Предмет философии и ее место в современной культуре 5 страница

Пространство и время как доопытные формы чувственности создают предпосылки достоверности математического знания. Реализация этих предпосылок осуществляется на основе деятельности рассудка.

(1) Рассудок - это мышление, оперирующее понятиями и категориями. Он подводит многообразие чувственного материала под единство понятий и категорий. Таким образом, не предмет является источником знаний о нем в виде понятий и категорий, а напротив, формы рассудка - понятия и категории - конструируют предмет. И поскольку понятия и категории носят независящий от индивидуального сознания необходимый и всеобщий характер, то знание, основанное на них, приобретает объективный характер.

(2)Все что находится за пределами опыта - умопостигаемый мир - может быть доступен, по Канту, только разуму, который оперирует идеями. Разум - это высшая способность субъекта, которая руководит деятельностью рассудка, ставит перед ним цели. Идеи, по Канту, - это представления о цели, к которой стремится наше познание, о задачах, которое оно ставит перед собой.

Трансцендентальные идеи разума (идеи Бога, бессмертной души и свободы) хотя и не доказуемы, должны быть приняты на веру. Это - моральная вера, составляющая основу человеческой нравственности. Идеи разума выполняют регулирующую функцию в познании, побуждая рассудок к деятельности. Побуждаемый разумом, рассудок стремится к абсолютному знанию и выходит за пределы опыта.

Но понятия и категории рассудка действуют только в этих пределах. Поэтому рассудок запутывается в противоречиях, впадает в иллюзии. Примером того являются антиномии - противоречивые взаимоисключающие положения - разума. Они имеют место там, где с помощью человеческого рассудка пытаются дать заключение не о мире опыта, а о мире «вещей в себе». Например, размышляя о мире в целом, можно доказать справедливость двух противоречащих друг другу утверждений: мир конечен, и мир бесконечный в пространстве и времени.

Таким образом, Кант, обосновав тезис о том, что познающий субъект определяет способ познания и конструирует предмет знания, совершает переворот в философии, который часто называют «коперниканским переворотом».

Суть его можно выразить так. В классической метафизике трансцендентальными были бытийные условия, т.е. условия без которых нет самого объекта, бытия как такового. Но после Канта стало бессмысленно говорить об объективных условиях как таковых. Остался объект - относительно субъекта, а трансцендентальное стало означать смещение с объекта на субъект, т.е. на то, что субъект вносит в объект в процессе познавательного действия. Т.е. Кант дерзко предположил, что объекты, возможно, приспосабливаются к нашему чувственному созерцанию. Не интеллект вырабатывает понятия, способные выразить объект, а наоборот, объекты, как только они помыслены, начинают регулироваться и согласовываться с понятиями интеллекта. Деятельность субъекта в концепции Канта выступает как основание, а предмет исследования - как следствие.

Сущность научного познания состоит не в созерцании умопостигаемой сущности предмета, а в деятельности по его конструированию, порождающей идеализированные объекты.

Объект познания, по мнению Канта, не данность, а конструкция. Субъект накладывает на поступающую от органов чувств информацию априорные идеи и схемы.

Утверждая активную роль субъекта в познании, Кант считал, что человек может знать только явления, т.е. вещи как они существуют в сознании субъекта. Каковы же вещи сами по себе человек, по мнению Канта, не знает и не может знать. Поэтому вещи сами по себе для человека становятся «вещами в себе», непознаваемыми. У человека нет средств установить связь между «вещами в себе» и явлениями («вещами для нас»). Отсюда Кант делает вывод об ограниченности возможностей в познании форм чувственности и рассудка. Формам чувственности и рассудка доступен только мир опыта. Мир «вещей в себе» закрыт для чувственности, и, следовательно, для теоретического познания.

Основная проблема классического трансцендентализма (проблема, в которой, как в фокусе, сосредоточились сильные и слабые, последовательные и противоречивые стороны этой гносеологической концепции) заключалась в выяснении, каким образом субъективные условия мышления могут приобрести объективное значение. Объективность знания, по Канту, создается самим же сознанием субъекта, благодаря способности интеллекта соединять чувственные представления в рамках априорных понятий. А это в свою очередь, возможно благодаря единству сознания («трансцендентальному единству апперцепции»), его формальной априорной организации, не зависящей ни от какого эмпирического содержания.

«Субъективность» и «объективность» в гносеологии Канта неразрывны.

Однако проблема «трансцендентального единства апперцепции» оставалась в ней открытой, что и стало основанием для обвинений Канта то в агностицизме, то в противоречивости используемых им понятий, в эклектическом сочетании субъективизма и объективизма, идеализма и материализма, агностицизма и гносеологического оптимизма... И эти обвинения направлялись в адрес мыслителя, поставившего, наверное, самую острую из всех теоретико-познавательных проблем, не сглаживая ее углов и не выдавая мнимые решения за подлинные²³.

Деятельностный подход к пониманию процесса познания в той или иной мере разрабатывался в рамках философских систем Гегеля и марксизма. Так, Гегель делал акцент на абстрактно-деятельностный характер познания, абсолютизируя творческую активность Абсолютной идеи. Он трактовал познание как развитие и самопознание мирового духа, абсолютной идеи.

Марксизм особый акцент сделал на роль предметно-практической деятельности в процессе познания, стремясь преодолеть созерцательный подход к пониманию процесса познания, который разрабатывали материалисты XVII-XVIII вв. Однако, утверждая, что процесс познания - это процесс активного отражения действительности, обусловленный потребностями общественно-исторической практики, представители марксистской философии делали больший акцент на слове «отражение», а не на «активное».

Долгое время в отечественных исследованиях теории познания как бы не замечали тот факт, что познавательный процесс не исчерпывается отражательными процедурами и сам результат - знание как образ познаваемого часто достигается другими по природе средствами или в тесном взаимодействии с ними. Фундаментальными для процесса познания наряду с отражением, предстают:

· репрезентация - как амбивалентный по природе феномен одновременного представления-отражения объекта и его замещения-конструирования (моделирования);

· конвенция - как обязательное событие коммуникативной по природе, интерсубъективной деятельности познания; наконец,

· интерпретация, которая выступает не только как момент познания и истолкования смыслов, но и как способ бытия, которое существует понимая²⁴.

2.3.3. Познание как интерпретация

Осознание этого привело к тому, что в рамках современной гносеологии сущность процесса познания все чаще рассматривается как интерпретация. При этом субъект познания рассматривается прежде всего и главным образом - как субъект интерпретирующий, поскольку его существование и деятельность развертываются не просто в объективной действительности, но в мире созданных им образов, знаков и символических форм, присущих самой структуре человеческой жизни. Наиболее отчетливо такое понимание процесса познания отражено в работе известного основателя философской герменевтики ХХ ст. Г. Га-дамера «Истина и метод». Проблемы философии познания тесно переплетаются с проблемами и опытом герменевтики, ее когнитивной практикой, имеющей дело с языком, текстами, значениями и смыслами.

²³ См. подробнее: Порус В.Н. Эпистемология: некоторые тенденции // Вопросы философии. - 1997. - №2

²⁴ Микешина Л. Философия познания: диалог и синтез подходов // Вопросы философии. - 2001. - №4.

Когнитивный опыт герменевтики, стремившейся преодолеть абстракцию гносеологического субъекта и традиционное «раздвоение» на субъектно-объектные отношения, оказывается созвучным современным тенденциям в понимании процесса познания.

Сущность интерпретации, по мнению Гадамера, не исчерпывается ее операционально-методологической природой или истолковывающей тексты деятельностью, но выходит в сферу фундаментальных основ познания и бытия. Интерпретация, за которой всегда стоит субъект, задающий и считывающий смыслы, выдвигающий предметные гипотезы, объединяет в себе элементы бытийно-экзистенциального подхода, предполагающего как обладание внутренней свободой, так и укорененность в культуре и социуме, а также собственно когнитивные - гносеологические, методологические и герменевтические - аспекты.

Таким образом, многообразие подходов, интерпретирующих саму познавательную деятельность, является убедительным аргументом в пользу того, что принципиально неверно занимать позицию, требующую признания «привилегированных репрезентаций» (Р. Рорти) и преодоления того или иного учения о познании. Рассмотрение этих концепций на метауровне и выявление их «места» в когнитивном пространстве убеждает в непродуктивности их противопоставления. Речь должна идти о диалоге, дополнительности, выявлении возможности их синтеза, понимании разных подходов как различных ипостасей проблемы. Эта тенденция сегодня достаточно хорошо выражена.

Методологическим регулятивом современной теории познания может стать принцип дополнительности²⁵. Применение принципа дополнительности в качестве системообразующего принципа категориальной структуры эпистемологии приводит к ряду важных последствий. Классические эпистемологические категории и отношения между ними получают новую интерпретацию.

Например, понятие «объективности» знания во все большей степени связывается с проблемой «конструируемости» объекта познания и, в свою очередь, с проблемами социальной, коллективной организации процесса «конструирования», апробации и признания результатов научных исследований; проблема априорных предпосылок познания приобретает смысл проблемы коллективных форм познания, логически и хронологически предшествующих индивидуальному «вхождению» в мыслительные структуры научного знания («парадигмы», идеалы и нормы рациональности, «стили мышления» и т.п.). Традиционные эпистемологические конфликты между «объективизмом» и «релятивизмом», «конструктивизмом» («инструментализмом») и «реализмом», «рационализмом» и «иррационализмом» могут быть интерпретированы как проблемы, разрешаемые в духе принципа дополнительности.

Это позволяет сформировать развернутое, объемное представление о познавательной деятельности и о знании, где субъектом познания становится не частичный - гносеологический, а целостный человек познающий, а знание не

²⁵ Сформулированный Н. Бором в связи с интерпретацией квантовой механики принцип дополнительности имеет универсальную методологическую значимость. В наиболее общей форме этот принцип требует, чтобы для воспроизведения целостности исследуемого объекта применялись «дополнительные» классы понятий, которые, будучи взяты раздельно, могут взаимно исключать друг друга.

сводится к научному, а предполагает также обыденные, вненаучные, художественные и другие формы, границы между которыми имеют «скользящий» характер²⁶. В философию познания входят критикуемые и отвергаемые классической гносеологией и эпистемологией феномены познания, под влиянием критериев и норм классической рациональности оказавшиеся «изгоями», «маргинальными» формами. Это, прежде всего

· психологизм, историзм и, как следствие, релятивизм;

· существование наряду со знанием и сомнением когнитивной веры; а также

· признание одновременно с логическим дискурсом феномена понимания и интерпретации ее не только в частных - логико-методологических, но и экзистенциально-герменевтических, содержательно ценностных смыслах.

2.4. Субъект и объект познания

Представление о субъекте познания в философии и методологии науки исторически изменчиво. Субъект в классической философии- это

· обобщенный эмпирический психофизиологический индивид - «наблюдатель», некий «гносеологический Робинзон»²⁷ (Фейербах);

· мыслящий и неошибающийся разум,

а процесс познания - как реализация его психофизиологических потенций.

От классической немецкой философии идет мощная линия, пытающаяся построить достоверный научный образ надличностного всеобщего субъекта и тем самым уберечь теорию познания от психологического релятивизма, от теории врожденный идей и т.п. Кант считал, что подлинный субъект познания - не индивидуальное, эмпирическое Я, а некоторый субъект вообще, трансцендентальный субъект, лежащий в основе всякого индивидуального Я, но вместе с тем, выходящий за его пределы. Трансцендентальный субъект - это и человек, и человечество.

Диалектический материализм, восприняв эту идею, считает, что субъект познания - человек как социальное существо, общество как исторический процесс самопорождения человека. Тогда познание выступает не только как безличностный процесс логических операций и объективированных в знаковых формах структур и результатов. Оно открывается со стороны своего социального и общечеловеческого смысла, как средство и источник развития и обретения социумом онтологической свободы. Человек познает мир на основе уже сформировавшихся универсальных схем деятельности, которые задают механизмы, в соответствии с которыми человек познает, понимает и оценивает объекты познания.

Современная гносеология рассматривает познание не как процесс, замкнутый рамками индивидуального «Я», а как результат социально-детерминируемой деятельности. Субъект познания - это не абстрагированный от природы самостоятельный субъективный или объективный дух, а общественно-историческое существо, реальный человек, который в силу своей активной, деятельной природы в сущности просто неустраним из содержания познаваемой реальности.

Кроме этого в современной эпистемологии наблюдается тенденция заменить традиционное отношение «субъект - объект» связью «субъект - мыслительный коллектив - объект», в котором главную роль играет вторая компонента; именно «мыслительный коллектив (Denkkollectiv)» детерминирует мыслительную деятельность индивида и, вследствие этого, определяет также характер познаваемого объекта.

²⁶ Лекторский В.А. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница // Разум и экзистенция. Анализ научных и вненаучных форм мышления. Под ред. И.Т. Касавина В.П. Поруса. - СПб., 1999.

²⁷ Социологическим коррелятом натуралистически понятого субъекта познания полагался «атомарный» индивид, автономный носитель собственной сущности, связанный с другими индивидами природными узами и отношениями.

«Те, кто считает эту обусловленность лишь неизбежным злом, так сказать, человеческой слабостью, достойной сожаления, не могут понять, что никакое мышление вне этой обусловленности просто невозможно. Само понятие «мышление» приобретает смысл только при указании на «мыслительный коллектив», в рамках которого происходит это мышление»,

- писал один из исследователей этой проблемы польский ученый, философ и историк науки Л. Флек (1896-1961)^28/[1].

Т. Кун называет этот мыслительный коллектив «научным сообществом», Р. Рорти - community... Таким образом, в теорию познания входит история «мыслительных коллективов» и их социологическое исследование.

Важно отметить, что с позиций герменевтической концепции познания - субъект познания, предстает как задающий предметные смыслы, понимающий, интерпретирующий и расшифровывающий глубинные и поверхностные, буквальные смыслы. Он активно интерпретирует различного рода «тексты» - не только культуры и науки в особенности, но также различных форм жизни и жизненного мира, повседневности, допонятийных, довербальных феномено эта деятельность мышления существенно дополняет отражательные и кумулятивные моменты познания, являясь не менее фундаментальной, чем они. Однако активность интерпретирующего субъекта существенно возрастает; в отличие от субъекта отражения, где превыше всего «зеркальность» и адекватность образа, он должен обладать значительным объемом повседневного и специализированного знания, владеть приемами смыслополагания и смыслосчитывания на основе внутреннего, личностного смыслового контекста, а также быть включенным в коммуникации и постоянно находиться в диалоге с Другим.

В рамках созерцательного подхода к познанию объект познания рассматривается как некая данность. Но уже в эмпирическом познании нет полного тождества между объективно существующим миром и объектом исследования. Основоположник немецкой классической философии Кант, как было сказано выше, впервые связал проблемы гносеологии с исследованием исторических форм деятельности людей. В контексте деятельностного подхода объект рассматривается как фрагмент мира, который на данном этапе развития социальной практики включен в сферу человеческой деятельности (теоретической или практической), т.е. объект познания имеет исторический характер и обусловлен характером этой деятельности. Субъект вычленяет из реальности ту совокупность измерений объекта, которая доступна предметному освоению им мира в ту или иную эпоху.

Это утверждение И. Канта было подтверждено развитием науки в ХХ в. Исследование микромира с его квантовыми закономерностями показало, что в сферах опыта, которые расположены далеко за пределами повседневности, упорядочение чувственного восприятия по образцу «вещи-в-себе», или, если хотите, «предмета» уже не может быть осуществлено и что, таким образом, атомы уже не являются вещами или предметами, - писал В. Гейзенберг. Наука выявила уязвимость «натуралистического объективизма», причем самый чувствительный удар был нанесен самой «натуралистической» наукой - физикой.

Например, Эйнштейн связывает объект физического познания - физическую реальность - с общими понятиями, с программой, с концептуальным изобретением, т.е. с конструктивно-теоретической деятельностью субъекта познания, Бор - с экспериментальной деятельностью субъекта и возможностями коммуникации, подчеркивая ее связь с контекстом приборов и измерительных установок. Но оба едины в том, что именно субъект своей деятельностью наполняет реальность значением и смыслом. Но это не значит, что можно говорить о «возмущении явлений наблюдателем», или о «придании атомным объектам физических атрибутов при помощи измерений».

В проблемное поле современной гносеологии входят проблемы культурной детерминации объектов познания, проблемы трансляции знаний и коммуникации между субъектами познания, многосложные взаимозависимости между деятельностью людей и ее культурно-историческим контекстом.

Граница между субъектом и объектом становится при этом условной, относительной, а сами эти категории образуют не бинарное отношение, а систему, элементы которой имеют смысл только во взаимной зависимости друг от друга и от системы в целом.

Такая система могла бы стать составной частью новой философской антропологии, видящей свою перспективу в восстановлении утраченного некогда духовного единства человека с миром. Исследованием этих изменений и формированием новых проблемных полей, вероятно, будет характеризоваться развитие теории познания в ближайшие десятилетия.

2.6. Истина и заблуждение

Непосредственная цель познания, путь к которой обычно сложен, труден, и противоречив - истина²⁹. Вопросы о том, что есть истина и каковы способы избавления от заблуждений («идолов разума», по Бэкону) всегда интересовали людей - и не только в сфере науки³⁰.

Категории истины и заблуждения - ключевые в теории познания, выражающие две противоположные, но неразрывно связанные стороны, моменты единого процесса познания.

Заблуждение - это знание, не соответствующее своему предмету, не совпадающее с ним. Заблуждение по своей сути есть искаженное отражение действительности, возникающее как абсолютизация результатов познания отдельных ее сторон. Заблуждения многообразны по своим формам. Следует, например, различать заблуждения научные и ненаучные, эмпирические и теоретические, религиозные и философские и т.д.

Заблуждения следует отличать от лжи - преднамеренного искажения истины в корыстных интересах - и связанной с этим передачи заведомо ложного знания, дезинформации. Если заблуждение - характеристика знания, то ошибка - результат неправильных действий индивида в любой сфере его деятельности: ошибки в вычислениях, в политике, в житейских делах и т.д. Выделяют ошибки логические - нарушение принципов и правил логики (формальной или диалектической) и фактические, обусловленные незнанием предмета, реального положения дел и т.п.

²⁹ «Что есть истина?» - вопрос Понтия Пилата к Христу - был и остается также и одним из главных вопросов философии. В общефилософском смысле проблема истины шире вопроса о истинности знания. Так, мы можем говорить о «истинном образе жизни», «истинной красоте» и т.п.

³⁰ Так, Платону виделся смысл истины в мире вечных и неизменных, сверхчеловеческих идей. Подобно тому, как красивый цветок или красивая женщина не являются воплощением Красоты самой по себе, так и всякое отдельное утверждение или теория являются лишь бледной тенью Истины, тенью, в которой отражаются не только небесные всполохи, но и признаки пещеры. Не искать истину, а скорее молиться о ниспослании ее с помощью таких несовершенных средств, как майевтика или воспоминание, - вот на что ориентирует Платон. Для Ф. Бэкона, наоборот, истина дана в земном чувственном опыте, она кроется в природе и может быть извлечена их нее, если мы измучаем природу, пытая ее и разлагая ее на элементы, причины и следствия, и изнасилуем самих себя, стремясь отрешиться от присущих человеку субъективности и коллективных предрассудков. Человеку под силу вскрыть природные закономерности и подчинить их себе. Истинными научные положения становятся тогда, когда они наполняются природными силами.

Заблуждения и ошибки, конечно, затрудняют постижение истины, но они неизбежны, являются необходимым моментом движения познания к ней, одной из возможных форм этого процесса. Например, в форме такого «грандиозного заблуждения» как алхимия, происходило формирование химии как науки о веществе. П. Капица писал, что ошибки - диалектический способ поиска истины. Никогда не надо преувеличивать их вред и уменьшать их пользу.

2.6.1. Концепции истины

В гносеологии сформировались различные трактовки истины:

· классическая или корреспондентская (correspondere - отвечать, соответствовать) концепция истины: истина - это соответствие знаний действительности;

· когерентная концепция истины - это свойство самосогласованности знаний;

· прагматическая концепция - это полезность знания, его эффективность;

· конвенциалистская концепция истины: истина - это соглашение, результат конвенции.

Истоки классической концепции истины восходят к античной философии. Первые попытки ее теоретического осмысления были предприняты Платоном и Аристотелем.

Платону принадлежит следующая характеристика истины:

«...тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, - лжет...».

Аналогичным образом характеризует понятие истины и Аристотель в своей «Метафизике»:

«...говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, - значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, - значит говорить истинное».

«Надо иметь ввиду - не потому ты бел, что мы правильно считаем тебя белым, а наоборот - потому, что ты бел, мы, утверждающие это, правы»³¹.

Казалось бы, классическая теория истины настолько ясна, что не может порождать каких-то серьезных проблем. И длительное время к ней апеллировали как к чему-то очевидному и само собой разумеющемуся. Эта концепция чаще всего используется в экспериментальной науке. Требование соответствия теории экспериментальным данным является одним из основных при принятии той или иной гипотезы. Неопозитивисты считали, что эксперимент является исчерпывающим фактором при установлении правильности теории (принцип верификации). Однако, постепенно стали выявляться слабые стороны этой концепции. Карл Поппер был одним из первых, кто обратил внимание на ограниченность этой аргументации. Теории рано или поздно опровергаются, поэтому предыдущие их соответствия эксперименту нельзя считать подлинными проверками. И хотя в позиции Поппера есть уязвимые места - если теория в противоречии с некоторыми экспериментальными данными, то она неприменима для их истолковании, но сохраняет свое значение для других экспериментальных данных - он заставил задуматься о тех проблемах, с которыми сталкивается классическая концепция истины.

Прежде всего, человек в своем познании имеет дело не с объективным миром «самим по себе», а с миром в том его виде, как он им чувственно воспринимается и концептуально осмысливается. Отсюда возникает вопрос - какой действительности отвечают (должны отвечать) наши знания? Кроме того, классическая концепция истины в ее «наивной» форме рассматривает соответствие знаний действительности как простое копирование реальности мыслями.

³¹ Аристотель. Метафизика. - М.-Л., 1934. - С. 162.

Исследования соответствия знаний действительности показывают, однако, что это соответствие не является простым и однозначным и сопряжено с целым рядом конвенций и соглашений. И, наконец, проблема критерия истины. Если человек непосредственно контактирует не с миром «в себе», а с чувственно воспринятым и концептуализированным миром, то каким же образом он может проверить, соответствуют ли его утверждения самому объективному миру? Как добиться соответствия? Через непосредственное наблюдение или чувственный опыт? А как быть с непосредственно ненаблюдаемыми объектами («спин», «кварк», «элементарные частицы»)? Как быть с математическими понятиями и теориями?

Вышеупомянутые проблемы оказались неразрешимыми для классической концепции в ее первоначальной, «наивной» форме. Они стимулировали двоякого рода деятельность:

во-первых, попытки усовершенствовать и развить классическую теорию таким образом, чтобы трудности, с которыми она столкнулась, были преодолены без отказа от ее принципов;

во-вторых, критический пересмотр классической концепции и замену ее другими, альтернативными (неклассическими) концепциями и теориями истины.

Попытку усовершенствования, рационализации классической концепции истины предпринял А. Тарский. Прежде всего, он стремился преодолеть так называемый парадокс лжеца³², с которым сталкивается классическая концепция истины, в случае, когда истина рассматривается как соответствие не только объективной действительности, но и любой действительности. Данный парадокс представлялся серьезным логическим противоречием в учении об истине.

Чтобы преодолеть парадокс лжеца и сделать определение истины логически непротиворечивым, необходимо, по мнению Тарского, перейти от естественного к формализованному языку. Последний должен включать определенный словарь и строгие синтаксические правила составления «правильных» выражений из слов, перечисленных в словаре. В рамках данного нормализованного языка нельзя обсуждать семантику этого языка и, в частности, вопрос об истинности. В целях обсуждения истинности выражений данного формализованного языка необходим особый метаязык. Концепция истины Тарского получила название семантической концепции истины.

Поппер считает, что эта теория Тарского имеет не только логическое, но и общефилософское значение и что с ней связано возрождение корреспондентской теории истины. Величайшим достижением Тарского, считает Поппер, является то, что он заново обосновал теорию корреспонденции и показал, что можно использовать классическую идею истины как соответствия фактам, не впадая в субъективизм и противоречия. Если понятие «истина» считать синонимом понятия «соответствия фактам», то для каждого утверждения можно легко показать, при каких условиях оно соответствует фактам. Например, утверждение «Снег бел» соответствует фактам тогда и только тогда, когда снег действительно бел. Эта формулировка вполне выражает смысл классической или, как предпочитает говорить Поппер, «объективной» теории истины.

Привлекательность объективной теории истины Поппер видит в том, что она позволяет нам утверждать, что некоторая теория истинна, даже в том случае, когда никто не верит в эту теорию, и даже когда нет оснований верить в нее.

³² «Я говорю неправду». Если считать эту фразу, отвечающей действительности, то, следовательно, я действительно говорю неправду, и фраза ложная. Если считать ее ложной, то значит, я говорю правду, и фраза становится истинной. Или иной вариант этого парадокса: сельский парикмахер бреет всех мужчин в деревне, за исключением тех, кто бреется сам. Проблема состоит в том, кто бреет самого брадобрея. Если он бреется сам, то, как следует из высказывания, он не должен брить себя, если же это за него делает кто-то другой, то этим другим должен быть он сам.