний.

Cледует отметить, что в это время МАК не имело Устава. Кабрал и его друзья старались выработать принципы и цели МАК, подготовиться к работе в глубоком подполье, сформировать группы из трех членов, наладить отношения с португальской оппозицией. Связи с ПКП обеспечивали Эдмундо Роша и Вашку Кабрал. Л. Лара параллельно поддерживал контакты с членом ПКП профессором Гаспаром Тейшейра.

Собрания МАК проводились в различных местах – в домах А. Кабрала, Э. Роша и даже в автомобилях Э. душ Сантуша или А. Кабрала, циркулировавших по Лиссабону, чтобы избежать слежки со стороны ПИДЕ^[159].

Некоторые студенты (И. Каррейра, Ж. Виана) считали, что МАК должно состоять только из ангольцев. Это позиция имела своим следствием даже выход Ж. Виана из МАК. В конечном счете, задачами МАК были объявлены просвещение и привлечение на свою сторону студентов и трудящихся, информирование молодежи и интеллигенции в Португалии о ситуации в колониях, контакты с Луандой и Бисау через моряков.

Официальная португальская пресса была для МАК закрыта, и только подпольная газета ПКП «Аванте» публиковала статьи о колониальной эксплуатации и репрессиях в отношении африканских народов. Однако ПКП не оказывала никакой финансовой поддержки МАК.

Относительно состоятельные Армениу Феррейра и Э. душ Сантуш, путешествуя по Европе, обеспечивали контакты МАК с группами националистов в Париже, Германии и Бельгии. Л. Лара обосновался в Париже, чтобы координировать антиколониальную деятельность этих групп^[160].

Парижская группа и особенно М. де Андради (под псевдонимом Буанга Феле) публиковали антиколониальные статьи в бельгийской газете «Ля Гош» и французской «Демокраси Нувель».

Хотя руководители МАК пользовались определенным влиянием среди студентов ДСИ, в АМК, среди протестантской молодежи и у африканцев – интеллектуалов, всё же в Лиссабоне они имели мало активных политических кадров. Действительно, подпольную работу требовалось вести крайне осторожно, нельзя было оставлять документов, произносить слово «МАК», публиковать памфлеты и т.п. Поэтому дошло очень ало сведений о том, что делали члены МАК и кто они были. Именно эта конспирация объясняет, почему ПИДЕ не захватила ни одного документа и не арестовала ни одного члена МАК за все время его существования с 1957 по 1959 г. В архивах ПИДЕ полностью отсутствуют документы, относящиеся к деятельности МАК.

МАК превратилось в движение, объединившее националистов-выходцев из португальских колоний, проживавших заграницей, в борьбе за независимость их отечеств. Именно через эту организацию о положении в португальских колониях стали узнавать во всем мире. МАК развернуло большую работу по разоблачению португальского колониализма через печать и радио, в частности, на территории Франции, Германии и Италии, направляло своих делегатов в разные страны для разъяснительной работы и обмена опытом с представителями движений других колоний, а также для участия в международных конференциях^[161].

Возвращение А. Нето в Луанду в конце 1959 г. и отъезд в Париж Л.Лара в марте 1959 г. и А. Кабрала и Э. душ Сантуша в начале 1960 г. ослабили МАК, которое фактически прекратило свою деятельность.

М. де Андради, М. душ Сантуш и М. Лима участвовали в 1955 г. в I Конференции африканских писателей в Париже. В 1958 г. они вместе с В. да Крушем отправились в СССР, чтобы принять участие в Конференции афро-азиатских писателей в Ташкенте. Там китайская делегация пригласила М. де Андради и В. да Круша посетить КНР. Их путешествие в Китай продолжалось около трех недель. Там они участвовали в Конференции писателей «третьего мира»^[162].

В 1959 г. В. да Круш, М. де Андради, М. душ Сантуш, Л. Лара и падре Жоакин Пинту де Андради активно участвовали во II Конгрессе чернокожих писателей и художников в Риме. Во время этого конгресса они встретились с одним из руководителей ФНО Алжира Францем Фаноном. Он предложил им прислать в Алжир для военной подготовки 11 молодых ангольцев с тем, чтобы «открыть новый фронт борьбы против колониализма». Это предложение не было проведено в жизнь ангольскими руководителями МАК, что заставило алжирцев считать эту ангольскую группу ни на что не способной «городской организацией». Они пришли к заключению, что УПА Х.Роберто «связана с массами» и сделали ставку на эту организацию^[163].

Парижская группа в 50-е годы приобрела значительный международный авторитет и пользовалась влиянием в левых кругах и среди африканских интеллектуалов. Без наработанных ей связей и дружеских симпатий в Париже, а позже в Бельгии (Ж.С. Орта), Германии (В. да Круш, Л. де Алмейда), Англии (У. де Менезиш), марксистское националистическое движение в португальских колониях никогда не добилось бы того широкого международного признания, которое оно получило в 1960–1961 гг.^[164]

* * *

Первые так называемые протонационалистические организации стали возникать в португальских колониях (Анголе и Мозамбике) в 1920-х годах. В 1929 г. В Анголе была создана Национальная Африканская Лига (НАЛ). Хотя эта организация не ставила своей задачей борьбу за национальную независимость, она вела широкую пропагандистскую и культурно-просветительскую деятельность[165]. Целью этой организации было завоевание лучших условий для африканского населения легальными средствами[166]. Ее основателями были реформистски настроенные ассимиладуш (африканцы, получившие португальское гражданство), главным образом мулаты. НАЛ насчитывала в своих рядах несколько тысяч членов. Будучи в предвоенный период самой радикальной из ангольских организаций, она считала необходимым отход от легальных методов борьбы против колониализма. Программа Национальной Африканской Лиги включала в себя следующие требования: увеличение зарплаты для африканских гражданских служащих; упразднение раздельного административного аппарата для белых и африканцев, созданного губернатором Нортоном Матушем в 1921 г.; признание равных прав с белыми для медсестер-африканок; улучшения положения африканцев в ангольской армии; африканское представительство в совещательном Совете; и наконец, «немного больше уважения к человеческому достоинству африканцев»[167].

Лига издавала ежемесячный бюллетень, организовывала митинги, направляла властям петиции и резолюции. Так, например, в 1938 г. В связи с приездом в Анголу президента Португалии Кармона НАЛ направила ему петицию, озаглавленную «Нужды и чаяния туземного населения». Она включала в себя требования о защите прав африканского населения, в том числе требования африканского представительства в совещательном Совете при губернаторе. Лига проводила большую работу по организации просвещения и здравоохранения в стране, субсидировала школы, больницы, и т.п.

Однако с самого начала деятельность Лиги ослаблялась внутренней борьбой между старыми реформистски настроенными лидерами во главе с падре Жоакином Пинту Андради и молодыми функционерами, получившими образование в Европе и выступавшими за превращение Лиги в революционную организацию (Илидиу Машаду, Вириату да Круш и др.). Эта молодежь, установившая в Европе связи с другими африканскими революционными организациями и испытавшая на себе влияние передовых, в том числе и марксистских идей, убедилась в невозможности вести борьбу в легальных рамках и не хотела ограничивать цели Лиги только реформами, выдвигая лозунг политической независимости.

Борьба реформистских элементов против революционного крыла в НАЛ привела к кризису в организации. Воспользовавшись этим, португальские власти сумели заслать в нее агентов тайной полиции, а так же с помощью подкупов и шантажа склонить на свою сторону некоторых неустойчивых лидеров. Вскоре власти добились замены выборного руководства НАЛ административными комиссиями, назначаемыми генерал-губернатором[168].

Диктаторский режим Салазара начал широкую кампанию репрессий против передовой части африканской интеллигенции. Эти репрессии способствовали, с одной стороны, отходу от политической деятельности умеренных реформистских и соглашательских элементов, а с другой – переходу революционно настроенных интеллектуалов более молодого поколения от легальной культурно-просветительской деятельности к нелегальным формам революционной политической борьбы.

Период 1919–1926 гг. был первым этапом ангольского национализма (точнее протонационализма), в значительной степени подготовившим второй этап, датирующийся 1946– 1975 гг.[169] Первый этап можно назвать этапом протонационализма, а второй – политического и военного сопротивления колониализму. Между обоими этапами, несомненно, существует преемственность, хотя они разделяет 20-летний период относительного спада освободительного движения, что явилось логическим следствием установления фашистского режима, обрушившего репрессии на ангольских националистов. Существование двух этапов развития национализма не является уникальной особенностью португальских колоний. Например, во французских колониях так же четко прослеживаются два последовательных этапа, когда 1) национализм проявлялся в сфере культуры (негритюд) и 2) в сфере политики. Однако существенное различие состоит в том, что во французских колониях оба этапа связаны в основном с одной генерацией националистов, т.е. те же люди, которые были центральными фигурами в движении негритюда, возглавили потом движения политические (Сенгор в Сенегале, Сезер на Мартинике и т.п.), а в португальских колониях «культурные националисты» были физически уничтожены фашистским режимом, и политические движения возглавило новое поколение борцов, которое, однако, сформировалось под их идейным и нравственным влиянием.

Мариу де Андради назвал борцов за свободу первого этапа «протонационалистами», а второго – «поколением Амилкара Кабрала» В одном из интервью он отметил: «Можно утверждать, что между двумя мировыми войнами, особенно в активной фазе, приходящейся на 20 – е годы, в политической панораме протонационалистических движений, существовавших в Португалии, по существу господствовали две федеративные структуры – Африканская Лига и африканская Национальная Партия… Идеологи протонационализма считали себя не только призванными отстаивать требования «туземцев» – и поэтому добивались соответствия между положениями конституции первой Португальской республики и практикой колониальной администрации, но также готовыми взять на себя в своих собственных интересах автономную или региональную власть… Как лузофонные, так и франкофонные протонационалисты были, впрочем, вовлечены в деятельность двух освободительных течений, действовавших в ту эпоху: панафриканизма Дюбуа и движения Маркуса Гарви»[170].