Португалия в конце XIX – начале XX вв. 2 страница

Деятельность образованной элиты сыграла большую роль в модификации традиционных отношений в африканской деревне и подрыве авторитета родоплеменной верхушки. «Деревенский вождь или старейшина требует помощи от тех, кто умеет читать и писать по-португальски, – свидетельствовал Т. Окума, – Ведь административные чиновники постоянно требуют статистические сведения от деревенских старейшин, последние зависят от образованной элиты также в вопросах, связанных с выдачей свидетельств о рождении, уплатой налогов, регистрацией земель и т.п. Петиции к властям тоже могут составлять лишь те, кто умеет читать и писать. В результате статус традиционного старейшины узурпируется в деревне молодым образованным африканцем»[26].

Африканская интеллигенция была двойственна по своей природе. С одной стороны, колонизаторы предоставили ей значительные привилегии по сравнению с остальной массой населения, с другой – она была поставлена в подчиненное положение от португальских колонизаторов. Отсюда проистекали колебания, нерешительность и соглашательские настроения части ангольской интеллигенции. Однако значительная часть национальной интеллигенции Анголы была настроена революционно, она особенно остро осознавала унизительность и несправедливость положения, в которое были поставлены африканцы при колониальном режиме. Именно представители национальной интеллигенции играли руководящую роль в национально-освободительной революции, в которой участвовали все основные классы и социальные слои африканского общества.

Мозамбик был второй по территории и первой по численности населения колонией Португалии. Ее территория составляла 783 тыс. кв. км. Население (1967 г.) – примерно 6,8 млн., в основном народы банту. Европейцев насчитывалось около 90 тыс. (главным образом португальцы). Кроме европейцев в городах жили выходцы из Азии - индийцы и арабы.

В структуре внешней торговли Мозамбика как в зеркале отражалась навязанная этой колонии роль поставщика сырья для стран Запада и рынка сбыта промышленных товаров метрополии и других развитых стран. Если экспорт Мозамбика состоял главным образом из сельскохозяйственного и минерального сырья (хлопок, сахар, плоды кажу, копра, сизаль, нефть - сырец и др.), то импорт в основном из готовых изделий (уголь, текстиль, вина, промышленное оборудование, подвижной состав железных дорог, металлоизделия, рельсы и шпалы, мука, обувь и.т.д.). Колониальный, уродливый характер экономики Мозамбика проявлялся, в частности, в том, что всего лишь несколько культур – хлопок, сизаль, масличные и тростниковый сахар - составляли примерно 75% стоимости экспорта (в том числе хлопок примерно 25% и сахар 17%).

Хотя по весу экспорт и импорт Мозамбика были примерно равны, по стоимости ввоз значительно превышал вывоз. Так в 1962 г. импорт составил 3908125 конто, а экспорт - только 2615832 конто.

Значительная часть импортированных Португалией из Мозамбика продуктов перепродавалась затем в другие страны. На долю Португалии приходилось около трети импорта и более трети экспорта Мозамбика, за ней следовали ЮАР, Англия, ФРГ, США, Родезия.

Мозамбик имел также огромное значение в системе мирового капиталистического хозяйства вследствие своего географического положения, что позволяло Португалии наживать огромные барыши на реэкспорте. Геополитическое положение Мозамбика, дававшего выход к морю огромным внутренним районам континента – от богатого золотом Трансвааля до изобилующей медью Катанги, приносило колонизаторам ежегодный дополнительный доход примерно в 20 млн. ф. ст.

Большие прибыли, в частности, давала эксплуатация железных дорог, служивших кратчайшим выходом к морю для продукции горнодобывающей промышленности Замбии и Катанги.

Административный центр колонии Лоренс-Маркиш (после провозглашения независимости Мапуту) служил морским портом для крупного промышленного центра ЮАР Иоганнесбурга. Значительная часть судов с товарами для Замбии и Южной Родезии также разгружалась в Лоренсу-Маркише или Бейре, которая была связана железной дорогой с Солсбери. Кроме того, нефтепровод Бейра-Умтали снабжал нефтью расистский режим Смита в Южной Родезии.

Огромные доходы приносили португальским властям в Мозамбике таможенные пошлины (с португальских товаров они взимались в половинном размере), подоходный налог, налог на предметы роскоши, оборонный и профсоюзный налоги, лицензии и почтовые сборы.

Для экономики Мозамбика, так же как и других колоний Португалии, было характерно постепенное внедрение иностранных капиталов во все отрасли хозяйственной жизни. Значительная часть капиталов, вложенных в различные предприятия колонии, была непортугальского происхождения. Ряд компаний, действовавших в Мозамбике, полностью или частично принадлежали иностранному капиталу («Сена шюгар стейтс», «Мозамбик Галф Ойл Компани», «Мозамбик Пан Америкэн Ойл Компани» и др.)

Основу экономики Мозамбика составляло сельское хозяйство. Хотя промышленность (горнодобывающая, обрабатывающая) и играла некоторую роль, ее удельный вес в народном хозяйстве был незначителен.

Примерно треть территории колонии была, по подсчетам специалистов, пригодна для земледелия, однако использовался только 1 % пригодных к обработке земель. Все наиболее плодородные земли принадлежали европейцам-фермерам и крупным сельскохозяйственным компаниям. В конце 1959 г-1960 гг. площадь земель, возделываемых европейцами, составляла 885 тыс. акров; земли, принадлежавшие сельскохозяйственным компаниям, составляли 3978677 акров, а обрабатывавшиеся африканцами – только 1236 тыс. акров.

Африканское земледельческое хозяйство было основано на мелкой, земельной собственности. Преобладающая часть сельскохозяйственной продукции, произведенной в хозяйствах африканцев, не приобретала товарной формы, а потреблялась самими производителями. Лишь незначительная ее часть продавалась для того, чтобы иметь возможность купить одежду, сельскохозяйственный инвентарь, семена, удобрения, а также уплатить налоги. По подсчетам экономистов, на рынок поступало не свыше 15-20% валовой продукции африканского сектора сельского хозяйства.

Низкая степень товарности африканского сектора объяснялась низкой агротехнической культурой африканского земледелия.

Общая стоимость всех сельскохозяйственных излишков, продававшихся ежегодно африканцами, составляла 24 – 25 млн. долл. Это означало, что каждый из 5 млн. мозамбикцев, занятых в сельском хозяйстве, получал в год в среднем не более 4 – 5 долл. или 12 – 15 эскудо в месяц.

Из культур, выращиваемых в хозяйствах африканцев и шедших на экспорт, наибольшее значение имел хлопок. Экспорт хлопка приносил португальским колонизаторам наибольшие прибыли и служил самым важным источником получения иностранной валюты.

Хлопок выращивался мелкими африканскими производителями в принудительном порядке в так называемых «концессионных зонах». Эти зоны были сданы в концессию дюжине крупных португальских компаний. Эти компании - концессионеры снабжали крестьян семенами, инвентарем, удобрениями, а за это получали право скупать у них по дешевке хлопок. Каждая крестьянская семья обязана была выращивать хлопок на участке от

0,25 до 1 Га и не имела права выращивать какие-либо другие культуры. Поэтому она оказывалась полностью зависимой от компании-концессионера, которая скупала его урожай по ею же устанавливаемым ценам.

Весь хлопок экспортировался в Португалию. В 1920–е годы португальская текстильная промышленность зависела от хлопка, ввозившегося из США и из Бразилии. Этот импорт обходился ежегодно примерно в 750 млн. эскудо. Когда Салазар пришел к власти, Ангола и Мозамбик производили только 800 т., в то время как ежегодная потребность текстильной промышленности Португалии составляла 18 тыс. т. Тогда колониальные власти ввели систему принудительного труда. Каждый африканец - мужчина от 18 до 55 лет должен был доказать, что живет на средства, заработанные собственным трудом. Для этого он был обязан 6 месяцев в году отработать либо на общественных работах, либо в хозяйствах португальских колонистов, либо в концессионных зонах.

В результате того, что многих африканцев заставили отказаться от выращивания продовольственных культур, тысячи людей погибли от голода и болезней. Зато производство хлопка выросло с 1932 по 1937 г. в шесть раз, а с 1937 по 1946 г. в два раза, составив 65% всего импорта Португалии. Уже в 1953 году производство хлопка в Мозамбике и Анголе превысило потребности португальской текстильной промышленности и в 1955 г. излишки были экспортированы в другие западные страны.

Португалия стала единственной из маленьких стран, покрывавших все свои потребности хлопком из колоний.

В 1960 г. накануне первых раскатов грома над португальской империей в виде ангольской революции Мозамбик произвел рекордное количество хлопка – 140 тысяч т.

О том, в каких условиях жили крестьяне в «концессионных зонах», дает представление яркий рассказ одной из жертвы этой системы - крестьянина Габриэля Маурисиу Нантимбу: «Я сын крестьянина, уроженец Имбухо, хлопкового района в Кабу Делгаду. Мне 25 лет. Мой отец имел маленький участок земли. Мы выращивали кукурузу и хлопок, и нам этого было вполне достаточно для удовлетворения наших нужд. Мы продавали излишки белым в городе. Когда «Компания Агрикола Алгодоейра» получила монополию на выращивание хлопка в нашем районе, нас обязали выращивать хлопок на нашем участке. Компания давала нам семена, а потом скупал весь урожай. Но платила очень мало. У нас не было времени заниматься другими культурами. Вы, возможно, знаете, что хлопок требует постоянной заботы. Ведь нужно удалять сорняки.

Мы знали, что тех, кто отказывался выращивать этот злополучный хлопок, ПИДЕ (секретная служба – А.Х.) арестовывала и надолго высылала работать на плантациях на островах Сан-Томе. У нас тогда был страх, страх перед белыми, страх лишиться наших семей и обречь детей на смерть от голода. История моего дяди заслуживает того, чтобы ее рассказать. У него был участок хлопка, как и у нас. Однажды он заболел. Патрон из Компании пригласил его к начальнику поста («шефеду пошту»). Когда мой дядя сказал, что тяжело болен, тот грубо ответил: «Ты ничего не стоишь. Это все отговорки, потому что ты не хочешь работать. А если и все другие заболеют, что же вообще прекратить все работы? – Есть разные болезни, одни позволяют работать, другие – нет», ответил мой дядя, – но я не могу работать, ноги дрожат и у меня лихорадка». Его арестовали и отправили в ад Сан-Томе, где он находиться до сих пор»[27].

О тяжелых условиях жизни африканцев свидетельствовали и иностранные наблюдатели, которые сумели побывать в Мозамбике накануне начала вооруженной борьбы в сентябре 1963 г. Согласно свидетельству одного американского пастора, условия жизни крестьян в это время были хуже, чем на протяжении веков до завоевания страны белым человеком: «У африканцев сегодня еды меньше, чем в ту эпоху, когда густые джунгли гарантировали людям изобильную охоту».

Вынужденные реагировать на резкую критику международной общественности, а также в ООН и ОАЕ, португальские власти предприняли попытки реформировать систему принудительного выращивания хлопка, особенно после восстания в Анголе в 1961 г. Они упразднили наиболее скандальные черты системы принудительного труда. Экспорт мозамбикского хлопка значительно сократился в 1963-1964-х годах. Но он упал особенно сильно, когда в результате всеобщего восстания, возглавленного ФРЕЛИМО, колониальная власть потеряла контроль над огромными регионами Ньяса и Кабу Делгаду. Португальцы были вынуждены перенести культивирование хлопка в центральные районы, где концессии были постепенно заменены другой системой, получившей название «контролируемая конкуренция». Но это нисколько не улучшило положение африканских крестьян. Теоретически независимые и свободные, они были вынуждены продавать свой урожай скупщикам - агентам прежних концессионеров. Цена, по которой его продавали, была лишь немного выше прежней. Кроме того, крестьянин теперь должен был сам покупать семена.

По официальным данным, после реформ производство хлопка упало до 130 тыс. т. в год, что обусловило упадок португальской текстильной промышленности.

В эпоху Салазара и Каэтану Мозамбик стал ареной активного внедрения иностранного капитала. К 1968 г. международный консорциум, в котором участвовали американские, германские, французские, итальянские, южноафриканские и португальские капиталы, подписал с правительством Салазара контракт о строительстве в мозамбикской провинции Тете грандиозной ГЭС Кабора-Басса. Плотина Кабора Басса должна была стать самой большой в Африке и четвертой в мире (мощнее только две в России и одна в Канаде). Мощность ГЭС оценивалась в 3,6 млн. кВт-часов. Она должна была позволить оросить 140 тыс. кв. км. Земли и привлечь в этот район 1 миллион колонистов, укрепив тем самым социальную базу колониализма.

Строительство этой грандиозной плотины отвечало интересам так называемого «дьявольского союза» Лиссабона – Претории - Солсбери. Оно могло принести определенные блага и привилегии белому населению, но нисколько не улучшало положения африканцев. Напротив, оно укрепляло позиции колонизаторов и, следовательно, затрудняло обретение свободы и независимости африканским населением Мозамбика.

Подлинным бедствием для народа Мозамбика была вербовка рабочей силы в соседние страны. Десятки тысяч мозамбикцев ежегодно отправлялись в ЮАР и Родезию. Согласно заключенной 11 сентября 1928 г. между правительством Португалии и правительством ЮАС конвенции, на золотые рудники Трансвааля ежегодно поставлялись 80-100 тысяч рабочих из Мозамбика.

По условиям конвенции, за регистрацию контракта и его возобновление португальское правительство взимало с южно-африканских предпринимателей плату в 2 шилл. 9 пенсов за каждого рабочего в месяц, а с завербованных африканцев – по 1 шилл. в месяц.

Помимо этого, португальское правительство получало с отправляемых за границу рабочих пошлину за регистрацию паспорта в 10 шилл. и за возобновления контракт – 5 шилл. в год.

Еще большая выгода от этой торговли живым товаром для португальских властей состояла в том, что в течение первых девяти месяцев действия контракта владельцы рудников выплачивали заработную плату африканцу полностью, и он мог тратить все по своему усмотрению в ЮАР. Потом за каждый рабочий день у него изымались из заработной платы 1,9 шилл., которые выплачивались по возвращении в Мозамбик в португальских эскудо. Эти задержанные деньги, выплачиваемые в эскудо, южноафриканские власти возмещали Португалии в золотых слитках, которые составляли главную основу валютной выручки салазаровского режима. В 1958 г. эта выручка составила 93,2 млн. эскудо, в 1959 г. – 89,7 млн., в 1960 г. – 97,5 млн. эскудо.

Южноафриканско-португальская конвенция 1928 г. несколько раз пересматривалась – в 1934, 1936 и 1940 гг. Последняя версия конвенции 1940 г. давала право южноафриканским властям импортировать на рудники и шахты ЮАР до 100 тыс. «законтрактованных» рабочих из Мозамбика. В обмен за этот «живой товар» южноафриканское правительство гарантировало Салазару, что 47,5 % всего морского импорта в Иоганнесбург будет идти через Лоренсу-Маркиш.

Обеспечение порта Лоренсу-Маркиш гарантированным объемом транзитной торговли имело огромное значение для Португалии, так как позволяло поддерживать на высоком уровне экономическую конъюнктуру столицы Мозамбика. В середине 1960-х годов объем торговли в порту Лоренсу-Маркиш был больше, чем в Лиссабоне.

В свою очередь конвенция о поставке рабочей силы приносила огромные выгоды южноафриканским и иностранным бизнесменам. Она обеспечивала рудники и шахты ЮАР исключительно дешевой рабочей силой. Без этого дешевого труда африканцев южноафриканские золотые рудники не смогли бы приносить баснословные прибыли их владельцам.

Режим, созданный для рабочих на этих рудниках, напоминал режим концлагерей. Африканцы из Мозамбика, работавшие на шахтах ЮАР, испытывали на себе все ужасы бесчеловечной дискриминации со стороны расистов. Среди рабочих были широко распространены туберкулез, силикоз и другие болезни. Заработанную плату им выдавали лишь частично или даже вовсе не выдавали под тем предлогом, что они получат ее по возвращении в Мозамбик.

Будущий диктатор Португалии, бывший тогда министром колоний, Марселу Каэтану писал в одном из своих отчетов: «Длительное пребывание туземцев португальских территорий на рудниках Трансвааля подтачивает их расу тяжелыми заболеваниями (пневмония, силикоз, туберкулез). Кому хоть раз пришлось побывать на рудниках Рэнда, тот не мог не заметить, что чернокожие живут и работают в условиях, скорее напоминающих условия звероводческой фермы»[28].

Португальское правительство, наживавшее огромные барыши на прибыльной торговле «живым товаром», являлось главным виновником быстрого сокращения населения португальских колоний. По немногим данным, с 1902 по 1958 г. на шахтах Рэнда умерло более 80 тыс. мозамбикских рабочих.

Касаясь последствий, к которым приводил вывоз местных рабочих за границу, Марселу Каэтану писал: «Того, кто посетит территорию провинции Сул ду Саве, поразит ее обезлюдение. Кроме женщин и стариков, там почти, никого не осталось. Прекрасный народ, который населяет эту провинцию, постепенно вырождается и теряет свою жизнеспособность».

Хотя конвенция, заключенная между Португалией и ЮАР, предусматривала поставку в ЮАР ежегодно до 100 тыс. мозамбикцев, фактически их там оказывалось значительно больше. В 1954 г. власти в Трансваале зарегистрировали 173.433 африканца из Мозамбика. Помимо африканцев, отправлявшихся в ЮАР португальскими властями, туда ежегодно бежали в поисках хлеба и работы десятки тысяч эмигрантов, нелегально пересекавших границу.

Монополия ЮАР на вербовку рабочей силы в Мозамбике простиралась до 22̊ южной широты. К северу от этой линии и до р. Замбези лежала зона деятельности родезийских вербованных компаний. Ежегодно они контрактовали 200 тыс. африканцев для работы главным образом на рудниках.

Мужское население Мозамбика к югу от Замбези (от 15 до 55 лет) в середине 1960-х годов оценивалось приблизительно в 600 тыс. человек. Из них 400 тыс. человек постоянно находились заграницей. Смертность рабочих на шахтах ЮАР была очень высока. По некоторым данным, с 1915 по 1965 г. 85 тыс. мозамбикцев умерли, работая на этих шахтах.

Разорявшиеся крестьяне пополняли ряды сельскохозяйственных и промышленных рабочих, которых в Мозамбике насчитывалось несколько десятков тысяч. Как правило, они не порывали связи с деревней. По истечении определенного срока, на который они нанимались на работу, африканцы возвращались в родные деревни и продолжали обрабатывать свои земельные участки. Большое число рабочих передвигалось ежегодно в поисках работы, покрывая значительные расстояния как внутри Мозамбика, так и за его пределами. Постоянные рабочие составляли лишь незначительную часть мозамбикского пролетариата. Миграция рабочей силы и сезонный характер работы представляли собой серьезный тормоз на пути консолидации пролетариата, формирования его классовой сознательности.

В городах образовалась небольшая прослойка интеллигенции (врачи, учителя, адвокаты). К ним приникали по своему общественному положению мелкие чиновники, служащие в торговле и промышленности. Доступ к этим профессиям был открыт только для умеющих читать и писать по-португальски («ассимилядуш») африканцам, составлявшим 0,75% взрослого коренного населения Мозамбика.

Подавляющее большинство португальцев составляли чиновники колониального аппарата, служащие торговых и промышленных компаний, надсмотрщики, офицеры армии и полиции, квалифицированные рабочие, врачи, адвокаты, инженеры и.т.п.

Португальцы составляют также слой мелких и средних предпринимателей. Среди них можно было выделить немногочисленную крупную буржуазию, к которой относились владельцы крупных предприятий, главным образом в сельском хозяйстве. Весьма значительным и быстро растущим слоем европейского населения в Мозамбике являлись фермеры. Наибольшее число фермерских хозяйств было расположено в долине Лимпопо, где португальское правительство создало зону так называемой направляемой колонизации.

Другая колония Португалии – Гвинея-Бисау находилась на западе Африканского материка. Ее площадь составляла 36125 кв. км. По переписи 1950 г. в колонии проживало 511 тыс. человек. Этнический состав населения был очень сложен. В стране проживало около 20 этнических групп. По языковому составу они все относятся к нигеро-кордофанской семье. Наиболее многочисленные этносы – баланте, фульбе , манджак, папел.

Самым крупным этносом Гвинеи-Бисау являются баланте. Они заселяют западную часть страны от границы с Сенегалом до гвинейской границы, занимая плодородные земли, пригодные для выращивания риса. Они самые лучшие рисоводы страны. Руководитель Партии африканской независимости Гвинеи и Островов зеленого мыса (ПАИГК) Амилкар Кабрал рассматривал социальные отношения у баланте как пример первобытнообщинной доклассовой общественной организации.

«У баланте мы находим общество, полностью лишенное стратификации, в котором только совет старейшин деревни или союза деревень может принимать решения, касающиеся жизни этого общества. У баланте земля находится в общей собственности всей деревни, но каждая семья получает надел, необходимый для ее существования. Орудия производства принадлежат отдельным семьям или лицам. Баланте (в отличие от фульбе), несмотря на сильную тенденцию к полигамии, в подавляющем большинстве моногамны. Женщины участвуют в производстве, но в этом случае являются собственницами того, что производят»,– отмечал А.Кабрал.

Другими социальным полюсом гвинейского общества А.Кабрал считал фульбе, населяющих главным образом восточную и северо-восточную части страны.

У этой народности отмечалась уже отчетливо выраженная и довольно сложная социальная дифференциация. На самом верху общественной лестницы стояли вожди, старейшины и религиозные проповедники (фульбе исповедуют ислам). Ниже их располагались ремесленники и бродячие торговцы. И, наконец, на самой нижней ступеньке этой социальной иерархии находилась наиболее многочисленная группа – крестьяне. Несмотря на сохранение определенных традиций, связанных с коллективным принципом владения землей, вожди и старейшины обладали рядом привилегий, делавших их фактическими собственниками земли и делавших им возможность эксплуатировать чужой труд.

Крестьяне, которые зависели от вождей, вынуждены были в течение определенного периода года работать на них. Здесь, таким образом, по существу имела место феодальная рента, получаемая в форме «отработок».

По словам А. Кабрала, «очень важную роль в социально-экономической структуре фульбе играют ремесленники, которые составляют, если так можно выразиться, эмбрион промышленности по переработке сырая, начиная от кузнечного дела и до обработки шкур».

По мнению А. Кабрала, баланте и фульбе составляли в социальном и культурном отношении как бы два полюса, между которыми располагались все другие народности и племена, исповедовавшие местные традиционные религии и ислам, сохранившие первобытнообщинную организацию и пришедшие к развитым феодальным отношениям.

А. Кабрал отмечал, что среди приверженцев автохтонных религий была этническая группа манджак, которая уже ко времени появления португальцев в Африке имела развитые общественные отношения, которые можно квалифицировать как феодальные.

В городах в отличие от деревень наряду с африканским было и европейское население, социальный состав которого был неоднороден. Верхний его слой составляли высшие колониальные чиновники, управляющие компаний, офицеры.

Эта элита составляла весьма узкую и замкнутую касту, наглухо изолированную не только от коренного, но и от остального европейского населения колонии. За элитой следовали средние чиновники, мелкие торговцы, торговые служащие, служащие компаний и лица свободных профессий. Самый низший слой европейского населения был представлен рабочими (как правило, это были квалифицированные рабочие, уровень жизни которых был намного выше уровня жизни рабочих-африканцев).

В группе африканского населения городов верхний слой составляли средние и мелкие чиновники и лица свободных профессий, за ними следовали торговые служащие, работавшие по контрактам (их не следовало смешивать с торговыми служащими, работавшими без контракта, которые могли быть уволены в любой момент), мелкие собственники. Это был слой африканской мелкой буржуазии.

Специфической особенностью социальной структуры «португальской» Гвинеи был сравнительно высокий процент африканцев, занимавших посты средних и мелких чиновников в колониальном аппарате, а также составлявших среднее звено в торговле и других отраслях хозяйства. Это объяснялось не каким-либо особым либеральным курсом метрополии в этой колонии, а прежде всего малочисленностью европейцев из-за климата и нехваткой из-за климата и нехваткой среди них подготовленных кадров.

В «португальской» Гвинее не было больших городов и не отмечался рост городского населения, что было связано с отсутствием промышленности и с проводившейся Португалией политикой ориентации экономики колонии на производство сельскохозяйственного сырья.

Вследствие этого число африканских рабочих занятых в промышленности, было крайне невелико. Любопытно, что в 1950 г. рабочих-африканцев было меньше, чем лиц, находившихся в услужении у европейцев. Их численность не достигла и 8 тыс., из них в обрабатывающей промышленности было занято 3382 человека. Среди африканских рабочих был очень высок удельный вес детей и подростков.

Большинство рабочих составляли молодые люди, недавно пришедшие из деревень и сохранявшие с ними тесную связь.

Положение гвинейских рабочих было исключительно тяжёлым.

Очень близка к рабочим по своем общественному положению была сравнительно многочисленная группа лиц наемного труда: торговые служащие работавшие без контракта, обслуживающий персонал портов пароходов и других видов транспорта, слуги, приказчики магазинов и т.д.

Трудящееся население городов наряду с крестьянством Гвинеи-Бисау испытывали на себе всю тяжесть колониального, расового и социального гнета. Уже в силу своего общественного положения оно являлось революционной силой гвинейского общества и сыграло важнейшую роль в национально-освободительной борьбе.

Сельское хозяйство колонии специализировалось на производстве сырья на экспорт. На него приходилось около 95% всего экспорта. Это были кокосовые орехи, рис, земляные орехи, пальмовые плоды, миндаль.

В Гвинее-Бисау не было крупных европейских сельскохозяйственных и промышленных предприятий. Деятельность европейцев сводилась к скупке и перепродаже на внешние рынки товаров, производимых в африканских хозяйствах. Мелкие африканские товаропроизводители полностью контролировались через сферу обращения европейскими торговыми фирмами. Для собственного потребления африканские крестьяне выращивали рис и кукурузу.

Промышленность практически отсутствовала, если не считать нескольких мелких предприятий по переработке сельскохозяйственного сырья.

Это объяснялось, прежде всего, малочисленностью европейцев.

В период между двумя мировыми войнами. Вся внутренняя и внешняя торговля была монополизирована несколькими компаниями – «гувейя», «ултрамарина» и «Барбоза и Кошта». Они скупали у крестьян экспортное сырье. Или же принадлежала монополия на снабжение крестьян потребительскими товарами.

Широко практиковался принудительный труд.

В промышленности квалифицированный рабочий получал от 6 до 15 эскудо в день. Иногда к этому добавляли от 800 г до 1 кг риса. Слуги у европейцев получали от 200 до 300 эскудо в месяц.

В стране была всего одна больница в Бисау на 500 коек. Один врач приходился на 1000000 жителей.

Лишь 1% населения имел возможность получить начальное образование. Была, правда, одна средняя школа, но 60% ее учащихся составляли дети европейцев. Церковь осуществляла полный контроль над системой просвещения.

После начала вооруженной антипортугальской борьбы в Гвинее-Бисау (1962 г.) сельское хозяйство – основа экономики – оказалось в плачевном состоянии. Площадь обрабатываемых земель сократилась с 1 млн. акров в 1953 г. до 309 тыс. акров в 1972 г. Производство риса (главной продовольственной культуры) уменьшилось на 71%– со 100 тысяч т в 1953 г. до 29 500 т. в 1972 г., земляных орехов (главной статьи экспорта) на 56% – с 64 тыс. т. до 28 тыс. т.

К 1974 г. Гвинея-Бисау, которая когда-то обеспечивала свои потребности в рисе за счет собственного производства, оказалась вынужденной ежегодно импортировать свыше 30 тыс. т. риса. В 1974 г. торговый дефицит достиг рекордной цифры – 28 млн. долларов.

Острова зеленого мыса (ОЗМ) или Кабо-Верде были ближайшей к метрополии португальской республикой. Они расположены в 455 км к западу от мыса, носящего то же название и представляющего собой крайнюю западную точку африканского континента. Эта «заморская провинция» состояла из десяти относительно крупных островов и пяти маленьких островков. Весь архипелаг разделяется на две группы островов – северную-наветренную (Барлавенту) и южную-подветренную острова (Сотавенту). Общая площадь архипелага – 4035 кв.м. Население, согласно переписи 1960 года составляло 201 549 человек. Большую часть населения составляли потомки африканцев – рабов, привезенных на острова XVI-XIX вв. с гвинейского побережья Африки для работы на плантациях.

Африканцы (главным образом народы, относящиеся к языковой группе Банту) составляли около 32%, мулаты – 65%, лица европейского происхождения, главным образом португальцы – 3%[29].

Следует отметить, что на численность населения прямо воздействовали периодически повторяющиеся засухи. Продолжаясь, в среднем, пять, а порой десять и более лет. Засухи были основной причиной гибели от голода десятков тысяч жителей. С 1747 по 1960 годы жители архипелага пережили 50 засушливых лет, унесших 200 000 человеческих жизней[30].