НАУКА КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ 8 страница

' Роджерс К. К науке о личности // История зарубежной пси­хологии. Тексты. М.: МГУ, 1986. С. 213.

вить представление по работам А.А.Ивина, давно и плодотворно работающего в этой области'.

В одной из своих последних публикаций он пред­принял решительную попытку обосновать положение о единстве естественно-научного и гуманитарного зна­ния, исходя из тезиса о том, что объяснение и понима­ние есть универсальные операции мышления, взаим­но дополняющие друг друга. «Долгое время, — отмеча­ет он, — они противопоставлялись одна другой. Так, позитивизм считал объяснение если не единственной, то главной функцией науки, а философская герменев­тика сферу объяснения ограничивала естественными науками и понимание выдвигала в качестве основной задачи наук гуманитарных. Сейчас становится все более ясным, что операции объяснения и понимания имеют место в любых научных дисциплинах — и есте­ственных, и гуманитарных — и входят в ядро исполь­зуемых ими способов обоснования и систематизации знания»². В основе рассуждений А.А.Ивина лежит кон­цепция двойственности всех принципов и общих зако­нов научной или иной теории. Это означает, что все они представляют собойописательно-оценочные (или дескриптивно-прескриптивные) выражения. В зависи­мости от ситуации своего использования они или опи­сывают или оценивают, но нередко даже знание ситу­ации не позволяет с уверенностью сказать, какую из этих двух функций выполняет рассматриваемое выра­жение. Решающим пунктом в этой концепции являет­ся утверждение, что моральные принципы также от­носятся к двойственным выражениям. В них содержит­ся описание сферы моральной жизни и опосредованно этими же принципами предписываются определенные формы поведения. Таким образом «проблема обоснова­ния моральных принципов — это проблема раскрытия

' См., напр.. Ивин А.А. Ценности в научном познании // Ло­гика научного познания. Актуальные проблемы. — М., 1987;

Ивин А.А. Истина и ценность // Мораль и рациональность — М., 1995 и др.

^г Ивин А.А. Ценности и проблема понимания // Полигнозис,

2002, №4. С. 137.

их двойственного, дескриптивно-прескриптивного ха­рактера. Принцип морали напоминает двуликое суще­ство, повернутое к действительности своим регулятив­ным, оценочным лицом, а к ценности — своим «дей­ствительным», истинностным лицом: он оценивает действительность с точки зрения ее соответствия цен­ности, идеалу, образцу и одновременно ставит вопрос об укорененности этого идеала в действительности»'. То же верно и для общих утверждений естествозна­ния, хотя в обычной практике научного познания явно доминирует их описательная функция. Начало было положено возникновением кибернетики и теории ин­формации. Кибернетика ввела и легализовала приме­нительно к описанию природных (и прежде всего — живых) процессов такие телеологические понятия как «цель»» «функция», а теория информации такие каза­лось бы сугубо аксиологические и гуманитарные по­нятия как «ценность» и «смысл». Долгое время, осо­бенно в отечественной литературе, значимость кибер­нетики и теории информации для преодоления раскола двух культур рассматривался лишь с точки зрения возможности повышения уровня строгости и точности рассуждений в тех разделах гуманитарных наук («на­уках о культуре»), в которых можно было продуктивно пользоваться их методами. Но у этого процесса была и другая сторона. Использование понятий и методов кибернетики и теории информации в технической сфере и в области естествознания означало наделение чисто человеческими чертами не только живые орга­низмы (и живые системы вообще), но и не живые ав­томатические системы. В свое время это вызвало це­лую бурю возражений со стороны механистически — позитивистски ориентированных философов науки. Реки чернил были затрачены на то, чтобы доказать, что все эти телеологические, семантические и аксиологи­ческие понятия в применении к живым формам и тех­ническим системам имеют смысл не более как «эври­стических метафор», что все они используются в есте­ствознании сугубо «в условном смысле». Строились

' Ивин А.А. Истина и ценности. С. 40—42.

хитроумные логические схемы, чтобы продемонстри­ровать полную сводимость телеологических утверж­дений (даже и применительно к описанию поведения человека и человеческих действий, не говоря уже о просто живых организмах или искусственных авто­матических устройствах) в сугубо причинные. Одна­ко, вопреки ожиданиям, этот процесс экспансии теле­ологических и аксиологических понятий при НАУЧ­НОМ описании сложных естественных систем любой природы со временем только усилился. И в настоящее время, когда появилась возможность объединения методов теории информации, нелинейной динамики и теории самоорганизации (т. е. синергетики) для пост­роения конструктивных моделей происхождения жиз­ни, сознания, мышления, языка, культуры и т. д., эти вопросы вновь стали в высшей степени злободневны­ми. В самом деле, становится все более очевидным, что центральным базовым понятием при научном осмыс­лении феноменов жизни, сознания, мышления являет­ся понятие информации. Но не просто информации, а информации осмысленной и ценной. Ценность же ин­формации зависит от цели, с которой эта информация используется. И тогда, как пишет известный отече­ственный специалист по биофизике Д.Г.Чернавский, вновь «возникнет вопрос: могут ли другие живые су­щества, включая простейших, ставить перед собой цель? Ответ известен: главная цель — выживание — имеется у всех живых существ. У человека она, как правило, осознана; у простейших — не осознана, но это не значит, что она отсутствует. Отсюда ясно, что цен­ность информации — понятие содержательное и даже необходимое для описания живой природы. Оно связа­но с высшим свойством живой природы — способности живых существ к целеполаганию»¹. Именно такое по­нимание информации, как подчеркивает Д.Г.Чернав­ский, «позволяет понять такие тонкие явления как воз­никновение жизни и механизма мышления с естествен-

' Чернавский Д.С. Информация, самоорганизация, мышление. С. 153.

но-научной точки зрения. Иными словами — постро­ить мост между естественными науками и гуманитар­ными»!.

В этом мощном процессе взаимного сближения методов и концептуальных оснований естественных и гуманитарных наук особое место принадлежит совре­менной биологии, точнее, — той обширной междисцип­линарной сферы научного исследования мира чисто человеческих и гуманитарных ценностей (политики, морали, познания, языка, мышления, художественного творчества и пр., и пр.), основу и центральное ядро которой составляет современная биология в целом и дарвиновская теория эволюции путем естественного отбора (в ее современной генетической интерпретации, разумеется) в особенности. Именно с возникновением и бурным развитием в последней четверти XX века этой сферы заговорили о возрождении натуралистической линии в философии, о современном эволюционном на­турализме. Имея в виду, однако, что современный эво­люционизм явно приобрел «глобальный» характер, эту часть эволюционистской натуралистической филосо­фии, возможно, уместнее именовать, — как это все чаще делается в последнее время, — биофилософией. В широком общественном сознании факт ее рождения обычно связывается с выходом в свет в 1975 году кни­ги известного американского энтомолога Э.Уилсона «Социобиология. Новый синтез»², породившей, с од­ной стороны, целое «социобиологическое движение», а с другой, — вызвавшей целую бурю протестов и раз­личных критических отзывов. В чем только не обвиня­ли Э.Уилсона и других социобиологов: в генетическом детерминизме, биологическом редукционизме, попыт­ке полной замены философской этики биологической наукой и т. д., и т. п., не говоря уже о чисто политичес­ких и идеологических обвинениях и ярлыках. Какая-то доля вины за это совершенно превратное понимание

' Чернавский Д.С. Там же. С. 146.

² См. \УИяоп Е.О. ЗосюЫо1оду. ТЬе N0» ЗугПЬеяэ, СатЬгЩде (Мазз.) е1 а1„ 1975.

целей и задач социобиологии лежит, правда, и на са­мом Уилсоне, который в первых своих публикациях (в том числе и в монографии «Социобиология. Новый синтез») не скупился на такие размашистые формули­ровки, призывы и обещания, как создать «новую науку о человеке», «изъять этическую проблематику у фило­софии и биологизировать ее», «превратить все гума­нитарные науки в один из разделов этологии, одного из видов животного царства на Земле» и т. д. Между тем, как выяснилось, социобиология вовсе не собира­ется покушаться ни на один из результатов философии, этики, культурной антропологии и любой другой гума­нитарной дисциплины. В ее притязаниях на объясне­ние этих феноменов понятийными средствами биоло­гических наук (генетики, физиологии ВИД, теории ес­тественного отбора и др.) не больше «незаконной» редукции и столь же мало претензий на «замену» со­циальных и гуманитарных наук биологией, чем со­держащихся в биохимии и биофизике, в их попытках объяснить специфические биологические процессы в понятиях и терминах «обычных» физики и химии. Со­циобиология, как известно, интегрирует в себе данные всего разветвленного комплекса биологических дис­циплин, имеющих отношение к социальному поведе­нию различных групп живых организмов (этологии, приматологии, зоопсихологии и многих др.). А по мере все более полного и все более достоверного накопле­ния этих данных становилось все более очевидным как широко представлены в живой природе черты поведе­ния, которые человек в течение тысячелетий склонен был считать «сугубо человеческими» (например, взаи­мопомощь, забота о потомстве, ухаживание, альтруизм . и др.). Важным этапом на пути к социобиологии яви­лось построение строгих генетико-популяционных мо­делей эволюционного формирования таких «человеко­подобных» форм поведения, формируемых и закрепля­емых механизмами дарвиновского естественного отбора (родственный отбор, реципрокный отбор и др.). А пос­кольку никакого сомнения в том, что человек также является продуктом биологической эволюции, быть не могло, возникал вопрос: как далеко можно было пойти

в понимании чисто человческих особенностей поведе­ния (а в их существовании тоже сомневаться не при­ходится: ярчайшим свидетельством этого является, например, мораль), исходя из принципов дарвиновс­кой теории эволюции? И вот здесь опять решающим обстоятельством явилось то, что в философии уже су­ществовали достаточно разработанные теории морали. Как известно, наиболее влиятельными из них явились утилитаристская концепция этики, согласно которой ключом к справедливым поступкам является счастье, и что человек различает хорошие и дурные поступки (добро и зло) как раз в зависимости от того, увеличи­вают ли они количество всеобщего счастья или умень­шают; и, во-вторых, концепция все того же великого немецкого философа И.Канта, выдвинувшего свой зна­менитый «категорический императив», согласно кото­рому (по одной из формулировок) человек для другого человека всегда должен выступать только как цель, но не как средство. Совершенно очевидно, что и та, и другая этика описывают реальные принципы поведе­ния людей, которые следуют им, чаще всего не отдавая себе в этом отчета.

С другой стороны, уже прочно утвердилось мне­ние, что человек (каждый индивид) появляется на свет отнюдь не в виде 1аЬи1а газа. Человек рождается снаб­женный не только большим набором инстинктивных реакций, но и с большим набором диспозиций (пред-расположенностеи) вести себя определенным образом (строго ограниченным числом способов). Это не толь­ко не отрицает, но, напротив, предполагает важную (и даже во многом решающую) роль внешней среды, куль­турного воспитания ребенка для усвоения конкретных форм поведения. Тем не менее, как говорит М.Рьюз, наиболее знаменитый защитник правомочности эволю­ционной этики, «согласно современным эволюцион­ным представлениям, на то, как мы мыслим и действу­ем, оказывает тонкое, на структурном уровне, влияние наша биология. Специфика моего понимания социаль­ного поведения может быть выражена в утверждении, что эти врожденные диспозиции побуждают нас мыс­лить и действовать моральным образом. Я полагаю, что

поскольку действовать сообща и быть «альтруистом» — в наших эволюционных интересах, постольку биологи­ческие факторы заставляют нас верить в существова­ние бескорыстной морали. То есть: биологические факторы сделали из нас альтруистов» 1.

Совершенно поразительно, что сходным (до совпа­дения) путем рассуждений формировалась и современ­ная биологическая (эволюционная) эстетика. Здесь также научные исследования многообразия эстетичес­ких мнений и оценок вскрыли поразительное единство некоторых общих принципов и критериев прекрасно­го, по которым представители различных этносов и культур оценивали те или иные выдающиеся произве­дения искусства. Все это приводило к мнению, что из всего множества эстетических теорий, разрабатываю­щихся философами в русле эмпиризма, платонизма, априоризма и т. д. наиболее убедительной является трансцендентальный подход все того же Канта. А если это так, то сразу же был поставлен вопрос о необходи­мости рассмотрения конкретных биологических гипо­тез, которые могли бы иметь отношение к трансцен­дентализму, в том числе и гипотез относительно прин­ципа функционирования человеческого мозга. Так вот, биологические исследования последних десятилетий убедительно показали: мозг и процессы переработки информации в нем обладают следующими свойствами: они

а) активны,

б) ограничительны,

в) установочны,

г) «габитутивны» (т. е. отдают предпочтение обработке новых стимулов, а не тех, которые стали привычными),

д) синтетичны (т. е. склонны к отысканию целостных образов — даже там, где их вовсе нет),

е) предсказательны,

ж) иерархичны,

з) полушарно-ассиметричны,

и) ритмичны,

к) склонны к самовознаграждению,

л) рефлексивны (самосозерцательны),

м) социальны².

' Рьюз М. Эволюционная этика: здоровая перспектива или окончательное одряхление? // Вопросы философии, 1989, №8. С. 39.

² Пауль Г. философские теории прекрасного и научное иссле-дование мозга // Красота и мозг. Биологические аспекты эстета -ки. М.: Мир, 1995. С. 26.

Как известно, большей частью этих (или сходных) свойств наделял человеческое сознание еще Кант. Что же касается общечеловеческих представлений о пре­красном, то и здесь, оказывается, выступают на сцену почти все эти свойства. Так, например, особенно важ­ную роль в наших эстетических переживаниях играет «самовознаграждающая» переработка информации мозгом. И опять-таки это сильно напоминает одну из гипотез Канта. «Поскольку методы философской эсте­тики и естественных наук различны, — завершает свой обзор Г.Пауль, — такое совпадение результатов при­обретает особое значение. Результаты эти можно счи­тать убедительно подтвержденными, и поэтому они заслуживают пристального внимания. Впрочем, на фоне такого сходства возрастает также значение рас­хождений и несоответствий. Современная философс­кая эстетика должна учитывать все важнейшие дан­ные науки относительно того, как люди воспринимают мир, как они видят изображения, как слышат музыку, как выражают свои чувства и побуждения, как едят и как танцуют. Трансцендентальная философия задает не­кие рамки, в которых все эти результаты можно обсуж­дать. Наши восприятия и наше поведение отражают че­ловеческую природу. Философия, не уделяющая этому обстоятельству должного внимания, безосновательна»*.

Известная характеристика биофилософии как «мо­ста», соединяющего генетико-органическую и социо-культурную эволюцию, весьма быстро стала наполнять­ся конкретным содержанием. Так, еще в начале 80-х годов Е.Уилсон в соавторстве с молодым тогда физи­ком Ч.Ламсденом предложил теорию геннокультурной коэволюции, направляемой особыми эпигенетически­ми правилами². Эта идея была использована Е.Уилсо-ном и М.Рьюзом для прояснения вопроса о возможных генетических механизмах фиксации человеческой спо­собности (и даже потребности) поступать морально. Поскольку наличие эпигенетических правил означает попросту наличие некоторого рода врожденного нача-

' Там же. С. 26—27.

² См. 1.итас1еп С. апс1 \уибоп Е.О. Сепез, Мши апс) СиНиге. СатЬЬпДд (Мава.), 1981.

711

ла в психике человека (как функции определенных участков мозга), которое направляет наше мышление, они сделали попытку показать, что и «принцип наи­большего счастья» утилитаристской этики и кантовс-кий «категорический императив» принимают форму вторичных эпигенетических правил. «Мы хотим ска­зать, — пишут они, — что мы, люди, осознаем эти мо­ральные принципы в качестве части нашей врожден­ной биологической структуры. Несомненно, эти прин­ципы влияют на наше мышление и поведение»!. Как пишет в одной из своих поздних публикаций Ч.Ламс-ден, «потребуется еще много дополнительных знаний и данных, прежде чем мы должным образом поймем корни и функции таких эпигенетических правил, осо­бенно если они действуют внутри контекста геннокуль-турной коэволюции»².

Таким образом, мы видим, что самим ходом разви­тия науки XX века был подготовлен решительный рывок к преодолению раскола двух культур — есте­ственно-научной и гуманитарной. Это преодоление обозначилось в последнее десятилетие этого века. На наших глазах рождается новый тип науки или, во вся­ком случае, новый тип научной деятельности, удачно символизируемой метафорой «моста в будущее», но, ра­зумеется, нуждающейся в своей точной логической и логико-методологической экспликации.

В заключение хочется еще раз подчеркнуть, что проблема диалога культур является одной из централь­ных в жизни современного общества. И весьма отрад­но, что именно через призму этой проблемы просмат­ривают и оценивают смысл своей научной деятельно­сти сами творцы и лидеры современных направлений в науке. Так например, вся работа «Оборотная сторона зеркала» К-Лоренца, положившая начало эволюцион­ной эпистемологии, пронизана заботой — способство­вать преодолению того трагического раскола двух куль-

' Рьюз М., Уилсон Э. Дарвинизм и этика // Вопросы филосо­фии, 1987, №1. С. 101.

² Ламсден Ч. Нуждается ли культура в генах? // Эволюция, культура, познание. М., 1996. С. 137.

тур, под знаком которого европейская наука существу­ет со времен Г.Галилея. «Большая часть духовных бо­лезней и расстройств,— писал он в этой работе,— ста­вящих под вопрос дальнейшее существование нашей культуры, касается этического и морального поведе­ния человека. Чтобы принять против них надлежащие меры, нам нужно естественно-научное понимание причин этих патологических явлений; а для этого надо пробить стену между естественными и гуманитарны­ми науками в том месте, где ее защищают с обеих сторон: естествоиспытатели, как известно, воздержи­ваются обычно от любых ценностных суждений, тогда как, с другой стороны, гуманитарные ученые во всех ценностных вопросах философии находятся под силь­ным влиянием идеалистического мнения, будто бы все объяснимое естественно-научным путем 1рзо Гас1о дол­жно быть безразлично к ценностям. Таким образом, зловредная стена укрепляется с обеих сторон как раз в том месте, где особенно необходимо ее разрушить...-Путь к самопознанию человека все еще прегражден глухой стеной. Мало, слишком мало тех, кто трудится, чтобы устранить это препятствие. Но число их все время растет, и вместе с убеждением, что судьбы че­ловечества зависят от их успеха, растет их рвение в труде. Нет сомнения, что истина в конечно счете по­бедит; остается мучительный вопрос: победит ли она, ПОКА ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО»!. Той же заботой прониза­на и работа наших ведущих ученых-синергетиков С.П.Курдюмова, Г.Г.Малинецкого и С.П.Капицы «Си­нергетика и прогнозы будущего». Отметив, что «пожа­луй, в полный рост проблема диалога двух культур, естественно-научной и гуманитарной, встала в нашем веке», они далее пишут: «В конце нашего века междис­циплинарный синтез, направленный на выработку новых императивов развития, технологий выживания, идеологии XXI в., стал не игрой ума, не академической программой, родившейся в кабинетной тиши, а насущ­ной необходимостью. К сожалению, «физики» и «ли-

' Лорени, К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998.

с. 260.

рики» по отдельности не выдержали экзамена в XX ве­ке. В следующем веке его придется сдавать вместе»^!. И хотелось бы, чтобы человечество сдало его с честью.

Словарь ключевых терминов________

Аксиология — (от греч. Ахюз — ценность и 1одоз — слово, учение) в общем случае — учение о ценностях; но весьма различным образом трактуемое в зависимости от общих исходных философских установок и предпосылок уче­ния — от естественно-натуралистических до метафизи­чески-религиозных.

Антиинтеракционизм — концепция соотношении философии науки, согласно которой философия и наука настолько различны по своим целям, предметам, методам, что между ними не может быть никакой внутренней взаимосвязи (представители экзистенциализма, философии культуры, философии ценностей, философии жизни и др.). Каждый из этих типов знания развивается по своей внутренней ло­гике и влияние философии на науку, как и обратно, может быть только чисто внешним, иррелевантным или даже вредным для них обеих. «Философия — не научна, на­ука — не философична», — так можно сформулировать кредо антиинтеракционизма.

Антисциентизм — философская концепция, обосновываю­щая антигуманитарную сущность науки и технического прогресса в его современных формах. Наука с ее жестким рационализмом и стандартизацией не способна адекватно репрезентировать ценностный мир человека, его индиви­дуальный жизненный мир и свободу, без которых нет че­ловеческой личности. Наука чужда человеку не только потому, что усредняет и стандартизирует всех, способ­ствуя развитию тоталитарного сознания в обществе, но и из-за своих опасных технологических и экологических применений, когда партикулярная, краткосрочная выгода становится ведущим мотивом. Только гуманитарный, цен­ностный контроль за развитием науки со стороны всего общества способен как-то ослабить мощь взлелеянного наукой монстра научно-технического прогресса. Органи­зационными формами протестного движения антисциен-

' Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М.: Наука, 1997. С. 11, 12.

тизма является различного рода религиозные, религиозно-экологические, антивоенные, анархистские течения.

Биофилософия — вариант натуралистической (см. НАТУРА­ЛИЗМ) ориентации в философии, исходящий из убежде­ния, что исходным и центральным при решении мировоз­зренческих и смысложизненных проблем должно быть понятие ЖИЗНИ в ее научно-биологической интерпре­тации.

Герменевтика — один из главных методов гуманитарных наук, заключающийся в искусстве толкования и интерпре­тации текстов любой природы (т. е. литературных, религи­озных, юридических и т. д.).

Гуманитарные науки — в широком смысле — науки о всех продуктах деятельности человека (науки о культуре). В более специальном смысле — науки о продуктах духов­ной творческой деятельности человека (науки о духе). Их обычно отличают от общественных (социальных) наук, изучающих различные стороны и институты экономичес­кой и социально-политической жизни человека (экономи­ка, социология, политология и др.), а также от антрополо­гии как общего учения о человеке как таковом.

Диалектическая концепция соотношения философии и на­уки — учение о взаимоотношении философии и науки, со­гласно которому они представляют собой качественно раз­личные по многим параметрам виды знания, однако, внутренне взаимосвязаны между собой и активно исполь­зуют когнитивные ресурсы друг друга в процессе функци­онирования и развития каждого из них. Это доказывается всей историей их развития и взаимодействия. Конкретным выражением внутренней взаимосвязи философии и науки является, с одной стороны, наличие слоя философских ос­нований у всех фундаментальных научных теорий, а с дру­гой — слоя частно-научного знания, используемого в фило­софской аргументации и построениях. Граница между философским и конкретно-научным знанием является ис­торически подвижной и относительной. Однако, она всегда имеет место, благодаря структурированности сознания и наличия в нем различных типов и слоев знания и ценностей. Философия выполняет по отношению к частным наукам интерпретативную, оценочную и общекультурную адап­тивную функции. И это связано с тем, что наука есть орга­ническая часть культуры, а с помощью философии культу­ра рефлектирует себя как целое и свои основания. Вторым конкретным выражением необходимости внутренней взаи­мосвязи философии и науки является разработка такой

«кентавровой» области знания как «философия науки». Большой вклад в ее становление и развитие внесли как крупные философы (Платон, Аристотель, Декарт, Спино­за, Лейбниц, Гегель, Кант, Рассел, Бергсонидр.), такиклас-сики науки (Галилей, Ньютон, Эйнштейн, Пуанкаре, Гиль­берт, Бор, Гейзенберг, Пригожин, Моисеев и др.).

Естествознание — науки о природе (см. ПРИРОДА) в том чис­ле и о человеке как ее части.

Кибернетика — наука о процессах и законах УПРАВЛЕНИЯ, протекающих в сложных динамических системах приро­ды, общества и человеческой культуры на основе исполь­зования информации.

Культура — в широком смысле — вся совокупность продук­тов материальной и духовной целенаправленной деятель­ности человека — от орудий производства, зданий, соци­альных институтов и политических учреждений до языка, произведений искусств, религиозных систем, науки, норм нравственности и права.

Метафизика — категория философии, имеющая два основ­ных значения: 1) всеобщее, синтетически-априорное зна­ние (философия в этом смысле есть синоним рациональ­ной или теоретической метафизики); 2) философия, абстрагирующаяся при создании теоретических моделей мировоззрения от идеи развития, как всеобщего, необхо­димого и первичного свойства всех явлений и процессов (как материальных, так и духовных). Во втором значении термин «метафизика» ввел в свои построения Гегель, а после него в этом значении он употреблялся также и в мар-ксистско-ленинской философии, а также других фило­софских течениях (неогегельянство и др.). Бинарной оппо­зицией категории «метафизика» в ее первом значении является категория «апостериорное знание» или «конк­ретно-научное знание». Бинарной оппозицией категории «метафизика» во втором ее значении является термин «ди­алектика» как всеобщая теория развития, которую Гегель и марксисты рассматривали как единственную истинную философию и всеобщий метод мышления (правда, каждый в своей интерпретации).

Натурализм — (от лат.па1ига — природа) — в общем слу­чае — философская позиция, считающая понятие ПРИ­РОДА исходным и главным при рассмотрении мировоз­зренческих и смысложизненных проблем и отвергающая при этом любые допущения о существовании каких-либо трансцендентных (сверхъестественных) сущностях, недо-ступных обычному научному познанию.

Наука — специализированная когнитивная деятельность со­обществ ученых, направленная на получение нового науч­ного знания о различного рода объектах, их свойствах и отношениях. Научное знание должно отвечать определен­ным критериям: предметности, воспроизводимости, объективности, эмпирической и теоретической обосно­ванности, логической доказательности, полезности. Се­годня наука является сверхсложной социальной системой, обладающей огромной степенью самоорганизации, мощ­ной динамикой расширенного воспроизводства, результа­ты которой образуют основу развития современного об­щества.

Научное мировоззрение —мировоззрение, ориентирующее­ся в своих построениях на конкретные науки, как на одно из своих оснований, особенно на их содержание как мате­риал для обобщения и интерпретации в рамках философс­кой онтологии (всеобщей теории бытия). Сама наука в ее современном понимании как опытно (эксперименталь­но) — теоретическое (математическое) изучение различ­ных объектов и явлений действительности в целом миро­воззрением не является, так как, во-первых, наука изучает саму объективную действительность, а не отношение че­ловека к ней (а именно эта проблема является основным вопросом всякого мировоззрения), а, во-вторых, любое мировоззрение является ценностным видом сознания, тог­да как наука — реализацией его когнитивной сферы, це­лью которой является получение знания о свойствах и от­ношениях различных объектов самих по себе. Особенно большое значение для научного мировоззрения имеет его опора на знание, полученное в исторических, социальных и поведенческих науках, так как именно в них аккумулиру­ется знание о реальных формах и механизмах отношения человека к действительности во всех ее сферах.

Объяснение — главная познавательная операция всех есте­ственных наук (от физики до биологии, геологии и геогра­фии), заключающаяся в том, что любое природное явле­ние, его свойства, изменения и пр. трактуются как прямое следствие «слепо» действующих материальных причин­ных взаимодействий в соответствии с определенными за­конами природы.

Позитивистская концепция соотношения философии и на­уки — концепция, возникшая в 30-х годах XIX в. (О. Конт, Г. Спенсер, Дж. Ст. Милль) и получившая впоследствии широкое распространение в философии и среди ученых. — Она состоит в утверждении приоритета частно-научного

познания по сравнению с традиционной философией. Последняя уничижительно объявляется позитивистами псевдознанием, мимикрией под науку, спекулятивным, умозрительным теоретизированием, не имеющим для со­временной науки не только никакого позитивного значе­ния, а скорее — отрицательное, так как философский дискурс способен «заразить» науку вирусом псевдозна­ния. Согласно позитивистам, чтобы исследовать научным способом природу, общество, познание и человека фило­софия должна использовать для познания этих предметов научный метод, то есть наблюдение, обобщение и матема­тическую формулировку своих законов. Пока этого нет— не существует и научной философии. «Наука— сама себе философия» (О. Конт), «Физика, берегись мета­физики!» (И. Ньютон) — вот формулы позитивистского решения вопроса о соотношении философии и науки. Од­нако, все многочисленные попытки позитивистов постро­ить научную философию или философию как одну из конкретных наук, отличающуюся от других только ее спе­цифическим предметом (научная система мира — Г. Спен­сер, методология науки — Дж. Ст. Милль, психология на­учной деятельности — Э. Мах, логико-математический анализ языка науки — М. Шлик, Б. Рассел, Р. Карнап, тео­рия развития научного знания — К. Поппер и др., лингви­стический анализ языка науки) закончились провалом. Наука принципиально не свободна от определенных фи­лософских допущений «метафизического» характера, что обусловлено целостностью функционирования чело­веческого сознания и внутренней взаимосвязью всех его когнитивных структур.