Метасхематизм духа.

Картину метасхематизма падшего ангельского духа дает Григорий Синайский:-

«Были и они (демоны) умами, но после потери бестелесности их и тонкости, приобрел каждый из них некую вещественную дебелость и стал по чину своему и действию телесным, от чего и окачествовался. Поэтому начали и они, подобно человеку, потеряв свою ангельскую сласть ⁴⁷⁹, находить наслаждение в земном и стали вещественными, привыкнув к вещественным страстям. Поэтому и дивиться сему нечего, что и наша разумная и мыслящая душа, созданная по образу Божию, но не пожелавшая знать о Боге, стала по причине наслаждений вещественных скотскою и обезумевшею» (Патр. М. гр. т. 150, 1228, §§ 123-124).

Целый ряд процессов составили в совокупности метасхематизм духа: материальное (телесное) объективирование, отелесение, окачествование, неразумность (скотскость), чувственный гедонизм, изменчивость и извращение природы, погружение духа в материю и вещественность.

«Привычка извращает ⁴⁸⁰ природу и меняет действие сообразно с решением» (т. ж.).

Падение духа привело к огрубению его, к овеществлению его. Падший ангельский дух оделся в тело, его ангельской природе несвойственное. Григорий Синайский говорит об этом:

«Отпадши от оного безвеществия и тонкости, вещественную некую дебелость стяжал каждый из них, отелесясь по чину и действу, коим окачествовался действенно (Доброт. 5, 238).

Об «отелесенни» ангела говорит и Никита Стифат (Доброт, 5, 118). Падший ангельский дух оделся в темное тело, в одеяние тьмы.

Падший человеческий дух испытывает те же изменения дебелости и окачествования, но в несколько иной форме и иной степени, делает душу немощной и ум бессильным. Вместо отражения Небесного образа, ум отражает черты вещества и вещественности Мира. Для него характерна, по Исааку, «дебелость представлений и понятий» (Слово 55, 252), он не возвышается над «понятиями века сего» (Сл. 39, 170), и «заимствует изменения от четырех влаг» (Сл. 43, 190), то-есть от стихии, делается игралищем темперамента, эмоций, инстинктов, страстей и носит черты аффективного ума. Ум невосприимчив к тонким движениям духа, глух к голосу внутреннего Слова, не доходит до «тонких умопредставленин и понятии» духовного (Исаак), до тонких внутренних чувств, не способен к интуитивному озарению, не «внимает сердцу», не «внимает себе». Экстравертировапный ум не находит свое внутреннее чувство в сердце, и все внутренние сокровища сердца для него закрыты, и закрыт вход в «Царстио Божие внутри нас».

Исаак говорит об «омрачении и холодности мысли», об уме «одебелевшем и неспособном к рассудительности» (Сл. 75, 369).

Воля получает склонность ко злу, становится плотской волей, волей «немощной плоти».

Дух в целом теряет свою свободу, становится членом царства необходимости, рабом греха и плоти, подготовляя тем свою смерть, вторую смерть человека.

Дебелость чувственности поражает всю тримерию, пока не приведет человека к бездне небытия, через расслабление и болезни души и духа.

Падший ангельский дух превращается в демона, главны­ми чертами которого являются безрассудство, воображение и сладострастие. По Григорию Синайскому исчезает при этом способность духовного различения, извращается (метасхематизируется) духовное созерцание, превращаясь в созерцание фантастическое (там же).

Эти черты метасхематизированного духа требуют детального рассмотрения, так как являются главной причиной дезинтеграции человека.

Метасхематизм релятивного (относительного) тварного духа (ангельского и человеческого) является следствием отрыва и отпадения его от своего Первоисточника, от Духа Абсолютного. Только один Абсолютный Дух - Бог имеет жизнь в самом себе, как свидетельствует о Нем Сын, получивший также жизнь в Самом Себе от Отца (Иоан. 5, 26). Этот печальный в анналах духа факт неустойчивости должен был показать тварному духу его релятивность, открыть неверующему духу глаза после его падения. Нужен ли был духу этот опыт? Было падение необходимым и неизбежным? Опыт, дающий знание, ценен сам по себе, особенно когда нет веры. Вера есть пища души. Когда нет веры, тогда приходит опыт и опытное знание. Падение ангела было самопроиззольным и падший ангел является подлинным отцом греха и зла. Метасхематизм Человека имел внешнюю причину - воздействие отца греха через змея. Внешний фактор, с момента падения, вошел в человека, поселилися в нём и стал фактором внутренним, не переставая в то же время быть элементом чуждым и чужеродным, враж­дебным. Демонизм в человеке стал тем центром противоестества, к которому бессознательно стремятся все противоестественные деятельности, склонности и тенденции членов человеческой тримерии, их отдельных сил и способностей, стал тем центром нечистоты, в который ведут все нечистые русла: духовные, душевные и телесные. За метасхематизмом отдельных частей тримерии: духа, души и тела, следует метасхематизм отдельных сил и способностей.

Отцы церкви и аскетические писатели в своем чистом аскетическом созерцании проникли в сущность райского состояния первого человека. Это состояние было не только разумным, но сверхразумным, иначе человек не был бы в состоянии созерцать Бога и беседовать с Ним. Для непосредственного общения с Богом требовалась не только моральная чистота человека, но и особое состояние духовных, и психических сил, которым не обладали ни один из потомков Адама, включая Еноха и Моисея. Только Иисус Христос, рожденный от Духа и Девы, второй Адам достиг этого состояния. Человек с этого сверхразумного состояния перешел в неразумное, сознание сузилось и все духовное и сверхразумное выпало из него. Инстинктивный разум не был первичным состоянием человека, а последствием падения. Первый человек пребывал в такой полноте чистоты и блаженства, которой не достиг ни один из его потомков. Ириней отвечает на вопрос, почему первый человек не был создан совершенным:

«Только Бог, как нерожденный, совершенен. Человек, как рожденный, то-есть сотворенный во времени, был несовершенен. Так и мать не может дать младенцу совершенную (твердую) пищу, а принуждена кормить молоком» (Патр. М., т. 7, кн. 4, § 1105-1106).

Вкушение от древа познания было преждевременно, как твердая пища для ребенка. И если в наше время, как и раньше, некоторые потомки клевещут на их родоначальника, то это не делает чести ни степени их совершенства, ни их пресловутому «Знанию», и ставит под сомнение подлинность их «посвящения».

Метасхематизм человеческого духа аналогичен извращению духа ангельского. Макарий Египетский (Великий) говорит:

«Все разумные существа создал Бог свободными, чистыми и простыми... Как свободен Бог и творит, что Он хочет, так свободен и ты. Но но природе своей ты изменчив. И если некоторые из разумных существ обратились ко злу, то своим собственным влечением» (Добр. 1, 162-163).

Эти особенности креатурного (тиарного) духа: подвижность, изменчивость и свобода, были причиною его падения и легли в основу метасхематизма. По Григорию Синайскому метасхематизм выражается: 1) в «превращении» (извращении) природы и 2) в изменении энергии, так как

«Привычка превращает природу и изменяет ее деятельность» (Патр. М. т. 150, §$ 123-124, 1288).

В этой «привычке» теория предшествует практике, а созерцание предшествует деланию. В метасхематизме ангельского духа роковую роль сыграло его самосозерцание, вместо созерцания Бога, и это было первым шагом к отрыву от Бога, приведшим к гордости, самоутверждению, заблуждению и падению. Ложное созерцание привело к извращенной деятельности. Первые шаги падения Первого Ангела окружены глубокой тайной, до тех пор, пока не откроются все тайны.

Григорий Синайский говорит об извращении (метатропии) созерцания:

«Нет ничего духовного, что нельзя было бы извратить через фантазию. Демоны осквернили созерцательную часть (своих) душ, сообщая некие воспоминания о постыдных вещах, и тем извратили всякое духовное созерцание, пришли к заблуждению и поставили фантазию вместо созерцания» (там же).

О роли фантазии в падении первых людей можно судить по тому эффекту, который могли произвести слова змея-соблазнителя "Eritis sicut Deus". Представление, воображение были началом злого самосозерцания человека. Падение человека дает ключ к падению ангела.