Источник и объект собственности

Вместе с тем в Священном Писании постоянно подчеркивается, что богатство обретается усердием и трудом, которые являются одним из параметров праведности: "Трудолюбивые приобретают богатство" (Пр. 11. 16); "Имущество человека прилежного многоценно" (Пр. 12. 27); "За смирением следует страх Господень, богатство и слава и жизнь" (Пр. 22. 4). Как видим, обретение богатства постоянно сочетается с такими добродетелями человека, как трудолюбие, прилежание, смирение. В этом ряду добродетелей приоритетным является смирение, из которого следует всё остальное.

Смирение — главное условие потому, что оно относится к сфере отношений человека и Бога — источника всякого умения и разумного ведения дел. Только смирением Богу человек получает возможность освободить себя от порабощения собственным богатством и от развращения им. Посему Господь непрестанно напоми-

нает, что оно приобретено по Его, Господней, воле и при Его, Божьем, содействии: "Я даю тебе и богатство, и славу" (3 Цар. 3. 13); "Богатство, и имение, и славу Я дам тебе" (2 Пар. 1. 12); "Отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства" (Исайя 45. 3). Это напоминание чрезвычайно важно, потому что предостерегает человека от главного негативного последствия богатства — гордыни, являющейся одним из смертных грехов, ибо означает приравнивание себя к Богу. Господь же разъясняет, почему это напоминание так важно: "Чтобы ты не сказал в сердце твоем: "моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие", но чтобы помнил Господа, Бога твоего, ибо Он дает тебе силу приобретать богатство" (Втор. 8. 17—18).

Все эти установления Господа представлены как условия, только при соблюдении которых остается в силе право на собственность. Заповедь "Я Господь Бог твой [...]; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим" (Исх. 20. 2—3) становится одним из фундаментальных законов и в сфере собственности. Нарушение этого закона чревато серьезными последствиями и может стать основанием для отторжения собственности. В ходе ветхозаветных событий мы неоднократно видим, как "работает" этот закон: "Ты умножил богатство твое, и ум твой возгордился богатством твоим, — за то так говорит Господь Бог: так как ты ум твой ставишь наравне с умом Божиим, вот, Я приведу на тебя иноземцев, лютейших из народов, и они [...] помрачат блеск твой" (Иез. 28. 5—7). Второзаконие, подводящее итоги ветхозаветных законодательных норм, строжайшим образом предупреждает, что Господь дает, Господь же и отнимает у отступника: "Если же не будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, [...] прокляты (будут) житницы твои и кладовые твои [...] и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих [...]. С женою обручишься, и другой будет спать с нею; дом построишь, и не будешь жить в нем; виноградник насадишь, и не будешь пользоваться им" (Втор. 28. 15—30).

Итак, в библейских правовых отношениях в сфере собственности отчетливо акцентируется два момента. Первый из них —■ право создавать и приумножать собственность; второй — запрет на любую форму присвоения чужой собственности.

Однако, хотя в заповеди, запрещающей желание присвоить чужое имущество, упомянуты раб и рабыня, при всей строгости положений, обязывающих возвращение любой вещи ее собственнику, мы видим еще одно чрезвычайно важное установление: "Не выдавай раба господину его, когда он прибежит к тебе" (Втор. 23. 15). Неукоснительное требование возвращать чужую собственность и исключение относительно раба отчетливо указывает, что ветхозаветное законодательство не позволяет считать раба чьей-либо собственностью. Мы уже говорили, что рабство в Библии зафиксировано лишь как институция, сложившаяся исторически, вопреки Господним планам устроения человеческого общежития. Но сейчас мы подошли к более общему вопросу: что может являться объектом собственности человека?

Полагаем, что предварительный ответ на этот вопрос уже был дан в начале главы: объектом безоговорочной собственности человека может быть лишь то, что создано им. Однако интересно, что это положение регулирует не только имущественные отношения между людьми, но и между человеком и Богом: полноправным собственником всего, что создано Богом, является Бог. Все, сотворенное Им, предоставляется людям в пользование лишь на определенных условиях, важнейшим из которых является неприкосновенность части, которую Господь определяет как Свою. Все, что принадлежит Богу, — свято и знаменуется знаком святости. Для внесения ясности здесь следует несколько подробнее рассмотреть акты творения.

Все началось с сотворения времени — первым актом творения было то, что "отделил Бог свет от тьмы" (Быт. 1. 4), и только после этого Божьего акта появляются в Библии термины, обозначающие время ("И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро" — Быт. 1. 4—5), и начинается отсчет времени ("День первый" — Быт. 1. 5). День стал первой единицей времени, и шесть таких единиц Господь посвятил всем творениям Своим, а седьмую оставил Себе. Другого смысла в субботнем "отдыхе" Господа от Своих дел не может быть принципиально, так как "Господь [...] не утомляется" (Исайя 40. 28). Поскольку Господь шесть дней созидал мир материальный, седьмой день стал знаком завершенияма-

териальных забот и перехода в сферу духовную. Покой в таком случае предстает как умиротворенность, смирение. Мы уже имели случай подчеркнуть, что в христианстве Бог предъявляет людям лишь те требования, которые лежат в основе и Его свершений. Смысл заповеди о субботе не столько в отдыхе, сколько в предоставлении Богу Божьего, о чем будет еще сказано Христом: "Отдавайте [...] Божие Богу" (Матф. 22. 21; Марк 12. 17). Поэтому при повторных упоминаниях о субботе Господь непременно подчеркивает вовсе не необходимость отдыха, а то, что это — Его день, который не предоставляется людям: "Субботы Моисоблюдайте" (Исх. 31. 13); "Субботы Моихраните" (Лев. 19. 3). Местоимение "Мои" непременно сопутствует слову "суббота", и в дальнейшем суббота называется не днем отдыха, а днем Господним. Этим и подчеркивается, что человеку не дано владеть временем, время не является объектом собственности: человек может лишь использовать его во всей полноте, за исключением седьмой части — Господней и неприкосновенной. В подтверждение этого "благословил Бог седь-мый день и освятил его" (Быт. 2. 3), в дальнейшем сообщив людям: "Это — знамение между Мною и вами" (Исх. 31. 13). Знамение касалось не только седьмого дня, но и каждого седьмого месяца и седьмого года. Главный смысл "субботнего месяца" выражен в словах: "Это суббота покоя для вас, смиряйте души ваши" (Лев. 16. 31); главный смысл "субботнего года" состоял в том же: "В седьмый год делай прощение" (Втор. 15. 1); и после седьмого семилетия — пятидесятый, "юбилейный" год предназначался для того же: "Вострубите трубою по всей земле вашей; и освятите пятидесятый год и объявите свободу на земле всем жителям ее" (Лев. 25. 9—10). Знамение Бога с людьми — это знак договоренности. Знамение о субботе и установление субботнего покоя для людей также обретает значение "договоренности" о завершении забот материальных, об умиротворении, об обретении мира и согласия с Богом.

Второй акт творения — создание пространства: "И создал Бог твердь; [...] и назвал Бог твердь небом" (Быт. 1. 7—8). Подобно времени, пространство также является Божьим творением, и потому не может безоговорочно принадлежать человеку. Подчеркнув это, Бог самым резким образом пресек сооружение Вавилонской башни,

так как этот замысел грешного человечества был попыткой дойти "до небес" (Быт. 11. 4) и присвоить пространство. Что касается "седьмой (субботней) части" пространства, здесь мы позволим себе высказать чрезвычайно гипотетическое, а может и несколько метафорическое предположение, над которым, однако, стоит поразмыслить. Вряд ли есть надобность напоминать то, что мы ежедневно видим в иконописи: светящаяся окружность, нимб — это знак святости, знак принадлежности Богу. Еще в Синайской пустыне священную гору, куда должен был для беседы с Моисеем ступить Господь, Он велел обвести окружностью — как пределы Ему принадлежащей территории, куда больше никому не дозволено ступить: "Проведи для народа черту со всех сторон и скажи: берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее" (Исх. 19. 12). Как знамение славы Господней в Священном Писании неоднократно отмечается "сияние вокруг" (Иез. 1. 4 и др.), "подобие свода" (Иез. 1. 22 и др.). Таким же "нимбом", особым знамением, знаком святости Бог отметил именно седьмую планету (начиная отсчет от Солнца), Сатурн — единственное небесное тело с загадочным кольцом. Господь отметил эту планету как "седьмую часть пространства" (возможно, то, что подразумевается под фразеологизмом "седьмое небо"), то есть освященную, недоступную для людей, Своючасть. Заметим, что в древнем Риме Сатурн отождествлялся с греческим Кроном — богом времени, который был первым властителем Олимпа еще до Зевса. Заметим также, что в латыни субботний, то есть Божий день обозначался словосочетанием "Satumi dies Tib". В европейских языках название субботнего дня восходит к Сатурну (Saturday). В праздник Сатурналий в древнем Риме господа и слуги менялись местами, что напоминает символику омовения ног: Господь становится слугой.

Третий акт творения — создание земли: "Да явится суша. [...] И назвал Бог сушу землею" (Быт. 1. 9—10). В знак освящения земли Господь после потопа и ее осенил знамением святости — ореолом: "Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением (вечного) завета между Мною и между землею" (Быт. 9. 13). Это знамение также обретает вид ореола, кольца и означает покровительство Бога, завершение буйства стихии и ее умиротворение. Параллель между нимбом как знаком святости и радугой также находим

в Библии: "В каком виде бывает радуга на облаках во время дождя, такой вид имело это сияние кругом" (Иез. 1. 28)¹.

Земля как Божье творение также не может стать безоговорочной собственностью человека. Потому такая сфера библейского права на собственность, как землевладение, нуждается в дополнительных пояснениях. Бог не дал человеку землю Едема, а лишь "поместил" его там. Бог не допускает безоговорочного человеческого обладания землею — вновь посредством седьмой части времени — субботы. День земли — год. Потому Бог устанавливает: "В седьмый год да будет суббота покоя земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай; что само вырастет на жатве твоей, не сжинай, и гроздов с необрезаниых лоз твоих не снимай: да будет это год покоя земли" (Лев. 25. 4—5). Заметим, что здесь Бог требует не прикасаться не только к созданной Им земле, но и к плодам, которые произведет земля: это также Его, Божьи, создания. Господь требует освободить в Свой день и все прочие Свои созданья: установление о покое не только относится к нему, к человеку ("не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя" — Исх. 20. 10), но вместе с тем является и поручением человеку вывести в этот день из-под своей власти все создания Божьи: в Господню субботу не должны делать никакого дела "ни (вол твой, ни осел твой, ни всякий) скот твой" (Исх. 20. 10). Налагаются серьезные ограничения на продажу земли, а самое главное, что они мотивируются как раз тем, что земля не принадлежит людям: "Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля" (Лев. 25. 23). Одновременно с этим позволяется продажа земли "на время", то есть ее аренда. При этом в юридическом оформлении этой нормы отчетливо усматривается, что объектом продажи считается фактически не сама земля, а то, что она произведет в результате человеческого труда. Поскольку земля может быть продана лишь временно — до "юбилейного года", в который

¹ Если присмотреться к структуре радуги (основные ее цвета — красный, желтый, синий, а между ними их попарный синтез — оранжевый, зеленый, фиолетовый), то следует признать, что голубой цвет не самостоятелен, а представляет собой лишь оттенок синего, и следовательно, радуга состоит из шести цветовых полос. Любопытно, что кольцо Сатурна аналогично по структуре и также состоит из шести полос — шести цветов.

она вновь отходит прежнему владельцу, то и покупателю, и продавцу вменяется следующее правило: "По расчислению лет после юбилея ты должен покупать у ближнего твоего, и по расчислению лет дохода он должен продавать тебе; если много остается лет, умножь цену; а если мало лет остается, уменьши цену: ибо известное число лет жатв он продает тебе" (Лев. 25. 15—16). При этом землю всегда можно выкупить: "По всей земле владения вашего дозволяйте выкуп земли" (Лев. 25. 24).

Безоговорочное право на выкуп относится только к земле. Что касается права на выкуп иных вещей, к примеру, проданного дома, то здесь ветхозаветным законом установлены определенные условия: "Если кто продаст жилой дом в городе, огражденном стеною, то выкупить его можно до истечения года от продажи его [...]; если же не будет он выкуплен до истечения целого года, то дом, который в городе, имеющем стену, останется навсегда у купившего его в роды его и в юбилей не отойдет от него. А домы в селениях, вокруг которых нет стены, должно считать наравне с полем земли: выкупать их (всегда) можно, и в юбилей они отходят" (Лев. 25. 29—31).

"Божие — Богу"

Разумеется, Бог — Господь всех Своих творений. Однако важно, что и самих творений — семь, и седьмое из них отмечено Им особо. Седьмым (после сотворения времени, тверди, земли, светил, растительности и животного мира) был человек, и потому он должен был быть освящен. Подобным освящением стало то, что он был сотворен "по образу Божию". В отношении этого создания Божьего устанавливаются определенные условия. Посему на протяжении всей библейской истории человечества Бог ревностно отбирает Свое и из поколений человека, эксплицируя на них установление о седьмом дне и годе (включая пятидесятый, "юбилейный"). Выше мы упоминали, что "седьмый от Адама" — Енох — фактически не умер, а "Бог взял его" (Быт. 5. 24). Но это был "седьмый" от существа, Богом сотворенного, а не человеком рожденного. Отсчет заново начинается от Каина, а в поколениях Сифитов — от Каинанов. Каин и Каинан — не просто созвучные имена, а идентичные по значению: и то, и другое слово означает "приобретенный" (ср. слова Евы при

рождении Каина: "Приобрела я человека от Господа" — Быт. 4. 1). Так имя Каин (Каинан) связывается с идеей обретения, дара Гопод-него. С другой стороны, отсчет, видимо, должен был начинаться от первого человека, родившегося естественным образом, а таковым был Каин, в отличие от своих родителей. И вот, начиная отсчет с Каина и Каинанов, проясняется еще ряд чрезвычайно знаменательных закономерностей в библейских фактах. Седьмое поколение Каина могло стать богоизбранным, если бы род этот не был обречен вследствие своей греховности: каиниты оказались несостоявшейся для Божьего замысла ветвью. О рождении девочек в Библии не упоминается. Но вот в седьмом поколении Каина родилась дочь, и этот факт выделен, и даже названо имя дочери: Ноема (Быт. 4. 22). Почему же она, упомянутая в единственном лаконичном предложении из трех слов, далее никак не участвующая в библейских событиях, специально оговорена? Поскольку продолжение рода связывается с потомством мужского пола, очевидно, что это следует воспринимать как намек, если не прямое указание, на прекращение продолжения рода каинитов. И впрямь, Ноема стала последней — род этот унесло водами потопа. Историю этого рода Бог корректирует в поколениях Сифа: внук Сифа был наречен именем Каинан. В седьмом поколении Каинана рождается Ной — и это было уже поколением Божьим, спасшим человечество. Явная параллель между двумя родами подчеркивается не только сходством имен Каин — Каинан, Ноема — Ной, но и прямым повторением непосредственно предшествующих седьмому поколению имен: дед Ноемы — Мафусал, и дед Ноя — Мафусал; отец Ноемы — Ламех, и отец Ноя — Ламех. После потопа для осуществления планов Господа нужно было начать отсчет заново — от поколения, освобожденного если не от первородного греха, то хотя бы от допотопной всеохватной греховности. И новый отсчет начался с человека, вновь нареченного именем Каинан, — на сей раз внука Ноя. В соответствии с установлением о семи семилетиях и следующим за ними пятидесятым, "юбилейным", Божьим годом очищения, свободы и мира, пятидесятое "юбилейное" поколение от этого Каинана должно было стать поколением Бога, поколением очищения, свободы и спасения человечества. И более всего знаменательно то, что этим пятидесятым поко-

лением явился Иисус Христос¹. И Царству, основанному Христом, также предназначено было стать собственностью Бога — Царством Божьим, ибо оно тоже — седьмое (после всемирных империй библейских времен — Египта, Ассирии, Вавилона, Персии, Греции и Рима). Посему время прихода Мессии Бог называет, аналогично субботе, "днем Господним": "Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня" (Мал. 4. 5); а согласно Христу, Илией был Иоанн Креститель (Марк 9. 13).

Следовательно, человек принадлежит своему Создателю и никому другому принадлежать не может. Он огражден от чьих-либо поползновений превратить его в свою собственность. Посему законодательство, неукоснительно требующее возвращать собственность ее владельцу, делает принципиальное исключение в отношении раба. Раб не просто может бытьне возвращен, а не должен быть возвращен— тем самым человек изымается из объектов собственности. Мы уже говорили о фиксации института рабства, однако упоминали и о существенных различиях между классическим рабством и теми коррекциями этой институции, которые есть в Библии. Подобно запрету на продажу земли, которая суть Божья земля ("Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля" (Лев. 25. 23), налагается запрет и на продажу рабов, с такой же мотивировкой: "Потому что они — Мои рабы, [...] не должно продавать их, как продают рабов" (Лев. 25. 42). Как и земля, человек может быть лишь временно использован другим человеком: "Не налагай на него работы рабской, он должен быть у тебя как наемник, как поселенец" (Лев. 25. 39—40). Как в отношении земли Бог повелевает оставить ее в покое в седьмой год, так и относительно раба Он устанавливает: "Пусть он работает (тебе) шесть лет; а в седьмый (год) пусть выйдет на волю даром" (Исх. 21. 2); "Шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмый год отпусти его от себя на свободу" (Втор. 15. 12). Так каждый седьмой год, год Господа, является годом возвращения рабов Божьих их истинному хозяину. По истечении же семи таких семилетий (сорока девяти лет), наступает год

Матфей, начиная родословную Христа с Авраама, насчитывает сорок два поколения — см.: Матф. 1. 1—17; в Евангелии от Луки, ведущем родословную от Адама, между внуком Ноя Каинаном и Авраамом насчитывается еще восемь поколений (см.: Лука 3. 23—38).

пятидесятый, "юбилейный", год очищения: "Освятите пятидесятый год и объявите свободу на земле всем жителям ее" (Лев. 25. 10).

Новый Завет — проекция этой закономерности на все человечество, чье пятидесятое поколение становится "юбилейным": Рождеством Христовым оно получает возможность выйти из рабского подчинения суетному миру собственности и стать властителем мира, как ему было заповедано Богом при сотворении: "Владычествуйте". Во исполнение этого Новый Завет переводит человечество из власти вещей во власть Господа.

Так право на собственность корректируется идеей свободы и соединяется с нею. Ветхозаветное напутствие "наполняйте землю и обладайте ею" (Быт. 1. 28) дополняется евангельским постулатом: "Ничто не должно обладать мною" (1 Кор. 6. 12).

Естественное право: достоинство — права, мораль — запреты

(Вместо заключения)

Достоинство и права человека

изнь, свобода, в том числе интеллектуальная (свобода мысли и слова), право на семью, на труд, на собственность — вот круг основных понятий, которые сегодня осознаются в мире как неотъемлемые права человека. Рассмотрение их библейских интерпретаций, как кажется, может стать основой для некоторых коррекций к сегодняшним теоретическим представлениям об их природе, истоках и назначениях.

Определенную четкость в понимание природы естественного права привносит их детерминация в конституциях многих стран (о чем мы уже говорили), исходящая из формулировок основополагающих международных документов: "Эти права вытекают из присущего человеческой личности достоинства" (Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, Преамбула; Международный пакт о гражданских и политических правах, Преамбула). Однако отсылка к такому понятию, как человеческое достоинство, в свою очередь, нуждается в серьезных пояснениях и определенности: что такое достоинство человека, каково его происхождение и параметры? Достоинство человека в наиболее идеологизированных формулировках определяется, например, как "осознание личностью своего общественного значения, права на общественное уважение, основанное на признании обществом социальной ценности человека"¹. Вот из этого "признания обществом" возникает различный объем

Философская энциклопедия. М., 1962. Т. 2. С. 58.

содержания понятия "достоинство", что мы и видим в продолжении цитируемой энциклопедической статьи. В ряде бытовых представлений достоинство человека видится в его уме, в его заслугах, в его праведности и прочих качествах, тем самым создается шкала оценок достоинства. В этой шкале, к сожалению, оставляется место и для нулевой оценки: "недостойный человек". Порою это служит для оправдания как бесчеловечного отношения к определенной категории лиц, так и института смертной казни.

Потому-то и существует мнение об отсутствии "критерия отличия правового закона от неправового"¹, что такие понятия, как достоинство человека и мораль, представляются величинами переменными. А переменные величины не могут быть критерием, не могут служить точкой отсчета.

Между тем, на исходный наш тезис, что достоинство человека — в его соотнесенности с Богом, однозначно указывает Библия. Рассматривая неотъемлемые права человека в свете библейских представлений, мы видели, что каждый раз они соотносятся с божественными началами мироустройства, с проявлениями Духа, с качествами Бога. Достоинство человека, таким образом, выводится не из чего-нибудь, а из самого Божьего замысла сотворения человека: "И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, (и) по подобию Нашему" (Быт. 1. 26). Главная особенность библейской детерминации прав человека — не только в фиксации достоинства как некоей абстракции, а в содержательном наполнении этого понятия: это качества Бога, переданные Им человеку. Факт сотворения Богом человека по Своему подобию, прежде всего, означает, что Бог передал ему Свои те самые свойства, которые выражены в таких синонимах слова "Бог", как: Жизнь, Сущий \ Вездесущий \ Слово, Истина \ Любовь, Отец \ Создатель, Творец \ Владыка, Вседержитель, Господьи др. Достоинство человека выводится из свойств, составляющих содержание этих синонимов —• свобода жить, действовать, искать и возвещать истину, иметь семью и быть отцом, создавать и творить, обретать и владеть.Тот факт, что Бог передал их человеку, не только реконструируется из формулировки намерения ("сотворимчеловека [...] по

¹ Лившиц Р. 3. Теория права. М., 1991. С. 71.

подобию Нашему") и результата сотворения ("сотворил [...]по образу Своему"), но и прямо указан в описании акта: "Вдунул в лице его дыхание жизни", — то есть наделил человека Своим Духом. "То, что делает человека подлинно человеком, — это присутствие Духа Божия"¹. А наделение человека Духом Божиим означает, что Бог наделил человека и свойствами Своими. Причем для Бога не существует дискриминационного подхода. Передав эти свойства первочеловеку, Он передает их и всем его потомкам, каждому в равной мере — вообще человеку, а с какой полнотой конкретный человек реализует эти свойства или осознает их — совершенно иной вопрос, не касающийся измерений самого достоинства. Традиционное утверждение, что понятие "достоинство человека" изменчиво и зависит от исторических и иных факторов, на самом деле относится не к самому достоинству, а к представлениям о нем в разные эпохи, у разных народов, и в конце концов, у разных людей. Но от этих представлений качества Бога не меняются. Они присутствуют в человеке во всей полноте независимо от степени их осознанности — присутствуют как инвариант.

Поскольку эти свойства автономны в смысле их независимости от человека, а значит и от исторических и прочих факторов, то и права, происходящие от них, неизменны. Естественное право — это совокупность прав человека на реализацию перечисленных выше свойств, переданных ему Богом и составляющих его достоинство. Таковыми являются права: на жизнь, свободу, слово, семью, труди собственность.Потому они не "формировались" в ходе библейских событий, а проявились сразу при сотворении, так или иначе "заработали" в первых же двух главах Книги Бытия. Но еще важнее, что они были даны человеку еще до его сотворения.Вся божественная космогония, все акты творения были фактической подготовкой тех физико-биологических координат, в которых предстояло функционировать последнему из Божьих созданий — человеку. Но для этого создания и только для него следовало определить еще и правовые координаты, и не после, а до сотворения. Поэтому, если ни один из актов творения не предваряется провозглашением свойств и прав творимого явления, то относительно человека заранее определяется

¹ Мейендорф Иоанн. Указ. соч. С. 65.

основа правового поля, куда он должен быть помещен: "Сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему; и да владычествуют они" (Быт. 1. 26). Библия нигде не декларирует эти права, они попросту действуют на протяжении библейских событий, — как изначальная основа, на которой должно базироваться действующее право. В законодательном порядке закрепляются лишь положения, непосредственно вытекающие из этого набора естественных прав. Причем это делается не только в заповедях, а задолго до них — сразу после сотворения человека. В конституциях многих стран отмечено, что законы, особенно относящиеся к сфере прав человека, обретают юридическую силу лишь после их публикации. Это и делает Господь после сотворения человека, и в этом смысл некоторых повторов в тексте Книги Бытия, например, повторения формулировки "да владычествуют", но уже императивно: "владычествуйте". Но вместе с тем Господь раскрывает содержание этого правового поля, указывает на гарантии.

Так, гарантия права на жизнь — жизнеобеспечение, и об этом Бог сообщает человеку, указывая на созданный Им растительный мир: "Вам сие будет в пищу" (Быт. 1. 29). Особо отмеченные в Бытии два дерева — древо жизни и древо смерти — были, с одной стороны, нравственной дилеммой, с другой — гарантией права на свободу и на свободный выбор, ибо подобная гарантия — в предоставлении альтернативы, как минимум двух возможностей.

Господь с самого начала дал человеку не только право, но и возможность свободно выражать свои мысли, представив все Свои создания человеку, "чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей" (Быт. 2. 19). Право на семью и на реализацию божественного свойства давать жизнь "по своему подобию" было "опубликовано" в напутствии "плодитесь и размножайтесь" и в формуле "оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть" (Быт. 2. 24). Право на труд было объявлено человеку уже в райском саду, куда поселил Бог человека, "чтобы возделывать его и хранить его" (Быт. 2. 15). Формулировка "да владычествуют они" не просто повторяется, но и раскрывается: "Наполняйте землю и обладайте ею, и владычествуйте" (Быт. 1. 28). Так, все перечисленные выше права действуют с первых же двух глав Бытия — после их "публикации", разъяснений и предоставления гарантий.

В заповедях, которые с некоторой долей условности мы смеем назвать библейской "конституцией" (ибо они — основа всех прочих законодательных положений), в качестве "преамбулы" лишь фиксируется, что Бог — основа и источник права. В этом плане чрезвычайно интересна "юридическая техника" заповедей. Предельно четкая композиция этой "конституции" не оставляет никаких сомнений в ее глубокой продуманности — в движении от общего к частному, от основы к деталям. Первые же ее "статьи" устанавливают основу: отношения человека с Богом. С самого начала фиксируется основа основ — небесный источник жизни ("Я Господь, Бог твой") и свободы ("Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства"). Далее приводится формула свободы ("не делай себе кумира, [...] не поклоняйся им и не служи им"), формула истины ("Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно"), формула труда для себя ("Шесть дней работай") и для Бога ("а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему"). Вот здесь и стыкуются небесное и земное, и отсюда заповеди переходят "на землю", эксплицируя все вышесказанное в сферу человеческих отношений. Они заново возвращаются к источнику жизни, на сей раз земному ("Почитай отца твоего и мать твою, [...] чтобы продлились дни твои на земле"). Последние пять заповедей устанавливают границы земной свободы и тем самым формируют механизмы обеспечения неприкосновенности прав: на жизнь ("Не убивай"), на семью ("Не прелюбодействуй"), на собственность и на продукты собственного труда ("Не кради"), на истину ("Не произноси ложного свидетельства"), — ив завершение вновь апеллируют к духовному началу в человеке, обязывающему его к внутренним запретам на те же действия ("Не желай жены ближнего твоего; не желай дома ближнего твоего" и проч.). Как видим, здесь теснейшим образом переплетаются юридические и моральные нормы.