Причины забастовок в США в 1895–1905 гг.

Источник: Historical Statistics of the United States. Pt. 1. P. 179.

В России борьба за экономические интересы сочеталась с политическим движением, причем как до, так и после принятия конституции, создания парламента и легализации деятельности политических партий в 1905 г. В 1905–1907 гг. доля политических стачек составила 48,7%, а в 1912–1914 гг. — 59,4% от всех стачек (табл. 12.29). Другими словами, российские пролетарии занимались политикой в рабочее время, хотя это несло большие убытки не только забастовщикам, но и предпринимателям. По подсчетам В.Е Варзара, потери промышленности за 14 лет, 1895–1908 гг., составили 190,2 млн руб. (примерно 1,5% ВВП России за 1900 г.) за счет недовыпущенной продукции, а проигрыш пролетариев — 25,4 млн по причине уменьшения заработка[289].

Если экономические стачки могли быть и нередко являлись инициативой рабочих конкретного предприятия, то политические стачки, как правило, — результат пропаганды и агитации со стороны. Хорошо известно: все просоциалистические партии использовали рабочее движение для давления на правительство и не пренебрегали этим средством и либералы. Именно поэтому мы видим всплеск забастовочного движения именно в те годы, когда противостояние правительства и оппозиции достигало высокой отметки — в 1905–1907 гг. и 1912–1914 гг. Вот, например, объяснение фабричными инспекторами поводов сугубо политических забастовок, получивших название «демонстративно-политических», в 1912 г.: «Поводами демонстративно-политических забастовок в 1912 г. выставлялись: события на Ленских приисках, события на Нерчинской каторге, приговор над севастопольскими матросами, выборы в Государственную Думу, страховые законы 23 июня 1912 г. (рабочие не хотели делать взносы в больничные кассы. — Б.М.) и прочее. Участвовали в политических забастовках, как и следовало ожидать, главным образом, пролетарии С.-Петербурга и отчасти Москвы. Провинция проявляла значительно меньшую склонность к забастовкам этого рода»[290]. Перечисленные поводы забастовок и места их проведения красноречиво свидетельствует о том, кто являлся их застрельщиком.

Таким образом, относительная депривация хорошо объясняет рост протестных движений в пореформенной России и особенно в период Первой мировой войны, когда депривация стала двойной, или прогрессирующей, — относительно претензий и относительно довоенного положения. Растущие ожидания натолкнулись на внезапное ухудшение условий жизни, а неудачи на фронте и большие военные потери отняли оптимизм и веру в конечную победу, что оказалось особенно болезненным. Здесь мы встречаемся с примером, идеально подходящим под теорию революции «J-кривая» Дж. Дэвиса (подробнее о ней ниже)^[291].