ПАТОПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА 4 страница

ские сценки>. Употребление прямой речи, напевная ин-

тонация, иногда ритмизация и попытка рифмовать

придают ответам исключительную эмоциональность.

Приведем для иллюстрации выписку из протокола

больного Г-ова.

Больной Г-ов Е. К., 1939 г. рождения, по образованию зоо-

техник. Диагноз: эпилепсия с изменениями личности. Болен с

1953 г., когда появились первые судорожные припадки. В послед-

ние годы отмечались ухудшения памяти, дисфории, раздражитель

ность. Для мышления больного характерны конкретность, склон-

ность к детализации. Контактен, к исследованию относится заин-

тересованно, сообщает, что <всегда любил фантазировать>.

При предъявлении карточек с нечетким изображением отраже-

ния света фар на мостовой говорит: <Наступает вечер, собираюсь

я гулять и только ожидаю, как милую встречать, идем мы в парк,

чтобы потанцевать. И встречаюсь я с ней и - к любимому месту,

где встречались, недалеко от парка, где люстры отражались>.

Некоторые изменения наметились и в деятельности

больных шизофренией. В частности, по сравнению с

предыдущим вариантом вдвое уменьшилось количество

формальных ответов, у некоторых больных удалось

создать направленность на раскрытие содержательной

стороны картинок. Тем не менее у 30% больных сохра-

нились формальные констатации и отказы. У больных

шизофренией не отмечался тот выраженный комплекс

эмоциональных реакций, который характеризует имен-

но деятельность.

Результаты, полученные в варианте 6 (<интеллек-

туальная инструкция>), показали, что деятельность

здоровых испытуемых принимает вид развернутого ре-

шения перцептивной задачи. Происходит поиск <инфор-

мативных> элементов изображения, их сопоставления,

построение и проверка гипотез. Формальные описания,

неадекватные гипотезы встречаются лишь при затруд-

нениях в определении содержания картинок и состав-

ляют промежуточный этап в интерпретации. Приведем

ответ одного из наших здоровых испытуемых на кар-

точку с изображением группы чем-то взволнованных

женщин.

<Первое, что бросается в глаза, - это лицо женщины, возмож-

но матери. Оно светится безысходностью. К ней тянется мальчик,

лицо его сходно с выражением лица женщины, матери. Справа

пожилая женщина, возможно мать. Она что-то говорит, успокаи-

вает... Пятно на спине у мальчика... кровь? Тогда можно объяс-

нить, почему так отчаянно смотрят люди... Почему на первом пла-

не женщины с детьми, а мужчины в стороне? Если бы это было

столкновение, то почему с женщинами и детьми? В то же время

голова мальчика очень естественно лежит на плече женщины, так

что эта версия отпадает... Скорее всего, это момент, когда у люден

отнимают что-то очень дорогое. Возможно, из дома выселяют...

С другой стороны, из-за дома так не страдают. Возможно, что-то

случилось с мужчинами... Да, мне кажется, это вокзал, и мужчин

куда-то увозят, поэтому у женщин такие лица>.

Сформулированная, испытуемым гипотеза является,

таким образом, итогом длительного поэтапного про-

цесса рассуждений.

Представляет интерес сравнение этих данных с ре-

зультатами исследования больных эпилепсией. Больные

придавали большое значение экспериментальному ис-

следованию, относились к заданию как к своеобразной

<экспертизе ума>. Предъявление картинок вызывает

обстоятельное, детализированное описание изображе-

ний. При этом наряду с информативными элементами,

на основе которых может быть построена гипотеза,

привлекаются детали, не несущие никакой смысловой

нагрузки.

Больной Леб-в, 1930 г. рождения, образование 7 классов.

Диагноз: эпилепсия травматического генеза с изменением личности

по эпилептическому типу. Психический статус: вязок, инертен, мно-

горечив, обстоятелен, склонен к резонерству.

Приводим высказывания больного при предъявле-

нии уже упоминавшейся картинки.

<На этой картинке изображены несколько человек. Слева

стоит женщина, около нее другая. Волосы темные у нее. Она сложила руки на груди и плачет. К -ней бежит мальчик, поднявши.

руки, вроде успокоить хочет... Сзади мальчика женщина держит

ребенка или он на чем-то сидит, прижался к ней, обняв ее правою рукой... В левом углу еще две женщины стоят...> и т. д.

Приведенный пример хорошо показывает, как дея-

тельность, вначале направленная на содержательную

интерпретацию картинки, превращается в скрупулезное

описание отдельных ее фрагментов. В некоторых слу-

чаях это тормозит процесс выдвижения гипотез, при-

водя к возникновению формальных ответов.

Иной вид имеет деятельность больных шизофре-

нией. Несмотря на <интеллектуальную> направлен-

ность исследования, больные не проявляли интереса к

заданию, не реагировали на оценку экспериментатора

не корригировали свои ошибки. Деятельность больных

характеризуется чрезвычайной свернутостью, отсутст-

вием поисковой активности, столь выраженной в норме.

Высказывания больных крайне лаконичны, малоэмо-

циональны и в основном лишь обобщенно констатируют

некоторое сюжетное или предметное содержание карти-

нок: <Какое-то несчастье>, <Человек задумался>.

Анализ результатов исследования в вариантах А,

Б, В позволил установить следующее. Изменение моти-

вации обусловливает разную структуру деятельности,

в соответствии с чем изменяется место и содержание

процесса восприятия. С введением смыслообразующих

мотивов образуется новая мотивационная структура,

разная в норме и патологии.

В варианте Б собственный мотив восприятия по-

буждал к содержательной интерпретации картинок.

В то же время указание на исследование воображения

придавало деятельности и реализующим ее действиям

вполне определенный смысл. В норме новая мотива-

ция накладывала своеобразный отпечаток на деятель-

ность испытуемых. Восприятие - процесс выдвижения

гипотез-занимало в ее структуре место действия,

приобретало как бы субъективную окрашенность. В то

же время оказалось, что данный мотив обладает огра-

ничейной смыслообразующей силой; воображение не

являлось ведущим типом деятельности, а используе-

мый мотив в личностной структуре занимал перифери-.

ческое место.

Иными оказались данные варианта В. В условиях

<интеллектуальной> инструкции деятельность здоро-

вых испытуемых побуждалась как собственным моти-

вом восприятия, так и экспериментально созданной

мотивацией. Происходил сдвиг мотива на цель, в ре-

зультате чего процесс выдвижения гипотез отвечал

теперь не только объективной цели задания, но и мо-

тиву. Можно предположить, что подобный эффект стал

возможным благодаря использованию мотива, который

в структуре личности человека занимает одно из ве-

дущих мест и обладает большой социальной значи-

мостью.

Иная картина отмечалась нами в патологии. У боль-

ных эпилепсией в варианте Б (исследование воображе-

ния) деятельность была направлена прежде всего на

передачу .своего отношения, эмоционального впечатле-

ния. Интерпретация картинок не выступала в качестве

цели, зато мотив становился самоцелью. Новая моти-

вация порождает новый вид деятельности - собствен-

но фантазирование. Это говорит об иной по сравнению

с нормой структуре мотивов; ведущим смыслообра-

зующим мотивом -является мотив воображения. Вклю-

ченный в деятельность воображения процесс восприятия реализуется особым типом гипотез - гипотезами

драматизации.

В варианте В (<интеллектуальная> инструкция)

деятельность больных эпилепсией детерминировалась

заданной мотивацией и была направлена на содержа-

тельную интерпретацию картинок как на свою цель.

В то же время у ряда больных эта деятельность при-

обретала специфические черты. Сочетание инертных

способов действия с застреванием на средствах по-

строения гипотезы приводило к тому, что процесс вос-

приятия переставал отвечать объективной цели зада-

ния. Изменялась структура всей деятельности, восприя-

тие начинало занимать в ней место операции. Сам

процесс восприятия характеризовался уже не выдвиже-

нием гипотез, а формальным описанием отдельных

элементов изображения.

Изменение инструкций в вариантах Б и В не при-

водило к перестройке мотивационной сферы больных

шизофренией. Задание не выступало для них как иссле-

дование творческих или интеллектуальных способно-

стей, не приобретало субъективного, личностного смы-

сла. При наличии содержательной интерпретации кар-

тинок деятельность побуждалась главным образом

собственным мотивом восприятия (СМВ). В этом слу-

чае, отвечая цели экспериментального задания, про-

цесс восприятия занимал в структуре деятельности

место действия.

Однако СМВ обладает ограниченной побудительной

силой и сам по себе не выполняет смыслообразующей-

функции. Поэтому деятельность, направляемая исклю-

чительно СМВ, скоро распадается. Процесс восприя-

тия принимает вид формальных описаний элементов

изображения, наблюдается процесс преобразования

действия в операции. Мотивы, обладающие в норме

смыслообразующей силой, становятся нейтральными у.

наших больных. Апелляция к <творческим интеллекту-

альным способностям>, высоко оцениваемым больными

в преморбиде (почти все из них имели среднее или не-

законченное высшее образование), как бы теряет свой

личностный смысл. Подобное явление можно связать,

по-видимому, с нарушением смыслообразующей функ-

ции мотива у больных шизофренией (Б. В. Зейгарник,

М. М. Коченев).

Проведенное исследование показало, что восприя-

тие существенно зависит от структуры деятельности,

которая реализуется субъектом. Особая роль принад-

лежит ее мотивационному (личностному) компоненту,

определяющему направленность, содержание и смысл

перцептивного процесса. Если в норме изменение моти-

вации приводит к переструктурированию деятельности,

причем характер восприятия обусловливается ведущим,

смыслообразующим мотивом, то процесс смыслообра-

зования в патологии отличается рядом особенностей.

У больных шизофренией, например, он настолько за-

труднен, что не удается экспериментально сформировать деятельность больных. У больных эпилепсией,

напротив, можно отметить необычайную легкость, с

которой экспериментально созданный мотив становится

смыслообразующим. Эти особенности процесса смысло

образования накладывают отпечаток и на восприятие.

Так, больные шизофренией в условиях по-разному мо-

тивированных деятельностей лишь формально описы-

вают структуру картинок, не выдвигая гипотез относи-

тельно сюжета или объекта изображения. Для больных

эпилепсией характерна гиперболизация смысловых

образований, приводящая к возникновению гипотез

драматизации. Проведенное исследование показало, как

изменение мотивационного компонента изменило

структуру восприятия.

Эти выводы позволяют предположить, что некоторые

нарушения восприятия могут явиться по существу про-

явлением нарушений мотивационной сферы. Данные

исследования имеют и общетеоретическое значение: они

экспериментально показывают, что любой психический

процесс является формой деятельности, опосредованной

мотивированной.

О значении личностного фактора в перцептивной

деятельности говорят также данные, полученные при

исследовании восприятия больных с так называемым

<лобным> синдромом, у которых выражены нарушения

направленности личности, ее произвольности.

Мы остановимся на характеристике этого вида на-

рушений в главе VI: здесь мы хотели лишь указать на

особенности восприятия этих больных, которые по свое-

му внешнему проявлению могли импонировать как

агностические расстройства. Так, больной Б-н, описанный нами совместно с А. М. Дубининым (1940), получивший тяжелую травму левой лобной доли, с трудом

, узнавал предметы, нарисованные пунктиром или зату-

шеванные, не мог узнать содержания известной кар-

тины Н. Я. Ярошенко <Всюду жизнь>: <стоит человек,

тут птичка, он смотрит на них>. Точно так же больной

.не мог узнать рисунка предметов, заштрихованных или

наложенных друг на друга (фигура В. Попельрейтера).

О том, что затруднения узнавания являются псевдо-

агностическими, говорит тот факт, что стоило попро-

сить больного <внимательно посмотреть>, он давал

адекватный ответ: <Ах, да ведь тут решетка, это за-

ключенный, Следовательно, затрудненность узнавания

не являлась у подобных больных агностическим рас-

стройством в узком смысле этого слова, а проявлением

того, что больные не осуществляли активного поиско-

вого процесса, который всегда включен в акт восприя-

тия (А. Л. Ярбус, 1956).

Клинические описания известного немецкого пси-

хиатра А. Пика (1907) подтверждают высказанное

выше положение относительно природы <псевдоагно-

зий>. А. Пик наблюдал патологию восприятия, назван-

ную им <апперцептивной душевной слепотой>, при атро-

фическом поражении мозга (болезнь Пика). А. Пик

указывает, что больные с подобной патологией не в

состоянии фиксировать предъявляемые им предметы и

связывать отдельные элементы воспринимаемого в од-

но осмысленное целое. Аналогичные нарушения вос-

приятия мы наблюдали (1961 г.) и у больных прогрес-

сивным параличом (болезнь, при которой поражаются

лобные доли мозга). Особенно большие трудности вы-

зывают у больных с поражением лобных долей мозга,

понимание серий картинок изображающих в последова-

тельном порядке какой-нибудь сюжет. Больные огра-

ничиваются описанием отдельных фрагментов или от-

дельных картинок. Так, одному такому больному с

поражением базальных отделов лобных долей мозга

была предъявлена серия из пяти картинок, изображаю-

щих погоню волка за мальчиком по снежной поляне в

лесу. На одной из картинок изображен мальчик, сидя-

щий на дереве, вокруг которого расположились волки.

<Ишь ты, озорник, влез на дерево, за яблоками, что

ли>,- говорит больной, едва взглянув на эту картин-

ку. После настойчивой просьбы экспериментатора по-

смотреть внимательнее больной правильно описывает

сюжет.

Таким образом, все приведенные данные показы-

вают, что существенную роль в. гностических наруше-

ниях описываемых больных играет нарушение подкон-

трольности, невозможность сличения своих действий с

предполагаемым результатом. ИнЫми словами, ответ-

ственным за <псевдоагностические> расстройства этих

больных является нарушение произвольности, невоз-

можность коррекции. Эта непроизвольность проявляет-

ся еще в одном своеобразном феномене-у подобных

больных не наступает смены фигуры и фона в обрати-

мых фигурах Рубина. Как известно, если длительное

время фиксировать такое изображение, процесс смены

фигуры и фона наступает сам собой; в. противном слу-

чае достаточно обратить внимание испытуемого на

возможность такой смены, как больной может произ-

вольно ее вызвать. У описываемых больных этот про-

цесс смены фигуры и фона не может быть произвольно

вызван. Точно так же у него не возникает гипотез при

предъявлении пятен Роршаха. Таким образом, природа

псевдоагнозий, описанная у больных с лобным синдро-

мом, является косвенным признаком непроизвольности

больных и свидетельствует об определенной форме их

личностных нарушений. Следует отметить, что наша

интерпретация не является случайной, так как она

коррелировала с данными общего экспериментального

психологического . исследования больных и данными

истории болезни, квалифицировавших состояние этих

больных как аспонтанное.

ГЛАВА IV

НАРУШЕНИЯ ПАМЯТИ

Почти все больные жалуются на расстройства памяти,

Еще Ларошфуко высказал мысль, что люди часто жа-

луются на расстройства памяти, но никто не жалуется

на недостаточность мышления. И это действительно

так. Редко больные говорят о недостатках своего мыш-

ления, неадекватности суждений, но все замечают

дефекты своей памяти. Это происходит отчасти потому,

что признать свою несостоятельность в области запо-

минания не обидно, в то время как никто не прояв-

ляет столь высокой самокритичности по отношению к

собственному мышлению, поведению, чувствам. Вместе

с тем расстройства памяти являются действительно

частым симптомом при заболевании мозга. Кроме того,

ряд нарушений психической деятельности - нару-

шение работоспособности, нарушение мотивационной

сферы - иногда выступает для самого больного и на-

блюдающих за ним как расстройства памяти.

Проблема расстройств памяти всегда стояла в цен-

тре психиатрических и патопсихологических исследова-

ний. Во-первых, потому, что проблема памяти наиболее

разработана в классической психологической литера-

туре, и, во-вторых, потому, что мнестические . наруше-

ния являются часто встречающимся синдромом.

И. М. Сеченов указывал на то, что память является

<краеугольным камнем психического развития> [64,

стр. 434]. <Учение о коренных условиях памяти есть

учение о силе, сплачивающей, склеивающей всякое пре-

дыдущее со всяким последующим. Таким образом, дея-

тельность памяти охватывает собой все психические

рефлексы> [64, стр. 136}. Главную особенность че-

ловеческой памяти И. М. Сеченов видит не в фотогра-

фичности воспроизведения, не в <зеркальности> запе-

чатления, а в переработке воспринятого, в классифи-

кации и сортировке воспринятых образов. Именно эта

особенность памяти является необходимым условием

психического развития. И. М. Сеченову принадлежат

замечательные слова о том, что память является слож-

ной обобщенной деятельностью: <Самые простые на-

блюдения убеждают нас в том, что знания в умствен-

ном складе у взрослого в самом деле распределены не

зря, а в определенном порядке, как книги в библиотеке>

[64, стр. 436]. Таким образом, уже И. М. Сеченов ука-

зывал на сложность строения памяти.

Из данных общей психологии мы знаем, что те

особенности, которые присущи любой форме человече-

ской деятельности - опосредованность, целенаправлен-

ность, мотивированность,-относятся и к памяти

(Л. С. Выготской, А. Н. Леонтьев, П. И. Зинченко,

Л. В. Занков и др.). Поэтому и распад мнестической

деятельности принимает различные формы. Анализ этих

расстройств памяти становится особенно актуальным

благодаря переходу к <поуровневым> исследованиям

психической деятельности человека (А. Н. Леонтьев).

Изучение памяти как мотивированной, направленной,

опосредствованной деятельности является конкретиза-

цией такого подхода.

В исследованиях, посвященных патологии памяти,

следует выделить следующие направления: а) клини-

ческое направление (СТ" С. Корсаков, 1887, 1890;

Р. Я. Голант, 1935, 1937; С. Г. Жислин, 1935, 1965;

С. Н. Андрейчиков, 1938, и др.). Представители его

связывали те или иные проявления мнестических нару-

шений с определенными синдромами, нозологическими

единицами и не ставили перед собой задачи раскрытия

их физиологических или психологических механизмов;

б) психофизиологическое и нейропсихологическое на-

правление (В. Пенфилд, 1952, 1958; В. Сковлл и

Б. Милнер, 1957; Ж. Барбизе, 1963; Л. Т. Попова, 1964;

Б. Милнер, 1965, 1967; Д. Талланд, 1966; А. Р. Лурия,

1967; Е. Н. Соколов, 1967, 1969; Л. П. Латаш, 1968;

Н. К. Киященко, 1969, и др.). В работах представите-

лей этого направления содержатся поиски психофизио-

логических основ памяти, изучается сущность измене-

ний при следообразовании. выясняются конкретные

нервные структуры, осуществляющие процессы памяти,

выявляются физиологические механизмы записи и счи-

тывания следов и природа мнестических нарушений

при очаговых поражениях мозга; в) психологическое

направление, которое в основном рассматривает вопро-

сы организации памяти и ее нарушений. Теоретические

и методологические позиции, на которых базируются

представители этого направления, крайне неоднородны,

а порой противоречивы. С одной стороны, сюда нужно

отнести работы ряда современных зарубежных авто-

ров, ограничивающихся констатацией наличия или от-

сутствия организации запоминания при психических

расстройствах (Г. Берксон, Г. Кантор, 1960; В. Осборн,

1960; В. Валлас, В. Андервуд, 1964, и др.), и воззрения

современных последователей гештальтпсихологии, син-

тезирующих основные понятия этой школы с теоретико-

информационными идеями (Г. Спитз, 1966); с другой

стороны, представления отечественных психологов, под-

вергающих анализу содержательные стороны мнестиче-

ской деятельности и ее мотивационные компоненты

(А. Н. Леонтьев, 1931, 1959; Г. В. Биренбаум,

Р. М. Меерович, 1936; Б. В. Зейгарник, 1958, 1962;

А. Р. Лурия, 1962; Б. И. Бежанишвили, 1967;

Л. В. Бондарева, 1969, и др.). Этими авторами была

намечена линия, направленная на выделение измене-

ний высшего уровня процессов памяти.

Исследования патологии памяти важны во многих

отношениях, прежде всего в теоретическом плане, за-

ключающемся в том, что: 1) они позволяют выяснить,

какие структуры, факторы участвуют в протекании мне-

стической деятельности в норме; 2) они способствуют

согласованию психологических и психиатрических по-

нятий, развитию междисциплинарных связей между

этими двумя науками, поскольку психологическое объ-

яснение разнообразных нарушений памяти дает воз-

можность за проявлениями патологии памяти увидеть

психологические механизмы измененной болезнью пси-

хической деятельности; 3) они вносят вклад в осмыс-

ление проблемы соотношения распада и развития пси-

хики, что позволяет сопоставить данные о нарушенных

звеньях мнестической деятельности с разработанной

Л. С. Выготским, А. Н. Леонтьевым, А. А. Смирновым,

П. И. Зинченко и другими советскими психологами си-

стемой взглядов на формирование процессов памяти.

Исследования расстройств памяти диктуются также

практическими нуждами клиники диффузных и локаль-

ных поражений головного мозга. При решении эксперт-

ных вопросов часто приходится сталкиваться со слу-

чаями, когда больные предъявляют жалобы на память,

дефекты которой мешают им работать, в то время как

в условиях эксперимента подобные нарушения не обна-

руживаются. В других случаях больные успешно

справляются со своими обязанностями, требующими

удержания материала, в то время как психологическое

исследование обнаруживает выраженные мнестические

расстройства. Эти факты свидетельствуют о том, что

в основе нарушений памяти лежат различные факторы,

которые должны быть подвергнуты психологическому

анализу, и что ряд этих нарушенных факторов может

быть компенсирован. Результаты их изучения могут

оказаться полезными при установлении диагноза, раз-

граничении синдромов и в практике восстановительной

работы с больными.

Мы не будем останавливаться на всех аспектах

психологических исследований памяти, проводимых как

отечественными, так и зарубежными авторами. Ряд из

них достаточно отражен во многих монографиях и

учебниках (А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, Е. Н. Соко-

лов, Л. В. Занков, П. И. Зинченко, Н. Тейбер, Б. Мил-

нер и др.). Хотелось бы лишь отметить, что в исследо-

вании патологии памяти наиболее важными являются

следующие вопросы: а) возможность организации

мнестической деятельности (проблема опосредованного

и непосредственного запоминания, произвольное и не-

произвольное запоминание); б) вопрос о мотивацион-

ном компоненте памяти, ее целенаправленности; в) во-

прос о ее временной характеристике (долговременная

и кратковременная память).

Следует отметить, что не всегда удается вычленить

в каком-нибудь определенном, частном амнестическом

синдроме отдельно эти характеристики, большей частью

они переплетаются; однако все же можно выделить

ведущую роль того или иного компонента.

Анализ амнестического синдрома усложняется еще

тем обстоятельством, что так называемые <ядерные>

симптомы, вызванные непосредственно болезненным со-

стоянием мозга, переплетаются с вторичными, наслаи-

вающимися на них симптомами. Мысль Л. С. Выгот-

ского о переплетении <культурных> и <натуральных>

функций психических процессов с особенной четкостью

выявляется в нарушениях памяти; однако эксперимен-

тальные исследования в этой области позволяют выде-

лить преимущественную функциональную значимость

того или иного компонента.

1. НАРУШЕНИЕ НЕОПОСРЕДСТВЕННОИ ПАМЯТИ

Корсаковский синдром

Одним из наиболее известных расстройств памяти

является корсаковский синдром. Впервые он был опи-

сан известным отечественным психиатром С. С. Корса-

ковым при тяжелых алкогольных интоксикациях. Этот

синдром включает в себя несколько компонентов:

а) грубые нарушения памяти на текущие -события (при

этом относительно интактной оставалась память на со-

бытия прошлого); б) конфабуляции в отношении теку-

щих событий и в) дезориентировка в месте и времени. .

Два последних признака могут быть слабо выражены,"

но первый всегда чрезвычайно выражен и составляет

основной радикал этого нарушения.

Впоследствии оказалось, чтб корсаковский синдром

может обнаружиться при других диффузных пораже-

ниях мозга неалкогольного генеза (Гампф, 1928, 1957;

Ж. Делей, 1953) и также при поражении определенных

ограниченных мозговых систем (В. М. Бехтерев, 1899;

Е. Грюнталь, 1947; В. Пенфилд, Б. Милнер, 1958).

Больные, у которых имеет место-подобный синдром,

не помнят, как мы говорили выше, события недавнего

прошлого, но воспроизводят те события, которые были

много лет назад. Так, подобный больной может

правильно назвать события из своего детства, школь-