Португалия в конце XIX – начале XX вв. 7 страница

В мае 1941 г. один из помощников Франко сообщил германскому дипломату, что война с Португалией послужит отвлечению внимания от внутренних политических проблем, с которыми столкнулась Испания. Территориальные претензии к Португалии были одной из центральных тем фалангистской пропаганды. 16 июня 1939 г. лондонская газета «Ивнинг стандард» сообщила, что «испанские фашисты» всячески превозносят планы захвата Португалии и уверяют, что она не имеет эффективной военной силы, способной защитить метрополию и колонии. Эта статья была изъята из обращения и внесена в «черный список» ПИДЕ как «иностранная пропаганда».

Руководители британского генштаба подсчитали, что если Испания осуществит военную интервенцию в Португалию, уже через три недели будет оккупирован Лиссабон, а через 4 недели – вся страна[147].

В 1939 г., когда явно обозначились признаки грядущей II мировой войны, Салазар все свое время стал уделять детальному планированию ответа Португалии на надвигающиеся угрозы. На совещаниях с министрами и во время длительных одиноких прогулок по огромному тихому парку, окружавшему его резиденцию в Сан-Бенту, он тщательно анализировал сложившуюся ситуацию.

Для Салазара начало II мировой войны означало не только угрозу суверенитету Португалии, но и угрозу его власти и личному благополучию. Он опасался, что оппозиция воспользуется войной для того, чтобы его свергнуть и ликвидировать его режим.

Для португальского диктатора главным врагом его режима и реальной угрозой для всей Европы был не нацизм, а коммунизм, а конкретнее – Советский Союз. Он считал, что португальская коммунистическая партия воспользуется войной, чтобы бросить открытый вызов его власти. По его мнению, II мировая война несла и другие серьезные угрозы для Португалии: возможную германскую или испанскую интервенцию и возможную потерю Португалией ее колониальной империи.

Со своей маленькой и плохо вооруженной армией и с Великобританией, старой союзницей, неспособной и неготовой гарантировать его суверенитет, Лиссабон не имел реальных средств защитить себя и, следовательно, лучшим выбором для Португалии было попытаться остаться вне схватки, то есть провозгласить нейтралитет.

Салазар принял решение, во что бы то ни стало помешать такому развитию событий, при котором Португалия была бы втянута в войну и повторила ошибку, совершенную во время I мировой войны.

Концепция нейтралитета была логичным политическим выбором, но проблема Салазара состояла в том, как суметь сохранить позицию нейтралитета в условиях, когда Португалия и ее колонии превращались во все более важные элементы в схватке двух коалиций.

Менявшийся список приоритетов для Салазара в период II мировой войны делился на два четко разграниченных периода: на первой фазе войны (1932 – 1942) он стремился предотвратить угрозу вторжения со стороны какой-либо из держав Оси; на второй фазе войны (1943 – 1945) он принимал всевозможные меры в связи со все более настойчивыми требованиями союзников предоставить им военные базы на Азорских островах в Атлантике.

Салазар рассматривал II мировую войну как потенциальную смертельную угрозу для своего режима и для Португалии. Он придавал этой угрозе такое значение, что направил все свои усилия на удержание в своих руках руля управления Португалией в течение этих лет. Кроме должности премьер-министра на протяжении всей войны он занимал также должности министра иностранных дел, военного министра, министра внутренних дел и в течение первой половины войны – министра финансов. В этом смысле его стиль правления больше напоминал стиль правления Муссолини, чем стиль испанского диктатора Франсиско Франко, который никогда не занимал никакого министерского поста. В результате вся полнота политической власти была сконцентрирована в руках Салазара, чья любовь к деталям, способность работать в течение всего дня, полное отсутствие интереса к частной и семейной жизни, позволяли ему заниматься второстепенными вопросами, которые другие лидеры делегировали своим заместителям.

Огромное количество личной и официальной корреспонденции, которое Салазар получал в течение этого периода – свидетельство его привычки интересоваться практически всеми сферами государственного управления.

Рабочий день Салазара обычно начинался с завтрака в 8.30 утра, во время которого он читал газеты. Затем он работал в своем кабинете до 14 часов. Между 14 и 16 часами он имел 15 минутный ланч, совершал прогулку и принимал визитеров. С 16 до 18 он отдыхал и снова прогуливался по парку своей резиденции в Сан-Бенту. С 18 до 21 часа он опять работал в своем кабинете. После этого он имел легкий ужин и возвращался работать до полуночи.

Обычно его стол был заставлен аккуратно сложенными стопками официальных документов и корреспонденции. Справа стояла фотография Муссолини, позже замененная фотографией римского папы. Салазар был холостяком и аскетом. Он не пользовался паровым отоплением. Он не был абсолютным трезвенником и обычно запивал еду бокалом вина из района Дан, откуда был родом. Но он никогда не курил.

Он работал в кабинете, завернувшись в ковер, и чтобы еще больше обезопасить себя от холодной лиссабонской зимы, не снимал пальто.

Португальские газеты того времени, например, «О секулу» делали упор на простом и умеренном образе жизни, которую вел Салазар. Их цель состояла в том, чтобы попытаться внушить простым португальцам чувства уважения и преданности диктатору, который в действительности совершал чудовищные преступления против народа Португалии и народов ее колоний.

Как в предвоенные, так и в военные годы португальские рабочие и крестьяне, вынужденные влачить жалкое существование на ничтожные заработки, не испытывали энтузиазма в отношении режима Салазара. Они не понимали многословных речей, в которых он объяснял свою идеологию и смысл своей политики.

Поскольку экономическое положение трудящихся масс не улучшалось, в стране нарастало оппозиционное движение против диктаторского режима Салазара. Это движение оппозиционных сил возглавила Коммунистическая партия Португалии. Салазар понимал, что его режим рухнет, если страна будет вынуждена принять участие в надвигавшейся мировой войне.

9 октября 1939 г. Салазар выступил с большой речью в Национальной Ассамблее Португалии и заявил, что она ни в коем случае не использует свою позицию нейтралитета для того, чтобы наживаться на войне. Эта речь, кроме того, подчеркивала другой жизненно важный приоритет Салазара: важность сохранения целостности португальской империи.

Эта речь Салазара, особенно его обещание не извлекать прибыль из войны, вызвало поток негативных откликов в британской прессе. Многие выражали недоумение: как старейший союзник Великой Британии умудряется сохранять нейтралитет, когда над Англией нависла смертельная угроза.

В действительности Салазар был крайне раздражён политикой умиротворения, которую проводило британское правительство в отношении Германии.

В то время он ещё не знал, что за его спиной Невиль Чемберлен вёл двойную игру и предложил в 1938г. Гитлеру, «чтобы раз и навсегда решить колониальный вопрос» в числе других уступок португальскую колонию Ангола. Вначале Гитлер проявил интерес к этому предложению и спросил: «А что будет, если Португалия выдвинет возражения?»

Чемберлен ответил: «В конечном счете, и Португалия и другие колониальные державы согласятся сотрудничать».

Эти переговоры носили строго секретный характер, и в Лиссабоне о них ничего не было известно. Британской прессе были даны специальные инструкции хранить полное молчание по поводу этих предложений.

Однако в Лиссабоне всё же существовали подозрения, что британцы плетут интриги вместе с Гитлером.

В ряде случаев во время Второй мировой войны Салазар подозревал, что старейшая союзница Португалии Великобритания, предпочитает избавиться от его тоталитарного режима и заменить его более демократическим режимом путём возвращения к португальской монархии.

В конце концов, предложение Чемберлена не имело никаких последствий. Фюрер отверг это предложение, аргументировав это тем, что «решение колониального вопроса может подождать еще 10 лет».

В начале войны наблюдались растущие разногласия между Лиссабоном и Лондоном по вопросу о португальском нейтралитете. Для Салазара нейтралитет не был незыблемый, раз и навсегда принятый политикой. Он рассматривал его как политику, приспосабливающуюся к меняющимся событиям и обстоятельствам войны. Он считал, что кроме этой политики, у него нет другого способа выжить в схватке двух коалиций. Одну из главных своих задач он видел в том, чтобы воспрепятствовать интервенции Германии или Испании или обеих вместе в Португалию, что имело бы своим результатом оккупацию Лиссабона и вынудило бы его бежать за границу. С другой стороны, он не хотел также, чтобы Португалия превратилась в поле битвы между иностранными армиями. Салазар также помнил уроки Первой мировой войны. Португалия тогда тоже провозгласила нейтралитет, но, в конце концов, присоединилась к союзникам в 1916г., что имело пагубные последствия для её политической, социальной и экономической стабильности.

Салазар, находившийся в своей Лиссабонской резиденции, когда началась Вторая мировая война, опасался не только экспансионистских планов Франков отношении Португалии, но ещё в большей степени присоединения Испании к державам Оси.

В этом плане озабоченности Салазара были близки озабоченностям британцев, которые опасались, что Испания решит связать свою судьбу с Германией, которая, как и Салазар, поддерживала Франко в период гражданской войны в Испании.

В Германии, тот факт, что Испания не присоединилась немедленно к державам Оси, вызвал большое разочарование, но Гитлер оказал сильнейший нажим на Франко, требуя, чтобы он сомкнул с ним ряды.

Салазар сыграл роль спасителя Франко и его режима, убедив его не ввязываться в эту войну.

В начальной фазе войны Лондон воспользовался тесными связями Салазара и Франко для того, чтобы передавать послания испанскому диктатору, убеждавшие его принять британскую экономическую и политическую стратегию в отношении Иберийского полуострова. Английский посол в Лиссабоне Селби передавал для Франко послания Форин офиса и Министерства военной экономики.

После окончания войны историки и политики горячо спорили о роли Салазара в сохранении Испанией нейтралитета. Факторы, обусловившие это испанское решение, были многочисленны, в том числе и очевидные потери и жертвы самих держав Оси. Но нельзя отрицать, что, возможно, решающую роль в этом сыграл Салазар, которому удалось убедить Франко, что нейтралитет был лучшей политикой.

Весной 1940г. Лиссабон начал подвергаться массированному воздействию пропагандистских кампаний как союзников, так и немцев, целью которых было завоевание симпатий португальцев.

Пропагандисты обеих сторон конфликта вызывали раздражение Салазара. Он пытался – почти всегда безрезультатно – помешать их активности в СМИ с помощью государственной цензуры, которая, блокировала публикацию анти португальских статей и показ враждебных кинофильмов. Тогда немцы стали распространять пропагандистские материалы через почту, чтобы обмануть цензуру. Брошюры, расписывавшие успехи германской армии, изготавливались в Германии, а присылались из Мадрида.

Британская пропаганда в Лиссабоне сначала имела скромные масштабы. Но когда британская пропагандистская машина заработала на полную мощность, значительная часть производимой ею продукции казалась очень похожей по стилистике и по формату на её немецкие аналоги. В разгар войны британский разведчик Малькольм Маджеридж, работавший в Лиссабоне, констатировал, что и британские и немецкие пропагандистские публикации были чрезвычайно похожи. Это были различные марки одного и того же продукта – примерно, как кока-кола и пепси-кола.

В течение первой фазы войны – в конце 1939г. Германская пропагандистская машина в Лиссабоне пыталась убедить Салазара, что британцы стремятся его свергнуть и покончить с его диктаторским режимом.

Она шла даже дальше и утверждала, что британцы угрожают жизни Салазара. Всё это убедило португальского диктатора в том, что британцы полностью разочаровались в его режиме и планировали сменить его, вернув португальскую монархию и какой-либо тип демократического правительства.

И союзники надеялись перетянуть Салазара на свою сторону и включить в свою коалицию.

В действительности же Салазар ясно дал понять, что ни одна из сторон конфликта в этом вопросе не имела шансов на успех.

8 мая 1940г. Селби ультимативно поставил перед Салазаром вопрос о необходимости пресечь германскую пропаганду, но получил маловразумительную гарантию, что всякий иностранец, злоупотребляющий гостеприимством, будет соответствующим образом наказан.

После этого германская пропагандистская активность в Лиссабоне не уменьшилась, а резко возросла. В июне 1940г. выдающиеся фигуры британской общины в Лиссабоне обратились с письмом в британское посольство, требуя оказать нажим на Салазара.

Германский посол Освальд фон Хойнинген вёл тонкую и коварную игру. Представитель старой аристократической школы германской дипломатии Хойнинген посвятил свои усилия в период, предшествовавший войне, установлению тесных связей между Берлином и Лиссабоном.

Хойнинген изучал и хорошо знал португальскую историю и культуру и относился с симпатией к Салазару. Он выступал с докладами о славном прошлом португальской империи в университетах Лиссабона и Коимбры и зарекомендовал себя как горячий защитник культуры и идеологии «Нового государства». Разумеется, это была тонко задуманная игра, рассчитанная на то, чтобы завоевать доверие Салазара, который в конце концов заглотнул наживку и попался на крючок германского президента. После окончания войны Салазар позволил Хойнингену остаться на постоянное жительство в Лиссабоне, где он и прожил до глубокой старости.

Хойнинген играл огромную роль в налаживании германо-португальских связей во время войны, в частности, в переговорах о поставках вольфрама – жизненно важного для Германии португальского товара (он используется для укрепления стали). Как и следовало ожидать, англичане обратили внимание на деятельность талантливого дипломата, и его впечатляющая эффективность отчасти была причиной решения заменить Селби более способным послом, который мог бы противостоять яростному натиску немецкой пропаганды.

На первом этапе войны успехи немецкой пропаганды в Лиссабоне во многом были обусловлены военными успехами Гитлера. Чем больше были эти успехи, тем ретивее португальцы старались не делать и не говорить ничего такого, что могло поссорить их с немцами.

Маджеридж свидетельствует, что когда союзники терпели в войне неудачи, португальцы из кожи лезли вон, чтобы угодить немцам. Он отметил, что количество и ранг португальских чиновников, посещавших различные мероприятия, устраивавшиеся британским генеральным консульством, повышались и уменьшались в зависимости от последних сводок с фронта.

По мере того, как продолжалась война, повышались количество и качество пропаганды обеих воюющих коалиций. В газетах, киосках, специальных магазинах союзники и немцы конкурировали, стараясь привлечь внимание публики.

Ещё больше, чем пропагандой, Салазар занимался организацией обороны Португалии. Эта тема ещё перед войной стала яблоком раздора между Лиссабоном и Лондоном. Существовали связанные с этим проблемы.

Первая – это страх Салазара, что Великобритания откажется от условий исторического союза между двумя странами, которые предусматривали её обязательство защищать Португалию в случае опасности.

Вторая проблема была связана с продажей Великобританией оружия Португалии. Британцы обещали продавать оружие Лиссабону с целью усилить португальские BBC и повысить боеспособность португальской армии.

На различных фазах переговоров о продаже оружия, Салазар часто прибегал к отсрочкам, аргументируя это тем, что оружие, которое британцы намеревались ему продать, было слишком хорошим и устаревшим. Этот процесс был мучительным и породил взаимные обиды у обеих стран. Наконец, к недовольству англичан Салазар начал переговоры о поставках оружия с Германией и другими странами.

Весной 1940 г. французские газеты широко распространили слухи о передвижении испанских войск в направлении португальской границы. В атмосфере нервозности, царившей в Лиссабоне, эти слухи ещё больше нагнетали состояние мучительного беспокойства.

Англичане подлили масло в огонь, обвиняя державы Оси в намерении создать необходимые условия для удара, за которым последует испанская интервенция в Португалию.

Чтобы успокоить население Салазар решил предложить народу нечто, что должно было заставить его забыть о войне, а именно огромную «Выставку португальского мира», которая должна была прославить славное прошлое Португалии и достижения его режима. Это был политический театр, а момент был выбран наилучший, когда необходимо было упокоить общественность. Выставка была приурочена к двум юбилеям – возникновения государства Португалия(1140г) и независимости от Испании (1640).

Это был амбициозный проект, в основе которого лежала идея Салазара – «напомнить португальскому народу роль, которую Португалия сыграла во всемирной истории». Другой его целью было стимулировать пропаганду идеологии, ценностей и символов «Нового государства».

Существует знаменитая чёрно-белая фотография, на которой Салазар во время церемонии открытия выставки даёт инструкции группе людей. Один из них – Дуарти Пашеку, президент муниципальной палаты Лиссабона, министр общественных работ. Его программа общественных работ изменила облик Лиссабона.

На той же фотографии можно видеть Антониу Ферро, старого журналиста, биографа Салазара, ответственного за создание и пропаганду философии «Нового государства». Ферро был спичрайтером Салазара, ответственным за распространение его идей.

Оба эти персонажа поддерживали тесные дружеские отношения с диктатором и сыграли важную роль в его пути к власти.

Одним из самых близких друзей Салазара был также банкир и директор банка «Эспириту Санту» Рикарду Эспириту Санту и Силва.

Если в эту эпоху Салазар был самой выдающейся политической фигурой в Португалии, Эспириту Санту был главной финансовой фигурой. Оба они поддерживали друг с другом тесные неформальные отношения. Об этом свидетельствует, в частности, чрезвычайно дружеский характер корреспонденции между ними.

Импозантный, приветливый, всегда безупречно одетый в костюмы от Савайла Роу, владевший несколькими европейскими языками, Эспириту Санту играл видную роль в отношениях между Португалией и державами Оси во время Второй мировой войны. Он был женат на дочери главы известной европейской семьи из Гибралтара.

Эспириту Санту спонсировал строительство площадки для игры в гольф в Эстуриле и был чемпионом Португалии по этому виду спорта. Эта площадка для гольфа стала тем местом, где португальская элита общалась с международной элитой.

В действительности Эспириту Санту был больше, чем богатый банкир. Он был глазами и ушами Салазара среди португальской элиты и среди иностранных дипломатов и других иностранцев, временно или постоянно проживающих в Лиссабоне.

Кроме того, он был неофициальным советником Салазара по политическим вопросам, особенно в период, когда правительства Великобритании и США стали все более и более критически относиться к переговорам Салазара с Гитлером.

Разумеется, тесные личные и профессиональные отношения Эспириту Санту с португальским диктатором были причиной ревности и зависти многих банкиров и знатных семейств Лиссабона.

С именем Эспириту Санту связана так называемая «Операция Вилли». После того, как английский король Эдуард VIII (1894-1972) отрекся от престола в 1936 г. в пользу брата Георга VI, он сохранил титул герцога Виндзорского.

После вступления немцев в Париж герцог и герцогиня Виндзорские обосновались сначала на французской Ривьере, а оттуда перебрались в Мадрид. Однако Черчилль считал, что Мадрид не был подходящим местом для пребывания там герцога и герцогини Виндзорских. Мадрид буквально кишел немецкими шпионами и, кроме того, испанские власти больше благоволили к немцам, чем к англичанам. Поэтому Черчилль решил как можно быстрее перевезти чету герцогов из Мадрида в Лиссабон.

Черчилль хорошо относился к Эдуарду, но считал его виновным в кризисе, разразившимся после его отречения от престола.

Во время короткой остановки герцогской четы в Барселоне Салазар был проинформирован о том, что ей рекомендовано отправиться в Лиссабон. Вероятное скорое прибытие Эдуарда поставило перед португальским диктатором ряд проблем. После того, как германские войска оккупировали Нидерланды и Францию, он очень боялся поссориться с Гитлером. Салазар понимал, что переезд Эдуарда из Испании в Португалию очень устраивал Черчилля, так как оттуда возвращение герцога в Англию не составило бы проблем. В то же время немцы рассматривали этот переезд как свою неудачу.

Это было тяжелое время для Португалии. Тысячи беженцев прибывали в Лиссабон. Город был переполнен беженцами, которые надеялись получить место в каютах немногочисленных судов, отходивших из этого порта.

Отели были переполнены, и в них отчаянно не хватало мест. К тому же в эти дни имел место официальный визит в Лиссабон младшего брата Эдуарда герцога Кентского. Эдуард решил оставаться в Испании до того, как его младший брат не покинул Лиссабон 2 июля 1940 г. На следующий день герцог и герцогиня Виндзорские прибыли в Лиссабон. Как и в случае визита герцога Кентского, Салазар лично курировал все связанные с этим приготовления.

Герцогскую чету поселили в королевском дворце в Кашкайше. Согласно сообщению капитана ПИДЕ, ответственного за безопасность этой четы, Эдуард там не проявлял никакой активности.

Однако за кулисами уже разворачивался организованный немецкими спецслужбами заговор, известный как «Операция Вилли».

Главной целью этого немецкого заговора, который был организован по приказу Гитлера и планировался министром иностранных дел И. Риббентропом, было убедить Эдуарда служить политике и пропаганде рейха. Об этом заговоре стало известно широкой общественности лишь в середине 1950 – х годов, после публикации документов, извлеченных из германских архивов. В числе этих документов есть телеграммы, которыми обменивались германское посольство в Лиссабоне и МИД в Берлине. Главной темой этих телеграмм было отношение Эдуарда к британскому правительству и его поведение во время войны. МИД ставил вопрос : можно ли склонить герцога, глубоко обиженного британским правительством, к сотрудничеству с Германией?

В немецких планах и расчетах относительно герцога Виндзорского ему предназначались самые разные роли, начиная от роли посредника в переговорах о мире с Англией, чтобы избежать полного разгрома, и кончая его возвращением на английский трон в качестве германской марионетки, в случае, если бы Великобритания была разгромлена в конце 1940г.

Каковы бы ни были немецкие планы в отношении герцога, Риббентроп думал, что располагает достаточными свидетельствами, чтобы считать, что герцог как минимум со всей серьезностью изучает немецкие предложения.

Риббентропу было известно, что герцог хорошо относится к Германии и что он считает, что войны можно избежать. Но в то же время Эдуард ясно дал понять, что он не желает разгрома Англии. В разговорах, которые он вел во время пребывания в Мадриде, он упоминал, что не одобряет политику, проводившуюся тогдашним британским правительством, и выражал мнение, что она не приведет к успеху. В этих разговорах он упоминал о своей лично обиде на британскую королевскую семью и об ее слишком суровом отношении к нему и к герцогине Виндзорской.

В испанских и немецких дипломатических кругах было известно, что герцог чувствовал себя несчастным из-за своего тогдашнего положения и что он хотел, чтобы герцогиня была принята в качестве официального члена королевской семьи и получила титул «Королевское высочество».

Риббентроп направил в Лиссабон Вальтера Шелленберга. В сообщении Шеленберга о своем пребывании в Лиссабоне говорилось, что он не испытывает оптимизма относительно возможности убедить герцога добровольно вернуться в Испанию, где его легко можно было склонить к сотрудничеству с Германией. Риббентроп ответил, что в случае необходимости следует прибегнуть к силе" и принудительно перевезти герцога в Испанию. Возражая Риббентропу, Шелленберг писал, что успех заговора зависит от того, вернется ли герцог в Испанию добровольно, ибо в противном случае герцог не будет сотрудничать с Германией, даже если его переместить в Испанию.

Риббентроп ответил, что сила должна быть применена, прежде всего, против британских секретных агентов в Лиссабоне. Против герцога сила можете быть применена только в том случае если он побожиться возвращаться в Испанию.

Германский посол в Лиссабоне барон фон Хойнинген не был сторонником этого заговора, так как опасался, что всякая попытка перевести герцога в Испанию силой могла испортить отношения Берлина с Лиссабоном. Летом 1940г. Хойнинген предпринял дружеский нажим на Салазара, надеясь конвертировать впечатляющее успехи германской армии в большее влияние Германии в Лиссабоне. Узнав, что весь заговор основывался на каких-то вольных разговорах герцога и его критике британского правительства, посол стал выражать еще большие сомнения в успехе заговора.

Но как бы то ни было, как свидетельствует Шелленберг, Хойнинген обещал ему всяческую поддержку.

Действия Шеленберга, направленные на то, чтобы убедить Эдуарда покинуть Португалию, ограничились тем, что были наняты несколько проституток, чтобы бросать камни в окна виллы в Кашкаише. Одновременно в эту виллу была отправлена корзина цветов с запиской, уведомлявшей герцогскую чету о том, что она является объектом «заботы» британской секретной службы и что «португальский друг желает ей всего наилучшего».

Шелленберг был очень тепло принят в Лиссабоне. Он использовал свое влияние, чтобы собрать как можно больше сведений об Эдуарде и его психологическом состоянии. Но чем больше таких сведений он собирал, тем менее вероятным ему представлялся успех заговора.

В это время Эдуард получил телеграмму Черчилля, которая вызвала у него непреодолимый приступ хохота. В телеграмме говорилось, что и король и премьер-министр считают, что он должен вернуться в Англию. Черчилль напоминал герцогу, что он был солдатом, и что неподчинение приказу ухудшит ситуацию. Черчилль заканчивал телеграмму со свойственным ему апломбом, рекомендуя герцогу незамедлительно выполнить желание правительства Его Высочества.

В своем ответе взбешенный Эдуард отрицал, что имеет какое-либо военное звание, и сообщал, что не собирается возвращаться в Англию.

Когда герцогу предложили работу в Англии, он просто-напросто не ответил на эти предложения.

Салазар обсуждал эту ситуацию со свои старым другом и советником Эспириту Санту, оба пришли к заключению, что необходимо противодействовать интригам германской и британской спецслужб. Для этого Эспириту Санту поселился на той же вилле в Кашкаишес, где жила герцогская чета. Это крайне встревожило персонал британского посольства, которое сообщило в Лондон, что банкир «теперь имеет доступ к герцогу 24 часа в сутки 7 дней в неделю». Это был полный провал «операции Вилли».

Нападение Германии на СССР способствовало усилению прогерманских симпатий у правящей элиты Португалии. Влияние рейха особенно сильно ощущалось в Лиссабоне с середины 1941 по середину 1943г. Оно обусловило дальнейшую фашизацию государственного строя, проявляясь в укреплении таких фашистских организаций, как «Легион» и «Португальская молодежь». Во время выборов в Национальное собрание в 1942 г. «Легион» впервые получил право участвовать в выдвижении кандидатур. Был издан декрет, поставивший под контроль комиссара «Португальской молодежи» (им был тогда Марселу Каэтану), деятельность ряда культурных и спортивных организаций[148].

Хотя Салазар в принципе опасался победы Германии, входе войны он начал все больше и больше беспокоиться в связи с перспективой победы союзников.

В этом плане его особенно волновали два вопроса: что будет означать победа союзников для Португалии и ее колоний, и что будет она означать с точки зрения огромного роста масштабов мощи и влияния Советского Союза. Именно в Советском Союзе он видел главную угрозу для своего режима и своего личного благополучия.

Он опасался, что ему придется понести суровое наказание за помощь и пособничество Гитлеру, которое он оказывал в ходе войны.

Хотя официально на протяжении всей войны Португалия проводила политику нейтралитета, на деле Салазар оказал неоценимые услуги Гитлеру. Если бы он не делал этого, Вторая мировая война, несомненно, закончилась бы раньше. Главная из этих услуг состояла в том, что Португалия снабжала Германию вольфрамом – жизненно важным металлом для германской военной промышленности.

Вольфрам добывался в рудниках, расположенных в центре и на северо-востоке Португалии, и среди многих областей его применения самой важной была военная промышленность, где он использовался для повышения прочности стали.

В 1943 г. немцы и их европейские союзники почти полностью зависели от португальского и в меньшей степени испанского вольфрама. Немцы угрожали даже начать военные действия в случае, если бы Португалия поддалась нажиму союзников и прекратила продавать вольфрам нацистам. Учитывая, что немецкие ВВС и войска находились всего лишь в 430 км от восточной границы Португалии, Салазар весьма серьезно отнесся к этой угрозе. Это обстоятельство любят подчеркивать некоторые португальские историки.

Однако это ни в какой мере не может оправдать преступное поведение португальского диктатора во время II мировой войны. Ведь он начал снабжать вольфрамом Германию еще в 1940 г.