ИНФОРМАЦИОННАЯ И ЛОГИЧЕСКАЯ ПРИРОДА САНКЦИЙ ПРАВОВЫХ НОРМ

Неотъемлемым свойством права является его обе­спеченность (гарантированность) силой государствен­ного принуждения. Нет и не может быть в праве норм, которые так или иначе не были бы защищены силой государства. Поведение людей, не укладывающееся в модель, данную в праве, может быть силой государства «исправлено», возвращено в нужное русло. Конечно, взяв без четкого критерия какой-то отрезок текста нор­мативного акта и представив его как норму, трудно в любом случае логически «привязать» к нему санкцию (если это, например, указание на одностороннее право, дефиниция и т. д.). Но здесь все дело в том, что счи­тать нормой. Если норма содержит указание на права и обязанности (что в действительности и имеет место), то санкцию «логически привязать» к обязанности не составляет труда.

Интерес же представляют два вопроса о санкциях. Первый состоит в том, как следует рассматривать санк­цию — как элемент (составную часть) или атрибут нор­мы? Это тот вопрос, который явился одним из предметов дискуссии о структуре нормы. Второй вопрос — рас­смотрение санкции как самостоятельного правила по­ведения. В первую очередь интерес представляет ин­формационный аспект этих проблем.

Необходимо отметить, что первый вопрос носит в известной мере формально-логический характер, в то время как второй — касается скорее существа регули­руемых правом отношений, системы адресатов правовых предписаний.

С формально-логической точки зрения формулиров­ка санкции отлична от предыдущих двух элементов нормы — гипотезы и диспозиции. Между санкцией и пре­дыдущими элементами нет логической связи. Более то­го, такой связи нет даже между нарушением диспозиции и следующим за этим наказанием⁷⁸. Связь здесь чисто «нормативная», т. е. установленная по воле законода­теля. Поэтому, кстати, неточными представляются рас­пространенные термины «логическая норма», или «ло­гическая структура нормы». Их применение оправдано лишь постольку, поскольку для обозначения смысловой связи понятий просто нет другого термина.

Представляется, что логическая разнородность санк­ции и иных элементов не позволяет считать санкцию составной частью, элементом структуры конкретной, от­дельно взятой нормы права. Наверно, правильней было бы все же говорить о логической структуре права, па­мятуя о том, во-первых, что термин «логический» имеет здесь несколько иной оттенок, и, во-вторых, что форму­ла «если — то — иначе» отражает, скорее, не правило поведения, а механизм правового регулирования. Удач­ным в этой связи нам кажется термин «логико-юриди­ческая структура», предложенный В. К. Бабаевым⁷⁹.

Далее. При анализе норм выясняется, что не все рассматриваемые элементы их одинаковы и по своим «регулирующим свойствам». Для условно взятого адре­сата (скажем, гражданина) собственно велением госу­дарства лично ему, т. е. в известном смысле «управляю­щим приказом», являются лишь гипотеза и диспозиция нормы в их неразрывной связи и единстве⁸⁰. Они сов­местно ориентируют адресата и дают программу пове­дения. Именно эта информация, выраженная во фразе «при таких-то обстоятельствах поступайте так-то» (воз­можна и иная формулировка) является моделью пове­дения и тем самым «побудителем к действию», кото­рый в идеальном случае непосредственно «переводится» в реальное поведение. В случае правомерного поведе­ния механизм реализации модели таков: при возникно­вении ситуации, описанной в гипотезе, диспозиция (программа поведения) в сознании адресата превраща­ется в комагду, которую он и исполняет.

Сказанное не означает, что прогностическая инфор­мация, содержащаяся в формулировке санкции (так же как и позитивного результата поведения или его недо­стижения) не имеет для адресата нормы значения. Име­ет и подчас огромное. Но такая информация не мо­дель, не масштаб его поведения. Санкцию, точнее ее угрозу, можно, конечно, назвать «побуждением к дей­ствию», однако это побуждение совсем другого рода, так сказать, косвенное, в своем отношении к поведению как к таковому, опосредованное комплексом эмоциональ­ных, психологических, оценочных и т. п. моментов. Если диспозиция и гипотеза — это описание, модель собст­венного поведения адресата, то санкция — лишь то, что надо «иметь в виду»⁸¹. Потому мы и именуем информа­цию, содержащуюся в формулировках санкций, прогно-

6 Заказ 2091 81

стической. Она, так сказать, «пассивна», не переводится в поведение. Образно говоря, она гласит «вот, что мо­жет быть, если не...»

Это различие в качестве, с одной стороны, сочета­ния «гипотеза-диспозиция», т. е. нормы, а с другой сто­роны, санкции, правильно подмечено сторонниками двух-звенной нормы, в частности С. С. Алексеевым, который образно именует двухзвенное предписание «живой», ра­ботающей частичкой правовой материи⁸². Действитель­но, модель правомерного поведения «работает», если предписание реализуется и санкция «молчит». Если предписание не исполняется, работает новое предписа­ние, где санкция для одного адресата стала диспозици­ей для другого адресата (органа государства).

Выведение санкции за пределы структуры нормы не означает, что есть нормы права, не обеспеченные госу­дарственным принуждением, защитой и поддержкой. Известное ленинское положение, что «право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права»⁸³, нужно понимать не только так, что го­сударственной охраной обеспечено каждое веление го­сударства, но и что это обеспечение отражено в праве в виде санкций, которые «обслуживают» все без исклю­чения нормы права. Не может быть веления государст­ва, ничем не обеспеченного. Если такого рода правила поведения есть, то они не являются нормами права. Выведение санкции из нормы, впрочем, не ведет к от­рицанию^ обеспеченности всех норм силой государства. Санкцией обеспечены все нормы права, и это результат системности права, взаимосвязи и «взаимоподдержки» правовых норм.

Во взгляде на место санкций мы придерживаемся точки зрения упомянутых выше авторов, считающих санкцию атрибутом правовой нормы, хотя их аргумен­тация несколько иная. «Атрибутивный» подход ценен тем, что он решает трудности как содержательного, так и формально-логического порядка, преодолевает неко­торую односторонность как классической концепции трехзвенности, так и концепции двухзвенных предписа­ний.

Положение о том, что элементы структуры права «меняются ролями» в зависимости от точки зрения, с которой нормы рассматриваются, не вызывает сомне-

ний. Этот аспект правовых норм отмечен в ряде работ советских правоведов⁸⁴.

Действительно, все адресаты правовых предписаний могут быть условно разделены на две группы: те, кому адресованы гипотезы и диспозиции регулятивных норм, и те, кто назначает или реализует санкцию. Конечно, и те и другие характеризуются так или иначе в зависи­мости от угла зрения. В то же время в этом аспекте наб­людается ряд интересных закономерностей.

В силу своеобразной «системности» адресатов право­вых предписаний, когда, условно говоря, действующим субъектам соответствуют субъекты, контролирующие и исполняющие санкцию, система норм приобретает ха­рактер цепочки, или «лестницы», двухзвенных предпи­саний. «Сигналом» для реализации каждого следующего в этой цепочке предписания является нарушение пре­дыдущего. Эта зависимость условно может быть про­демонстрирована на схеме:

Г — гипотеза

Д — диспозиция

С — санкция

А — адресаты права

Из схемы следует, что, во-первых, санкция для пре­дыдущего адресата—это не что иное, как диспозиция для адресата следующего уровня. В этом смысле инфор­мация, содержащаяся в санкции, перестает быть про­гностической и становится программной, т. е. моделью поведения адресата, реализующего требования санкции. Во-вторых, предписание каждого следующего уровня «обрастает» целым рядом элементов информации. На-

пример, для суда первой инстанции (А') гипотезой слу­жит не только описание состава преступления, но и субъекта, сроков давности и т. д., словом, всего того, что включено и в гипотезу для гражданина (А). Для суда кассационной инстанции гипотеза — все это плюс подведомственность суду первой инстанции, его дейст­вия и т. д.

Но интересно и другое. Нетрудно заметить, что пред­ставленная на схеме «лестница» предписаний (и адре­сатов) заканчивается по-разному, но всегда начинается с определенного первого звена (А). Очевидно, что этим звеном выступают, скорее всего, те адресаты, которые не являются представителями государства и не могут в силу этого назначать или реализовывать санкции. Видимо, по этому принципу (в ряду других) авторы концепций «двухзвенности» делят предписания на регу­лятивные и охранительные. С. С. Алексеев, говоря о ги­потезах таких норм, в частности, пишет: «В регулятив­ных предписаниях к числу условий относятся в боль­шинстве случаев такие юридические факты, как право­мерные действия субъектов, юридические события. В ох­ранительных предписаниях условием является то или иное нарушение правовых обязанностей — правонару­шение»⁸⁵. Причем интересно, что охранительных пред­писаний (и это видно на схеме) оказывается значитель­но больше, чем регулятивных (ср. А и Ai; A2; Аз и т. д.).

По отмеченным признакам в разряд охранительных попадают целые отрасли права (процессуальные, мате­риальное уголовное и др.). Однако с содержательной точки зрения резкое разграничение регулятивных и ох­ранительных предписаний не совсем верно. Существует целая группа общественных отношений, а также адре­сатов правовых предписаний, в отношении которых ох­ранительные предписания выступают в качестве норм позитивного регулирования. Это, например, органы и лица, деятельность которых начинается и оканчивается в значительной степени в сфере противоправного пове­дения других лиц (это органы прокуратуры, милиции, суда и т. д.). В этих случаях эти органы и не затраги­вают правомерное поведение: "вся «сфера деятельно­сти» (и область, описываемая гипотезами адресован­ных им норм) — это неправомерное поведение. Относи­тельный характер гипотезы, диспозиции, санкции позво­лял в предыдущем изложении анализировать механизм

^ воздействия правовой информации (норм) на поведе-Hf ние в принципе, т. е. отвлекаясь от различного положе-у ния действующих субъектов в «социальной иерархии». Ht Независимо от того, кем является данное лицо — граж-^ данином, покупающим товар, должностным лицом, при-

^нимающим на работу, судьей, рассматривающим дело, и т. д , оно в аспекте настоящего исследования являет-J ся прежде всего адресатом правового предписания, ко-⁴ торое имеет гипотезу и диспозицию, обеспечено санк-Ц цией на случай нарушения. Схема «адресат—закон— правоприменительный орган» не имеет жесткого содер­жания. Ее первый элемент может быть любым субъек­том права.

Регулятивный характер охранительных норм обус­ловливает обилие правовой информации, «обслуживаю­щей» эти нормы. Достаточно указать на процессуаль­ные отрасли, которые (в определенном аспекте) кон­кретизируют и детализируют правила применения санк­ций.

За исключением некоторых специфических отраслей права, рассмотренных выше, в целом прогностическая информация (в частности, формулировки санкций) за­нимает в законодательстве гораздо меньший объем, не­жели ориентирующая и программная (нормы позитив­ного регулирования). Многие санкции универсальны, их «набор» невелик, и поэтому обильна информация, содержащаяся не в самих санкциях, а в правилах их реализации.

Вообще «сцепленность» двухзвенных предписаний как основная структурно-функциональная характеристи­ка права ярко иллюстрируется не только местом санк­ций в этой структуре, но и так называемыми поощри­тельными нормами (заранее оговоримся, что поощрение нельзя рассматривать как «позитивную санкцию»— это неверно по существу и бессмысленно по фор­ме). Содержание и структуру поощрительных норм по­казал В. М. Баранов⁸⁶. Применительно к этому виду норм классическая трехзвенная структура «не работает», здесь наблюдается «лестница» предписаний, где гипоте­за и диспозиция меняются ролями: работник в соответ­ствующих условиях (х) обязан выполнить определен­ную работу (р); он вправе и перевыполнить задание (p+Pi)> тогда у администрации появляется обязанность (либо право, либо и то, и другое) премировать этого

работника; перевыполнение — гипотеза новой нормы;

если администрация не поощряет работника, когда по закону она обязана это сделать, следует санкция в от­ношении администрации и т. д.

Прежде чем перейти к анализу ценностного и ком­муникативного аспектов правовой информации, пред­ставляется необходимым суммировать изложенное в данной главе.

Регулятивное действие права, воздействие норм на сознание и поведение людей зависит от характера и содержания заключающейся в них информации, ее рас­пределения по структуре права.

Правовая информация в целом касается ряда этапов и сторон поведения — от его формирования (выбора варианта) до завершения, реализации цели. Отсюда — три основные функции (вида) правовой информации, соответствующие «сферам неопределенности», связан­ной с поведением: ориентирующая, программная, прог­ностическая.

Эти функции, взятые безотносительно к конкретному лицу, не закреплены жестко за той или иной частью пра­вовой материи—они взаимозаменяемы.

Применительно же к конкретному адресату они приобретают четко очерченное содержание. Ориенти­рующей для него является вся информация, содержа­щаяся в гипотезе норм, а также в нормах, адресованных не данному адресату, а иным лицам и не касающихся непосредственно его поведения. Программная инфор­мация—это диспозиция норм, адресованных данному лицу, где прямо (права и обязанности) или косвенно (в описательной форме) идет речь о поведении. Прогно­стическая—вся информация о последствиях поведения:

указание на позитивный результат деятельности, его недостижение или, наконец, санкцию.

Соответственно этим функциям, отражающим инфор-

мационную потребность адресата, последняя может 'строиться логически по иной формуле^ нежели извест­ная формулировка нормы.

Выделение функций информации имеет не только теоретическое, но и практическое значение прежде всего для решения задач по созданию информационно-поиско­вых систем.

Вопросы об информационных структурах в праве и о структуре норм не совпадают полностью. В проблеме структуры нормы явно выделяются логический и «юри­дический» (т. е. государственно-властный, принудитель­ный) аспекты. Анализ информационного и двух указан­ных аспектов приводит к выводу о том, что:

а) норма права двухзвенна, но гипотеза и диспозиция неразрывны: норма тождественна их единству;

б) норма — это властное веление государства, мера поведения; она содержит элемент долженствования, не­обходимости. В то же время это именно мера взаимно­го поведения людей, следовательно, она обязательно содержит явное или неявное указание на права и обя­занности. Все остальные конструкции самостоятельны­ми правовыми нормами не являются (например, де­финиции) ;

в) санкция обязательна для всех правовых норм, но в силу особой логической природы не входит в их струк­туру, а составляет их атрибут;

г) санкция всегда есть диспозиция самостоятельной нормы, вступающей в действие в случае нарушения «предыдущего» по цепочке (см. схему) предписания. В целом система правовых норм строится из комплексов двухзвенных норм, «обслуживающих» одна другую в случае нарушения. Эта система отражает динамику об­щественных отношений, системность всей совокупности адресатов, в частности функциональную взаимосвязь между различными звеньями государственного аппара­та, включая правоохранительные органы, и граждана­ми;

д) формула «если — то — иначе» представляется тео­ретической конструкцией, отражающей, так сказать, принцип действия права на поведение, но не структуру нормы. К ней может быть применен термин «логико-юридическая» структура права.