Герцен А. И. Собр. соч. В 8 т. Т. 3. С. 415. " 11ол знаменем марксизма. 1923. № 10. С. 89.

"См.. Розанов В В Сочинения. Л., 1990. С. 46.

^пНовгородцев II И Обобщественном идеале Берлин,1922 С. 79.

25 Зак. 3993

385Раздел VI

и обрашнших п\ па Gopi ■ \ дру) с друюм, имесю ιοί о, чюбы заставить] их дружно бороться с трудностями своего положения»¹³ Отсюда, по вы­ражению Η Карамзина, и пошла «русская идея» как проект создания на­ционально-государственного могущества с западнической ориентацией н' в борьбе с почвой — общинностью, деспотией, крепостничеством Οπίιο-ζ: зиция «почва — цивилизация», возникшая с Петра I, знаменовала раскол Руси по осям государственность (самодержавие) — 1~ражданское общество (антиабсолютизм, свобода, демократия), народ (патриархальная, малопро­изводительная, темная, забитая масса) — интеллшенция (либерально на­строенные, свегски образованные, просвещенные слои) Преодоление рас-, кола, в каких-то атавизмах бытующего и поныне, видится вследствие! создания а) крепких производителей — собственников на селе (неиспове­димы пути аграрной реформы в России задуманная по реформе Алексан­дра II передача надельной земли в собственность крестьянам, к несчастью, была отложена, освобожденное без земли отечественное крестьянство не трансформировалось в фермерство, реформа Π Столыпина дала долго­жданное право на земельный удел, но была прервана Октябрьским пере­воротом и последующей коллективизацией, разрушившими естественную тягу крестьян к свободному землепользованию Аграрный вопрос в пол­ном объеме не решен и по сей день), б) политически умеренного, сбалан­сированного по типу поведения, реформоспособного среднего класса в городе, в) гражданского общества — совеш с самого 1905 г сложились и действовали как органы разрушения муниципальной и государственной власти При путеводительстве партии в советах у нас отмирало не государ­ство, а гражданско-самодеятельная организация Абсолютистское (реци­див централизованно-самодержавно1 о петровского реформирования) со-трясание основ цивилизованнности на национальной почве скатывало нас по эволюционной лестнице к социальному неандертальству Шанс выско­чить из бочки Данаид, из обстоятельств победивших нас почвы и социа­лизма — в повороте к цивильно действующему, легитимному плюрали­стичному гражданскому обществу, уравновешивающему централизм и государство,

— самобичевание народу, как и личности, нужно «самоуважение, а не самооплевывание» (Ф Достоевский) У нас же почему-то не ищут выхода с использованием положительных программ, а клеймя ι, осуждают про­шлое Между тем мазохизм — позиция не жизнестойкая В чем-то оправ­данное социальное покаяние обессмысливается, будучи возведено в ранг

Национально государствен)'ая идеология

^официально санкционированной липни. Дабы не исющлп, жииые народные |СИЛЫ, не потворствовать козням врагов, тайным умыслам подтачивания Нфепкой государственности, не нужно винить себя как народ за некогда со-s вершенное правительством. Нет народов-поработителей, нет народов-пре-Едателей, нет народов-убийц. Есть ничтожные предводители народов, с ко-ί ТОрых должен быть персональный спрос за допущенные бесчинства;

I —расчеловечение: произрастающему на российской ниве «полному пре-|,Небрежению к лицу» (Н. Огарев) надлежит противопоставить обретение г Личностного начала. «Свобода лица, — писал А. Герцен, — величайшее ?' дело: на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. |?В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, ". как в ближнем, как в целом народе»¹⁴.

I — запредельность, отрешенность: тенденция рассуждать «принципи-I ально», отвлеченно, «освобождая себя от трудности надлежащей оценки | положения»¹⁵. В России говорят о боге, черте, социализме, нигилизме, че-• ловечестве, женщине отстранений — «вообще», не доходя до конкретных '. постановок, чураясь будничности, постепенности. Оттого душевное том-| ление, тоска по идеалу, внутренняя раздвоенность, извечное фрондерст-i во, надежда на чудесное — как род нервной болезни, а вовсе не знамени­тые «запросы», будто бы происходящие из наших «глубин» (И. Бунин); . — максимализм: «социальное нестроение» (Ф. Достоевский) вследствие ',-. гипертрофии идеалов, оказывающихся зауживанием реальности. В рево-| люции, замечает С. Франк, «мы всё подчинили политическим идеалам. ■ Всё: науку, религию, искусство, частную жизнь. Некрасова ставили выше Пушкина; сомнения в духовной правде идей Белинского, Добролюбова, Чернышевского представлялись хулой на духа святого; научные теории I оценивались не по их внутреннему содержанию, а по тому, клонятся ли $. они к оправданию революции или, напротив, реакции; религия с самого начала объявлялась ложной; «умеренный», «умеренность» были бранны­ми словами». Суть же дела, продолжая мысль С. Франка, состоит в отри­цании крайностей, творения кумиров, разжигания веры в революцию, со­вершенный общественный строй, власть и безвластие, демократию и т. д. Суть дела в упразднении абсолютов: все, кто обещали абсолютное добро, как правило, творили зло, все, кто искали абсолютную правду, как прави­ло, находили неправду.

Объем и интенсивность эскиза идеологии возрастут благодаря дополне­нию представлений о том, чего нам не нужно, описанием положительных

"Ключевский В'. О Курс русской истории. М., 1980. Т. 17. С. 132.

"Герцен 4 И Собр. сом В 30т. М, 1955, Т. 6. С. 14.

"Булгаков С. Н. Героизм И подвижничество// Вехи. М, 1990. С. 45.

25*Раздел VI

ценностей, ради которых можно жертвовать в настоящем. В кругу этих ценностей выделим:

— солидарность: в России, на что уже обращалось внимание, фактиче­ски стирались различия между завоевателями и завоеванными. Российская империя в силу этого — мощное монархическое государство, а не колони­альная держава. (После захвата того же Крыма не было и намека на мас­совое заселение плодородных земель из беднейшего Нечерноземья: в ото­шедшем к России Крыму виды на жительство в основном получали нерусские. Или идентичный пример из иной эпохи. На одного россиянина во времена социалистического застойного просперити расходовали 851 руб. бюджетных средств, тогда как на одного эстонца — 1268 руб. Вот вам Рос­сия — «тюрьма народов»!)

Захлестывающая Россию ныне волна внутреннего сепаратизма объясня­ется близоруким стремлением руководства административных и нацио­нальных территориальных единиц обеспечить в обстановке хаоса свои ме­стные интересы. Что касается внешнего сепаратизма (распространяя суждение на границы дореволюционной России), то тут правильно указать на изначальную дифференцированность российского цивилизационного тела, имеющего островной характер. Его слагаемые безъядерны, техниче­ски отсталы, нерыночны, что и предопределяет неглобальность (некоторые говорят — незрелость) политической тактики этих слагаемых, склонных, употребляя психоаналитический термин, к регрессии — националистиче­скому, т. е. социально более элементарному поведению, диктуемому конъ­юнктурой. Выбивая политические преимущества, сепаратисты упускают из вида экономическую сторону — мирохозяйственные связи. Парадок­сально, но факт: достижение равноправия в политике оборачивается для республиканских периферий экономическим отставанием. Это парадок­сальное правило «чем больше политической независимости от России у бывших ее частей, тем ниже у них уровень экономики» выступает — в под-спудье — естественным ограничением поползновений сепаратизма;

— преемственность: нельзя подрубать национальные корни. Все про­изошедшее у нас, с такими, как мы, с нами — наша история. И ничто не может быть ни выброшено из нее, ни к ней добавлено. Принимая наслед­ство, мы принимаем и долги. Однако, осуществляя связь времен, эпох, поколений, воздавая по заслугам виновным, освобождая безвинных, неся ответственность за свершенное, мы гордимся наследием, критично расце­ниваем себя как карликов, но стоящих на плечах гигантов;

— гуманизм: каждая человеческая личность, говорил В. Белинский, — выше истории, выше общества, выше человечества. Новая национально-государственная идеология подчиняет этническое личностному. Отбросить

Национально государе таенная udtojwei

учение об абсолютной ценности человеческой личности — значит превра­тить все демократические требования нашего времени в пустые разгла­гольствования. Подобный взгляд хорошо ложится на российские челове­колюбивые национальные традиции, культивирующие то убеждение, что «все народное ничто перед человеческим, главное — быть людьми, а не славянами» (Н. Карамзин);

— государственность: беззастенчиво вмешивающееся во все отсеки групповой жизни Российское государство всегда стремилось к безраздель­ности и беспредельности. В настоящий момент стоит задача оптимального разделения сфер влияния: государство инициирует макроадминистриро­вание на державном уровне, тогда как на всех других уровнях культиви­руются самодеятельная ответственность и инициативность.

Прежняя, с привкусом национализма, этногосударственная идеология поднимала на щит силовую, конфронтационную триаду — самодержавие, православие, народность. Нынешняя, избегающая этнодиктаторских по­рывов национально-государственная идеология вводит консолидирую­щие, консенсуальные столпы — демократия, веротерпимость, солидар­ность. Отсутствие этнического, классового, конфессионального в реестре реперов национально-государственной идеологии не ущемляет патриотич­ность, выводя ее на новый уровень трактовки и понимания.