Генная инженерия в сельском хозяйстве

Биотехнологические компании, такие как «Монсанта» и «Новартис», обещают нам необычайный ландшафт – бескрайние поля морозоустойчивых, устойчивых к паразитам, пышных, обильных и питательных сельскохозяйственных культур, которыми можно будет накормить весь мир из-за их высокой урожайности и с меньшим применением химических удобрений. Ученые этих фирм методами генной инженерии создают картофель без глазков, [237] сою с повышенным содержанием питательных веществ, фрукты с природными вакцинами, остистую пшеницу для приготовления высококачественной азиатской лапши или пшеницу с высоким содержанием амилазы, чтобы помочь людям, соблюдающим диеты, в богатых странах сбрасывать лишние фунты.

Люди обрабатывают землю на протяжении последних десяти тысяч лет. Какое место занимает генная инженерия в долгой истории сельского хозяйства? Специалист по эволюционной биологии Дэвид Дилчер из университета штата Флорида и Флоридского музея естественной истории, человек, который после тридцатилетних исследований доказал, что первый в мире цветок появился на территории современного Китая, делится своими размышлениями, основанными на очень дальней перспективе. Он вводит в свои рассуждения уникальный контекст для понимания места генной инженерии в совместной эволюции растений и животных. В то время как другие обращают внимание на гибридные растения, выведенные в начале двадцатого века или на законы Менделя о наследовании признаков, выведенные в девятнадцатом веке, или на первые свидетельства об одомашнивании животных и практику культивирования растений, чтобы в историческом контексте понять суть действий и манипуляций человека с землей, Дилчер заглядывает назад на миллионы лет, чтобы утверждать, что люди контролируют не так уж много, как они думают. Он указывает на долгую взаимосвязь отношений между растениями и животными.

Временами теории Дилчера о растениях звучат как научная фантастика, и он это признает. «Я настаиваю на том, что дело растений – контролировать поведение животных. Растения, если учесть, что это существа, лишенные способности к мышлению, сумели тем не менее разработать стратегию использования животных в своих целях. Сначала растения выработали яркую окраску цветов, чтобы привлекать к себе животных. Потом растения [238] предложили животным вознаграждение в виде пыльцы и нектара, для того, чтобы животные приходили регулярно». По мнению Дилчера, цветы – это «реклама половых органов», призванная заманивать животных, заставлять их подходить вплотную к себе и переносить генетический материал на дальние расстояния для дальнейшего оплодотворения и перекрестного опыления (исключительно важного условия выживания растений).

«Когда в процессе эволюции появились общественные насекомые, цветковые растения разработали специальную новую стратегию, – продолжает Дилчер. – Такие растения, как львиный зев, горох, орхидея, не только сохранили яркую окраску, но и создали на поверхности своих цветков настоящую посадочную площадку и хорошо заметный вход. Потом, когда в природе появились такие животные, как грызуны и птицы, у растений появились сочные плоды и питательные семена. Теперь в кадре появился человек, и растения начали извлекать пользу и из него, предоставляя ему массу семян».

Сегодня, спустя тысячелетия после начала эры культурного земледелия, люди обеспокоены возможными последствиями генетических изменений, производимых учеными в генотипе растений и животных. Страх вызывает вмешательство человека в ход эволюции, утрата биологического многообразия, катастрофические неурожаи, обусловленные тотальным ослаблением некоторых культур, распространение голода, очень устойчивые к пестицидам и гербицидам паразиты культурных растений и сорняки, патентование и контроль за семенами, которые свободно продавались на протяжении тысяч лет. Протесты, большая часть которых слышна в Европе и направленные против компаний, производящих генетически измененные семена, приобрели характер насильственных действий, которые даже спровоцировали полицию открыть огонь из автоматов по активистам этого движения. Но [239] Дилчер полагает, что дело вовсе не в контроле человеком сельского хозяйства.

«Растения пользуются нами так, где они этого хотят, – говорит он. – Мы целиком и полностью зависим от них. Мы должны репродуцировать и выращивать их, чтобы накормить самих себя. Итак, кто кого контролирует и кто кем управляет? Кто управляет – растения или люди? Итак, мое научно-фантастическое утверждение гласит, что в действительности растения настолько хорошо научились приручать животных, что подчинили своему контролю также и поведение человека. Они, растения, нужны нам, а они в нас нисколько не нуждаются. Мы должны ухаживать за ними. Мы должны размножать их. Если мы не будем этого делать, то мы просто вымрем».

Более строго формулируя свои научные взгляды, Дилчер говорит о том, что растения и люди претерпевают совместную эволюцию, поддерживая и используя друг друга так, что это делает возможным прокормить шесть миллиардов человек, населяющих сегодня Землю. «Как вы думаете, почему сегодня на Земле живут шесть миллиардов человек? – спрашивает он. – Это происходит, потому что сегодня нам не приходится бродить по лесам в поисках съедобных растений и животных. По различным оценкам население нашей планеты в течение ближайших пятидесяти лет достигнет 10, 11 или даже 12 миллиардов человек, – добавляет он. Таким образом, генная инженерия продовольствия с большим выходом может быть частью эволюции этих взаимовыгодных отношений растений и животных».

Если Дилчер прав, то забавно думать, что, возможно, растения просто хотят быть более красивыми, более пышными и более совершенными, точно так же как люди, желающие изменить свой генотип, мечтают о том же для своего биологического вида. [240]

Европейское сопротивление

Представитель Американской ассоциации сои Джозеф Зак, который пытается убедить европейцев стать более открытыми по отношению к генетически измененной сое, говорит: «Это просто следующий шаг в истории сельскохозяйственной технологии. Что значит этот «безумный» научный бизнес? Это явление того же порядка, как замена лошади трактором. То же самое происходило, когда появились химические удобрения или когда в результате целенаправленных скрещиваний стали получать лучшие продукты». Такого же мнения придерживается и Мишель Казаль, руководитель французской ассоциации производителей зерна. Он говорит, что помнит, как много лет назад люди точно так же протестовали против использования гибридных семян.

Европейские страны проявляют большую осторожность по отношению к использованию генетически измененных пищевых продуктов, чем население Соединенных Штатов. За последние несколько лет активисты постоянно заявляют протесты против преждевременного использования генетически измененных семян. Это движение в чем-то похоже на движение луддитов, которые триста лет назад протестовали против первых признаков надвигавшейся промышленной революции. Демонстрации проходили в Лондоне, Париже, Праге, Барселоне, Хельсинки, Милане и в других местах. Европейский Союз одобрил только двенадцать генетически измененных организмов по сравнению с сорока, одобренными и признанными пригодными к употреблению в Соединенных Штатах.

Весной 1999 года в Великобритании был принят закон, обязывающий владельцев ресторанов указывать все генетически модифицированные ингредиенты блюд, подаваемых в заведении; за неисполнение закона предусматривается штраф в 8 750 долларов. Однако рестораны [241] не смогут выполнить это требование до тех пор, пока закон не будет применен к фермерам, поставляющим продукты. Правда, вскоре закон может быть применен и к ним. В мае 1999 года британская медицинская ассоциация, представляющая 80% британских врачей, призвала к маркировке и отдельной кулинарной обработке всех генетически модифицированных пищевых продуктов, чтобы потребитель мог по своему усмотрению избегать их употребления. Врачи настаивают на такой процедуре, так как пока отсутствуют доказательства безопасности генетически модифицированных продуктов. Еще более эмоционально повел себя принц Чарльз. Генная инженерия пищевых продуктов, считает наследник английского престола, «заводит человечество в царство, которое принадлежит только и исключительно одному Богу».

Специалист по биоэтике Каплан высказывает свое мнение относительно сопротивления европейцев и молчаливого согласия американцев на потребление генетически модифицированных пищевых продуктов. «История формирует реакцию. Немцы не доверяют науке, которая может без надзора выйти за пределы дозволенного, – сказал он. – В этой стране еще слишком свежи в памяти страшные злоупотребления генетикой. Этого нет у американцев. Непрофессиональные занятия нацистов евгеникой обожгли память людей во Франции, Германии и Англии. Там труднее приучать людей к новой технологии. В то же время я думаю, что у европейцев более достойный взгляд на мудрость природы». Катастрофические проблемы, связанные с эпизоотией коровьего бешенства, о котором американцы только читали, также породили среди европейцев широкий скепсис.

«По Европе в настоящее время распространяется настоящая болезнь, – говорит швейцарский фермер Каспар Гунтхардт. – Какая-то компания пытается обогатиться, уговаривая нас, что природа недостаточно хороша и что мы должны взять гены у рыбы и пересадить их в клуб [242] нику, если хотим выжить. Они изменяют основные правила и законы природы и хотят испытать все это на нас». Напротив, из почти четырнадцати миллионов акров хлопковых плантаций в Соединенных Штатов в 1998 году на более чем пяти миллионах произрастал генетически модифицированный хлопок, поставляемый фирмой «Монсанто». Это хлопок, устойчивый к сорнякам и паразитам. Такая ситуация сложилась всего лишь через три года после того, как эти семена появились на рынке. В Европе эти культуры до сих пор находятся на стадии испытаний. В США от 25 до 45 процентов всех культур в настоящее время являются генетически модифицированными.

Американское сопротивление происходит на рынке

То, что начиналось когда-то как движение протеста против употребления в пищу более одного миллиарда фунтов пестицидов, включая гербициды, фунгициды и инсектициды, которыми американские фермеры каждый год поливали свои урожаи, перекинулось теперь и на генетически модифицированную пищу. В стране, построенной на принципах свободы, граждане считают себя вправе выбирать – есть им генетически измененные продукты или нет. Но это хитрый обман. Поскольку фермеры и производители пищевых продуктов не обязаны законом маркировать генетически измененные продукты, постольку все большее число американцев выбирает экологически чистые пищевые продукты.

Объем продаж экологически чистых продуктов возрос со 178 миллионов долларов в 1980 году до почти одного миллиарда долларов в 1990 году. Считается, что к 2000 году этот объем достигнет шести с половиной миллиарда долларов. К 2010 году в процентном отношении ко всем пищевым продуктам продажа экологически чистой пищи достигнет двадцати процентов, а с 1990 года [243] ежегодный прирост объема ее продаж составляет 20-25 процентов по сравнению с ежегодным увеличением производства пищевых продуктов на 3-5 процентов. Ожидают, что к 2000 году приблизительно 10 процентов всех растительных пищевых продуктов в Соединенных Штатах будут экологически чистыми по сравнению с двумя процентами в 1998 году.

Уже в настоящее время можно считать этикетку «экологически чистый продукт» вводящей в заблуждение, эта этикетка может стать еще более обманчивой, благодаря блестящему ходу биотехнологических компаний. «Мы считаем, что наш биотек тоже должен быть включен (в список экологически чистых продуктов)», – говорит Алан Гольдхаммер из ассоциации биотехнологической промышленности. В 1998 году компания «Монсанто» попросила министерство сельского хозяйства Соединенных Штатов продлить срок рассмотрения на три года, прежде чем давать заключение об экологической чистоте генетически модифицированных пищевых продуктов. Многое из того, что включается в семена в процессе генной инженерии, само по себе является пестицидом или гербицидом. Итак, хотя такие компании, как «Монсанто», отходят от принятой в сельском хозяйстве системы регулярно поливать культуры химикатами, они тем не менее ни на йоту не отошли от применения гербицидов, пестицидов и удобрений. Просто средство введения химикатов изменилось. В одном случае их сыплют в виде порошка, в другом – вводят посредством генной инженерии. Федеральное жюри пока закрывает на это глаза. Организация «Цельная пища» в настоящее время собирает миллион подписей, чтобы представить президенту, конгрессу и министерству сельского хозяйства просьбу об обязательной маркировке генетически модифицированной пищи и защите маркировки экологически чистой пищи.

Отвечая на отсутствие законодательных актов, регулирующих маркировку продуктов питания, производите [244] ли экологически чистых продуктов начали указывать на упаковках, каких веществ нет в их продуктах – «без пестицидов», «без гормона роста и антибиотиков», «Без опасных химических соединений». Но если большие биотехнологические компании добьются разрешения на продажу своей продукции с маркой экологически чистой пищи, то протесты, которые сейчас мы слышим только в Европе, начнутся и в Штатах. Американцы хотят иметь четкий выбор, и все больше американцев не хотят есть генетически модифицированную пищу.

«Основой концепции экологической чистоты является то, что вы питаете землю, а не растение, – говорит Джим Риддл, инспектор экологически чистых ферм, который осознает все возрастающую потребность фермеров, выращивающих экологически чистую продукцию, в политической организации и в пересмотре техники культивирования растений. Фермеры едва сводят концы с концами, говорит Уоррен Вебер с фермы «Стар рут» в графстве Мэрии, одной из крупнейших овощных ферм Калифорнии. Но «это новое движение должно быть организовано самими производителями, теми, кто растит урожай. Коалиция пока не образовалась, вот и все... Мы должны работать в тесном сотрудничестве с экологами и ставить перед собой практические и достижимые цели для того, чтобы улучшить состояние естественной среды. Это означает, что надо принимать в расчет водоразделы, угрожаемые виды и, среди прочего, свойства окружающей естественной среды». Вебер считает, что нужен новый набор правил землепользования, и калифорнийские фермеры должны стать во главе нового движения.

Представляется, что сельское хозяйство в Америке раскололось на два лагеря: с одной стороны – генетически модифицированные культуры, с другой – экологически чистые. Со стороны министерства сельского хозяйства было бы мудро провести между ними четкую разгра [245] ничительную линию, поскольку американцы хотят делать обоснованный выбор.