Глава I. К вопросу о геополитике панидей

Убедительный опыт географии и истории свидетельствует о том, что все идеи, которые провозглашают охватывающие целые народы широкие цели (панидей), инстинктивно стремятся к воплощению, а затем и к развитию в пространстве, становясь поддающимися опи­санию и реальными явлениями на просторах Земли в понятиях, имеющих мировое политическое значение... <...>

Подобный опыт показывает нам, вплоть до сегодняшнего дня, по меньшей мере сквозь семь тысячелетий, что человечество нередко и во многих своих начинаниях задерживалось на пути, ведущем от об­щинно-племенной групповой организации через народное (нацио­нальное) государство к мечте о совместном освоении всех известных земель, о планетарном союзе. <...>

В тот момент, когда панидей воплощаются на просторах Земли — и пусть это происходит в скромных формах родового наследства апо­стола Петра или нынешнего Ватикана, в исполнительных органах Второго или Третьего Интернационалов, Панамериканских союзов или объединенного всемирного государства, в протоколах Пантихо-океанского союза, в журнале «Пан-Европа» с его точной картой мира на обороте, — они тотчас же становятся добычей науки о пространст­ве в ее применении к государственно оформленной воле, объектом геополитики, которая исследует определяемые Землей, происходя­щие на ее почве процессы при каждом воплощении власти (силы)

в пространстве, ее разделении, перераспределении, динамике, даже если речь идет о влиянии идей и их носителей. <...>

Мы видим, что почти все панидеи прошлого — и среди них мно­гие появившиеся задолго до святилища панэллинского (т. е. всегреческого) Зевса, который подарил нам путеводное слово,— как-то действенны и по сей день. Это панидеи, возникшие на основе рели­гиозных верований Передней и Средней Азии, как идеи мировой державы Ирана, панидеи эллинизма, Рима, монголов, иберов, англо­саксов, китайцев. Разве мы не узнаем без труда их продолжающее­ся действие в примирении церквей, в панисламизме, в движении за Великую Испанию и латинизацию, в панславизме и в движении за Великую Британию. Даже огни жизни древних восточноиранских связностей (2шаттеп/гап§еп), столь чудовищно растоптанных мон­голами, вновь тянутся вверх, подобно индонезийским, к рунам кото­рых в диаспоре принадлежат такие выдающиеся памятники культу­ры, как Ангкорват и Боробудур. При этом мы признаем «панидеями» только те, которые, возвысившись над откровенно завоевательским и эксплуататорским мышлением, выступали носителями культурных миссий (Ки1Шг$еп(1ип§еп ) и были обращены фактически ко всем, а не только к одержавшему верх господствующему слою. В число этих идей следует включить и пангерманскую. <...>

С того момента, когда после завершения [первой] мировой войны стало известно, что столь страстно желаемая многими идеалистами консолидация всей планеты в едином сообществе народов — даже в столь шаткой и бессильной структуре, как женевская [т. е. Лига На­ций], — не удалась (поскольку в ней отсутствовали две основные жизненные формы — Соединенные Штаты Северной Америки и Со­ветский Союз, а еще больше — власть и воля к подлинному равно­правию ее членов и к действенной защите меньшинств), на переднем плане вновь появилась исподволь осуществленная еще в 1900 г. в Ав­стралии мысль об объединении одной части Света в качестве проме­жуточной ступени к фактически еще не созревшему подразделению (ОигсН§Не<^егип§) структуры всей Земли.

Но при этом быстро обнаружились две очень большие трудности, а именно то, что отдельные части Света, крупные материковые ланд­шафты, в ходе своего развития совершенно по-разному преуспели на пути к этой цели и что прежде всего представленное еще Ратцелем в столь ярком свете континентально-океанское противоречие застави­ло считаться с собой.

Из больших традиционных «частей Света» (имеется множество новых классификаций, и среди них предложенные Э. Банзе, но не вошедшие в обиход) уже однажды оформлялась пан-Азия, но затем распалась. Пан-Австралия еще в 1900 г. консолидировалась в Авст­ралийское сообщество (СоттотюеаШ), однако без своего океанско­го дополнения (Новой Зеландии), на которое сильно рассчитывали при его создании, конструкция получила мнимое равновесие и оста­валась столь неудовлетворительной, что у порога — всенародное го­лосование по поводу ее перестройки. Пан-Африка все еще стояла на перепутье и зависела прежде всего от вопроса расовой эмансипации. Пан-Америка располагала международно признанными основными образованиями, но с 1900 г., похоже, бездействовала. Пан-Европа бы­ла сокровенной мечтой. Однако именно между этой сокровенной мечтой и возможностью ее осуществления вклинились в качестве парализующей силы морские панидеи, носители которых предстали как прочное следствие былого морского всемирно-политического образования вокруг романского Средиземноморья — средиземно­морской Римской империи, а позже ислама, и устойчивое присутст­вие морских панидеи крупных островных народов и островных госу­дарств — англосаксов и японцев, равно как и паназиатские связи Со­ветов и сопредельных с ними государств. Не только в Срединных морях Земли, а именно в романском, где панидеи составляли суще­ственное содержание того, что мы так долго называли всемирной ис­торией, в американском, где Соединенные Штаты защищают свою более скромную морскую панидею (наряду с крупной тихоокеанской), в австрало-азиатском, где панмалайская идея восстала против коло­ниальных держав, но и в океанах они уже отчетливо набросили свои пересекающиеся тени, вступив в борьбу с континентальными обра­зованиями.

При этом три океана проявляли себя по отношению к образова­ниям панидеи совершенно по-разному. В Атлантическом океане, ко­торый долгое время во многих случаях был разделяющим рвом ми­ровой политики, четко определились меридиональное и широтное размежевания: раздел Север - Юг между англосаксонскими, искон­но северогерманскими и иберийскими коренными и колониальными народами (ЗШтт-ипА Ко1опгаЬо11гег) (где Запад противостоял ко­лониально-политическому образу действия посредством мятежей, доктрины Монро, панамериканских идей, дополненных умной куль­турной политикой) и проходящая с Востока на Запад демаркаци­онная линия (ЗсНеМетагК) германо-иберийского раздела. В Индий ском океане, где, «оседлав» муссоны, впервые с транспортно-технической точки зрения осилили трансокеанский переход крупного моря (правда, Ратцель был склонен считать его лишь «полуокеаном»), на более ранние малайскую и арабскую панидеи наложилась ныне британская, за которой, однако, становится уже ощутимым индий­ское притязание на Восточную Африку как «Индийскую Америку», проникшее при завершении мировой войны в казавшуюся осуществ­ленной британскую империю Индийского моря. Напротив, в Тихом океане образовался искусственно вызванный к жизни, но значитель­ный, в основном культурно-политический Пантихоокеанский союз в качестве будущего инструмента осуществления своей панидеи. Но как раз рассмотрение и культурно-политическая оценка этой круп­номасштабной синтетической панидеи самого большого моря — са­мого огромного географического пространства Земли, одной из все­общих географических категорий всей ее совокупной поверхности — невольно приводят нас к выводу о пересечении панидеи, порожден­ных не нашим временем, но действующих в нем в полную меру. <...>

И все же именно во взаимосвязи паназиатской и пантихо-океанской идей еще больше, чем в связи пан-Европы с какой-нибудь дру­гой панидеей, которая пересекается с мечтами панъевропейцев (вроде панмалайской, евразийской панславизма, великобританской, панан-глосаксонской), мы наблюдаем важное геополитически действующее различие панидеи, разделяющее их на эволюционные и революцион­ные. Очевидно эволюционные черты несут в себе, например, панти^: хоокеанская и в меньшей степени, в противовес ее колониально-ис­панскому происхождению, — современная панамериканская идея, а также большинство «наднациональных» объединительных взглядов, исходящих от островных народов и островных государств. Исключе­ние составляет вновь возродившееся вследствие гнета панмалаиское движение, которое может стать эволюционным, лишь склоняясь к идее «Великой Японии», а революционным — обретя мощную под­держку направляемого из Москвы, а также Китая и Индии револю­ционного паназиатского движения, питаемого антагонизмом в поло­жении цветных и белых в мире, — т. е., например, выступающего за «пан-Африку африканцев», против «белой Австралии». <...>

Некоторые панидеи располагают сводными программами, изло­женными в таких журналах, как Рап-Еигора, или Раа/гс Л//апз Пан-тихоокеанского союза, или «Новый Восток» (Москва), «Уоип§ Аз1а», или в книгах, кои самими соответствующими движениями рассматри­ваются в качестве своего священного писания, например труд Н. Я. Да нилевского «Россия и Европа» — «библия» панславизма или книга Б. К. Саркара Ри(ип$т о/ Уоип/* Аа'ш. Другие же программы прихо­дится терпеливо искать в протоколах различных конгрессов и дви­жений. <...>

Глава IX. Планетарное будущее панидеи

Решающий ответ на вопрос о правомерности существования па­нидеи между современными великими и малыми державами и поис­тине дееспособной всемирной организацией, которой у нас еще нет, будет попросту зависеть от того, смогут ли панидеи служить мостом или препятствием к решению главной проблемы физической антро-погеографии: справедливого распределения становящейся все более тесной Земли сообразно ее производительности для всемерного раз­вития деятельности по освоению пространства и его способности не­сти нагрузку. Приведет ли такое развитие к подлинному миру во всем мире или же снова ввергнет его в борьбу за существование, только уже между бол ее. крупными пространствами и с еще более страшными последствиями для человечества? <...>

Итак, мы видим, что все без исключения организованные к на­стоящему моменту или готовые к организации панидеи витают в лимбе между планетарной организацией и национальными государ­ственными образованиями народного духа (\ЫЫгеИ;еп), но внутри этого большого свободного пространства — почти все на разных плос­костях и с глубокими пересечениями. <...>

К. Хаусхофер