Предмет философии и ее место в современной культуре 7 страница

Знание - это фрагмент сознания, который имеет личностный харак­тер и не может быть полностью вербализован и отчужден от своего носителя³⁸.

Функционирование человеческого интеллекта по производству знаний не­возможно отделить от интуитивных, волевых, эмоциональных, оценочных ком­понентов. Осознанное знание, отделенное от живого мыслительного процесса (отчужденное знание), теряет творческое начало, обретает статичность и пре­вращается в информацию.

Это дало основание В.А. Звегинцеву сказать, что «информация - это зна­ние минус мыслительный процесс»³⁹. По мнению А.Д. Урсула, понятия «зна­ние» и «информация» характеризуют познавательную деятельность с разных сторон: первое - только с гносеологической, второе - преимущественно с ком-муникативной⁴⁰.

Информатику интересует не познавательный процесс в целом, не процесс порождения знаний, а только те его стороны, которые связаны с передачей и преобразованием уже полученного в этом процессе знания. Причем информация рассматривается как инвариант отражения, то, что может опредмечиваться, объективироваться, кодироваться при передаче и преобразованиях.

3.2. Проблема классификация форм знания

Важной и по сей день во многом дискуссионной и сложной проблемой для разных философских направлений остается проблема классификации (типо­логии) форм знания. Типологизация знания может быть проведена по самым различным основаниям (критериям). Часто многообразие форм знания связы­вают с существованием различных форм общественного сознания - религиоз­ное, художественное, философское, политическое и т.п. Различают также фор­мы знания, имеющие понятийную, символическую или художественно-образ-

³⁷ Философский энциклопедический словарь. - М., 1986.

³⁸ Поэтому трудности, с которыми сталкиваются разработчики экспертных систем, стремящиеся к полному отчуждению знаний эксперта в базу знаний ЭВМ, носят, видимо, принципиальный характер.

³⁹ Звегинцев В.А. Проблемы отношений человека и машины // Вопросы философии - 1986. - №3. - С. 55.

⁴⁰ Урсул А.Д. Проблема информации в современной науке. Философские очерки. - М., 1975; его же Философия и интегративно-общенаучные процессы. - М., 1981.

ную основу. Выделяют, например, знания рациональные и эмоциональные, обы­денные и научные, эмпирические и теоретические, фундаментальные и приклад­ные, философские и частнонаучные, естественнонаучные и гуманитарные и т.п. Одной из возможных форм типологии знания является типология на основе раз­личных форм деятельности человека: игровое, практическое, духовно-практи­ческое, теоретизированное знание. Часто проводят классификацию форм зна­ния, в его соотношении с научным знанием: донаучное, паранаучное, лженауч­ное, квазинаучное, антинаучное, псевдонаучное⁴¹ .

Рассмотрим основные особенности наиболее распространенных типов зна­ния, не связывая себя определенной их классификацией.

3.3. Обыденное знание

Обыденное знание - это стихийно складывающиеся под воздействием повседневного опыта взгляды людей на окружающую действительность и на са­мих себя, которые являются основанием для их практической деятельности и поведения.

Это знание, не получившее строгого концептуального, системно-логичес­кого оформления, не требующее для своего усвоения и передачи специального обучения и являющееся общим непрофессиональным достоянием всех членов сообщества⁴².

Повседневное знание:

• основано на жизненном опыте и здравом смысле;

• не предполагает постановку каких-либо познавательной задач, которые бы шли дальше потребностей повседневной практики;

• обусловлено различными производственными и политическими практи­ками, в которых участвует субъект;

• осознано не в полном объеме, и, как правило, не формализуемо;

• обусловлено социальной, профессиональной, национальной, возрастной особенностью носителя;

• нагружено нравственными и эстетическими нормами и идеалами, рели­гиозными верованиями, которые культивируются в данной культуре;

• результаты выражаются и закрепляются в производственном опыте и оп­ределенных рецептурных правилах, системе интеллектуальных навыков;

• его трансляция предполагает личное общение.

В структуре обыденного знания обычно различают практическое и духовно-практическое знание.

Практическое знание возникает и функционирует в контексте различных практик (возделывание земли, строительство дома, уход за ребенком, воспита­ние детей, лечение больных, управление механизмами, оперирование информа­цией и т.д.), в ходе непосредственной вовлеченности человека в процесс деятель­ности и еще неотделимо строго от навыка и умения. Это знание поставляет эле­ментарные сведения о природе, а также о самих людях, условиях их жизни, общении, социальных связях и т.д. Полученные на этой базе знания носят хотя и прочный, но хаотический, разрозненный характер, представляя собой про­стой набор сведений, правил, и т.п. Это знание операционально и конструктив­но. Оно говорит о том, как действовать в ходе преобразования природы и соци­альной реальности.

⁴¹ См. Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации - М., 2001. - С. 74.

⁴² См. более подробно: Пусканский Б.Я. Обыденное знание. - Л., 1987. - С.24

Чаще всего - это неотрефлексированное знание (ремесленные технологии -выплавка булата, народная медицина и т.п.) Кроме того, многие области про­фессиональной деятельности (виноделие, кулинария, музыка и т.д.) предполага­ют личное общение, профессиональную тренировку, результатом которой яв­ляются сенсорные и мыслительные навыки. Это знание закрепляется в системе нерефлексивных норм и стандартов, а не интеллектуальных навыков. Необхо­димый институт формирования и передачи практического знания - учениче­ство. Опыт учителя должен быть личностно переработан.

Духовно-практическое знание - это нормативное, ценностно-мировоззренческое знание. Оно является результатом накопления, обработки и распростране­ния социального и познавательного опыта, данного в контексте человеческого мира и вне непосредственно материального производства. Рисуя картину мира сквозь призму интересов и потребностей человека, духовно-практическое знание говорит о том, как следует относиться к миру, к другим людям, к самим себе.

Основные формы (и функции) духовно-практического знания - нормиро­вание, целеполагание и построение идеалов деятельности. Оно выражается в притчах, ритуальных действиях, легендах, культовых изображениях. Критери­ем его приемлемости является согласованность с системой общественных отно­шений.

Наряду с обыденным знанием на ранних этапах становление цивилизации формируется особый вид знания - мифологическое знание.

3.4. Мифологическое знание

Мифологическое знание - это особый вид синкретического знания, в рамках которого человек стремится создать целостную картину мира, опираясь на совокупность эмпирических сведений, верований, различных форм образного освоения мира.

Миф для древних - это не просто знание или вера, а чувственно пережива­емая действительность, он возникает через непосредственное вживание челове­ка в мир, дополняемое субъективным воображением.

В рамках мифологии вырабатывались определенные знания о природе, кос­мосе, о самих людях, условиях их бытия, формах общения и т.д. Миф стремится к целостному видению мира. Он позволяет преодолеть незнание с помощью на­ложения на хаотическую действительность образно-категориальной антропо­морфной сетки. В мифе человек переносит на внешний мир свои мотивы, при­писывая ему человеческие свойства.

Мифология оперирует очеловеченными представлениями об окружающем мире - природе и обществе, подпитывая через эту очеловеченность конкретно-чувственные ориентации, упорядочивая социальную практику. Поэтому мифо­логия означает не только мифопоэтический взгляд на окружающий мир. Она включает в себя и магию как способ практического воздействия на окружаю­щую человека природную или социальную среду. Вера в возможность непос­редственного влияния на природу исходила из чувства сопричастности (парти-ципации) с ней человека, присущего первобытному сознанию. Связанные с ма­гией представления о мире, в частности о взаимодействии всех вещей, легли в основу древнейших натурфилософских учений и разнообразных «тайных наук», получивших распространение в позднеантичную и средневековую эпоху (напри-

мер, алхимия). Зачатки опытного естествознания в это время развивались еще в значительной мере в тесной связи с магией, что находит отражение во многих работах ученых Возрождения (Парацельс, Дж. Делла Порта, Дж. Кардано и др.)⁴³.

Мифологическому мышлению свойственно слитность с эмоциональной сферой, неотчетливое разделение субъекта и объекта, предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени, пространственно-временных отношений, происхождения и сущности и т.п.

Леви-Строс указывал на конкретность, метафоричность и образность ми­фологического мышления, его способность к обобщению, усложненную симво­лику, тяготение к притче, смысловую многослойность. Но мифологическое мыш­ление - это не просто безудержная игра фантазии, а своеобразное моделирова­ние мира, позволяющее фиксировать и передавать опыт поколений.

Основные принципы объяснения в мифе - генетизм и этиологизм, т.е. объяс­нение природных и социальных явлений, а также мира в целом сводилось к рассказам об их происхождении и творении (генетизм). Мотивировка и доказатель­ства мифу не нужны, восприятие основано на доверии к говорящему. В отличие от сказки - содержание мифа представляется реальным, т.е. воплощает коллективный, «надежный» опыт осмысления действительности множеством поколений. Мифы утверждали принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживали и санкционировали определенные нормы поведения. И в этом проявля­ется мировоззренческая сущность мифа.

Мифологическое знание не исчезает из духовной культуры человечества до сих пор. Некоторые особенности мифологического мышления - в частности, стремление преодолеть незнание с помощью наложения на хаотическую дей­ствительность образно-категориальной антропоморфной сетки - сохраняются в массовом сознании наряду с элементами философского и научного знания, строгой научной логики. Когда нет другого способа разобраться в том, что пред­ставляет собой действительность и как можно овладеть ею, мифологическое сознание необходимо, неизбежно и позитивно.

В ХХ в. наблюдается определенная ремифологизация культуры. С одной сто­роны, наблюдается сознательное обращение литераторов к мифологии - Ф. Кафка, Т. Манн, Г. Маркес, Р. Рильке, Б. Пастернак, А. Платонов и др. Причем происхо­дит как переосмысление традиционных мифов, так и мифотворчество. С другой -источником ремифологизации становится полузнание, которое возникает на фоне высокого уровня развития специализированного и дифференцированного научного зна­ния. Человек субъективно и объективно оказывается неспособным овладеть знани­ем как целостностью, ибо для этого необходимо знание о методах, часто недоступ­ных и непонятных для непосвященных. «Полузнание» неизбежно включает в себя иллюзии - они основываются на действительных явлениях, приобретающих в гла­зах человека фантастический облик. В этом смысле ремифологизация - универ­сальный процесс. Она проникает как в сознание гуманитарно-образованного чело­века, так и в сознание ученого, воспитанного на естественнонаучной почве.

⁴³ Роль магии оказывается преимущественно компенсаторной, так как она создает иллюзию со­вершения практически действенных поступков, что не исключает ни возможности благого дей­ствия на самоощущение того, кто прибегает к этим актам, ни вполне реальной порчи отношения вследствие целенаправленного недоброжелательства. Как отмечают этнологи, во всех прими­тивных культурах существуют как разработанные обычаи магического воздействия на окружа­ющий мир, так и преследование колдовства и антиведовские культы, направленные на пресече­ние «черной магии».

Ремифологизация - одна из форм экспансии обыденного сознания. Мифологичес­кое сознание питается не только древними, устоявшимися образами, но и новыми соками. Оно нередко выступает формой массового сознания новых явлений дей­ствительности, хода истории и национальных судеб⁴⁴. На массовом уровне культу­ры вновь и вновь - вопреки всем попыткам демифологизации - срабатывают прин­ципы мировидения, связанные с исходными типами социальности и жизнедеятель­ности народных масс. Большое значение в возникновении и развертывании современных процессов ремифологизации сознания играет уязвимая и пассивная позиция человека - отчужденного человека - перед современной техникой.

Ремифологизация, охватившая в первой половине XX в. различные сторо­ны европейской культуры, показала, что и в этом развитом регионе миф - от­нюдь не архаика и не удел только массового сознания или художественного твор­чества. Некоторые современные исследователи полагают, что в наше время зна­чение мифологического познания отнюдь не уменьшаются. Так, П. Фейерабенд убежден, что достижения мифа несравненно более значительны чем научные: изобретатели мифа, по его мнение, положили начало культуре, в то время как рационалисты только изменяли ее, причем не всегда в лучшую сторону⁴⁵. Выяс­нение роли политического мифа в массовой культуре показало устойчивость мифологического мышления. Введенный К. Юнгом термин «архетип» стал ем­ким обозначением отлаженного в коллективном подсознании предшествующе­го культурного опыта, из недр которого вновь и вновь выходят мифологичес­кие образы и символы.

Не только в доисторический период, но и в век информатики большим спро­сом пользуются различного рода гадания, астрологические прогнозы, постав­ляющие определенной части людей вполне пригодные знания об окружающем мире, жизненных ситуациях и них самих⁴⁶ . Некоторые из гадательных систем, например, древнекитайская «Книга перемен», насчитывают тысячи лет.

В этом плане алхимия, мифология, магия, астрология, мистика предстанут как определенные модальности знания, имеющие функциональное значение в определенной среде. В противном случае астрология, например, не выдержала бы сопоставления с астрономией, а магия - с современными технологиями. Их вековое выживание и всплески интереса к поставляемым ими данным свидетель­ствуют о том, что эти формы сознания по-прежнему на протяжении веков выпол­няет важную функцию в личностном поведении и общественной регуляции.

⁴⁴ И в ХХ в. в национальных историях часто встречается преувеличенное описание достижений древних героев и царей, способствующих возвеличиванию нации и т.д. Как развитие национализма, так и распространение социалистических течений в XIX-XX вв. сопровождалось широким распространением мифологии с присущими ей установками на усиление потенций человека, социальной или национальной общности. Достаточно вспомнить ту апологию мифотворчества, с которой выступили во второй половине XIX в. в Германии Р. Вагнер и Ф. Ницше. В Советском Союзе сторонником творческой роли мифологии выступил М. Горький, полагавший, что миф выше религии, так как он утверждает способность человека быть активным преобразователем условий существования, не подчиняясь предустановленной воле богов. Мифология участвует в формировании национального или классового самосознания, мифы могут сопровождаться и противопоставлением одной нации другой. Так же действуют и новейшие мифы XX в. Возникая как в лоне, так и за пределами религии, они не исключают наивных или пагубных представлений, очеловечивающих действительность.

⁴⁵ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. - М., 1986. В ХХ в. некоторые мыслители высказывают идею о необходимости дополнения науки мифом и магией. Науку как идеологию элиты П. Фейерабенд требует лишить центрального места в обществе и уравнять с религией, мифом, магией, а другой американец - историк оккультизма К. Уилстон утверждает, что «магия - наука будущего».

⁴⁶ Даже, казалось бы, в сугубо деловых газетах принято публиковать астрологические прогнозы, помогающие деловым людям ориентироваться в жизненных ситуациях.

3.5. Религиозное знание

Одной из древних форм знания, генетически связанной с мифологией, является религиозное знание.

Религиозное знание обусловлено непосредственно эмоциональной формой отношения людей к господствующим над ними земных сил (природных и социальных). Для него характерно соединение эмоционального отношения к миру с верой в сверхъестественное. Особенности религиозного знания определяются тем, что оно основано на религиозной вере, которая предполагает не доказательства, а откровение, авторитет догматов и традиций.

Это знание носит догматический характер. Источник религиозного позна­ния - откровение как способ постижения мира. Л. Андреев в «Розе мира» пишет, что человек только ретранслятор того, что говорит человеку высший разум.

Религиозные представления содержат в себе определенные знания о действительности, хотя нередко и превратные. Достаточно мудрой и глубокой сокровищницей религиозных и других знаний, накопленных людьми веками и тысячелетиями, являются, например, Библия и Коран. Однако религия (как и мифология) не воспроизводит знание в системати­ческой и, тем более, теоретической форме. Она никогда не выполняла и не выполняет функции производства объективного знания, носящего все­общий, целостный, самоценностный и доказательный характер.

Религиозное знание — это ценностно-мировоззренческое знание, знание не только о сущем, но и о должном.

Стремление следовать высокому образцу (Бог) в религии способствует фор­мированию высоких общечеловеческих ценностей. Мировоззренческие вопро­сы - о происхождении мира, человека, социального устройства, тайны рожде­ния и жизни - решаются в религии с позиций зависимости людей от высших сил, их определяющей роли в мироздании и жизни людей.

Усиление роли религии в современном обществе активизировало внима­ние исследователей к вопросу о соотношении знания и веры, науки и религии.

Проблема взаимоотношений знания и веры имеет давнюю историю. Она активно обсуждалась в средневековой схоластической философии. Так, уже Квинт Тертуллиан открыто выступал против разума, провозглашая парадоксальный тезис: «Верую, потому что абсурдно». Августин Блаженный утверждал, что задача богословия - познать в свете разума то, что уже принято верой. Ансельм Кентерберийский заменил изречение Тертуллиана своей компромиссной формулой: «Верю и понимаю». Фома Аквинский говорил о гармонии между верой и знанием при приоритете веры. Ф. Бэкон, выдвинув лозунг «Знание - сила», указывал, что истину надо искать в данных опыта и наблюдений, а не в потемках схоластики и в цитатах из священных книг. Уже в начале XX в. католическая церковь выдвига­ла положение о том, что вера не должна быть слепым движением души и что не может быть никакого действительного расхождения веры и разума, так как все знания произошли от Бога. Например, папа Пий XII неоднократно выступал с заявлениями о том, что «церковь - друг науки», отмечая, однако, что церкви при­ходится вмешиваться в науку, чтобы предостеречь ее от ошибок против веры. Представители современной философии религии стремятся дать философский

анализ религиозных верований, обосновать их эпистемологический статус, опре­делить условия их рациональности и истинности, эксплицировать смысл религи­озного языка, охарактеризовать природу и функции религиозного (особенно мис­тического) опыта, установить возможные «модели веры» и т.д.

Французский ученый, философ и теолог ХХ ст. Тейяр де Шарден пытался создать «научную феноменологию», которая синтезировала бы данные науки и религиозного опыта для раскрытия содержания эволюции Вселенной, привед­шей к появлению человека. Этот процесс подчинен, по Тейяру, своему регулято­ру и своей конечной цели - «точке Омега», воплощением которой является Хри­стос. Идею единения науки и религии он считал панацеей от всех бед современ­ного человечества. Важнейшее условие реализации этой идеи - технический прогресс и развитие экономики. Но решающую роль, по мнению Тейяра, дол­жен сыграть духовный фактор - ясная и сознательная вера в наивысшую цен­ность эволюции.

Оригинальные идеи о соотношении знания (истины) и веры высказывал известный ученый и философ ХХ ст. Б. Рассел. Он понимал веру как совокуп­ность связанных между собой состояний организма, полностью или частично имеющих отношение к чему-то внешнему. Среди различных видов веры Рассел выделял воспоминание, ожидание, веру нерефлекторную и проистекающую из сознательного вывода и др. Истина же есть свойство веры и, как производное свойство предложений, выражающих веру. Всякая вера, по мнению Рассела, «имеет изобразительную природу», соединенную с чувством одобрения или нео­добрения. В случае одобрения она «истинна», если есть факт, имеющий с изоб­ражением, в которое верят, такое же сходство, какое имеет прототип с образом. В случае неодобрения она «истинна», если такого факта нет. Вера, не являюща­яся истинной, называется ложной.

Вопрос о вере, о ее соотношении с разумом (знанием) занимал большое место в русской религиозной философии, одно из важнейших понятий которой - «цельное знание».

Характеризуя общие признаки цельного знания, В. Соловьев считал, что оно есть знание, имеющее предметом истинно-сущее в его объективном опреде­лении, целью - внутреннее соединение человека с истинно-сущим, материалом - данные человеческого опыта во всех его видах (а не только в виде научного опыта), основной формой своей имеющее умственное созерцание (интуицию), связанное в систему посредством логического мышления и, наконец, деятель­ным источником (производящей причиной) - действие высших идеальных су­ществ на человеческий дух. Развивая идею о всестороннем синтезе теологии, философии и науки, В. Соловьев обращает внимание на то, что этот «великий синтез» не есть чья-то субъективная личная потребность, а имеет определенные объективные основания. Они обусловлены, по его мнению, как недостаточнос­тью эмпирической науки и бесплодностью чисто отвлеченной философии, так и невозможностью возврата к теологической системе в ее прежней исключитель­ности. Необходимость данного синтеза диктует сам реальный жизненный про­цесс, осмысленный человеческим разумом.

Рассматривая взаимоотношения веры и знания, Н.А. Бердяев отмечал, что они не мешают друг другу, и не одно из них не может заменить или уничтожить другого. Философ утверждал беспредельность знания и веры, полное отсутствие их взаимного ограничения. Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность, но частичную, ограниченную. Наука верно учит о

законах природы, но она, по мнению Бердяева, некомпетентна в решении воп­роса о вере, откровении, идее и т.п. Отличая веру, на которой покоится знание, от религиозной веры, Бердяев указывает, что знание предполагает веру (в обоих аспектах), оказывается формой веры. «В глубине» знание и вера одно: знание есть вера, вера есть знание - и то и другое образуют единство, но все же эти два феномена различаются. Поскольку, по Бердяеву, полнота «живого опыта» дана лишь в мистическом восприятии, то без «религиозного питания», без непосред­ственной интуиции философия чахнет и превращается в паразита. Она должна питаться и опытом научным и опытом мистическим. Более того, он считает, что и наука и философия должны подчиниться «свету религиозной веры» не для уп­разднения своих истин, а для просветления этих истин в полноте знания и жизни.

В современной, постнеклассической культуре все чаще высказываются идеи о необходимости учета многообразного духовного опыта человечества - в том числе и религиозного. Предпринимаются попытки со стороны некоторых зару­бежных и отечественных ученых широкого целостного мировоззренческого ос­мысления действительности, связав «строгие науки» (математику, теоретичес­кую физику и др.) с философией, психологией, религиоведением и мистикой, стремление к диалогу между всеми формами культуры, всеми способами освое­ния человеком мира, изучая особенности и возможности каждого из них.

Человек познающий, реально существующий в целостности мышления, чувства и деятельности, не может ограничиться абстрактной рефлексией, зас­тывшими формами «абсолютных сущностей», рассудочными нормами и прави­лами познавательных процедур. Даже в «строго научном» знании он, явно или неявно, опирается на многообразные эмпирические суждения, принятые на веру, вне доказательства, а сомнение, по Витгенштейну, приходит после веры. Как показывают исследования и размышления философов, вера часто выполняет конструктивную функцию, и само «пребывание в вере и верованиях» является следствием бытия человека среди людей - в культуре и коммуникациях. Сегод­ня необходимо пересмотреть когнитивные оценки веры как субъективной уве­ренности и согласиться с тем, что не только сомнение, но и вера является источ­ником знания⁴⁷, а «рациональность коренится в доверии» (М. Полани). Пози­тивная оценка веры возникает в том случае, если мы признаем законным право экзистенциальной и эмоциональной сферы участвовать в интеллектуальном выборе и других когнитивных процедурах, что поддерживается многими извес­тными философами экзистенциально-антропологической традиции.

3.6. Художественно-образная

форма знания

Уже в рамках мифологии зарождается художественно-образная форма зна ния, которая в дальнейшем получила наиболее развитое выражение в ис­кусстве. Хотя искусство специально и не решает познавательные задачи, но со­держит в себе достаточно мощный гносеологический потенциал. Более того, например, в герменевтике, искусство считается важнейшим способом раскры­тия истины.

Художественно осваивая действительность в различных своих видах (жи­вопись, музыка, театр и т.д.), удовлетворяя эстетические потребности людей, искусство одновременно познает мир, а человек творит его - в том числе и по законам красоты. В структуру любого произведения искусства всегда включа­ются

⁴⁷ Последняя имеет два значения: уверенность (доверие, убежденность) - в том, что еще не прове­рено, не доказано в данный момент, и религиозная вера.

в той или другой форме определенные знания о разных людях и их харак­терах, о тех или иных странах и народах, их обычаях, нравах, быте, их чувствах, мыслях и т.д.

Познавательная функция искусства осуществляется посредством системы художественных образов, в которых познание слито с ценностным осмыслением действительности, объективное с субъектив­ным, эмоциональным отношением к миру.

Художественное познание образно, наглядно, это «мышление в образах». Художественное познание представляет собой отражение мира человека в раз­ных видах искусства - архитектуре, скульптуре, живописи, музыке, танце, лите­ратуре, театре, кино, прикладном искусстве. Отличие художественно-образного мышления от логического (научного познания) заключается в том, что в нем мысль выражена через чувства, идеи проявляются в эмоционально насыщенных образах, обращенных к чувствам человека.

Взаимоотношение искусства и науки можно рассматривать как отношения взаимной дополнительности.

3.7. Личностное знание

Говоря о формах знания, нельзя обойти вниманием концепцию личностного знания. Современная эпистемология рассматривает познавательный процесс прежде всего как процесс, который имеет глубоко личностный смысл, обуслов­ленный уникальными индивидуальными особенностями ученого. Однако фено­мен личностного знания - один из наименее исследованных структурных эле­ментов процесса и результата познания.

Впервые вопрос о личностном знании достаточно подробно исследовал М. Полани. Он исходил из того, что знание - это активное постижение познава­емых вещей, действие, требующее особого искусства и особых инструментов. Поэтому и знания, и процесс их производства не могут быть деперсонифицированными. А это значит, что людей (в том числе и ученых) со всеми их интереса­ми, пристрастиями, целями и т.п. нельзя отделить от производимого ими зна­ния или механически заменить другими людьми. Именно поэтому, считает По-лани, любая попытка это сделать ведет не к объективности, а к абсурду.

Полани отстаивает положение о наличии у человека двух типов знания: явно­го, артикулированного, выраженного в понятиях, суждениях, теориях и других формах рационального мышления, и неявного, имплицитного, не поддающегося полной рефлексии слоя человеческого опыта. Неявное знание не артикулировано в языке и воплощено в телесных навыках, схемах восприятия, практическом мас­терстве. Оно не допускает полной экспликации и изложения в учебниках, а пере­дается «из рук в руки», в общении и личных контактах исследователей.

Согласно Полани, личностное знание необходимо предполагает интеллек­туальную самоотдачу. В нем запечатлена не только познаваемая действитель­ность, но сама познающая личность, ее заинтересованное (а не безразличное) отношение к знанию, личный подход к его трактовке и использованию, соб­ственное осмысление его в контексте специфических, сугубо индивидуальных, изменчивых и, как правило, неконтролируемых ассоциаций.

Личностное знание - это не просто совокупность каких-то утверждений, но и переживание индивида. Личность живет в нем «как в одеянии из собственной кожи», а не просто констатирует его существование. Тем самым в каждом акте познания присутствует страстный вклад познающей личности, и что эта добавка не свидетельство несовершенства, но насущно необходимый элемент знания.

Современная эпистемология исследует несколько уровней личностного зна­ния. В частности, речь идет о рационально-личностном знании, которое подда­ется отображению концептуальными способами современной науки, и ирраци­онально-личностное знание, которое связано с такими сторонами знания, кото­рые не могут быть вербализованными на современном этапе научного исследования.