НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИДЕОЛОГИЯ 1 страница

6.1. ПРОБЛЕМНОЕ ПОЛЕ

Неудавшийся августовский (1991) государственный переворот, после­довавший за ним распад СССР, набирающие силу и доходящие до крити­ческой отметки центробежные отечественные процессы обострили про­блему судьбы России, которая в наше время воспринимается сквозь призму гогеновских вопросов, навеянных в свою очередь постановками Феодота-гностика: кто мы? где мы? кем стали? откуда идем? куда стре­мимся? как освобождаемся и возрождаемся? на каком пути обретем себя?

Ответы на эти и подобные им вопросы из разряда первостепенных, жизнезначимых. В них — уяснение исторической доли нашего народа, понимание его грядущего.

Кто виноват? Как быть? Что делать? — проблемы универсальные. Од­нако решаются, осмысливаются они нами, россиянами, традиционно зад­ним числом, вдогонку. В чем-то глубоко прав отмечающий данную склон­ность нашей натуры В. Розанов, утверждающий, что оживляемся мы лишь тогда, когда приходится хоронить кого-либо. Что ж, пришла пора ожив­ляться, а значит — думать, ибо ныне всем миром мы порываем с про­шлым, хороним былую Россию...

Россия... Тема ее судьбы, призвания, дела в их необходимости, свято­сти совпадает с темой места, которое мы, как великий народ, занимаем среди иных держав и народов, с темой способов самоопределения, само­становления, которые должны быть выбраны нами для того, чтобы наше место сделать во всех отношениях «почетным» (П. Анненков).

В чем назначение России? Ответ на вопрос, какой даем мы, связан с пониманием, что про!рамма развития народа, порождаемого им общест--ва, государства, индивида заключается в идее достойной жизни. Смысл бытия нации выражается не внешними, а внутренними ценностями, сов­падающими с доподлинно ключевыми, фундаментальными началами, та­кими, как Земля, Страна, Люди. Изначально близкие сердцу идейные об­разы почвы, домена— суть естественные кариатиды, подпирающие своды арки, именуемой национальным существованием. Облагораживание соб­ственного жизненною пространства, вершение собственной истории, про­дление своего рода, возделывание своей среды обитания, чувство Родины, соплеменников, сознание самобытности, наличие субъективности, способ­ности к внятному целеполаганию, органичному развитию, поступи, дей­ству — не это ли остов, план, горизонт, вожделение и сверхцель нацио­нально-народной жизни?!

Аппарелью, обеспечивающей проход к тайнам, святая святых этой жизни является здоровая патристика, отлитая в формы национально-го­сударственной идеологии. Предваряя изложение, а потому высказываясь кратко, en gros (в общем), уточним последнюю как дискурсивную аполо­гетику Отечества, претендующую на выражение самосознания народа и нацеленную на привнесение высокою смысла в державное, национальное и социальное созидание. Без идеологии, т. е. специфического духоподъ-емного комплекса, позволяющего в истории жатве зреть не годами, а странами, народами, поколениями, социально-политические и этнические образования испытывают деконструкцию, саморазрушаясь и самовыро­ждаясь. Национально-государственная идеология — это она, противо­стоя энтропии рутинно разрозненной, разобщенной жизни, формует из массы — народ, из человека — личность, из индивида — гражданина; собирая частицы во внутренний космос,— это она определяет и предо­пределяет жизнеспособность и жизнестойкость нации, ее адаптивный потенциал, возможности выживания, адеквагного реагирования на вызо­вы, геополитическую устойчивость, консолидированность, кредито- и конкурентоспособность.

Народ от народа в конечном счете отличается именно как дух. у каж­дого свой актив в виде базовых ценностных геипальтов, неповторимых шифров, нюансов, кодов, выполняющих функции индикаторов, идентифи­цирующих прасимволов-прафеноменов. У евреев — Тора, у болгар — аз­бука. В них — концентрируемая душа народа, высвечивающая высшую идею существования. Каковы наши духовные абсолюты, наши прасимво-лы-прафеномены?

339Раздел VI

Избегая паразитических форм текстуального анализа и ретроспективной критики и не предвосхищая поиск, наметим контексты рассуждений о спе­цифике России, о специфической же ее задаче и положении в мире.

Идиома безгласия-безмолвия. А. Герцен говорит, что русский народ — «немой», который в сто лет не вымолвил ни слова и теперь молчит.Подоб­ное по смыслу и виду обнаруживается у С. Цвейга: «Одно отличает рус­ский народ от других... народов: он еще нем, у него нет своего голоса»¹. Что означает метафора бессловесности: когда и в связи с чем, наконец, русские скажут свое слово?

Идиома простора. Ее вводили, развивали и разделяли едва ли не все, писавшие на сюжеты российской жизни, — от Карамзина до Бердяева. По­чему Россию отождествляют с пространством, тогда как страны Запада со временем?

1. Лобовая трактовка — бескрайность территорий, разреженность на­селения — не специфицирует Россию. Аналогичное отличает Австра­лию, Канаду, Бразилию, Мексику, Монголию. Кроме того, поскольку рос­сияне земледельцы, их деятельность связана с сезонными циклами, через которые в строй жизни (и метафизику) проникают ритмы времени (мы уже не акцентируем сакраментальное «Время, вперед!»).

2. Иносказательная трактовка, предполагающая содержательную пере­лицовку культурологической типологии «пространство — время» в соци­ально-экономическую типологию «экстенсивное — интенсивное», высту­пает нереифицируемой догмой: в российской реальности обнаруживаются периоды и этапы весьма динамичного, темпового развития.

Идиома богоизбранности. Введенный старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем фразеологизм «Два Рима пали, третий стоит, четвер­тому не бывать» при более внимательном рассмотрении обнаруживает онтологическую неподкрепленность.

1. Бичуя наивный исторический телеологизм, еще А. Герцен пре­достерегал от греха впадения в самомнение народа Израилева — не при­стало верить ни призванию народов, ни их предопределению, правильно думать, что судьбы народов и государств могут но дороге меняться, как судьба всякого человека, и лишь основываясь на настоящих элементах, по теории вероятностей, возможно заключать о будущем.

2. Мощную критику российского избранничества развертывает И. Тур­генев, именуя народ русский консерватором и видя в нем ростки такой буржуазии в дубленом тулупе, теплой игрязной шубе, с вечно набитым

Национально государе таенная идеология

Цвейг С. Избр. произв. В 2 т. М., 1957. Т. 2. С. 566.

до изжоги брюхом и отвращением ко всякой гражданской ответственно­сти и самодеятельности, что далеко оставит за собою буржуазию запад­ную. В этом отношении, итожит И. Тургенев, мы все сидим в одном меш­ке, и никакого за нами «специального слова» не предвидится.

3. Многократно усиленные отечественным критическим сознанием ар­гументы И. Тургенева переходят в самобичевание. И вот у нас в массе кля­нут и самих себя, и прошлое, превращаясь в незадачливых фрагеллантов, ивот говорят о неуемных конях Апокалипсиса, под личиной революций, репрессий, насилия, катастроф скачущих по нашим пенатам.

Бремя земного горя — неотвратимо ли его витание над Россией? Отка­зано ли судьбой россиянам в счастье? Все мы — наша страна, ее люди — у времени ли мы в плену или безнадежно ушли на дно времени? Всякую формулировку замыкают внушительные вопросы, однако до их снятия безотносительно ко всему верится: как бы ни был настойчив жаждущий Полифем, он не получит нас, Россию, в жертву.

Идиома вторичиости, заемности, отсутствиясамодостаточности. Ме­тафора коллажной сборки устоев, институтов,правил российской жизни исходя из пересаживания на нашу почву элементов соседской экзотики безосновательна. Существуют общецивилизационные завоевания челове­чества. Та же НТР, переход к производству «человеческих способностей» влечет развал бюрократизма, монополизма, централизма, одновариантно-узколобого администрирования, обусловливает правовой тип межсубъек­тивного взаимодействия на началах индивидуализма и легитимности (вы­сокоинтеллектуальный квалифицированный труд требует самозабвенной инициативы, полной автономии, безусловной свободы). Следовательно, возможно говорить о недоцивилизованности, социальной, экономической, правовой, политической недоразвитости России, но в этом нет никакой обреченности.

Идиома межеумочности России, мечущейся между Западом иВосто­ком. «Проклятейшей» именует проблему «Россия — Запад» В. Ходасевич. Однотипная квалификация уместна и относительно проблемы «Россия — Восток». Занимают ли русские срединное положение в этническом ряду евразийских народов; являются ли они «объединительным племенем»? (Объединительным по отношению к кому?) Нужен ли поворот к Европе, обоснован ли схожий поворот к Азии? Справедлив ли лозунг «Лицом к Ев­ропе, а Восток в сердце»? Что означает соображение «срединности» в смысле онтологическом? Чем вообще выступает «срединность» кроме хромоты на обе ноги?

Все эти вопросы не имеют ответов без предпосылочной фиксации россий­ских национальных интересов, во имя чего жить, бороться за существование,

341^;1 Раздел VI Я

без предварительного отказа от некритического приятия якобы кем-то! уготованной нам участи.

Популярной сегодня евразийской модели правильно адресовать доводя В. Вейдле: насколько серьезно в случае России говорить об Евразии, а в Я случае Испании, культура которой столь же синтетична, не говорить о Ев-Яроафрике или замалчивать феномен Турции, в континентальном отноше-~Ш нии также являющейся Евразией. Релевантен и троп: Азиопа.

Идиома непостижимости. Внедренное В. Тютчевым изящное смысло- щ вое клише рациональной невыразимости, умонепостижимости России:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить;

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить —

достаточно декларативно: оно нейтрализуется пускай менее изящным, но 1 поэтическим же клише:

Порывов чувства не унять,

Но чтобы истину промерить,

В Россию мало только верить,—

Россию нужно понимать.

Данная идиоматика дополняется проблематикой.

Проблема онтологии России. Ответ на вопрос: «что есть Россия?» — § влечет веер позиций с соответствующими толкованиями державных линий. 1

1. Крайний и вырожденный случай: Россия — империя, превышающая | размеры СССР, включая Польшу, Финляндию, проданную на 99 лет Аляску. 1

2. Случай, в политическом отношении тождественный подходу «нацио- 1 нал-патриотов»²: Россия географически совпадает с контурами бывшего Союза.

3. Случай, соответствующий взглядам «демократов»³: Россия —то, что \ есть в настоящем после анонсирования СНГ.

4. Радикальный случай, навеянный привязкой государственности к чис- i тоте этноса: Россия — то, что может быть после обособления Великорос- .-сии из нынешней России .

Итак: многонациональная империя или моноэтническое унитарное госу-дарство?Федерация или конфедерация? Движение в створе этих дихотомий дастотсутствующую доныне модель государственной идентичности России.

² Использование данного термина обусловлено соображениями тактико-оперативны­ми, а не академическими.

¹ Аналогичное связано с обращением к данному термину.

ш

I___________________Национально государственная идеология

*. Проблема идентичности национального духа (нерефлектируемый _;стройжизни, завязанный на обычаи, традиции, условности, образцы об-дцения, устои, стандарты поведения, типовые реакции ипроявляемый в .типологических фигурах деятельности, оценках восприятий событий, ме-.жиндивидном взаимодействии),имея в виду наш исконный полиэтнизм, поликонфессионализм, присущий нашему характеру максимализм, застав­ляющий во всех жизненных вопросах ставить дилемму «или все, или ни-

^: чего»,антиномичность душевного склада, неблагоприятный социально-ис­торический шлейф, идущий от бесконечных противостояний, войн, кризисов, столкновений. Поражает факт: по сю пору у нас нет апологети-

i ки, а есть не всегда глубокая и честная критика российского разума.

Геополитика. В текущий момент взамен двух демонтированных по-

' лярных военных центров складываются три социально-экономических и политических центра: Северная Америка, Азиатско-Тихоокеанский реги­он, объединяющаяся Европа. Опять Россия попадает в ситуацию транзи­та. С позиций стратегии межгосударственных взаимодействий просмат­риваются такие неравнозначные тенденции.

1. Интеграция — целенаправленная активная кооперация на базе форми­рования свободных экономических пространств. В 1993 г. берет начало еди­ный европейский рынок — 12 стран ЕЭС (350 млн человек); становится и обширная европейская экономическая зона — к свободной торговле под­ключается еще 7 стран (всего 380 млн. человек). 31 декабря 1993 г. откры­вается североамериканское пространство свободной торговли (370 млн че­ловек). Следовательно, рушатся национальные перегородки, размываются границы (без отмены делимитации) без ощутимого обострения межнацио­нальных отношений (португальцев в Люксембурге уже больше, чем «корен­ных» граждан).

2. Дезинтеграция — целенаправленная активная автаркия на базе хозяй­ственного, политического, социально-экономического коллапсирования. Для России и бывших республик быть едиными — значит быть сильны­ми, быть разделенными — значит быть слабыми. Это воистину императив географии, опыта и здравого смысла. Между тем, как и прежде, вопреки всему у нас разбивают просеку на очередную звезду. Теперь звезду нацио­налистическую.

Оценка разности навигации державных судеб подводит к великому пе­речню проблем, требующих осмысления. Каковы причины распада огром­ного государства? Имеют ли его части резервы для самовоспроизводства? Должен ли соблюдаться примат национального перед государственным? Когда завершится хаотический период interregnum (междкцарствие)? В чем противоядие от национальной агрессии и гегемонии? Где пути эволюции,

343Раздел VI

Национально-государственная идеология

совместимые с нашей теперешней трансформацией? Существует ли логика больших геополитических пространств и смирится ли она с разрывом сла­вянского братства, развалом оправданного веками здорового мутуализма славяно-тюркских народов? Как относиться к неоднозначным проектам Великороссии, Турана, мусульманской линии от Китая до Дцрана, магоме­танской дуги от Турции до Татарстана (за счет слияния нахичеванского анклава с основным Азербайджаном в обмен на Нагорный Карабах)?

Хронополитика. Принадлежность гражданина, страны географиче­ской размерности есть конкретная инкарнация, достигаемая в результа­те выбора, автопоиска. Отсюда модернизационные программы на основе вестернизации (истернизации) должны опираться на ясное понимание того, что ни Запад, ни Восток в различных точках своих мировых линий неоднородны: они изначально дифференцированы. О какой именно Ев­ропе и о какой Азии говорят проекты европеизации или азиатчивания России?

В развитой Японии, к примеру, промышленный спад, тогда как в при­вычно отсталом Китае намечается 10% годового роста. В благополучных Англии и Германии обостряются проблемы национальных меньшинств. В Швейцарии, Швеции, Финляндии официально признан кризис. Кризис­ные пороки не от лени, не от свободно недостаточного, как полагал Л. Кар­савин, слабого, замедленного движения к 6oi"y, а от вещества существова­ния, проявляющего своенравную, нерационально-стихийную (структурные, циклические разбалансы) натуру.

Сказанное предъявляет дополнительный счет и западническим призы­вам «химического пути» (Д. Писарев) в капитализм, и славянофильским пасторалям соборно-гармонической жизни. И в тех, и в других понятиях бытия нации — вакуум. Заслуга Запада — демократизм и индустриализм, на коих произросло (кстати, заходящее в тупик) либеральное общество потребления: достижение Востока (также небездефектное) — традицион­ность и государственность. Но совместима ли капитальная западная цен­ность — атомарность индивида — с нашей соборностью?

Связываема ли воинствующая традиционность Востока с нашей терпи­мостью?

Индикаторы высот цивилизованности — не отрешенные абсолюты как таковые, а удовлетворительный стиль жизни, включающий гарантии само­реализации. Откуда же вытекает, что рынок и демократия в западном ис­полнении — апофеоз?

Россия как подлунное тело первой звездной величины достойна авто­номной концепции собственного величия, крепящегося на подвижном ба­лансе «родного и вселенского».

Проблема консолидации. Известно пророчество О. Шпенглера, что XX век пройдет под знаменем национализма. В створе этой установки — модель органической демократии, предполагающей достижение чисто­ты этноса. Не пускаясь в отвлеченные споры, на уровне эмпирического обобщения выведем такой интересный факт. Существовала Римская им­перия и существовали тщеславные планы ее реставрации, о чем говорит внушительный ряд, представленный именами Фридриха II, Карла V, На­полеона, Гитлера. Ничего не вышло. Не вышло по причине несовмести­мости этносов. Если принять без критики данное объяснение, Россия как многонациональная страна должна распасться на ряд этнически гомоген­ных ядер. В ситуации диффузного российского мира это маловероятно: в национальных автономиях проживает подчас большинство русских; одновременно в исконно русских землях — в границах того же Москов­ского княжества — 300 тыс. одних татар. Таким образом, имперострои-тельство шло в России не по этническому, конфессиональному, а космо­политическому, веротерпимому признаку, что исключало мессианское подавление нерусских народов и позволяло России за всю свою историю не дробить, утрачивать, а наращивать, приобретать территории.

Национализм — нелеп, как физика для брюнетов. До сих пор он спра­ведливо расценивался как вполне брутальное, жизнепарализующее нача­ло. Что сейчас? И в деле развала СССР, и в деле современного государст­венного обустройства России проступают националистические мотивы. Взять вопрос прав субъектов федерации: почему у республик, где боль­шинство проживающих — русские, больше прав, чем у относительно од­нородных русских областей? В чем смысл нашей договорной федера­ции?

Силы былой России в жесткой государственности (под которой рань­ше скрывалась репрессивность, а теперь созданы условия легитимной точ­ности и строгости), воссоздания которой требует логика строительства России новой. Восстановить государственность. Но как? Быть может, от­казываясь от прилагательного «национальный» и акцентируя существи­тельное «нация»?

Проблема онтологии российской жизни. Имеется натуральное и домаш­нее хозяйство. В России превалировал именно второй тип, что поддается идентификации однозначной. Но на вопрос: в силу каких обстоятельств возник данный нехарактерный уклад, своеобразный гигантский домо­строй? — до сих пор ответить не удавалось. Отсюда, мы в полной мере не представляем, что такое русская общинность и какова ее роль в инспира­ции наших этнокультурных признаков.

Раздел VI_____________________________________________________щ

6.2. МИР ИДЕОЛОГИИ

Проблема спецификации идеологии как типа духовного освоения дей-Яствителыюсти вполне традиционпа для рефлексивного сознания. Пафос ее щ продиктован необходимостью представлять гносеологическую исоциаль-1 ную природу и предназначение идеологии перед лицом понимания (под-щ крепленного всем историческим опытом человечества) многомерности, я неоднозначности ее проявления, влияния на бытие общества и личности, 'Я способ их взаимодействия в социальном целом.

Идеологична ли жизнь, жизненна ли идеология, каков отличительный| баланс их функций в системе вершения истории экзистенциального твор- щ чества? Развернутое в такой плоскости отношение идеологии и жизни Щ (реальности) приобретает достаточно остро звучащую не только позна-1 вательную, но и политико-гражданскую проблему. Предметное ее обсу- 1 ждение предполагает прежде всего выяснение теоретико-познавательно- 1 го статуса идеологии, а имея в виду ритуальность сочетания «научная I идеология» и науки как характерных таксономических единиц, — обо- | собленных отсеков ментального производства, которые связаны с авто- | номными самодостаточными ролевыми реализациями индивидуальных 1 общественных существ. В обыденной лексике понятие «идеология» упот­ребляется для обозначения свода взглядов на реальность, способы ее ос- Ϊ воения, трансформации с позиций целей, ценностей идеалов, принятых 1 различными субъектами социокультурной жизни начиная с индивида, группы, класса, общества, сообщества и кончая человечеством в целом. В зависимости от принимаемого в расчет уровня субъективности социо- I логическое наполнение «идеологии» поэтому варьируется: с каждым по­добным уровнем сопрягается совокупность идей, выражающих специфи- ■ ческие человеческие восприятия и отношения к действительности, j Последнее справедливо и относительно двух крайних точек: существует идеология индивида, как правило, однако, не представляющая ценности для анализа; существование общечеловеческой планетарной идеологии хотя и оказывается пока нереализованным, на деле вовсе не запрещено и, возможно, принадлежит будущему. Отсюда, резюмируя, правильно утвер­ждать, что фиксирующая, отражающая и выражающая многоразличные субъективные интересы «идеология» (во всяком случае до сего дня) ат­тестует формы партикулярного, кружкового, т. е. всегда частичного соз­нания. От прочих модификаций последнего и в особенности образований массового, повседневного сознания идеологию отличает устойчивость: модели объективных ориентации, самоутверждений, действий и послед­ствий в социуме достигают здесь степени прочности предрассудка, что

К-____________________Национально-государе таенная идеология

К является следствием всесторонней обработки, стереотипизации обыденно-Вгосознания, итогом немалых пропагандистских усилий.

tl С гносеологической точки зрения идеология выступает типом удосто­верения и признания содержания (истины) по недостаточным объектив­ным (сообщающим универсальность) и достаточным объективным (иду­щим от особого характера субъекта) основаниям. В этом — внутренняя общность, родственность идеологии вере, также оказывающейся спосо­бом признания содержания (истины) с позиции лишь частной убежденно­сти в его (содержания) справедливости.

Воспользуемся данным выводом для углубления в существо темы. От­сутствие достаточных объективных (опирающихся на доказательство, 'обоснование, экспертизу, проверку) и наличие достаточных субъективных ""'(персональные ожидания, прозрения, антиципации) оснований для призна­ния чего-то истинным делают идеологию разновидностью тенденциозно­го, нарочитого, умышленного, «себе на уме», нагруженного сознания. Такому сознанию присущи: — спекулятивность — своеобразный примат идей, воспаряющих над реальностью и производных от нее интересов. Продуктам, фрагментам и компонентам сознания, идеям в пределах идеологии уготавливается авто­номная, конституирующая функция с полным игнорированием земных источников и условий их (идей) возникновения. Идеи превращаются в руководящий, направляющий, определяющий относительно действитель­ности параметр;

— иллюзорность — отсутствие рефлексии и понимания реальных источ­ников идей на фоне демонстрации предметов такими, какими они идеоло­гам кажутся, означает абсурдизацию действительности, изображаемой в * превращенном, перевернутом виде, точно в камере обскуре. По этой при-

[j чине идеологический процесс есть творение человеческой головы, в кор­не своем мистификаторский, ложный; — догматичность — идеологическое сознание — фокусированное; от­правляющемуся от исходных (незыблемых, априорных) принципов идеоло­гу главное — остаться им (принципам) верным, проявить преданность, не­отступничество. Идеологу хватает стоицизма не менять своих мнений даже о вещах, которые его огорчают. И в этом смысле, вопреки Марку Аврелию, идеолог в полной безопасности от них. Идеолог невозмутим и неколебим. Душа его безмятежна⁴, вращается в модальности de dicto, иредопределяю-

⁴ Перефразируя Зощенко, можно сказать: идеолог со смещенной душой — это потеря квалификации,

347Раздел VI

Национально государственная идеология

щей: а) подмену позитивных исканий методологией. Идеолог представлен в позиции перстуказующего: не проводя исследований, он поучает, как надлежит проводить их; б) превращение теории в разновидность прожек­терского сознания. Прожектерство — модификация сектанства. Отгоро­женное от жизни плотно закрытыми дверьми безоглядного доктринерст­ва, подобно сектанству, оно занято выработкой ответов на никем не поставленные и не заданные вопросы; в) отсутствие радикальности, под которой разумеется способность понимать вещь в ее корне. Мысль идео­лога скользит точно но маслу, ибо ищет он не там, где требуется искать, а где светлее. Он не анализирует, а спрягает, согласует, связывает и увязы­вает, дефилируя по поверхности и останавливаясь у первой неоднознач­ной версты, дабы самоисчерпаться, утратить интенцию на постижение глу­бинных смыслов происходящих событий. Он говорит о чем угодно много и преимущественно хорошо, однако далек от сопоставления причин со следствиями, прослеживания сущностных связей наглядно данных частей с природой целого;

— апологетичность — будучи субъективно ориентированным типом духовного производства, ввиду локальности, идеология мало-помалу ут­рачивает способность реалистичного рассмотрения,— чем дальше, тем больше отходит от фактической природы вещей, превращается в искажен­ное отображение, иллюзию. Неспособная к изменению, прогрессивной са­мокоррекции согласно требованиям жизненных реалий идеология стано­вится безоглядной защитницей принятой (заданной) линии. Нестыковка с действительностью, контрпримеры, явные и скрытые противоречия, не­увязки до мозга костей враждебны идеологии, но ею не принимаются: не реальность порождает на свет идеологию, а идеология —реальность. Чем капитальней рассогласования, тем тверже, несокрушимей идеология. По самой сути своей она противостоит критицизму и в данном отношении сближается с мифом; процесс идеологического творчества становится процессом производства идеологем, смыкается с мифотворчеством;

— авторитарность — обслуживая частные субъективные интересы, идеология приписывает им всеобщность, выдавая за универсальные. Имен­но по этой причине идеология не терпит диссиденства, инакомыслия. Бес­прекословное, слепое подчинение бытия — данному виду сознания, прак­тики — данному множеству идей, реальности — данной совокупности принципов — подлинное и окончательное кредо идеологии. Идеология вез­десуща, воинствующа, всепроникающа, действует по закону железной тру­бы, имеющей два конца и не оставляющей выбора: либо с нами, либо про­тив нас;

— репрессивность — подведение явлений под искусственные доктри-нальные схемы не может не сопровождаться профилактической опричной работой: ведь если ложь — принцип, то насилие — метод. Проявляя экс­пансивную сущность и адресуя установки массам, идеология подталки­вает их к соответствующим перекройкам (перестройкам) действительно­сти, связанным с насильственным принятием экзистенциальных, поведенческих, мыслительных стандартов, правил общежития, способов жизни. Несогласные как слой искореняются. В практической амбициозно­сти, предвзятости, силовой нетерпимости скорее запуститьдоктрину в ре­альность, исходя из логики борьбы и условий, а не требований объектив­ного обстояния дел заключается глубинная агрессивность идеологии, берущей на вооружение наиболее прямолинейный и одновременно три­виальный метод развязок каких бы то ни было проблем — метод Алексан­дра Македонского.

Как видно, идеология, представляя сорт превращенного отображения действительности, оказывается продуктом политипических симбиозов догматизма и начетничества, лицемерия и утопии, застойности мысли и узости интеллекта, рассогласованности слова идела, тенденциозности и агрессивности и т. д. Индуцируемые идеологией дереализация и дезори­ентация духовности, разумеется, опасны, однако не в них одних дело. Го­раздо опаснее то, что, овладевая массами, идеология реализует себя как мощная материальная сила — сила, отличающаяся воинственностью ислепотой. Идеология, следовательно, используя оборот Ортеги-и-Гассета, не просто объявляет шах истине, не просто деформирует познание ипрак­тику. Идеология, в точном смысле слова, обладает ί нуральной убойной силой — на деле она разбивает жизни и судьбы общества иопекаемых им людей.

6.4. МИР НАУКИ

Мир науки (знания) весьма обширен, разветвлен. Но есть в нем нечто позволяющее различать общую основу его составляющих. Это нечто — специфический гносеологический этос (множество ценностей, правил, предписаний, стандартов, канонов, императивов), задающий и регулирую­щий сам ход освоения предметности, генерации результатов, отстаивания убеждений, отношений к коллегам, наследию. Здесь сконцентрирована своеобразная «порождающая грамматика» тех конкретных, крайне раз­личных, переменчивых идей, концепций, теорий, действий, которые в бо­гатстве своем образуют динамический массив реальной науки.

Раздел VI

Гносеологический регламент науки, таким образом,— свод жестких, точ­но фиксируемых требований к формам получения, удостоверения и призна­ния продуктов духовного творчества (истин). В отличие от прочих видов интеллектуальных занятий в деле разыскания истины наука руководствуется началом достаточного основания. Согласно последнему в науку (в идеа­ле) допускаются лишь всесторонне апробированные, выверенные, под­вергшиеся экспертизе единицы познания. Отсюда наука как знание есть строгая и точная истина, взятая с обоснованием