НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИДЕОЛОГИЯ 2 страница

Группа разобщенных знаний не образует науки. Для этого требуется, много больше, а именно: «систематическая связь в теоретическом смыс­ле», под которой разумеется обоснование знания и надлежащий порядок: и связность в ходе обоснования. Категории: «систематически связанное», «логически обоснованное», «структурно упорядоченное» — обозначают композицию научного знания, построенного по принципу познания «из основания». Этот принцип в конечном счете и обусловливает тот тип от­ношения субъекта к истине в условиях науки, какой характеризуется «обя­зательностью признания».

Факт обязательности признания в форме принудительной реакции «нормально мыслящего» человека на комплексы научного (надлежаще обоснованного, логически эксплицитного, аподиктичного) знания давно зафиксирован в гносеологии. Чувству, с которым мы соглашаемся в науч­ном суждении, писал Г. Риккерт, «мы придаем не только независимое от нас значение, но мы переживаем в нем нечто, от чего мы зависим. Я чув­ствую себя, когда я хочу рассуждать вместе с тем связанным чувством «очевидности», с которым я согласен, т. е. я не могу произвольно утвер­ждать или отрицать, я чувствую себя определяемым силой, которой я под­чиняюсь, с которой я сообразуюсь и которую я признаю для себя обяза­тельной»⁵.

Поэтому отсутствие аподиктичности в рассуждении выступает показа­телем выхода за пределы науки (последовательной дискурсии), где наблю­дается состояние субъективной неуверенности: исходя из каких основа­ний, как рассуждать, браться за рассуждение.

Таким образом, условия истинности научного знания, устанавливаемые по закону достаточного основания,— сугубо дискурсивно удостоверяе­мые. Не случайно, вообще говоря, уже Платон, выявляя гносеологиче­скую специфику знания в отличие от субъективной убежденности типа мнения, объявлял условия первого рациональными, а условия второго —

Η а ци о пально государственная идеология

⁵ Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию. Киев, 1904. С. 124.

|чувственными. Так, пожалуй, впервые возникло понимание различия ошу-i щаемой (ненаучной) — «идеационной» (научной) истины.

Ненаука может включать истину, но эта истина остается «в себе», не яв-* ляясь должным образом удостоверенной.Специфической чертой ненауки "является ее соответствие нерефлективной стадии интеллекта, не обреме-I ненного контролем и анализом своих собственных ресурсов (процедуры I образования и преобразования знания) истремящегося вывести истину из ;. «чувственной реальности» (Гегель). Наука же содержит теоретически

■ одействованную рационально обработанную и переработанную истину.

Значит, «научность», характеризующую основополагающие признаки I науки, следует связывать со способом освоения субъектом истины. Имен-I но: освоение согласно кодексу рациональности, принятому в такой сфере ; духовного производства, как наука.

К числу слагаемых этого кодекса можно отнестинабор универсальных ' требований, противопоставляющих науку анти-, псевдопара-, лже- и ква-

■ зинауке. Это как бы предельный ценностный базис, конституирующий понятие унитарной науки безотносительно к ее дифференцированное™ по предметно-методическим, профессиональным формам. Здесь фигуриру­ют такие нормативы, как формальная непротиворечивость, статистич-ность, воспроизводимость, естественность, причинно-следственная связ-

; ность, опытная проверяемость, интерсубъективность и т. п. Уточняя поле действия данных нормативов, следует говорить о сфере науки как миро-отношении, о том, что выходя за пределы отдельных периодов и эпох, охватывает весь исторический процесс развития и функционирования нау­ки в целом, что объединяет науку в некую замкнутую непроницаемую для ненауки общность.

Указанные императивы необходимы: исключение какого-либо из них грозит распадом науки как способа освоения действительности. В науке, к примеру, нет места некатегоризуемому через связку «всегда — везде» (что подрывает каноны инвариантности, серийности, статистичности, уни­версальности); в противном случае осуществляется выход за ее пределы и границы. Как видно, перечисленные требования интегрируютте нена-рушаемые схемы, архетипы, принципы интеллекта, которые в своей пози­тивности обусловливают тождественность, целостность науки как ста­бильного, в себе организованного феномена; они делают науку единой, синхронически действующей системой, охватывающей хотя и автоном­ные, но структурно подобные, гносеологически изоморфные знания; они задают возможность для знания быть именно научным знанием, образо­вывать и входить в неповторимый мир науки.

351Раздел VI

6.4. НАУЧНАЯ ИДЕОЛОГИЯ: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?

Изложение подводит к выводу о принципиальной несовместимости идеологии и науки.

Несовместимости во всем, что ни взять, — теоретико-познавательные стандарты, ресурсы, средства освоения предметности, отношение к исти­не, правила фиксации и генерации результатов и многое другое.

Идеология есть чувственное освоение истины, она эстематична, наука есть рациональное освоение истины, она ноэматична. Идеология апологе-тична, представляет некритическое проведение, оправдание заранее приня­того взгляда, — наука аргументативна, выступает критическим предпри­ятием развития независимой мысли. Идеология отстаивает интересы, выражает «порядок людей», — наука выявляет объективное обстояние дел, отображает «порядок вещей». Комплексы идеологии личностны, опосре­дованы жизненной убежденностью, зиждутся на подвижнической, пропо­веднической, миссионерской деятельности. Продукты науки безличны, сце­плены с доказательством, их проведение, отстаивание не связаны с персональной жертвенностью, героизмом. (Вспомним Гильберта, одобряв­шего «вероотступничество» Галилея.) Императивы идеологии воздейству­ют на практический разум, постулаты науки — на разум теоретический, «чистый».

Число подобных сопоставлений без труда множится. Но и сказанного довольно для укрепления понимания, что идеология и наука — нссосты-куемые типы духовности, разнокачественные и разновекторные в своей основе. Тогда, спрашивается, откуда взялся кентавр, алогизм, передавае­мый сочетанием «научная идеология»?

Упрочению в общественном сознании да и в самом языке понятия «на­учная идеология» способствовала пропагандистская деятельность Лени­на, который со стадии едва ли не первой своей работы — произведения «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демокра­тов?» — и далее рефреном проводил мысль о реализации марксизмом своеобразного синтеза партийности и научности. Логика обоснования этой мысли приблизительно такова. Марксизм как социально-политиче­ская доктрина вскрывает наличные формы антагонизма и эксплуатации, прослеживает их эволюцию, показывает их преходящий характер, чем служит пролетариату, дабы тот как можно легче и скорее покончил со всякой эксплуатацией. Давая рабочему классу «истинный лозунг борь­бы», обслуживая рабочее движение, очерчивая необходимость револю­ционного преобразования общественных институтов под водительством

Национально государственная идеология

: трудящихся, марксизм заинтересован в раскрытии законов общественно­го прогресса: лишь в этом случае пролетарское дело встраивается во все­мирно-историческое дело.

Предшествующие формы идеологии научными не были. Потому что, даже отражая действительные тенденции общественного развития, не достигали понимания конкретно-исторического классово-экономическо­го содержания тех социальных преобразований, необходимость которых фактически отстаивали. Такова, в частности, революционная идеология французского материализма. Марксизм же, вводя формационный подход, эксплицирует всемирно-историческую миссию пролетариата, непререкае­мым образом предуказанную его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией буржуазного общества.

Революционные занятия, следовательно, вытекают из познавательных, идеология естественно сращивается с наукой.

В этой на первый взгляд гладкой и ясной схеме — множество подвод­ных камней и крайне туманных мест. Опуская частности, обозначим глав­ное, состоящее в том, что данная (в недавнем общераспространенная, об­щепринятая) система рассуждений крепится на весьма зыбкой посылке, будто марксизм в действительности, «на самом деле», поставляет универ­сально адекватную, незыблемую, непроблематизируемую модель динами­ки мировой истории — ее движущих сил, тенденций, желательных фи­нальных состояний и т. п.

Откуда вытекает «обреченность» марксизма, а в дальнейшем и адапти­рованного к эпохе империализма марксизма-ленинизма на высказывание истины? Где гарантии того, что те же классовые интересы, тактика и стра­тегия пролетарской борьбы поняты и раскрыты правильно?

Вопросы редуцируются к проблеме, как воспринимать банкротство и крах представляющей «весомую, грубую, зримую», плотскую материали­зацию «научной идеологии» практики «реального социализма».

Попробуем разобраться. Причина тотального кризиса социализма, нали­чие которого — свершившийся эмпирический факг, согласно расхожей вер­сии усматривается в политических параметрах, таких, как волюнтаризм, субъективизм, подрыв коллегиальности, гипертрофированная роль далеко не лучших личных качеств властьпредержащих, собственно и обусловив­ших уклонение от в принципе верной намеченной классиками генеральной линии вхождения в социализм. В силу той же логики, гак как у истоков ос­новных деформаций социализма стоял Сталин, допустивший вульгаризацию исходно добропорядочного плана, не вытекающий из аутентичного насле­дия сталинизм ответствен за наши беды. Подобные объяснения, трактовки,

23 Зак. 3993

353Раздел VI____________________________________________________Щ

квалификации не беспочвенны, но отчабги. На более фундаментальном 1 уровне, как представляется, источник пороков и неудач социалистического 1 движения должен связываться не со сталинизмом, а с неадекватными ком'Дилексами классического наследия. Следовательно, выносимый на обсужде- Я ние более сильный тезис таков: генератор злоключений социализма не 3 политические ошибки, доктринальные просчеты, ущербность не тактиче- 1 ского исполнения, а стратегического замысла.

Надлежащее обоснование этого тезиса, разумеется, требует тщательной | оценки всей марксистско-ленинской идеологии, играющей роль непосред· 1 ственного источника и основания принятой у нас теории и практики со- Ш циалистического строительства. Достойными анализа в этой связи оказы- I ваются: и утрированное представление о материи и духе, по которому дух 1 вторичен и произведен; и трудовая теория стоимости, в которую невоз- | можно вместить главный вид человеческой активности — творческую I деятельность с информационным итогом, ибо ценность его определена | чем угодно, но не затратами усилий; и ленинскую теорию мелкого произ- | водства, постоянно рождающего капитализм, хотя подобное производство Ϊ тысячелетиями никакого капитализма не рождало — ни ежедневно, ни в | массовом масштабе; и многое, многое другое. Однако в одной книге осу­ществить такого рода анализ, разумеется, невозможно. Поэтому сосредо- | точимся на важнейшем, которым, с нашей точки зрения, выступает обра­зующая идейный фундамент движения к социализму классическая философскаятеория социально-исторического процесса, принимающая > поступательную модель трансформации общественных состояний от пер-вобытноговарварства до коммунизма.

Развитие общества представляется здесь закономерным естественным прогрессом, обусловливаемым сменой общественно-экономических фор­маций, скрытая пружина которого — диалектика производительных сил и производственных отношений. Переход от одной фазы мировой истории ^: к другой происходит не раньше, чем на известной ступени своего разви-тияматериальные производительные силы общества войдут в противоре­чие с наличными производственными отношениями, внутри которых они до сих пор развивались. Когда из форм развития производительных сил эти отношения превратятся в их оковы, наступает эпоха социальной револю­ции, снимающая конфликт передовых производительных сил и выработав­ших ресурс производственных отношений (через упразднение нисходящей и упрочение восходящей общественной основы). История насчитывает че­тыре всемирно-исторические революционные эпохи разрешения внутри-формационных конфликтов — цепочка переходов от первобытного строя

ί ____________________Η ационалы1о-государственная идеология шитализма, делая исключение для коммунизма. Полагается, что из-за вместимости собственности, непримиримости коренных классовых :ресов социализм (первая фаза коммунизма) непосредственно при ка-.лизме не зарождается. Его становление зависит от выполнения пред-тельного политического условия — захвата власти пролетариатом, рый, опираясь на рычаги государства, инициирует введение социали-еских отношений, анные уточнения, вовсе не претендующие ни на полноту, ни на с гро-ь, носят сугубо констатирующий характер. Воспроизведение их при-• с единственной целью: оттенить в традиционной, кажущейся безоб-„.ой, гладкой концептуальной системе не такие уж безусловные пункты, "■ индуцированные ранее принятыми нерефлектированными допущениями, | которые при ближайшем рассмотрении подрывают высокое реноме широ-I КО используемой конструкции. Выделим и проанализируем эти допущения. Допущение первое: социализм — формационно-беспредносылочное

I общество.

t - Подобный взгляд на социализм давно подлежит проверке. На фоне при­знания естественной взаимообусловленности способов производства от-

» дичающие каноническую схему агенетизм иизоляционизм в отношении социализма выглядят сомнительными. Сомнительна неравноправность, неравноценность социализма сопоставительно с иными крупными таксо­нами на пути поступательного движения человечества. Социализм изыма­ется из связи эпох, лишаясь своих истоков. Под последними понимается уровень развития производительных сил, дающий радикальный импульс переходу к новому строю.

Традиционная схема оставляет без прояснения, какой уровень развития производительных сил, собственно, релевантен переходу к социализму? Тематизация материально-экономических аспектов вопроса в доктри­не отсутствует. Внимание сосредоточивается на проработке политических аспектов вопроса, выстраивающейся вконцепцию революционного пере­ворота. И это не случайно.

С высоты нашего времени очевидно (то же вытекает и из экзегетической аргументации), что доктрина жестко ориентирована на реальность слабо развитого капитализма, которая обсуждение общецивилизационных пред­посылок социализма не делает актуальным. В дискуссии на этот счет всту­пали лишь в случаях экстренных, когда, например, для сохранения единст­ва рядов требовалось дезавуировать платформу оппортунизма — отповеди то лидерам II Интернационала (К. Каутскому, Э. Бернштейну), то россий­ским социалистам (Г. Плеханову, Н. Чхеидзе, Н. Суханову). Капитальноеже

355 23*Раздел VI

Ηацшншлъно государственная идеология

не дискутировалось: социализм суть антикапитализм, куда можно войти без достижения определенного «уровня культуры» (кто знает, каков он?), сугу­бо на созидательном, творческом порыве масс, начинающих с завоевания революционным путем власти, а уже потом на основе советского строя дви­гающихся догонять другие народы.

Разумеется, история не знает сослагательного наклонения, поэтому беспредметно гадать, как потекла бы жизнь, исповедуй тогдашнее поли­тическое руководство иное мировоззрение. Единственное, что можно, это констатировать: в нашей стране, как и во всех странах, осуществив­ших переход к социализму, минуя капитализм, воплотилась лишь первая часть намеченного плана — революционным путем устанавливалась про­летарская диктатура, которая, однако, не двигалась вдогонку передовым народам, а занималась форсированной культивацией социализма на не­подготовленной материально-экономической почве. Обширные послед­ствия этого хорошо известны. Когда думаешь об эвристической их подо­плеке, приходишь к выводу о несостоятельности вводимой канонической схемой точки зрения на социализм как формационно обособленную ин­ституцию. Опыт истории со времен Октября настоятельно требует по­нять, что социализм — не анти-, а посткапитализм, что в него нельзя вой­ти политически, оставляя экономические мероприятия на потом. Перманентное движение к социализму должна направлять не формула ре­волюционного натиска («весь мир насилья мы разрушим до основанья а затем...»), ведущая к авантюре, а формула экономического созидания, ос­нованная на личном интересе («полная материальная подготовка социа­лизма, а затем...»).

Ввиду этого социализм — стандартный формационный таксон, кото­рый не может быть изолирован в естественноисторической динамике: он удовлетворяет типологическим принципам возникновения, развития и смены общественно-экономических формаций и зарождается не в после­революционный, а в предреволюционный период гиперкапитализма.

Осуществляющая переход к социализму социалистическая революция согласно излагаемым позициям — не однократная радикальная мутация, не перетряхивание «неправедного строя», а протяженная во времени, дол­госрочная, упорная трансформация развитого капитализма на принципах роста обобществления, эффективизации и интернационализации общест­венного производства, перманентного технико-технологического обнов­ления элементов социальных производительных сил, включая разделение труда; перехода к интенсивному (ресурсосберегающему) типу воспроиз­водства; достижения гибкости производственных отношений, вызванной

изменением в структуре собственности; преобразования хозяйственного механизма, нацеленного на достижение новой меры сочетания рыночно­го и централизованно-регулируемого начал; перераспределения приорите­тов экономической и социальной политики; модификации властных отно­шений путем совершенствования парламентаризма.

Может показаться, что предлагаемая точка зрения уязвима критикой от вариативности истории: существовали же локальные формации, имелись фазы, не пройденные отдельными народами. Последнее справедливо, но не отменяет вышесказанного. Дело в том, что проблема универсальности формационного подхода не обсуждается. (Хотя на этот счет не может быть иллюзий: будучи теоретической конструкцией, исходящей из предпосылок, формационный подход не в состоянии охватить всего массива фактов. В ка­ких-то своих частях он должен органично дополняться культурологиче­ским, цивилизационным подходом и т. д.) Вопрос, который обсуждается, стоит только так: 1) формационному обособлению социализма активно препятствует идея единства, цельности исторического процесса; 2) мате­риально-экономические предпосылки социализма создаются не в послере­волюционный период усилиями пролетарской диктатуры, а в предреволю­ционный период имманентного капиталистического хозяйственного самопрогресса; 3) поступательное движение человечества к социализму не может уклониться от прохождения такого этапа истории, как капитализм, причем не просто капитализм, а капитализм суперразвитый.

Допущение второе: капитализм достиг своего апогея. Обоснование это­го дается в концепции империализма как загнивающего и умирающего ка­питализма (нарастание противоречий между трудом и капиталом, колония­ми и метрополиями, пик межимпериалистических противоречий и т. д.), кануна социалистической революции.

Однако сегодня несомненно: образ капитализма, который принимали основоположники доктрины, соответствует не вершине формации, а ее на­чальной, нерепрезентативной стадии. Капитализм, проанализированный в «Капитале», даже по тем временам не характеризовал существа капитализ­ма в целом. Так, К. Маркс с самого начала абстрагировался от внешнего рынка, что сузило его выводы. Правда, в дальнейшем он намеревался раз­работать вопрос о роли торговли в появлении вторичных и третичных капиталистических отношений, т. е. вопрос о периферии капиталистиче­ской формации, но не сделал этого. Аналогично империализм, описанный В. Лениным в «Тетрадях по империализму» и в «Империализме как выс­шей стадии капитализма», не соотносится с позднейшим и тем более со­временным государственно-монополистическим капитализмом. Совер­шенно ясно, что развитый государственно-монополистический капитализм

357Раздел VI_____________________________________'________________ 1

не рядовая модификация капитализма свободной конкуренции, а качест- Л венно иная фаза капиталистического способа производства, обладающая 3 значительными потенциями внутреннего развития производительных сил. 1 В настоящее время капитализм вступил в новый этап исторической эво· ί люции — принципиальных сдвигов качественного порядка, вызванных 1 сращиванием высокой социально-политической организации с научно-тех- 1 нологической революцией. Последнее по своим масштабам и последстви- § ям сопоставимо (если не более важно) с изменениями начала века.

Итак, восходящее движение цивилизации рассматриваемого базового | допущения не оправдало.

Старение идей естественно. Последующие аналитики ревизуют, коррек- | тируют, выбраковывают компоненты и фрагменты некогда созданных тео­рий, да и сами теории просто потому, что они больше и лучше знают. Все | это объяснимо и понятно. Трудно объяснимо и мало понятно невнимание 1 к перспективным идеям, высказываемым современниками. Как бы там ни 1 было, мы не возьмемся объяснить факта устойчивого невнимания, кото- | рое авторы и адепты практического марксизма XX в. проявили в отноше- I нии не только к аргументам еще вчерашних своих единомышленников | социал-демократов, много лет назад возражавших против представления, А будто капитализм уже достиг своего апогея, но и прямых идейных пред- -ί шественников. Имеется в виду ценное критическое прозрение Ф. Энгель- | са, в конце XIX столетия утверждавшего буквально следующее: «История | показала, что и мы, и все мыслившие подобно нам были не правы. Она I ясно показала, что состояние экономического развития европейского кон- | тинента в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устра- β нить капиталистический способ производства»⁶.

Допущение третье: переход от капитализма к социализму осуществ- 1 ляется через революционный переворот, диктатуру пролетариата.

Антецедент этого допущения двусоставный. Один аспект связан с иде- ] ей формационной обособленности социализма; ему дана оценка выше. Другой состоит в признании неуклонной социально-политической дегра­дации пролетариата в условиях капиталистической реальности.

Тезис «Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей, — обретут же ; они весь мир» навеян узкой недолговременной полосой общественного развития на заре капитализма, когда преобладала индивидуальная капита­листическая собственность, росла непривлекательность труда, существо­вала угроза абсолютного и относительного обнищания, падал жизненный уровень, ущемлялись гражданские права и свободы трудящихся. В период

⁶ Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 535.

¥"-^________________________Национально-г ос уд арствс}1ная идеология

fe.экономического бесправия и политической зависимости, поворота от де-б. мократии к реакции рабочий класс действительно не имел ничего такого, ь что требовало бы его опеки и охранения. В этот период призыв к разру-^шению всего пролонгирующего господство ответственной за прозябание и бесправие порочной частной собственности был оправдан.

Но положение вскоре изменилось. Капитализм сумел адаптировать раз-

I нообразные хозяйственные и социальные формы к своим нуждам, устоям

;: и принципам. В результате — ремиссия основного противоречия, деинди-

видуализация собственности, создание заинтересованным лицам (в первую

ι" очередь рабочим) приемлемых условий существования.

^: Видоизменение форм собственности превращает рабочего в держате-£ ля акций, пайщика, совладельца, который небезразличен к судьбе фирмы: f ему есть что терять. Отсюда поразительный, небывалый подъем, инициа-* тива, творчество, — чего стоит, скажем, тот же «местечковый» патриотизм t японских рабочих, развертывающих борьбу за рационализацию, процве­тание своих «эксплуататорских» предприятий.

Относительно высокий уровень жизни рабочего класса в развитых ка­питалистических странах имеет разные причины (сверхэксплуатация при­родных ресурсов, разграбление стран третьего мира и т. д.), но идентич-(i. ные последствия. Для нас важно то, что он направляет революционный I процесс в существенно иное русло, нежели уготованное ему классической I схемой. Путь к социализму через революцию и пролетарскую диктатуру ; реализовался в экономически отсталых странах, в итоге оказавшихся в историческом тупике. Последнее закономерно, так как насильственный переход к социализму, минуя материальную подготовку его в развитом ка­питализме, заказан. «Путь к социализму» индустриально развитых стран реализуется внутриинформационной эволюцией — через эффективизацию общественного производства, повышение благосостояния, качества инди-I видуального и социального существования.

Допущение четвертое/ между капитализмом и социализмом лежит пе­реходный период.

Лейтмотивом здесь служат популярные соображения автора «Критики ί Готской программы», в которых нашло свою опору позднейшее социали­стическое идеологизирование. Захватив власть, пролетариат не может вос­пользоваться наличными политическими и экономическими механизмами, ибо они не социалистичны, приспособлены к подавлению, угнетению, экс­плуатации народных масс. Но в обществе без механизмов, соединяющих субъекты с объектами деятельности, невозможно. Возникает задача их пе­рестройки: приспособление властных и хозяйственных процессов и струк­тур к пролетарской надстройке — мировидению, мироощущению наиболее

359Раздел VI

Национально государственная идеология

прогрессивной, передовой социальной силы. Эту задачу, собственно, и' решает переходный период, революционно превращающий прошлое об­щество в будущее. В политической сфере осуществляется слом буржу­азной военно-бюрократической государственной машины, создается но-вый государственный аппарат, подавляющий сопротивление «наследия мрачных времен» и обеспечивающий успешное социалистическое строи­тельство. В экономической сфере проводится обобществление, означаю­щее превращение средств производства в государственную собствен­ность, достигается необходимая плановость развития производительных сил. Политическая власть трудящихся в сочетании с общенародной соб­ственностью на средства производства и планомерной регулируемостью социальной жизни — это ли не база социализма?

Идея переходного периода как опосредствующего звена между капита­лизмом и коммунизмом является логичным следствием фундаментального и эфемерного ингредиента канонической схемы формационной обособ­ленности социализма: некогда разорванное когда-то должно быть сшито. Наше отношение к этому ингредиенту схемы, как и к схеме в целом, за­фиксировано ранее. Поэтому, избегая повторов, выскажемся по поводу столь же фундаментального, сколь и эфемерного, сопряженного с рассмот­ренным иного ингредиента схемы — положения о революционном пре­вращении в переходный период прошлого общества в будущее.

Начнем с уточнения исходных понятий. Во-первых, что значит «рево­люционный»? В контексте анализируемых рассуждений «революцион­ный» трактуется как «коренной» — всестороннее, капитальное преобра­зование общества, и как «насильственный» — преобразование под эгидой силовой пролетарской диктатуры, преодолевающей сопротивление клас­совых антагонистов. Во-вторых, что значит «превращение»? Речь идет о системе социальных действий, нацеленных на фронтальную структурную и функциональную перестройку существующего состояния и достижение ранее не существовавшего желательного состояния. В-третьих, что значит «будущее»? Будущее — категория ответственная, обращение к ней требует осторожности, так как она фиксирует то, что актуальным бытием не об­ладает, речь идет о проекте возможного общественного состояния, дости­жение которого рассматривается как преимущественная цель социальных действий.

Произведенные уточнения подводят к такой теоретической реконструк­ции: пролетариат, захватывая власть, независимо от степени формационной зрелости общества (допущение первое и второе) приступает к его всесто­роннему насильственному преобразованию (допущение третье), руково­дствуясь идеологией. Hie Rhodus, hie salta (Здесь Родх, здесь прыгай).

ι Что получается, когда идеология, где сущее смешано с должным, дей-1ствителыюе с возможным, подлинное с мнимым, становится платформой ' социальной техники, объяснять не надо. Если логика дела подменяется де-» дом логики, если разум руководствуется не реалиями, а символами, в силу ^: Вступает закон обратного отношения жизни и мысли: не первая порождает I вторую, а наоборот. В качестве компенсации, правда, можно тешить себя той мыслью, что пролетарская идеология не умышленна, а научна. Однако и здесь необходимо давать себе отчет в том, что эта компенсация — из раз­ряда ad hoc (искусственных) уловок, своеобразная «хорошая мина при пло­хой игре»; она ничего не компенсирует и не нормализует. Это потому, что прилагательное «научная» не отменяет существительного «идеология», ко­торое употребляется для обозначения системы нарочитых взглядов, спо­собных обретать плоть различных модусов ложного, превращенного, иска­женного, утопического, смещенного, нагруженного, дереализованного, воспаленного, деформированного и тому подобного сознания.