Период IV – VIII вв.

В начале изучаемого периода христианство становится терпимой религией, и, затем, господствующей. Миланский эдикт 313г. мы привыкли воспринимать как достижение Церкви, как начало господства её в империи. На самом деле эдикт - просто акт веротерпимости, суть его в том, что:

- христианство теперь могут принимать все;

- христианам возвращается конфискованное имущество, Церковь получает право принимать собственность, право юридического лица;

- христиан не привлекают к жертвоприношениям, в т.ч. в армии;

- христианских клириков освободили от повинностей, тяжёлых общественных работ, их поставили наравне с жрецами и начальниками синагог.

Тем не менее, он положил "конец бесправному положению христиан в Империи и вместе с этим, через объявление полной религиозной свободы, низвёл язычество de jure из положения единой государственной религии в ряд всех других религий"[74] .

Далее были изданы и другие указы в пользу христианства:

315г. - отмена казней на кресте; указ против иудеев, которые восстают на христиан, науськивают толпу на христиан; таковых указано сжигать;

319г. - отмена жертвоприношений и гаданий частным образом, т.е. в домах; языческий культ ограничен пределами храмов.

321г. - государственный выходной в "День солнца", т.е. в воскресенье. (Заметим, что такая же последовательность, но в обратном, богоборческом направлении, наблюдается в мировом антицерковном законодательстве в ХХ веке – прим. ред.).

Константин Великий считал своей задачей обеспечить Церкви жизнь в новых условиях и не вторгался в её внутреннюю жизнь, точнее, старался не вторгаться. Однако, уже в 313 г. Константин издает эдикт на имя Анулина, проконсула Африки. Этот указ - первое в истории вмешательство государства во внутреннюю жизнь Церкви. Он предписывает отдавать предпочтение клирикам кафолической (православной) Церкви, председатель которой Цецилиан. Указ направлен против раскола Доната (донатисты). Император, может быть, и не желал бы вмешиваться в конфликт, но его вынудили.

Донатисты - не еретики, это раскольники-ревнители, считавшие что правящий карфагенский епископ Цецилиан слишком легко принимает в общение отпавших во время гонений - падших. Донатисты просили Константина Великого разрешить разногласие, и тот назначил собор в 313 г. в Риме. Собор, естественно, осудил донатистов. Но они посчитали, что собор не достаточно хорошо рассмотрел обвинения на Цецилиана. Тогда в 314 г. в Арле собрался новый собор и опять осудил раскол. И тут донатисты, как подданные императора, обратились напрямую к нему с требованием «суда кесаря». Константин ответил: "Безумное упрямство, я сам ожидаю суда Христова" (т.е. он ещё не хочет быть судьей, не вмешивается). Донатисты продолжали доискиваться "правды" посредством придворных интриг. Кончилось все это тем, что в 316г. Константин велел изгнать епископов-донатистов и конфисковать их имущество и храмы. Правда через 5 лет (321г.) приговор отменил. Однако, император уже мог сделать выводы от общения с церковными иерархами о том, что:

1) - в Церкви есть люди готовые предоставить императору широкие полномочия для вмешательства;

2) - репрессии не всегда приводят к цели.

Далее в истории начинается арианский спор. Для Константина эта смута – настоящий шок. Он решился на такой смелый шаг – заменил веру отцов на новую религию, которая обещала империи мир и единство (это главная ценность языческого мира), а тут эти же епископы-исповедники ссорятся и нарушают этот мир. Теперь Константин уже сам принимает деятельное участие в делах Церкви. Его никто не просит, как просили донатисты. Но в этой деятельности император не может предложить реального решения, поскольку у него нет никакой догматической платформы. И с подачи епископов он предлагает созвать Вселенский собор, который и осуждает арианство. Император ссылает упорствующих, и призывает сжигать сочинения еретиков-ариан. С I Вселенского собора еретиков преследуют как уголовных преступников, т.к. соборным определениям придается сила государственных законов. Здесь проявляется новое отношение государства к внутрицерковным проблемам. Вырабатывается принцип взаимодействия: Церковь осуждает, государство - наказывает. Этим нарушается свобода совести, так, что христианское государство парадоксальным образом превосходит языческое, которое говорило: "Принеси жертву и думай как пожелаешь". Христианское же: "Ты обязан думать о Сыне Божием так, а не иначе" (Болотов).

Однако, и сами собрания бывают разными: еретические или ортодоксальные. У государства появляется таким образом новая задача: разбираться в канонике, в догматике, в административных делах Церкви, которая, как видим, не возражает на вмешательство государства и даже призывает к этому. Константин меняет свою позицию к Церкви: от невмешательства он стремится к контролю. "Вы - епископы внутренних, а я - епископ внешних дел Церкви", - так сказал он на торжественном банкете по случаю окончания Никейского Собора. Болотов считает это высказывание шуткой, но в каждой шутке есть только доля шутки.

В конце своего царствования Константин Великий уже имел своей позицией руководство подданных в деле спасения. Он чувствует свою ответственность, ему нравится эта роль, но часто он не знает, что ему делать, потому что воспитан на других, еще языческих идеалах (единство, государственность, монолитность).

На этом пути спасения подданных он:

- издает законы об ограничении языческих богослужений;

- принимает участие в работе собора;

- призывает к единомыслию;

- в своей консистории (собрание сановников) читает Писание, говорит поучения придворным.

- пишет молитвы для войска;

- сначала ссылает, а затем приближает Ария;

- ссылает в Галлию Афанасия Великого.

Итак, император отказался от нейтралитета по отношению к церковным делам и, еще не став ее сыном, действует как покровитель, руководитель. Государство не встречает согласованного сопротивления Церкви и вмешательство все более растет.

*Мнение о. Александра Шмемана в его книге «Исторический путь Православия» (здесь и далее цитируется издание: М., «Православный паломникъ-М», 2003г.).

Великий перелом в жизни Церкви, в самом христианском сознании произошел с обращением Константина Великого (с.91). Новизна и трагичность этого явления в том, что Константин принял веру не через Церковь и послушание ей, но по личному откровению, сразу осознав себя в роли апостола (с.94). Но, в отличие от ап. Павла, он не был надлежаще подготовлен нравственно и догматически: «В лице императора Империя стала христианской, не пройдя через кризис крещального суда» (с.95), т.е. как бы в кредит, с долговременной рассрочкой.

Действительно, античный языческий теократизм принял сперва лишь имя Христа. И Церковь сознательно пошла на этот союз, именно для того чтобы наполнить пустыню империи своей живой водой. Античная теократия, в которой император и государство осознавались как представительство Бога на земле, богоустановленный механизм регуляции человеческой жизни, воспринимался христианами с самого начала именно как Богом установленный: «нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13,1). Эти власти, как и всё творение надлежало воцерковить, «во-Христовить». О. Александр отмечает это положительное значение союза с земной властью: Церковь «изнутри всё соединяет с Благой вестью, образ Христа ставит в центр всего в мире» (с. 129), именно используя средства централизованной власти, оставаясь вне этого властного механизма, не смешиваясь с ним.

(Т.о. Церковь в подлинном смысле сохраняет свою святость, остаётся выше всего мирского, тленного. Как Бог не сливается с человеком, но соединяется с ним, страдает за него, чтобы человек был спасен, так и Церковь соединяет свою жизнь с империей, чтобы путем страдания исцелить её. Наоборот, на Западе уже в это время появляются тенденции слияния Церкви и мирской власти. Если употребить к империи более понятный нашему времени термин «система», то получим, что на Востоке христиане приняли в своё общение людей системы, сохранив дистанцию к самой системе, с целью воспитать этих людей для Царствия Божия (что наиболее ярко проявилось в возникновении организованного пустынного монашества). На Западе очень рано появилось стремление создать свою «христианскую систему», «Царство Божие на земле», что, по сути, является ересью – прим. ред.).

Сын Константина Великого Констанций (337-361), в отличие от своего отца, имеет в характере склонность к деспотизму, к тому же он слабоволен, лукав и вероломен. Другое отличие от отца: Констанций - богослов; если Константин Великий не дерзал выводить какие-то определения о вероучении, то сын хорошо разбирается в догматических вопросах. Он агрессивно действует против язычества, искореняет его.

В 341 г. - издает эдикт об уничтожении кровавых жертв;

в 353 г. - запрет ночных жертвоприношений;

в 356 г. - наказание за жертвоприношения и участие в них; но вскоре этот запрет был отменен, т.к. для того времени это была слишком жесткая мера.

В лице Констанция государственное вмешательство доходит до абсурда: император преследует тех, кого сам считает еретиками, уже не спрашивая соборного мнения. Так доверие Церкви обернулось против нее же. Констанций считает, например, еретиком Афанасия Великого. В 356 г. 5000 солдат по повелению императора обыскивают церковь св. Феоны в Александрии. Афанасий скрылся в народе, который, чтобы защитить своего пастыря вышел из храма всем собранием со свечами (это был момент полиелея на вечерней службе). Афанасий бежит, его преследуют, назначают награду, войска "зачищают" монастыри Египта. Т.е. император организовал военные действия как бы внутри Церкви.

Однако власти оружия здесь не хватает: ортодоксальные монахи, не боясь смерти и не будучи привязаны к порушенным монастырям, продолжают отстаивать Православие. Император чувствует свое бессилие, и прибегает к помощи собора, чтобы соборная санкция утвердила мнение императора. Соборов вообще при Констанции собиралось очень много. На самом же деле на этих соборах очень мало свободы, имеет место откровенная диктатура. Например, на Медиоланском соборе 355 г. было много сторонников Афанасия; они заявили, что не могут осудить православного епископа по требованию императора, что это против канонов. Тогда Констанций обнажил меч и сказал: "что я хочу, то вам канон!". Однако епископы не испугались и все отправились в ссылку. Почему он так говорит? Потому что сирийские епископы ему это позволяли, там на Востоке такие отношения традиционны, но здесь, на Западе, ситуация другая. Констанций предложил папе Либерию взятку в 500 золотых. Он ответил: "эти деньги нужны императору самому для найма солдат и придворных епископов". Либерий также был сослан. Осия Кордубский - другой участник собора, высказал мысль о раздельности Церкви и государства. Он написал послание императору, где отстаивает принципы свободы убеждений и независимости Церкви от государства. Осии в то время уже было 100 лет, глубоким старцем Он был сослан вместе с остальными епископами.

Вообще Констанций очень вольно обращался с епископатом: вмешивается в выборы епископов, незаконно перемещает Евсевия Никомидийского на должность патриарха Константинополя (338 г.). Позднее это даже стало прерогативой власти императора. Как в Византии, так и на Руси Государь будет назначать патриархов. Однако в то время эти действия вызывали если не открытое возмущение, то ропот.

Во всей этой ситуации видим одно: к праву апеллируют те, у кого нет силы, если бы сила была на стороне Осии, Либерия, Афанасия, то они не считали бы действия государства неправильными. Т.е. действует, как сейчас говорят, двойной стандарт.

Та же ситуация с апологетами: они возражали, когда государство преследовало христиан, но молчат, когда в тех же условиях оказалось язычество. Более того, императором в отношении язычества руководят придворные епископы-ариане. Общество, таким образом, воспринимает не характер действия, а направленность.

*Рассмотрим здесь комментарий прот. В. Асмуса.

Свт. Григорий Богослов в "Словах" против Юлиана Отступника, «противопоставляет Юлиана императору Констанцию. Констанций изображается, как благочестивейший император, которого сразу после смерти Ангелы возносят в небесные селения. Об этом говорится в таких высоких выражениях, что это даже смутило русского переводчика. Например, там, где св. Григорий говорит о божественнейшем Констанции, русский переводчик XIX века переводит "божественнейший", как "благочестивейший". Конечно, понятно смущение переводчика потому, что Констанций как ни как был арианин. Здесь перед нами, конечно, встает проблема, почему св. Григорий изображает так восторженно, так неумеренно высоко императора-арианина. Думаю, что ответ найти довольно легко. Юлиан Отступник показал возможность того, что империя перестанет быть христианской и все благоразумные люди должны были понять, что это означает ниспровержение того здания, которое строилось не с начала царствования Константина Великого, а с гораздо более ранних времен. Христианская империя — это была такая ценность, которую нужно было защищать любой ценой. Перед лицом императора-отступника, императора-язычника она обнаружила все свое значение для Церкви, даже, если она находилась перед Юлианом не в самых достойных руках, руках арианина Констанция»[75].

(Вообще, перепетии в отношениях Церкви и государства очень смущают некоторых людей. Действительно, святые цари далеки от нравственного совершенства, как и все мы. Но, в том всё и дело, что вопреки своей греховности, вопреки традициям того времени и общества, они стремятся воплотить Евангелие в своей жизни и жизни государства, ведь управление страной - это их послушание Церкви и Богу; борются за это, хотя часто и окрадываются своими страстями. "Если ты крепко борешься с грехом, то Бог любит тебя", говорит прп. Силуан Афонский, т.е. Богу важно направление и усилие воли человека, а не его нравственность как таковая, ибо она во многом определяется факторами природы и воспитания, а не усилия личности.

Эти смущения объясняются также разницей в мировоззрении людей той эпохи и современного либерализованного Запада. В древности люди в большей степени ощущали свою социальность как принадлежность роду, племени, нации. Религия, спасение понимались как общее дело. Поэтому и император, как отец народа, заботился об устроении этого общего дела спасения (даже если сам грешил – ведь и родители часто охраняют своих детей от тех пороков, в которых сами пребывают). Сегодняшний человек сознаёт себя более суверенным, индивидуальным существом, независимым от общества, и хочет сам предстоять Богу. Это сознание, что «у меня личные (т.е. в западном сознании – индивидуальные, независимые от других людей) отношения с Богом», «мне не нужны посредники-помощники в спасении» очень характерно и для протестантов, и для западного человека вообще– прим. ред.).

ЮЛИАН Отступник (361-363) пытался возродить язычество путем его реформирования и усиленной пропаганды. Он умело пользовался противоречиями между христианскими течениями. Формально, он вёл политику веротерпимости, вернул всех сосланных, так что в городе оказалось по несколько епископов и начались смуты. Юлиан надеялся, что эти склоки между христианами окончательно их опорочат в глазах общества. (Его правление подробно изучалось на 1-м курсе).

Император ИОВИАН (363-364) объявил свободу для всех, вернул сосланных; объявил свободу совести и вероисповедания (против чего протестовали епископы). Убеждение Иовиана: всякое разногласие - свидетельство человеческой ограниченности. Его политика продолжалась недолго.

Далее на престол вступили ВАЛЕНТИНИАН I (364-375) (правитель Запада) и его брат ВАЛЕНТ (364-378) (правитель Востока). Валентиниан пытается вести политику невмешательства. Валент же - покровитель ариан, преследует православных и полуариан, терпим к язычеству. Валентиниана сменяет Грациан - 375-383 г.г. Это сын Валентиниана.

Его политика:

- преследует только "зловредных" еретиков - манихеев, евномиан, фотиниан;

- искореняет язычество административными мерами. Начал с отказа от титула "верховного жреца", а затем, приказал очистить здание сената от идолов и жертвенников. Жрецам он перестал выплачивать бюджетную зарплату.

Грациана сменяет Валентиниан II (383-392). Этот император колеблется в своей политике, а его соправитель Феодосий Великий (379-395) (избран в соправители еще Грацианом), сменивший погибшего на войне с готами Валента, объявил себя поборником Православия и ополчился против еретиков. Его позиция: "Привилегиями в делах веры должны пользоваться только соблюдающие кафолический закон; мы желаем чтобы еретики и раскольники не только были чужды этих привилегий, но и подвержены различным повинностям. Заклейменные позорным именем еретиков, кроме божественного правосудия, они должны еще ожидать тяжких наказаний, которыми по внушению небесной мудрости заблагорассудит их подвергнуть Наше величество!" (Подлинный документ).

За 15 лет Феодосий издал 15 законов против еретиков. Когда Грациан умер, Феодосий Великий был почти единодержавен, т.к. западный сосед Валентиниан II – безволен. Феодосий закрепил собрания в городской черте, проповеди, рукоположения. Сам Феодосий благочестив, покорен Церкви, имеет благочестивую семью. Особенно близок к нему свт. Амвросий Медиоланский. Когда Феодосий вступил на престол, он потребовал от Константинопольского еп. Демофила, и всех прочих епископов, исповедания веры. Признав Православный Символ, Феодосий разорвал прочие и выгнал ариан из столицы. А епископом Константинополя назначил свт. Григория Богослова. Однако, в отношении изгнания ариан, историк Созомен считает, что изгнанию подвергся только Евномий, а остальных император просто напугал.

Амвросий Медиоланский помогал Василию Великому в деле воссоединения Востока и Запада. Амвросий был известен и уважаем как на востоке, так и на западе, в то время как епископы обоих половин империи подозревали друг друга в арианстве. В 385г. Амвросий приглашен явиться в императорскую консисторию для разрешения спора с арианским еп. Авксентием. В качестве третейского судьи выступал Валентиниан II (он правил недолго, находился под влиянием матери – арианки Юстины). Амвросий направляет Валентиниану письмо: "когда ты слышал, всемилостивый император, чтобы миряне в деле веры были судьями епископов? И какие-то льстецы склоняют нас забыть о своем священном праве и отдать другим то, что мне даровал Бог. Если епископ должен учиться у мирянина, то что же выйдет? Я не могу явиться в консисторию, да и моя паства не позволит мне идти на этот суд, притом неизвестно, какие миряне будут судьями - что, если иудеи? Когда услышу, что собор собрался, то сам буду на нем!". Валентиниан продолжал требовать передачи арианам одной из церквей Милана. Амвросий отказал: "Пожалуйста не воображай, государь, что ты имеешь какое-нибудь императорское право и над божественными предметами". "Императору принадлежат дворцы, а церкви - священнику; что может быть почетней для императора как ни то, что его называют сыном Церкви? Но император в Церкви, а не выше её".

То есть, с одной стороны, когда судят еретиков, за государством признается компетенция в делах веры в суде над епископами; но когда судить пытаются Амвросия, он твердо указывает на границы, которые должны разделять Церковь и государство, провозглашает императора в Церкви, а не выше Церкви. Т.е. видим, что позиция противоречивая, неоднозначная.

В 384 г. Валентиниан II получил от сенатора просьбу о восстановлении языческого жертвенника Виктории (это воинский мемориал), и возвращении жрецам государственных субсидий и, как император всех подданных, а не только христиан, хотел согласиться, но Амвросий предупредил о возможном отлучении его от Церкви.