Португалия в конце XIX – начале XX вв. 11 страница

Потребовалось бегство А. Нето с семьей из Португалии в июне 1962г. – операция, организованная и осуществленная ПКП, и последовавшие за этим события, чтобы СССР отказался от выжидательной позиции, которую он до тех пор занимал. До этого времени МПЛА могло рассчитывать только на поддержку КНР, полученную благодаря двум поездкам (в 1958 и 1960 гг.) В. да Круша в Китай.

31 января 1960 г. на Конференции в Тунисе под нажимом Ф. Фанона и В. да Круша МАК был заменен Африканским революционным фронтом народов португальских колоний (ФРАИН). Эти две организации существенно отличались друг от друга. МАК представлял собой движение, родившееся в лиссабонском подполье и объединившее молодых студентов и трудящихся, пытавшихся убедить своих коллег в Доме студентов империи и Африканском морском клубе в необходимости перейти к действиям в антиколониальной борьбе вне традиционной антифашистской португальской оппозиции, в рамках которой они действовали несколько лет. В отличие от МАК, ФРАИН представлял собой уже не юношескую ассоциацию, а фронт националистических движений. Первыми движениями, которые в него вошли, были МПЛА и ПАИ.

В течение полутора лет до создания в апреле 1961 г. Конференции националистических организаций португальских колоний (КОНКП), ФРАИН был организацией, координировавшей деятельность двух марксистских националистических движений – ПАИ и МПЛА. Штаб-квартира ФРАИН находилась в Конакри. ФРАИН вел активную работу по разоблачению португальского колониализма, утверждению себя на африканской сцене, по налаживанию союза с прогрессивными европейскими организациями и с социалистическими странами.

Наиболее значительными акциями ФРАИН были поездка его делегации в составе В. да Круша и Э. душ Сантуша от МПЛА и А. Кабрала от ПАИ – в КНР в июле 1960 г. и пресс-конференция А. Кабрала в Палате общин в Лондоне в марте 1960 г. [255] Поездка в Китай была очень важной для ФРАИН, так как он получил первую финансовую и военную помощь от социалистической страны. С этого времени Китай оказывал растущее влияние на ангольское марксистское движение. Именно эта поддержка позволила МПЛА развернуть интенсивную дипломатическую активность и начать организовывать свое обустройство в Конго-Киншаса.

3 марта 1960 г. А. Кабрал прибыл в Лондон как член Руководящего комитета ФРАИН и устроил там пресс-конференцию, в ходе которой осудил португальский колониализм. В Лондоне он установил контакты с членами Лейбористской партии и с антиколониалистскими организациями[256].

В декабре 1960 г. новая делегация ФРАИН посетила Лондон[257]. Она состояла из М. де Андради, В. да Круша, А. Боавида – от МПЛА, А. Перейры – от ПАИ и Матеуса Майолу – от Мозамбика. Благодаря поддержке Движения за свободу колоний, Комитета африканских организаций, Лейбористской партии и писателя Б. Дэвидсона, 6 декабря 1960 г. в Палате общин была проведена важная пресс-конференция. На ней присутствовал также представитель националистов Гоа Ж. К. Кабрал. Эти руководители осуждали португальский колониализм, полицейские репрессии, приготовления Португалии к развязыванию колониальной войны, и требовали от португальского правительства признания принципа самоопределения и проведения переговоров, которые бы открыли путь к независимости колоний. Эта пресс-конференция в Лондоне имела большой резонанс в западных и африканских столицах, в Португалии и в международном общественном мнении, разоблачила военные планы и полицейские репрессии правительства Салазара и утвердила МПЛА и ПАИ как ведущие антипортугальские движения в колониях.

После начала освободительной борьбы в Анголе (февраль 1961 г.) и брутальной реакции колонов (белых поселенцев) и португальских войск, руководители националистов осознали необходимость большей координации своих усилий. В Конакри родилась идея создания организации, которая заменила бы ФРАИН, – с более широкими целями и с более эффективным механизмом и методами борьбы. Эта идея была реализована в апреле 1961 г. в Касабланке на Конференции националистических организаций португальских колоний, в которой участвовали 14 делегатов, представлявших 11 националистических движений (МПЛА, ПАИГК, УДЕНАМО, Политический Конвент Гоа и Мигел Тровоада – представитель Сан-Томе и Принсипи). УПА отказалась от приглашения и не участвовала в этой конференции. На конференции была создана организация, ставшая преемницей ФРАИН – Конференция националистических организаций португальских колоний (КОНКП).

Основными принципами КОНКП были следующие:

– единство действий всех националистических организаций с целью полной и безотлагательной ликвидации португальского колониализма;

– единый фронт в национальном масштабе;

– кооперация между националистическими организациями португальских колоний с целью повышения эффективности их деятельности и методов действий;

– солидарность с народами всех стран в борьбе против колониализма и империализма.

Президентом КОНКП был избран М. де Андради, генеральным секретарем, руководившим Постоянным секретариатом, стал М. душ Сантуш. Местопребыванием Постоянного секретариата был выбран Рабат (Марокко). После этой конференции в Касабланке и учреждения штаб-квартиры КОНКП в Рабате, Марокко стала страной, оказавшей наибольшую поддержку националистам португальских колоний. Особенно значительная заслуга в этом принадлежит большому другу этих националистов марокканскому врачу и министру по африканским вопросам доктору Хатиб Абдель-Криму.

Цели КОНКП принципиально не отличались от целей МАК и ФРАИН. Эти различные организации соответствовали последовательным этапам антиколониальной борьбы. КОНКП по сравнению с предыдущими организациями располагала более значительными финансовыми средствами, каналами распространения информации, а также военно-тренировочными лагерями на территории Марокко и Алжира (ФНО). Именно в марокканском военном лагере Кашатадла в июне 1962 г. Африкану Нето начал тренировать первую группу юных ангольских бойцов МПЛА (группа Энда)[258]. Акино де Браганса, ближайший сотрудник М. душ Сантуша, перевозил на своей машине в порт Касабланка оружие и боеприпасы для ПАИГК.

Важная особенность КОНКП состоит также в том, что она ярко продемонстрировала высокую степень дружбы и солидарности между националистическими руководителями, выкованную в общей антифашистской борьбе еще в 1950-х годах в Лиссабоне. Первыми акциями КОНКП были участие в подготовке первого конгресса студентов из португальских колоний (УГЕАН) в Рабате в сентябре 1961 г.[259], получение стипендий для студентов в социалистических странах, а также материальная поддержка ангольских врачей, поехавших учиться в Киншасу.

В октябре 1961 г. большинство националистических организаций-членов КОНКП собрались в Дели на семинар по проблемам португальских колоний, что укрепило решимость Индии через два месяца отвоевать Гоа, Даман и Диу. На этом семинаре Эдуардо Мондлане и Аделино Гвамбе представляли УДЕНАМО, Мигел Тровоада – Сан-Томе и Принсипи, член ПКП Мануэл Серториу участвовал как наблюдатель[260].

11 декабря 1961 г. М. де Андради, выступая в штаб-квартире КОНКП в Рабате, осудил португальский колониализм и «потребовал освобождения наших политических вождей А. Нето, И. Машаду, падре Ж. П. де Андради, М. Невиша». Говоря особо о Нето, он сказал: «Доктор А. Нето – наш вождь и единственный, кто может объединить нас завтра, когда возникнут неизбежные разногласия между ангольскими политиками»[261].

КОНКП явилась высшим этапом объединительного движения националистов португальских колоний, начатого еще в ДСИ и Африканском морском клубе в 1950-е годы, а потом в подполье в МАК. Этот дух единства пронизывает всю политическую практику националистов, и он подпитывался дружбой и взаимным доверием, общностью целей и идеологии. Именно от КОНКП и особенно от своих друзей М. душ Сантуша и А. Кабрала А. Нето получал наибольшую моральную поддержку в годы тюремного заключения.

История создания КОНКП – это необычный и тернистый путь националистов «поколения Кабрала», «стариков», которые начали свою борьбу в конце 1940-х – начале 1950-х гг. и которые оказали решающее влияние на молодежь следующего поколения, на «новую волну» в ДСИ, Африканском морском клубе в Лиссабоне и на молодых ангольских студентов за границей.

С 1 по 3 декабря 1962 г. в Киншасе (Леопольдвиле) состоялась Первая национальная конференция МПЛА, на которой развернулась острая борьба между сторонниками А. Нето и В. да Круша. В литературе прочно утвердилась точка зрения, что в основе этой борьбы лежали политические разногласия. Однако документы убеждают в том, что главным был вопрос о том, кто возглавит МПЛА – А. Нето или В. да Круш?

В качестве доказательства приведу обнаруженный в АВПР ценный документ – составленную третьим секретарем посольства СССР в республике Конго О. Н. Нажёсткиным справку от 14 февраля 1963 г. В ней, в частности, говорится: «В процессе подготовки конференции среди руководителей НДОА (МПЛА – А.Х.) появились разногласия. Вириато да Круз обвинил Нето, Де Андраде и Дос Сантоса в узурпации власти, в мелкобуржуазном уклоне и попытках ликвидировать прежние революционные завоевания НДОА. Да Круз направил в руководящий комитет НДОА несколько писем, в которых подверг Нето и Да Сантоса резкой критике, назвал их агентами американского и португальского империализма.

Говоря об этих разногласиях, Нето в беседах с нами подчеркивал, что в основе их лежат не политические, а личные мотивы. Обладая сильным волевым характером и явной склонностью к диктатуре, Да Круз привык единолично командовать в НДОА. Перемены в сторону усиления авторитета Нето и демократизации руководства ему не нравятся. Политические обвинения да Круз выдвинул исключительно в поддержку своих личных притязаний на руководящую роль в НДОА»[262].

На конференции В. да Круш был снят с поста генсека МПЛА за систематические нарушения устава и за злоупотребления служебным положением, что привело к ослаблению внутренней безопасности и дисциплины в организации. В. да Круша и его сторонников исключили из МПЛА А. Нето был избран президентом МПЛА.

Вскоре после конференции руководство МПЛА приняло решение передислоцировать штаб и военные базы в Браззавиль[263]. Это дало возможность перегруппировать силы, реорганизовать МПЛА и начать новый этап борьбы с португальскими колонизаторами.

Освобождение Индией ГОА.

В самом конце 1961 г. по фашистской диктатуре Салазара был нанесен еще один жестокий удар. Португалия лишилась своих колониальных владений в Индии.

Четыре с половиной века томились индийцы Гоа, Дамана и Диу под колониальным игом Португалии.

Все три территории были расположены на западном побережье полуострова Индостан и представляли собой анклавы, вклинивавшиеся в индийскую территорию. Общая их площадь составляла 3983 кв. км, причем самой большой из них была Гоа, расположенная примерно в 400 км к югу от Бомбея. Все три территории, располагавшие морскими портами, отрезали Индию от удобных выходов к морю.

Португальская официальная наука и пропаганда всегда подчеркивали особый характер их заморских владений в Индии (официально именовавшихся «Португальским государством в Индии»), заключавшийся в том, что они в отличие от английских и французских владений в Индии существовали четыре с половиной века. Однако этот выдвигавшийся и до сих пор выдвигаемый тезис находится в противоречии с исторической действительностью. Фактически 80% территории «португальской» Индии (т. е. около 1222 кв. миль из всех 1532 кв. миль) были оккупированы португальцами только в конце XVIII в., т. е. примерно в то же время, когда и англичане и французы обосновались в Индии, и лишь 20% «португальских» территорий в Индии были захвачены Португалией четыре с половиной века назад .

Таким образом, даже ссылки адептов португальского колониализма на какие-то «исторические» права Португалии на Гоа, Даман и Дну абсолютно несостоятельны.

Другой довод, выдвигаемый португальской пропагандой и официальной наукой для «обоснования» прав Португалии на часть индийской территории, сводится к тому, что за время длительного португальского господства жители Гоа, Дамана и Диу подверглись значительной ассимиляции и перестали быть индийцами-индусами, став португальцами-христианами. Однако, согласно переписи 1950 г., общее население португальских владений в Индии составило G37 591 человек, из них лица индийского происхождения — 636 152 человека, или 99,7%. Европейцев и «потомков европейцев» было всего 900 человек, Гоа, Даман и Диу в основном были населены индийцами, говорящими на языках жителей прилегающих районов Индии. Больше всего распространен язык маратхи или его южный диалект — конкани. Несмотря на насильственное «олузитанивание» жителей колоний, португальский язык не привился среди индийского населения Гоа, Дамана и Дну. На нем говорит не более 7% населения этих территорий. Столь же несостоятельны утверждения о том, что население Гоа, Дамана и Диу в подавляющем большинстве составляют христиане, а не индусы. Даже, согласно официальной переписи населения, христианское население колоний насчитывало 234 275 человек, в то время как индусы — 388 488 человек. Кроме того, в колониях проживало около 9 тыс. мусульман и представителей других религий. Таким образом, христианская религия имела влияние менее чем на 40% жителей колонии.

Адепты Салазара до сих пор не перестают уверять, что в Гоа не было расовой дискриминации, поскольку его население — («индо-португальцы»)— это «симбиоз двух культур, продукт полной интеграции привычек и обычаев двух далеких народов, блестящей работы, выполненной Португалией» .

На деле в Гоа, Дамане и Диу существовал строгий расовый барьер, и практиковались разнообразные формы расовой дискриминации, в отношении неевропейского населения. О наличии такого барьера и лживости утверждений об ассимиляции свидетельствует мизерное число браков между представителями разных рас. Согласно официальной статистике, в 1952 г. было зарегистрировано всего два брака между европейцами и индийцами. На население более чем 600 тыс. человек приходилось всего 447 лиц смешанного происхождения.

Расовая дискриминация ярче всего проявлялась в полном отстранении индийцев от участия в управлении. За время португальского господства Гоа не знала губернатора-индийца. Лишь в середине 50-х годов при губернаторе был учрежден законодательный совет. Он состоял из 23 членов, в том числе 18 выборных и 5 назначаемых. Но из 18 выборных членов лишь 11 избирались на основе избирательного права для взрослых, а 7 «избирались» различными учреждениями, где заправляли колонизаторы.

Итак, выборное большинство было фикцией, очевидным трюком салазаровской диктатуры. Индийцы имели в Гоа весьма урезанные права. Им запрещалось служить во флоте, а в армии они не могли продвинуться дальше чина капрала. Расовая сегрегация приняла столь большие масштабы, что специальным декретом от 19 января 1941 г. офицерам португальской армии предписывалось выбирать себе жен только среди дочерей европейцев.

Врачам, получившим квалификацию в Гоа, запрещалось практиковать в Португалии, Анголе и Мозамбике; даже въезд гоанцев в «португальскую» Африку был сильно ограничен.

Португалия довела свои колонии в Индии до состояния крайней нищеты, разрухи и голода. Несмотря на плодородные земли и значительные природные ресурсы, Гоа не могла обеспечить даже половины потребностей населения в продовольствии . В колонии по существу отсутствовала промышленность. Португалия рассматривала свои индийские колониальные владения только как стратегически выгодные пункты на важнейших морских путях, связывающих Дальний Восток и Индию с Европой.

Единственная отрасль промышленности «португальской» Индии, получившая некоторое развитие, — горнодобывающая промышленность — была отдана по существу в полную собственность иностранных монополий. В Азин португальское правительство проводило ту же политику, что и в Африке: идя на значительные экономические уступки иностранным монополиям, оно надеялось превратить западных союзников в «гарантов» неприкосновенности своих колониальных владений.

В Гоа существовали значительные залежи железных и марганцевых руд. В 1954 г. добыча железной руды составила 1380 650 г, марганца—105919 т . Главную роль в эксплуатации железных и марганцевых рудников играл американский и японский монополистический капитал. Американо-японские тресты «КоканКогио» и «Ниппон Кокан», связанные с «Файнэншл Экспорт Бэнк оф Джапан», прибрали к рукам все наиболее прибыльные рудники.

В горнорудной промышленности было занято 75 тыс. человек. Работы на рудниках велись допотопным способом, люди долбили породу мотыгами и переносили ее в корзинах. Не существовало никакой охраны труда, широко использовался дешевый детский труд . Экономика колонии полностью зависела от экспорта железных и марганцевых руд. С 1949 по 1952 г. экспорт железа возрос с 49 188 г до 469 596 т. Экспорт марганца составил в 1947 г. 10 тыс. т стоимостью 4 тыс. рупий, а в 1953 г.— 207 361 т. стоимостью 29 235 453 рупии.

Легкая и пищевая промышленность колонии была представлена мыловаренным и сахарным заводами и в особенности предприятиями по добыче соли из морской воды. Большая часть продукции горнодобывающей промышленности, рыболовства и солеваренного производства экспортировалась в Индию, Западную Германию, Японию и США. Типичным примером колониальной эксплуатации Гоа была деятельность «Банконасионалултрамарино». Этот банк не только обладал исключительным правом денежной эмиссии, но господствовал также в коммерческой, промышленной и сельскохозяйственной областях. В одном только 1954 г. этот банк получил в Гоа прибыль в 10 тыс. конто.

Сельское хозяйство Гоа было обречено на полную деградацию и застой. Население страдало от засух. За весь период португальского колониального господства было построено всего два ирригационных канала, но они не могли обеспечить все население водой. «Для нашего сельского хозяйства характерна крайняя отсталость; оно не производит того, что необходимо для удовлетворения наших потребностей», — заявил в 1949 г. с трибуны Национальной ассамблеи депутат от Гоа Фроилано де Мело.

Торговый баланс колонии постоянно сводился с дефицитом. В 1955 г. ее импорт в четыре раза превышал экспорт 6. Такое ненормальное превышение импорта над экспортом лишний раз свидетельствовало о том, что как экономический район Гоа немогла быть обособлена. Португалия навязала Гоа участие в так называемом таможенном союзе португальских территорий. Все выгоды от взимания пониженных пошлин в межколониальной торговле, получала метрополия. В то же время были прерваны естественные внешнеторговые связи колонии. Например, раньше Гоа, импортировала сахар по дешевой цене с соседней Явы, но после того, как она вступила в таможенный союз, она была вынуждена ввозить сахар из далекого Мозамбика но более высокой цене.

Слабое развитие экономики и тяжелые условия жизни коренного населения были причинами массовой эмиграции из Гоа в Индию и даже в африканские страны (в Кению, Танганьику, Мозамбик).

Искусственное обособление трех территорий от Индии оказывало самое пагубное влияние на их экономическую жизнь. Гоа, Даман и Дну на протяжении всей своей истории поддерживали тесные экономические связи с Индией и стали экономически интегральной частью Индии. На Индию, по официальным данным, приходилось в 1955/56 г. около 20% импорта и свыше 40% экспорта «португальской» Индии. В то же время доля Португалии и ее колоний в торговле Гоа составляла лишь 7,6%, а доля собственно Португалии 10% в импорте и 1% в экспорте.

Экономическая жизнь Гоа, Дамана и Дну вплоть до разрыва экономических связей с Индией, вызванного резким ухудшением отношений между Португалией и Индией, в значительной степени зависела от транзитной торговли, большая часть которой приходилась на долю Индии. Через порты Мармагао, Даман и Диу из Индии вывозились хлопчатобумажные ткани, хлопок-сырец, зерно, минеральное сырье и ввозились в Индию промышленное оборудование, химикалии, продовольственные товары и т. д.

Единственная существующая в Гоа железная дорога соединяла крупнейший порт Мармагао с внутренними районами Индии и обслуживала главным образом индийские морские перевозки. Более 80% объема грузооборота порта направлялось в Индию.

Экономические связи Гоа с Индией были столь тесными, что вплоть до обострения отношений между Португалией и Индией в колонии находились в обращении индийские деньги. Эти же деньги были единственной валютой, использовавшейся для внешнеторговых операций .

В 1951 г. денежные переводы из Индии в Гоа составили 68 млн. рупий, из Гоа в Индию — 46 млн. рупий, в то время как из Португалии в Гоа — только 4,1 млн. и из Гоа в Португалию — 11,6 млн. рупий. Весьма любопытно также, что к концу 50-х годов более 100 тыс. гоанцев работали в различных городах Индии, главным образом в Бомбее.

Все сказанное приводит к неизбежному выводу о том, что в историческом, культурном и экономическом отношениях Гоа, Даман и Диу составляли нераздельную часть Индии. «Гоа,— писал индийский журналист Дж. Эвагрио, — может быть португальской только по праву, в силу которого Португалии была мавританской до 1140 г. или испанской в 1640 г. — по праву завоевания и оккупации».

Португальское владычество не только ущемляло национальный суверенитет Индии, оскорбляло национальные чувства индийцев, наносило большой экономический и политический урон Индии, но и представляло для нее прямую военную угрозу. После вступления Португалии в НАТО и подписания в начале 1951 г. американо-португальского соглашения о взаимном обеспечении безопасности американские империалисты начали превращать Гоа в свою военную базу. Они рассчитывали использовать эту территорию как военный плацдарм для оказания давления на Индию и для борьбы против национально-освободительного движения в Азии. В середине декабря 1957 г. стало известно о том, что США заключили с Португалией секретное соглашение, предусматривающее оказание Вашингтоном всемерной помощи португальскому правительству в сооружении новых военных баз в Гоа и Дамане, а также на острове Тимор. Тотчас после заключения этого соглашения США приступили к строительству на территории Гоа, Дамана и Диу аэродромов, укреплений и других военных объектов. В индийской печати в то время часто публиковались сообщения об участии США в военных приготовлениях Португалии, об использовании территории Гоа как пункта для военных демонстраций в Юго-Восточной Азии. Гоа была наводнена американскими советниками, в гоанские порты то и дело заходили американские, английские и западногерманские суда, доставлявшие не только контрабандные товары, но и оружие. На американские средства и под руководством американских специалистов строились военные аэродромы в районе порта Мармагао и на плато Бамболим, реконструировался и укреплялся главный порт Гоа — Мармагао. В 1960 г. индийская общественность с негодованием узнала о планах Пентагона построить в Гоа американскую ракетную базу.

В Гоа было сконцентрировано более 15 тыс. солдат, снабжение которых взял на себя ряд португальских и иностранных фирм. По словам выдающегося борца за свободу Гоа Браганса Кунья, эта колония была «превращена в военный лагерь с тысячами европейских и африканских солдат, экипированных современным оружием, поставляемым им НАТО, с военно-воздушной базой».

«Проблема ликвидации иностранного господства в Гоа,— писала индийская газета «Дели Таймс», — стала еще более неотложной потому, что эти небольшие португальские территории на западном побережье Индии сейчас являются очагом международных интриг и контрабанды и превращаются в военные базы при активном потворстве других империалистических государств-членов НАТО, в которое входит и Португалия... Гоа представляет собой военный лагерь, где сконцентрирован военный персонал, оснащенный новейшим оружием НАТО. Гоанцыпревращены в рабов в своих собственных домах... Свобода Индии не будет полной до тех пор, пока империалистические армии будут находиться на индийской территории — в Гоа, Дамане и Диу».

Португальские колонизаторы превратили Гоа в центр интриг и провокаций против Индии, создавали напряженное положение на границе и даже подвергали обстрелам ее территорию. Как заявил в Народной палате Индии парламентский секретарь Министерства иностранных дел СадатхАлихан, только в течение сентября — октября 1957 г. португальские войска в Гоа 29 раз нарушали индийскую границу.

Подписание американо-португальского соглашения о военных базах осложнило проблему Гоа. Если до этого соглашения правительство Индии выступало за освобождение Гоа мирными средствами, то начиная с 1957 г. оно не исключало и насильственных методов освобождения территории. Еще 1 октября 1957 г. индийская газета «Индиан экспресс» писала, что возможность превращения Гоа в базу НАТО делает всю эту проблему еще более зловещей, поскольку вопрос, который раньше был лишь предметом спора между Индией и Португалией, может перерасти в часть мирового конфликта.

Позицию индийского правительства по вопросу о Гоа сформулировал в 1960 г. тогдашний министр обороны Кришна Менон: «Гоа — наша территория, она должна быть освобождена нами, это часть нашего незавершенного дела. Будет ли Гоа освобождена насильственными средствами или средствами убеждения— это вопрос, который мы должны решить сами».

Через год индийское правительство открыто заявило о своем решении прибегнуть к вооруженной силе для освобождения незаконно удерживаемой Португалией части индийской территории. 16 августа 1961 г. премьер-министр Индии Джавахарлал Неру заявил: «Возможно, придет время, когда мы решим послать туда армию. Когда наступит такое время, мы предпримем открытые, а не тайные или скрытые усилия».

Усилия Индии, стремившейся к освобождению Гоа от иноземного гнета, смыкались с освободительной борьбой, которую на протяжении всего периода португальского господства вело индийское население Гоа, Дамана и Диу.

Еще в 1928 г. возник Национальный конгресс Гоа — партия, возглавившая освободительную борьбу в «португальской» Индии и работавшая в тесном контакте с Индийским национальным конгрессом. В 30-х годах Национальный конгресс Гоа провел кампанию «ненасильственного сопротивления» (сатьяграхи), используя одну из получивших широкое распространение форм освободительной борьбы индийского народа под руководством Индийского национального конгресса. Крупные выступления гоанцев в форме кампании гражданского неповиновения произошли в 1946 г., вскоре после окончания второй мировой войны. Португальские власти обрушили на участников освободительного движения град репрессий. Руководящие деятели движения — БрагансаКунья, Какодкар, Хегде и другие — были брошены в тюрьмы.

Завоевание Индией независимости в 1947 г. послужило толчком к новому подъему освободительного движения в Гоа, влив в него свежие силы. В то же время на пути этого движения возникли новые серьезные трудности. Португальские власти стали спешно наращивать вооруженные силы в колонии. Если до независимости Индии войска, расквартированные в Гоа, не превышали тысячи, то уже к 1950 г. их число достигло 10 тыс. В одном только 1948 г. в Гоа было ввезено оружия и военного снаряжения на 42 тыс. рупий. В 1951 г. ввоз оружия увеличился в 70 раз и составил в стоимостном выражении 3 млн. рупий . Стремясь задушить освободительное движение в Гоа, португальские власти прибегли к массовому террору, вынося суровые приговоры всем, кто подозревался в сочувствии этому движению. Говоря об этом периоде, один из лидеров освободительного движения в Гоа БрагансаКунья отмечал: «Плохое обращение с нашими товарищами сменилось теперь жестокостью, садизмом и произволом. Приговоры от 4 до 8 лет тюремного заключения теперь сменились приговорами от 15 до 28 лет, вместо избиений и бритья головы стали прибегать в отношении наших волонтеров к револьверным и ружейным выстрелам, замучивать их до смерти или проламывать им черепа. Наши протесты, как и ноты протеста индийского правительства, не оказывают никакого влияния на упрямое правительство Португалии».

Несмотря на массовый террор, волны освободительного движения в Гоа вздымались все выше. Вдохновляемые успехами независимой Индии и поддерживаемые индийской и мировой прогрессивной общественностью гоанские патриоты развернули активную борьбу под лозунгом ликвидации португальского колониального господства и воссоединения с матерью-родиной Индией. Они устраивали тайные митинги, распространяли листовки, вели большую агитационную работу в массах. 18 нюня 1954 г. во многих деревнях Гоа были вывешены индийские национальные флаги, а на стенах домов появились надписи «Вон из Гоа!». 15 августа — в День независимости Индии — 42 гоанца из Индии перешли границу Гоа, неся в руках индийский флаг и не обращая внимания на нацеленные на них ружья и пулеметы.

Ровно через год— 15 августа 1955 г. — гоанские и индийские патриоты предприняли поход на главный город Гоа — Панджиме, применив ненасильственные гандистские методы борьбы. Несмотря на мирный характер демонстрации, португальские войска открыли огонь по толпе. Около 30 человек было убито и сотни ранены.

После варварского расстрела мирной демонстрации в Гоа Индия прервала всякие официальные контакты с Португалией, отозвала своего консула из Гоа и потребовала от Португалии закрыть консульства в Бомбее и Мадрасе . Португальские фашисты обрушили на маленькую колонию новые репрессии. Только в 1955 г. они арестовали более 3 тыс. человек. За период с 1946 по 1957 г. было брошено в тюрьмы несколько тысяч гоанцев, 13 лидеров освободительного движения сосланы на острова Зеленого Мыса, в Анголу и Португалию, около 300 патриотов осуждены на длительные (до 28 лет) сроки тюремного заключения, 87 человек расстреляны или замучены до смерти.

В феврале 1957 г. португальские колонизаторы совершили чудовищное злодеяние: они привязали в Понде нескольких гоанских патриотов к «джипу», проволокли их около двух миль, а затем облили керосином и подожгли. Когда этот страшный фактстал известен международной общественности, португальские официальные лица выступили с заявлениями, в которых отрицали подобный инцидент. Однако им не удалось замести следы преступления. В начале 1961 г. английская газета «Гардиан» опубликовала письмо ПитераД’Коста из Бомбея, в котором он сообщал: «Я был в Понде в то время и сам все видел. Я удивлен, что португальское посольство в Лондоне отрицает инцидент, свидетелем которого были сотни людей... Почему португальцы так боятся позволить независимым международным юристам провести расследования в Гоа?».