НОРМЫ КАК СИСТЕМАТИЗИРОВАННОЕ ЗНАНИЕ

В нормах права наблюдается две стороны. С одной стороны, это веления государства, модели требуемого (допускаемого, поощряемого или запрещенного) государ­ством поведения людей характеризуются долженство­ванием, с другой — модели,, носящие как бы описа­тельный характер: они выражают связь между обстоя­тельствами, поведением и действиями государства. Эта описательность нередко выражена прямо в языке нор­мативного акта.

Соответственно этим двум сторонам правовых норм выделяются по крайней мере две разные структуры— одна «юридическая» (в традиционной терминологии — логическая), вторая—информационная, которая более точно, чем первая, отражает реальные процессы воз­действия права на сознание людей, учитывает информа­ционные потребности адресатов.

Установившаяся в юридической науке конструкция «логической структуры нормы» призвана была, кроме выражения государственно-властного характера права, учесть момент связи права и его адресатов — во всяком случае, усвоение норм, их «перевод» в сознание. «Логи­ческая структура» удачно «скрадывала» разнородность правовой материи, разнородность, которую не всегда можно было объяснить и, главное, привести в какую-то систему из-за отсутствия единого критерия.

Этим критерием и явилась «логическая структура нормы», или формула «если—то—иначе». Но эта фор­мула недостаточно безукоризненно «работает» как в приложении к законодательному тексту (что неодно­кратно уже упоминалось в литературе), так и в прило­жении к той информационной структуре, которая, как мы предполагаем, складывается в сознании лица, вос­принимающего норму. Характерно, что нередко «логи­ческая норма» трактуется как результат логической об­работки законодательства, воссоединения разбросанных частей нормы и т. д. Но логическая обработка норма­тивного материала, как нам кажется, далеко не всегда образует такую структуру.

По-видимому, информационное содержание права не ограничивается трехзвенной структурой. Это важно под­черкнуть еще и потому, что весь арсенал средств право­вого воздействия не исчерпывается логической структу­рой, понятиями: «обязательно», «дозволено», «запре­щено». Широкий диапазон стимулов, поощрительных норм, применяемых в праве, диктует необходимость соз­дания более адекватной модели информационной струк­туры права, понимания нормы в определенном аспекте как «описания событий». Право содержит более «бога­тую», более разнообразную информацию. Можно пред­ложить такую (хотя далеко не полную) схему элемен­тов информации и их смысловых связей в праве:

— гипотеза

— нечто противопо­ложное тому, что описано в гипотезе

— диспозиция

— неправомерное поведение

— «логический» результат

— отсутствие такого результата

— санкция

— ориентирующая информация

— программная

информация — прогностическая информация.

Мы сознательно упростили схему, чтобы читатель уловил ее суть В действительности же каждый из квад­ратиков с символом имеет по два-три варианта, или «придатка». Например, р (правомерное поведение) пред­полагает формулировку, по меньшей мере, трех момен­тов — обязанности одного лица, права другого, запрета для третьего и т. д. Кроме того, в массе каждого из ви­дов (функций) информации как гипотеза, диспозиция, так и «последствия» обрастают значительным количест­вом добавочных, конкретизирующих характеристик. Эту роль играют, в частности, дефиниции. Если, напри­мер, в гипотезе речь идет о субъектах, сроках и т. д. или содержатся экономические, технические и другие понятия, существует необходимость дать определения соответственно субъекта (возраст, вменяемость), сроков или специальных понятий в самостоятельных частях текста либо вместе с изложением нормы.

В нормативном материале встречаются все представ­ленные на схеме элементы, но не обязательно одновре­менно. Они не всегда сопровождают каждую норму. Правовая информация в нормативных актах, особенно в локальных, нередко распределяется весьма неровно, без каких-либо определенных тенденций.

В текст нормативных актов «попадают» лишь части этой полной схемы Нормы принимают, например, такой

вид: х—»-р; р—>-S (классическая «логическая структу­ра», обозначающая две нормы, связанные по смыслу);

р—»-S (уголовно-правовая норма); х—>-p+Pi—^-q+qi (поощрительная норма); х—>р—>(\ (норма закона— плана)⁷² и т. п. Остальные детали схемы могут в зако­нодательстве подразумеваться, формулироваться не­полно.

Такое положение вполне объяснимо. Во-первых, ка­кой-то «элемент поведения» может быть либо оставлен на усмотрение действующего субъекта (например, цель его действий—q), либо быть просто безразличен для государства (например, в сфере, регулируемой нормами уголовного права, варианты, а также содержание пра­вомерного поведения государству безразличны). Во-вторых, законодательство (как материальный носитель права) должно строиться компактно, так сказать, мно­гофункционально, с тем чтобы избежать длиннот, не­нужных повторений и т. д. В зависимости от сферы ре­гулирования нормы формулируются с учетом того, ка­кая именно сторона, часть поведения адресатов «инте­ресует» государство и самих адресатов.

Однако подобная неполнота информации может выз­вать и нежелательные последствия. Поскольку инфор­мационная потребность адресата может по своей логи­ческой схеме не совпадать с тем, что сказано в законо­дательстве, возникает необходимость для адресата не только логической переработки правовой информации, ее переосмысливания, но и домысливания недостающих звеньев. Вполне понятно, что как в том, так и в другом случае начинают «вмешиваться» такие серьезные фак­торы, как уровень правовых знаний данного лица, его общеобразовательный и культурный уровень, способ­ность к логическому мышлению и т. п.

Представляется, что схема информационной струк­туры, представленная выше, отражает действительную структуру расположения элементов и характер логиче­ских связей любой, а не только правовой информации. Детальное исследование этих вопросов выходит за рам­ки настоящей работы и составляет предмет логики норм и теории информации.

Разница между «сырой» социальной информацией и правовой весьма существенна. Ведь право — это ин­формация, специально предназначенная для управления людьми. Следовательно, в праве должно содержаться все,

касающееся поведения (естественно, из того, что имеет Юридическое значение). Во всяком случае, должна суще­ствовать возможность «извлечь» из правовой информации сведения различного характера. Информационная струк­тура, представленная на схеме, говорит о том, какая вооб- ' ще информация в явном или подразумеваемом виде содер­жится в нормах права безотносительно к адресату предпи­сания. Однако различные двухзвенные конструкции — нормы, выделенные из этой структуры, составляют уже предписания программного характера, отнесенные к конкретным адресатам. Традиционная же трехзвенная

структура (х—>-р; р—>S) отражает, таким образом, не только структуру двух норм, связанных по смыслу и функционально, но и информационное содержание и как бы «застывшую динамику» развития событий в слу­чае правонарушения. В то же время эта конструкция отражает информационное содержание норм упрощен­но, включая в себя не все элементы.

Если говорить о законодательстве, то оно должно с максимальным эффектом «материализовывать» право-вовую информацию. Здесь необходимо отметить сле­дующее.

Нельзя полностью согласиться с призывами некото­рых ученых к законодателю стараться точнее отразить структуру правовой нормы в тексте нормативного ак­та⁷³. Конечно, хорошо бы видеть законодательство, «по­догнанное» под идеальную структуру права, разрабо­танную в теории. Но существующее законодательство не всегда соответствует структуре права не потому, что законодатель плохо знает теорию, а потому, что такого построения требует действительность.

Представляется, что проблема отражения в законо­дательстве структуры норм не может быть решена од­нозначно. Здесь, пожалуй, наиболее явственно видно значение способа передачи и восприятия правовой ин­формации адресатами. Как отмечалось, не все норма­тивные акты «доходят» до адресатов непосредственно. Отсюда следует ряд практических выводов.

Право будет действовать более эффективно, если нормативный акт удовлетворит «информационную пот­ребность» адресата. Эта значит, что акт должен быть составлен «удобно», т. е. не по юридической структуре, а по тем информационным структурам, которые отра­жают типичные для данных адресатов потребности в

Правовом знании (например, группировка всех санкции в главе «Ответственность» и т. п.). Однако такое пост­роение целесообразно лишь в том случае, если данный акт — непосредственный источник информации (т. е. когда читается его текст). Можно ли отнести это к круп­ным нормативным актам, содержание которых лишь че­рез цепь опосредствующих звеньев (толкование, при­менение и т. д.) доходит до адресатов? Наверно, нет. Эти опосредующие звенья так или иначе «переведут» юридическую структуру в структуру информационной потребности, поэтому построение самого закона, исхо­дя из нее, может привести лишь к накоплению «шумов» на пути движения информации к адресату. Следова­тельно, крупные нормативные акты (Конституция, Ос­новы, кодексы) должны наиболее полно выражать логи­ческую структуру норм.

Это требование не обязательно по отношению к кон­кретизирующей их целой системе подзаконных актов, которые и существуют для того, чтобы перераспреде­лить информацию общих норм для облегчения ориента­ции в них при решении конкретного вопроса.

В конкретизирующих актах возможны довольно зна­чительные искажения «логической структуры» норм, однако они не скажутся отрицательно на реализации права и на соблюдении законности, если, как правильно заметил С. Н. Братусь, будет желание неуклонно соб­людать законность, четкая работа юрисдикционных ор­ганов, высокая сознательность должностных лиц, при­меняющих право⁷⁴. Четкие критерии построения норма­тивных актов в указанном выше аспекте могут быть выявлены социологическими исследованиями, в част­ности выяснением источников информации для различ­ных адресатов, «частоты» действия того или иного ак­та, и т. д.

Вопросы соотношения юридической и информацион­ной структур имеют значение и для справочно-инфор-мационной службы. В частности, как отмечалось, за­просы абонентов в ИПС по законодательству могут быть сформулированы по-разному, поскольку разнообразны сами информационные потребности. Это порождает не­которые трудности.

Одна из них состоит в следующем. Для того чтобы сообщить абоненту не просто перечень статей норма­тивного акта, близких к его запросу, а «перефразиро-

вать» законодательство для абонента, требуется по мень­шей мере квалифицированный юрист, уровня которого машины пока не достигли. А создание таких АИПС, ко­торые неспособны столь существенно перерабатывать информацию, вряд ли целесообразно. Квалифицирован­ную юридическую справку может дать и сотрудник юридической консультации.

Один из путей преодоления указанной трудности — такое построение информационного массива, которое бы отвечало структуре и характеру возможных запросов (предварительно выявленному при помощи социологи­ческих исследований). Тогда информация, по-видимому, будет располагаться предметно, т. е. по сферам жизни и т. д., примерно так, как это сделано сейчас в Собрании действующего законодательства. Но становиться на та­кой путь — значит либо слишком расширить объем информации в памяти ИПС, нарушая при этом струк­туру законодательства, либо пытаться перестроить сами нормативные акты, увеличив их избыточность, что так­же не всегда целесообразно.

Можно и «дисциплинировать» абонентов, установив несколько стандартных форм запроса. Имеется в виду серия каких-то стандартных логических формул, под которые запрос должен быть «подогнан», формул, ко­торые бы соответствовали системе, по которой закодиро­вана информация в памяти ИПС. Однако на этом пути также есть препятствие: юридически грамотно задать вопрос способны лишь лица с соответствующей подго­товкой. Поэтому, видимо, во всех случаях между инфор-'"^< мацией в памяти ИПС и абонентами должно существо­вать некое «передаточное звено» — юристы.

Схема информационной структуры норм с логиче­скими связями элементов информации, так же как и функции информации, может иметь значение при реше-^ нии практических проблем формализации правовых норм, а также линейной записи их содержания, необхо­димой для выражения смысловых связей текста нор­мативного акта⁷⁵.

Даже беглый анализ почти любого нормативного акта позволяет заметить неоднородность содержащей­ся в нем информации. Это не только смесь норм, ненор­мативных положений, дефиниций, призывов и т. п. В нормативных актах используются и различные нор­мы — как прямо говорящие о правах и обязанностях,

так и носящие характер фактического утверждения. Впрочем, различия эти в значительной степени относят­ся, в основном, к форме изложения.

Подобная неоднородность нормативного материала объясняется рядом причин. Это прежде всего характер социальной коммуникации (информационного общения), особенности мышления человека, структура естествен­ного языка. Большей частью эти вопросы выходят за рамки настоящей работы, поэтому отметим лишь сле­дующее.

Общение государства с гражданами посредством правовых установлений — это (если не считать юриди­ческой специфики — властности и т. д.) такое же обще­ние, как и во многих других областях взаимоотношений людей. В этом смысле язык права (точнее, законода­тельства) носит на себе отпечаток естественного языка, как и многие другие формы общения. Адресатами пра­вовых предписаний являются живые люди, уровень об­разования и культуры которых колеблется в больших пределах. Использование естественного языка в мышле­нии и общении свойственно законодателю в той же сте­пени, что и населению. Есть и другой фактор, относя­щийся не столько к языку, сколько к характеру челове­ческой деятельности, регулируемой правом. Деятель­ность человека, его поведение имеет много параметров. Это и «этапы» поведения, и его количественные, веще­ственные и т, п. характеристики, динамика, которая не поддается строгому логическому описанию.

Такой характер реальной человеческой деятельности накладывает отпечаток на характер и конкретные об­ласти неопределенности, незнания, информационной потребности, возникающей в процессе поведения. «Под­страиваясь» под них, нормативный акт более или менее точно моделирует реальную действительность. И что осо­бенно важно, наиболее оптимальным представляется построение нормативного акта адекватно предполагае­мой логике развития поведения, привычному образу мышления людей. Поэтому нормативный акт со всей разнородностью наполняющей его информации приоб-ретает в целом вид модели, описания серии действий разных лиц, обычно следующих в определенном поряд­ке друг за другом или, по крайней мере, функционально связанных. В этой связи А. А. Ушаков образно назы­вает это «сюжетом» нормативного акта⁷⁶.

С этой точки зрения неоправданным является та­кое изложение нормативного материала, при котором рядом располагаются не связанные по смыслу положе­ния, разрушается «сюжет» акта. Это затрудняет и поиск норм, так как поиск также направляется логикой изложения⁷⁷.

Естественный язык и существующая логика изло­жения нормативного материала была достаточна до не­давнего времени, до появления идеи автоматизирован­ной ИПС по законодательству и связанных с ней задач. Ныне же особое значение приобретает в ряду других вопрос об информационной и логической природе раз­личных правовых положений — дефиниций и норм, норм различных видов и т. п. «Естественная» логика норма­тивных актов в приложении к ИПС перестает «работать». Здесь требуется иная логика, новое построение инфор' мационного массива, переработка словаря.

Важность теоретической разработки этих проблем, имеющих практическую направленность, особенно ясна в свете решений XXVI съезда КПСС о необходимости совершенствования учетной документации и отчетности во всех звеньях народного хозяйства применительно к современным требованиям управления и планирования с широким использованием возможностей электронно-вычислительной техники.

Вполне понятно, что логическая, информационная переработка системы норм (и иных элементов структуры права) отвечает задаче рационального построения ИПС, планирования работы с информацией в расчете на ав­томатизированную ее обработку. Однако предметом об­работки остается по-прежнему особая разновидность информации — нормы поведения, регулирующие отно­шения между людьми. Поэтому так или иначе специ­фически «правовое» в праве сохраняется и должно быть в наличии при выдаче информации на запрос.

Отсюда — трудности в практической разработке искусственного языка права, словаря и т. п. Правовая информация не может быть подвергнута обработке без учета специфики права. В ней должно неизменно сох­раняться то, что изначально заложил в нее законода­тель.