Глава 1. Эмпирический уровень научного познания

Наблюдение

Наблюдение есть такое познавательное отношение субъекта, которое обусловлено его целенаправленным восприятием себя или внешнего объекта. Это простейший вид научного познания, опирающийся на данные органов чувств. Наблюдение предполагает минимальное влияние на активность объекта и максимальную опору на естественные органы чувств субъекта. Наблюдение всегда направлено на достижение определенной цели. Нет наблюдения вообще, есть наблюдение чего-то конкретного. Причем наблюдаемый объект избирательно выделяется из всей массы объектов, для того чтобы яснее проследить его связь с последними. Для этого необходима четкая организация наблюдения.

Главная задача наблюдения заключается в получении максимальной информации о познаваемом объекте. Кроме того, наблюдение иногда может служить для эмпирического подтверждения теоретических выкладок. В процессе наблюдения исследователь не остается пассивным созерцателем. Напротив, стараясь не изменять структуры явлений и их функций, он активно стремится получить максимум информации.

Для проведения метода наблюдения необходимо, во-первых, обеспечить длительное, длящееся во времени, высококачественное восприятие объекта (например, нужно обладать хорошим зрением, слухом, и т.д., или хорошими приборами, усиливающими естественные человеческие способности восприятия). По возможности необходимо проводить это восприятие так, чтобы оно не слишком сильно влияло на естественную активность объекта, иначе мы будем наблюдать не столько сам объект, сколько его взаимодействие с субъектом наблюдения (малое влияние наблюдения на объект, которым можно пренебречь, называется нейтральностью наблюдения). Например, если педагог хочет понаблюдать поведение детей в игровой ситуации, то ему лучше спрятаться, чтобы дети его не видели, и наблюдать их из-за укрытия. Полезно воспринимать объект в более разнообразных условиях – в разное время, в разных местах, и т.д., чтобы получить более полную чувственную информацию об объекте. Нужно усилить внимание, чтобы пытаться отмечать малейшие изменения объекта, которые ускользают от обычного поверхностного восприятия.

Важно позаботиться о проведении наблюдения при таких условиях, когда подобное наблюдение в принципе мог бы провести и другой человек, получив примерно те же результаты (возможность повторения наблюдения любым человеком называется интерсубъективностью наблюдения). В хорошем наблюдении не нужно спешить как-то объяснять проявления объекта, выдвигать те или иные гипотезы. До некоторой степени полезно оставаться беспристрастным, невозмутимо и непредвзято регистрируя все происходящее (такая независимость наблюдения от рациональных форм познания называется теоретической ненагруженностью наблюдения). Таким образом, научное наблюдение – это в принципе то же наблюдение, что и в быту, в обыденной жизни, но всячески усиленное различными дополнительными ресурсами: временем, повышением внимания, нейтральностью, разнообразием, протоколированием, интерсубъективностью, ненагруженностью. Это особенно педантичное чувственное восприятие, количественное усиление которого способно дать качественную разницу по сравнению с обыденным восприятием и заложить основу научного познания.

Следует отметить, что через зависимость наблюдения от органов чувств процесс наблюдения оказывается существенно зависимым от средней чувственной различимости как способности человека. Так, человек, обладающий абсолютным слухом, радикально отличается от человека, о котором говорят «медведь на ухо наступил», в ситуации распознавания тонкостей музыкального исполнения. Можно благодаря научению улучшить свои способности к наблюдению. Например, обычный человек распознает до восьми оттенков черного цвета ткани, тогда как работник ОТК – до сорока.

Можно отметить существование двух крайних течений в теории наблюдения. Это – феноменализм и ноуменализм. Феноменализмом можно называть такую философию наблюдения, которая утверждает, что наблюдаться может только то, что воспринимается внешними органами чувств – зрением, слухом, вкусом, обонянием и осязанием. И только это можно считать научным. Все остальное должно быть изгнано из научного познания. Наоборот, ноуменализм (от латинского noumen – сущность) утверждает возможность наблюдения не только на основе внешних, но и внутренних органов чувств – интуиции, интеллектуального созерцания, интроспекции. Предполагается тем самым, что у человека существуют особые внутренние органы чувств, позволяющие ему столь же непосредственно наблюдать более глубокий слой бытия, сокрытый за данными внешнего восприятия. Выше мы уже описывали интуицию как способ познания.

По-видимому, оба эти направления являются крайними позициями, между которыми находится реальный процесс научного наблюдения. С одной стороны, наблюдение в науке преимущественно применимо к объектам внешних органов чувств – и в этом доля истины феноменализма. С другой стороны, в науке научным всегда считались не только данные внешнего наблюдения, но и различные формы рационального познания, которые невозможно прямо наблюдать внешними органами чувств. Здесь наука как расширяет критерии научности за пределы только наблюдаемого, так и проводит связь между наблюдаемым и ненаблюдаемым.

Единство феноменов и ноуменов в процессе научного наблюдения можно выразить как принцип наблюдаемости: объект научного познания есть единство феноменов и ноуменов, наблюдаем только феномен, но феномен является символом ноумена, ноумены манифестируют в знаковых выражениях. Поэтому, наблюдая феномены, субъект наблюдает символы и знаки стоящих за ними ноуменов, так что наблюдение опосредованно дает информацию о ноуменальных структурах, как бы «намекает» на непосредственно ненаблюдаемое. В связи с этим, даже если научным является только наблюдаемое, то и в этом случае рациональные формы познания не вполне могут быть лишены статуса научности.

Идеалом наблюдения в классическом научном познании до 20 века был принцип нейтральности наблюдения, который утверждал, что влияние субъекта на объект в процессе наблюдения может быть сделано сколь угодно малым, так что им можно пренебречь и считать, что в наблюдении объект проявляет себя так же, как и вне него. Однако с возникновением науки 20 века этот принцип был существенно поколеблен. Это касается естествознания.

В гуманитарных науках дело обстоит совсем не так – наблюдатель принципиально является частью наблюдаемого. Так, в искусствознании существенную роль играет вкус. Или, например, в историческом исследовании немаловажную роль при сборе материала играет установка – «что искать?», т.е. сам факт тематизирования искажает перспективу наблюдения. В гуманитарных науках исследователь, как правило, имеет дело с прошлым. Его принято называть не фактом, а событием. С событием историк (искусства, дипломатии, гражданской истории и т.д.) не имеет непосредственного контакта, т.е. историческое событие непосредственно не наблюдаемо. Непосредственно наблюдаемы его результаты (произведение искусства, архитектуры и проч.). Но и результаты далеко не всегда непосредственно наблюдаемы (например, договоренности враждующих сторон, если они не задокументированы).

Поэтому в гуманитарных дисциплинах исследователь активно вмешивается в ситуацию распознавания. При этом он использует метод поиска свидетельств (архивы, рассказы, письма, дневники, археологические данные и проч.). Универсальным способом исследования на этом этапе является сравнение. При сравнении обычно сопоставляют сходные свойства и признаки с тем, чтобы убедиться в их тождественности или различии. А дальше изыскатель рассуждает по принципу аналогии. Полученное знание в результате сравнения весьма гипотетично. Для уточнения информации проводит целую серию сравнений по различным параметрам.

Затем при необходимости переходят к измерению. Самым унифицированным количественным эквивалентом при измерении является число. Поэтому результаты измерений ученые всегда стараются в первую очередь выразить численно. Применительно к социальным наукам речь идет о разработке и проникновении в науки об обществе статистических методов исследования. Статистика вторглась в социальные науки. Слово “статистика” имеет тот же самый корень, что и слово “государство”, и ее становление связано с изучением государства.

Как было сказано в середине XIX века Эрнстом Энгелем: “История есть непрерывно изменяющаяся статистика, а статистика есть остановившаяся история”. Статистические методы ввели в исследования этих явлений достаточно развитый математический аппарат — речь идет о теории вероятностей. Основным понятием теории вероятностей является понятие вероятностного распределения. Понятие распределения является центральным и для статистики. Н.Винер – отец кибернетики – однажды заявил: “Статистика — это наука о распределении”. Жизнь общества характеризуется исключительным богатством различных распределений. Приведем некоторые из таковых: распределение средства производства по видам собственности, распределение доходов по группам населения, распределение населения некоторого общества (государства) по видам деятельности, по образованию, по возрасту, по медицинским услугам, распределение населения по профессиональной деятельности, распределение преступлений по их характеру, распределение цен на продукты (предметы потребления) на рынке и многие другие. Статистические закономерности суть закономерности, выражающие зависимости между распределениями различных величин исследуемых систем и характер изменения этих распределений во времени. В основе статистического (вероятностного) анализа действительности лежит искусство мышления на языке распределений.

Вместе с тем отметим, что статистические методы познания применимы в социологических исследованиях, прежде всего, на уровне первичных, простейших социальных структур, на микросоциологическом уровне. Это накладывает серьезные ограничения на интерпретацию событий большого масштаба (например, выяснение причин возникновения «Смуты» на Руси).

Когда-то Эдгар По высказал свое отношение к статистике: «Есть три вида лжи: простой не сознательный обман – это полу зло, обман по необходимости – это необходимое зло и статистика – чудовищное зло». За этим высказыванием скрывается простая мысль о том, что всякое событие уникально. Его нельзя воссоздать, а следовательно, и наблюдать непосредственно.

Даже если событие будет описано с использованием максимально большого количества свидетельств, остается совершенно не прояснимая часть – мотивация. Сколько бы мы ни привлекали источников (дневники, предсмертные записки самоубийц и прочие «личные откровения»), нам не удастся полностью выяснить мотив данного поступка, т.к. мотивация не прозрачна для самого этого человека.

Однако, как уже сказано, в гуманитарном знании наблюдению подвергается результат. Исследование его параметрических характеристик дает косвенное знание о его сознании и создателе. Так, например, выполняя диагностические действия по идентификации художественного произведения (например, картины неизвестного автора), искусствовед осуществляет общий визуальный анализ для выяснения особенностей изображения. Затем, имея образ произведения, проводит сравнение идеальное (по памяти) или материальное (по имеющимся образцам). Проводя сравнение, он дальше уточняет детали (стиль, композиция, колорит, светотень и проч.). При этом обращается внимание и на фактуру холста, рамы, красок. Если потребуется, тогда применяются приборы (например, рентген).

Надо сказать, что в истории науки сравнение было применено гораздо раньше измерения. Однако в процессе измерения особую роль играет прибор (пусть это будет в приведенном примере простая рулетка, примененная для измерения параметров обрамления). Прибор – это такая система технических средств, которая служит для выполнения функции контроля, измерения, защиты, управ­ления, регулирования, вычисления или счета в процессе наблюдения познаваемого объекта.

Прибор призван выполнять двоякую задачу:

1. служить инструментом исследования,

2. выступать в качестве «продолженного органа чувств».

В первом случае прибор отно­сится к области техники и в этом смысле сам является объектом позна­ния. Во втором – прибор относится к системе субъекта. Здесь особая ценность прибора заключается в высокой степени инвариантности выход­ных данных по отношению к наблюдателям.

Обеспечивая высокую степень точности и надежности измерения, прибор может таить в себе источник ошибок и погрешностей в оценках. Исследова­тель всегда должен это иметь в виду.

Однако вернемся к нашему примеру. Когда исследователь создал образ объекта (картины), он сформировал некую целостность. Переходя к конкретизации, он использует метод последовательных приближений, характерный для гуманитарных наук. Суть его состоит в принципе circulus vitiosus. «Хождение по кругу» в данном случае не считается ошибкой.

Так, В.Н.Садовский в работе «Основания общей теории систем»[1] приводит так называемый «парадокс целостности». Он пишет: «Решение задачи описания данной системы как некоторой целостности возможно лишь при наличии решения задачи «целостного» разбиения данной системы на части, а решение задачи «целостного» разбиения данной системы на части возможно лишь при наличии решения задачи описания данной системы как некоторой целостности»[2]. Их общую структуру автор резюмирует как логический круг: основе всех парадоксов целостности лежит логический круг. «В системных парадоксах выделяются две относительно самостоятельные задачи… и утверждается, что решение каждой из них зависит от предварительного решения другой задачи»[3]. Хорошо известен герменевтический круг, который можно рассмотреть как частный случай парадокса целостности. В словаре «Современная западная философия», например, читаем: «Герменевтический круг – особенность процесса понимания, связанная с его циклическим характером.»[4].

Еще один пример “задач круга” – то, что можно назвать “генетическим кругом”. Обсуждая проблему взаимозависимости понятий времени, движения и скорости при развитии интеллекта ребенка, Дж.Флейвелл в работе “Генетическая психология Жана Пиаже”, например, пишет: “Анализ Пиаже показывает, что ситуация этого рода (т.е. взаимозависимость понятий – В.С.) возникает при генезисе интеллектуальных операций повсеместно: достижение представления А требует предварительного развития представлений В, С, Д и т.д., и наоборот, – нечто вроде генетического круга”[5].

А.И.Введенский в своей книге «Логика как часть теории познания»[6], касаясь ошибки порочного круга, пишет о том, что чаще всего она встречается в «длинных рассуждениях»[7]. Этому феномену можно найти объяснение в своего рода «парадоксе словаря»: для всякого понятия А найдется достаточно длинное определение, содержащее ссылку на А. Нечто подобное отмечает Л.Витгенштейн при описании структуры «языковых игр», утверждая: «И очевидной для меня делается не единичная аксиома, а система, в которой следствия и посылки взаимно поддерживают друг друга»[8].

Во всех “задачах круга” имеются, как минимум, два параметра А и В, каждый из которых может быть вполне определен только при условии предварительного определения другого параметра. В то же время от ошибки порочного круга “задачи круга” отличаются возможностью своего непротиворечивого решения. Многие из уже цитированных авторов предлагают одновременно метод такого разрешения “задач круга”.

Например, В.Н.Садовский пишет: “Выход из рассматриваемой парадоксальной ситуации… состоит в последовательных приближениях путем оперирования заведомо ограниченными и неадекватными представлениями”[9]. О подобном же методе пишет Дж.Флейвелл: «Хотя Пиаже не выражается на этот счет точно и четко, как хотелось бы, исходное предположение состоит в том, что указанный круг не превращается в порочный в силу того факта, что развитие происходит очень маленькими шажками: крошечное продвижение в одной области… прокладывает путь для столь же крошечного продвижения в другой; затем эти продвижения способствуют успехам в первой области, и таким образом движение по спирали продолжается на протяжении всего онтогенеза»[10]. Спираль как модель подобного метода выглядит воронкообазно, где верхний круг большой, а нижний – маленький. Движение идет сверху вниз.

В гуманитарных исследованиях, как правило, сбор материала предполагает совмещение методов наблюдения и описания. Однако метод описания требует отдельного рассмотрения.

Описание

В философии науки чаще вместо русского слова «описание» используют русскую транскрипцию латинского слова descriptio – дескрипция, подчеркивая, тем самым, языковой характер описания. Семиотически дескрипция понимается как языковая (текстовая) характеристика предмета по некоторым из его признаков, которая может употребляться в языке (речи) вместо имени этого предмета (при этом успешность такого употребления выступает показателем релевантности тех параметров, по которым произведена дескрипция).

Принцип идентифицирующих дескрипций резюмирован в известном тезисе "дескриптивной метафизики" П. Стросона: "Имя ничего не значит без поддержки дескрипций". В соответствии с этим принципом знание ряда дескрипций обеспечивает возможность выделения "базисного индивида" – референта собственного имени – единственным образом. Увеличение знания состоит в построении когерентности: установлении наибольшего числа семантических связей исходной дескрипции с наибольшим числом семантических примитивов системы описания.

Описание есть фиксация результатов наблюдения с помощью выбранных в данной науке систем обозначений и тем самым выра­жение этих результатов в понятиях науки, связанных с данными системами обозначений. Из этого определения видно, что описание осуществляется при на­личии трех необходимых компонентов: данных опыта, систем обозначений (языка) и понятий науки, связанных с данными системами обозначений. Про­цедура описания предполагает следующие познавательные действия:

- мысленное расчленение данных опыта (анализ);

- отбор параметров, интересующих исследователя, и, соответствен­но, отвлечение от других параметров (абстрагирование);

- сопоставление, сравнение отдельных элементов опыта с соответ­ствующими понятиями науки (отождествление, которое психологически выражается в узнавании);

- обозначение элементов опыта отдельными терминами, знаками;

- фиксация этих элементов с помощью знаков (запись).

Пример. Описывая результаты наблюдения с расширением металлического стержня при нагревании мы расчленяем данные опыта на температуру, длину стержня, его поперечное сечение, материал, из которого он изготовлен, источник тепла и т.д. При этом отвлекаемся от таких данных, как источник тепла, материал, поперечное сечение и выделяем интересующие нас парамет­ры. Далее сопоставляем их с имеющимися в науке понятиями (температура, длина, нагревание) и соответственно обозначаем эти элементы терминами, связанными с этими понятиями, и записываем данные посредством принятых знаков. Динамическая структура процесса описания осложняется еще тем, что многие из перечисленных операций выполняются не последовательно, а параллельно, одновременно.

Рассмотрим эти моменты подробнее.

Анализ, как уже указывалось, есть мысленное расчленение данных опыта, с тем, чтобы вычленить отдель­ные связи, элементы и свойства в описываемой области действительности. Выделенные области действительности могут подвергаться процедурам сравне­ния и классификации. Анализ неразрывно связан с противоположной операци­ей – синтезом. Синтез – это мысленное соединение частей в целое, полу­ченных в результате анализа. Анализ, таким образом, логически предшеству­ет синтезу. Хронологически обе операции выступают одновременно. Чтобы расчленять, нужно обладать представлением о целом. И наоборот. Чтобы со­единять необходимо знание части и типа связи.

Абстрагирование есть процесс одновременного мысленного выделения од­них свойств и связей предмета и отвлечения от других. Это возможно пото­му, что части целого обладают относительной самостоятельностью существо­вания, что проявляется в их структуре и функции. Результат абстрагирова­ния называется абстракцией. Относительно процедуры абстрагирования все объекты разделяют на две большие группы:

- Объекты, к которым еще не применялось никаких приемов и процедур.
Эти объекты обладают для исследователя бесконечным множеством свойств.

- Объекты, уже подвергнутые какой-либо познавательной процедуре.
Они обладают для исследователя конечным числом свойств, которые он выделил.

Объекты первой группы обычно называют нулевым уровнем абстракции (абстракцией нулевого уровня). Объекты второй группы – абстракции 1, 2, 3 и т.д. уровня (порядка). По существу, только объекты второй группы могут рассматриваться как настоящие абстракции. Абстракции 1 уровня получаются из нулевого, 2 - из 1 и т.д. На каждом новом уров­не добавляются новые свойства, что дает приращение знания.

Отождествление (уподобление) есть мысленное отвлечение от несходных свойств объектов для вычленения общего свойства или признака. Сле­дующий шаг отождествления – приведение в соответствие вычлененного свойства (результата опыта) с соответствующими понятиями науки – называется идентификацией.

Сразу же следует отметить, что акту отождествления сопутствует акт
различения. Оба акта находятся в диалектической взаимосвязи и друг
без друга не мыслимы. В самом деле, если я у объектов А и В вычленяю
признаки а1 и в1, с тем чтобы их отождествить, то я тем самым лишь до­казываю, что признаки а1 и в1 отличаются от признаков а1……аN и в1……вN, характеризующих соответствующие объекты А и В.

Обозначение есть выделение какого-либо объекта посредством знаков или знаковой системы. Под знаком будем понимать вещь или предмет, служащие для получения, преобразования, хранения и передачи информации о каком-либо предмете или вещи. Весь окружающий человека мир может рас­сматриваться как система знаков. В науке знаками служат термины, понятия и связи между ними. Суждения и умозаключения (формулы, теории и т.д.) являются знаковыми системами.

Запись – перевод информации об объекте из одной знаковой системы в другую или переход от образа к знаку. Запись, как правило, осуществля­ется в каком-то конкретном языке (системе знаков), будь то естествен­ный или искусственный. Наука пользуется специально выработанным искус­ственным языком. Естественный язык – это язык обыденного общения. Ни­какая наука, даже математика, не способна полностью отказаться от услуг обыденного языка. И тем не менее, чем меньше она прибегает к помощи последнего, тем надежнее информация, зафиксированная в искусственном языке.

При анализе эмпирического уровня мы упустили еще два важных звена: индукцию и дедукцию и моделирование.

Индукция – это форма мышления, посредством которой мысль наводится на какое-либо общее правило, общее положение, присущее данному классу явлений.

Дедукция – это форма мышления, посредством которой новая мысль выводится из ряда других мыслей. Примерами дедукции будут высказывания, подобные этому:

«Все люди смертны. Сократ – человек. Следовательно: Сократ смертен»

При этом необязательно выведение из общего частного. Данный пример можно преобразовать: «Сократ – человек. Все люди смертны. Следовательно: Сократ смертен». Все равно пред нами дедукция.

Выведение нового знания всегда связано с наведением на новое знание. В реальном процессе исследования невозможно указать чистого случая дедукции или индукции. Одно дополняет другое.

Понятие научного факта

Приведем несколько определений факта из справочной литературы:

Факт — это действие, происшествие, событие, относящееся к прошлому или еще длящемуся настоящему, но никогда к будущему времени; это — нечто реальное, невымышленное в противоположность фантазии, выдумке; это — нечто конкретное и единичное в противоположность абстрактному и общему; наконец, понятие "факт" было перенесено от однократных явлений или событий на процессы, отношения, совокупности тесно между собой связанных явлений. Из этих определений вполне можно составить общее представление о понятии факта. Однако рассмотрим это понятие конкретней.

Структура факта. Научный факт включает в себя три компонента — лингвистический, перцептивный и материально-практический, каждый из которых в равной степени необходим для существования факта.

Лингвистический компонент

Перцептивный Материально-практический

компонет компонент

Всякий факт, прежде всего, связан с некоторым предложением или суждением. Будем называть это предложение лингвистическим компонентом факта. Лингвистический компонент, очевидно, необходим, так как без него мы вообще не могли бы говорить о чем-то как о факте. Здесь следует особо предупредить часто встречающееся заблуждение. Высказывания типа «предложение (или суждение) выражает (или описывает) факт» в корне неверно. Правильно будет «субъект познания выражает свое отношение к данному событию в предложении естественного языка». Можно метафорически высказаться «факт находит свое выражение в языке». Предложение может лишь "представлять" факт, да и то только для тех, кто знаком со всеми сторонами факта.

Вторым компонентом научного факта является перцептивный компонент. Под этим имеется в виду определенный чувственный образ или совокупность чувственных образов, включенных в процесс установления факта. Перцептивный компонент также необходим. Это обусловлено тем обстоятельством, что всякий факт устанавливается путем обращения к реальным вещам и практическим действиям с этими вещими. Контакт же человека с внешним миром осуществляется только через посредство органов чувств. Поэтому установление всякого научного факта неизбежно связано с чувственным восприятием и перцептивная сторона в той или иной степени необходимо присутствует в каждом факте. В фактах, устанавливаемых простым наблюдением, перцептивный компонент выражен наиболее явно. Если установление факта требует использования сложных технических устройств и приборов, перцептивный компонент выражен слабее, однако он никогда не исчезает полностью.

Под "материально-практическим компонентом" факта мы имеем в виду совокупность приборов и инструментов, а также совокупность практических действий с этими приборами, используемых при установлении факта. Материально-практическую сторону факта обычно не принимают во внимание, и создается впечатление, что факт вообще не зависит от этого компонента. Однако это неверно. Даже если факт устанавливается простым наблюдением, материально-практический компонент не равен нулю: он выражается в умении наблюдателя использовать свои органы чувств определенным образом.

Ясно, что лингвистическая сторона факта оказывает влияние на материально-практическую его сторону. В предложении выражаются представления о некотором фрагменте действительности, и эти представления стимулируют разработку приборов и инструментов для исследования этого фрагмента. Менее ясен вопрос о влиянии лингвистического компонента на его перцептивный компонент. Если мы соглашаемся с общим тезисом о влиянии знаний человека на его восприятие действительности, мы должны признать также определенное влияние лингвистического компонента факта на его перцептивный компонент. В свою очередь, перцептивный компонент, несомненно, оказывает влияние на материально-практическую сторону факта, ибо все приборы и инструменты в конечном счете должны быть связаны с органами чувств. Менее очевидно влияние перцептивного компонента на лингвистический. По-видимому, наши восприятия оказывают влияние на значения некоторых терминов нашего языка, но современные логические теории значения, кажется, не учитывают этого влияния. Более ясны степени влияния материально-практического компонента факта на его перцептивный и лингвистический компоненты. Такое влияние, несомненно, существует.

Если рассматривать факт в единстве всех его трех сторон, то, по-видимому, понятие истины в классическом смысле к нему не вполне применимо, ибо научный факт есть не только отражение действительности, но одновременно и выражение материальных и духовных достижений некоторой культуры, ее способов познания и практического освоения мира, ее мировоззрения и чувственно-эмоционального восприятия действительности. Отсюда вытекает социально-культурная относительность фактов.

Например, тот факт, что вес металлов при прокаливании увеличивается, не будет фактом культуры, не знающей весов. С точки зрения философии это означает, что определенное свойство предметов реального мира либо не получило отражения в данной культуре, либо было отражено в иных фактах.

Следует остановимся еще на одном вопросе. Если учитывать сложную структуру факта, то, по-видимому, нельзя говорить об «открытии» фактов. Слово «открытие» представляет собой отголосок эпохи, когда считалось, что мир разбит на "ситуации" и "положения дел" независимо от практической и познавательной деятельности человека. Созерцая природу, субъект наталкивается на "положения дел" и "открывает" их. Человек не «открывает» заранее заготовленные природой факты, а активно воздействует на природу, налагая не нее отпечаток своей личности и деятельности, рассматривая ее с точки зрения своих практических задач, изобретая и совершенствуя духовные и материальные средства познания и преобразования мира, расчленяя действительность на ситуации и положения дел с помощью созданных им концептуальных средств, выделяя в действительности практически важные для него аспекты. Факты возникают как итог деятельности человека, как результат его активного творческого воздействия на мир. Для появления факта мало сформулировать некоторое предложение. Нужно создать еще материально-практическую сторону факта и привести в соответствие все его три компонента. Это длительный и сложный процесс, который больше похож на творчество, чем на простое копирование.

Как только удалось какое-либо событие или явление зафиксировать, оно сразу становится фактом науки. Факт отражает лишь одну из сторон изучаемого объекта. Поэтому главной задачей науки является сбор как мож­но большего числа фактов. Без определенной совокупности числа фактов невозможно построить достаточно надежную научную теорию. Все факты науки можно разделить по двум основаниям:

- утвердительные и отрицательные;

- индивидуальные и обобщенные.

В первом случае факт либо подтверждает ожидаемый результат, либо его опровергает. Во втором случае под индивидуальными фактами имеются в виду факты, которые отображают индивидуальные объекты. Характерным для этого класса фактов является наличие прямого или косвенного указания пространственно-временных координат объекта. Обобщенный факт отображает некоторую конечную группу индивидуальных объектов. Эта группа фактов, в свою очередь, подразделяется на две подгруппы:

- факты, полученные путем индуктивного обобщения;

- статистические факты.

Пример индуктивного обобщения:

"В понедельник первой нечетной недели марта шел снег".

"Во вторник первой нечетной недели марта шел снег"

"В воскресенье первой нечетной недели марта шел снег".

По схеме полной индукции получается: "Во все дни первой нечетной недели марта шел снег".

В результате получим индуктивный обобщенный факт. Его можно преобразо­вать в индивидуальный факт. Он получается путем замены имен индивидуаль­ных объектов в субъекте фактуального положения именем их группы. В нашем примере в результате такого преобразования получаем индивидуальный факт:

"В течение первой нечетной недели марта шел снег".

Статистический факт – это результат статистической обработки (усреднения) множества однородных, но различных по своим предикатам индивиду­альных фактов. Например, "Среднемартовская температура в городе Санкт-Петербурге за 1990 – 2005-е годы составила -8°C". Из этого примера видно, что в отличие от индуктивно обобщенного факта, статистический обобщенный факт не может представлять обобщаемые им индивидуальные факты.

Взаимоотношение теории с фактами.

Теория оказывает влияние на факты. Это влияние направлено, прежде всего, на лингвистический компонент факта — предложение. Теория задает значение терминов и в значительной степени детерминирует смысл фактуальных предложений. На основе теоретических представлений создаются приборы и инструменты для исследования определенных аспектов действительности. В этом проявляется влияние теории на материально-практическую сторону факта. Навязывая субъекту определенную концептуальную сетку, способы абстрагирования и конструктивизации действительности, теория изменяет его чувственный опыт и заставляет воспринимать мир специфическим образом. Короче говоря, теория оказывает влияние на все компоненты факта. И в этом смысле факт зависит от теории или, как принято сейчас выражаться, "теоретически нагружен".

Однако влияние теории на факты отнюдь не столь радикально. Хотя теория оказывает влияние на материально-практический компонент факта, в создании этого компонента участвуют, во-первых, другие теории, а во-вторых, практические и технические знания и навыки людей данной эпохи.

Через посредство материально-практической стороны факта в его лингвистический компонент включаются понятия других теорий и той части обыденного языка, которая относится к производственной деятельности. Из этого следует, что лингвистический компонент факта включает в себя понятия трех видов: понятия данной теории, понятия других теорий и обыденного языка. Это приводит нас к идее существования в науке некоторого специфического фактуального языка. Фактуальный язык представляет собой сложное явление, и его понятия формируются под влиянием и данной теории, и других теорий, и материально-практической деятельности и, наконец, чувственного опыта. Фактуальный язык не имеет никакого отношения к распространенной дихотомии "эмпирического—теоретического". Термины и предложения фактуального языка отличаются только тем, что входят в лингвистический компонент фактов. Ясно, что фактуальный язык со временем изменяется благодаря изменению теорий и главным образом — благодаря изменению материальной практики, влияющей на содержание понятий обыденного языка.

Если под теорией понимать совокупность предложений, то мы должны заключить, что сам по себе факт не может противоречить теории или подтверждать ее, ибо факт не является предложением. В непосредственные отношения с теорией мог бы вступить только лингвистический компонент факта. Однако в общем случае даже этого не происходит, так как предложение, являющееся лингвистическим компонентом факта, формулируется в фактуальном языке, а не в языке теории. Фактуальный же язык, как мы отметили выше, включает в себя термины не только данной теории, но также термины других теорий и обыденного языка. Даже термины данной теории, включенные в фактуальный язык, получают в нем дополнительное содержание от перцептивного и материально-практического компонентов факта и уже не могут считаться в строгом смысле терминами теории.

Для того чтобы факт мог вступить в какие-либо отношения с теорией, его лингвистический компонент должен быть переформулирован в терминах теории. Тогда мы получим предложение, сформулированное на языке теории, и можем говорить о его логических отношениях к теории. Например, сам по себе факт выделения некоторого газа при нагревании окиси ртути ничего не говорит ни в пользу, ни против существования химических теорий. Формулировка лингвистического компонента этого факта на языке теории флогистона включала понятие "дефлогистированный воздух", на языке кислородной теории — понятие "кислорода".

Это показывает, что перевод факта на язык теории является весьма сложным и многосторонним процессом. Во-первых, термины других теорий и обыденного языка, входящие в фактуальный язык, заменяются терминами теории. Во-вторых, в терминах теории сохраняется лишь то содержание, которое детерминировано теорией, в получившемся предложении не остается никаких следов связи с перцептивным и материально-практическим компонентом факта. Это позволяет, наконец, интерпретировать получившееся предложение как говорящее о реальном положении дел безотносительно к средствам его получения. Теперь можно приписывать такому предложению истинностную характеристику. Весь этот процесс можно назвать процессом "теоретизации фактов".

Типичной ошибкой в целом ряде рассуждений такого рода является следующее. Говоря о фактах, имеют в виду именно те предложения, которые возникли в результате процессов теоретизации. Им представляется, что такие предложения описывают объективно существующие положения дел и их истинность твердо обосновывается опытом и экспериментом. Однако «первичными» в некотором смысле оказываются вовсе не положения дел, а предложения! Действительность расчленяется на ситуации и положения дел, благодаря тому, что теория онтологизирует содержание своих терминов и предложений, полученных в результате теоретизации фактов. Она строит свой собственный мир из постулируемых ею сущностей и свойств. Однако тому, кто верит в теорию, представляется, что мир имеет такое членение сам по себе, независимо от теории, а теория лишь "открывает" структуру мира.

Описание как модель

Модель – это искусственно созданный предмет (чертеж, схема, физическая конструкция, теория и т.п.), который, будучи подобен исследуемому объекту, отображает структуру, свойства и связи последнего (образца, прототипа, оригинала). Главная задача моделей – служить источником информации и являться средствами фиксации знания. В этом смысле модель очень близка по своему назначению к знаку. Различие заключается в том, что знаком может выступать любой предмет или вещь, тогда как моделью – только подобный.

При построении моделей обычно рассматривается некоторая эмпирическая ситуация А, которую можно воспринимать органами чувств. Ситуация обычно может быть охарактеризована некоторым набором характеристик х1, х2, …, хn. Ситуацию А вместе с ее характеристиками х1, х2, …, хn обозначим в виде А(х1, х2, …, хn). Далее можно представить последовательность ситуаций А1, А2, А3, …, получаемые на основе изменений по крайней мере ряда характеристик ситуаций. Значения характеристик х1, х2, …, хn для ситуации Аi , где i = 1, 2, 3, …, можно обозначить через хi1, хi2, …, хin, и записать i-тую ситуацию в виде Аi = А(хi1, хi2, …, хin). В этом случае может оказаться, что можно перейти к пределу по крайней мере для ряда характеристик, т.е. существуют пределы (xij) = xj, где j = 1,2,…,n. Тогда можно было бы определить некоторую предельную ситуацию А¥, получаемую из Аi на основе перехода к пределу характеристик этих ситуаций. Мы могли бы записать:

Аi = А( (хi1), …, (хin)) = А¥

В этом случае предельная ситуация А¥ получается как результат перехода к пределу характеристик до-предельных ситуаций.

Модель – это и есть как правило такого рода предельная ситуация А¥, полученная на основе тех или иных предельных переходов параметров эмпирических ситуаций. Переход к пределу при построении моделей обычно называется процедурой идеализации. Заметим, что здесь мы предлагаем модель самой модели, так что сами также используем некоторую идеализацию.

Из описанной концепции построения модели как предельной идеализации вытекает ряд следствий.

1. Если до-предельные ситуации Аi обычно принадлежат эмпирической реальности и могут восприниматься органами чувств, то их предел А¥ как таковой в эмпирической реальности уже не встречается и принадлежит сфере теоретического познания (отсюда и название «идеализация», т.е. утверждение чего-то идеального, что в таком виде в чувственной реальности не встречается).

2. В то же время предельная ситуация E¥ совершенно не связана с эмпирическими ситуациями Аi. А¥ выступает именно как предел эмпирических ситуаций, в связи с чем в эмпирических ситуациях присутствует тенденция такого их изменения, в которой они могут все более и более приближаться к предельной ситуации, как бы все лучше воспроизводя ее в себе.

Трудность и своеобразие понимания моделей в научном познании – это и есть во многом результат своеобразного положения предела по отношению к своим до-предельным значениям. Предел, с одной стороны, не есть ни одно из до-предельных значений, – и в этом выражен момент отличия моделей от моделируемой ими реальности. Но, с другой стороны, предел максимально связан с до-предельными значениями, выражая себя в них как предельная тенденция, как возможность этих значений все более приближаться к пределу и все более ярко выражать его в себе – в этом выражен момент связи моделей и моделируемой реальности.

Модель проще и идеальней эмпирических ситуаций – и в этом выигрыш для чистого разума, который вообще ощущает себя лучше в мире простых и идеальных сущностей. Но модель одновременно ухватывает из объекта некоторую его сторону – тенденцию, и не совершенно чужда объекту. Скорее модели выражают роли объектов, которые могут начинать играть в некоторых более идеальных ситуациях, приближаясь к пределу модельности.

Наконец, возможен механизм компенсации избыточной идеализации, заложенный в слишком упрощающих моделях. Модели можно усложнять, как бы складывая между собою разные модели одного объекта и получая модели-суммы, которые ближе к полной природе объекта, чем отдельные модели-слагаемые. Развитие научного познания – это во многом образование таких моделей-сумм из множества частных моделей. Теперь объект оказывается пределом бесконечной суммы отдельных моделей. Так мы имеем дело с двумя пределами:

1. Предел выделяющий - При построении частных моделей переход к пределу очищает объект ото всех иных его ролей.

2. Предел восполняющий - При суммировании частных моделей переход к пределу, наоборот, начинает восполнять модели до объекта. Здесь разум начинает возвращение к материальному миру, но уже на новом уровне его умного бытия.

Переход к пределу – важная, но не единственная операция, используемая при построении модели. Еще одна такая операция – отвлечение от ряда свойств моделируемого объекта. Например, при моделировании наиболее оптимальной формы самолета можно отвлечься от материала, из которого будет сделана эта форма. В таких случаях происходит обеднение объекта, и ряд проявлений объекта просто отбрасываются, считаясь несущественными для решения поставленной задачи.

Еще одна мыслительная операция, используемая при построении моделей, – создание некоторых новых свойств, которые невозможно наблюдать в эмпирической реальности. В этом случае модель оказывается богаче чувственного образа моделируемого объекта. Предполагается, что объект может содержать нечто такое, что невозможно наблюдать органами чувств, и такие состояния также могут использоваться при построении модели.

В итоге на основе тех или иных операций возникает некоторый новый объект – модель, и наука начинает далее работать с этим объектом. Модель должна отвечать следующим требованиям:

1. Модель должна обнаруживать некоторое сходство с объектом.

2. Благодаря этому сходству, мы можем вместо объекта исследовать модель, как бы замещая объект моделью.

В общем случае можно говорить о некоторой системе условий, в рамках которой достигается отождествление объекта и модели. Будем называть эту систему условий интервалом моделируемости.

Условное равенство объекта и модели в рамках интервала моделируемости можно называть отношением заместительной репрезентации объекта моделью – модель как бы замещает объект, вполне представляя (репрезентируя) его в рамках интервала моделируемости. Обычно от этого отношения требуется чтобы равенство между объектом и моделью сохранялось и в рамках некоторых преобразований, производимых над моделью. Если мы воздействуем на модель и получаем какое-то новое состояние модели, то надо быть уверенным, что новое состояние модели окажется одновременно и новым состоянием моделируемого объекта. Здесь отношение заместительной репрезентации должно распространиться не только на какое-то одно статическое состояние модели, но и на некоторые переходы модели из одного состояния в другое.

В этом случае можно заменить познание объектных преобразований исследованием преобразований над моделью. Это особенно важно, если достичь требуемых преобразований объекта по какой-либо причине бывает сложно или даже невозможно. Например, если требуется изучить, что может произойти с человеком в автомобиле при той или иной аварии, можно использовать манекен как модель человека, изучая последствия столкновения на манекене и затем перенося их на человека. В подобных случаях не просто строится статическая модель объекта, но эта модель подвергается тем или иным воздействиям и образует свои новые состояния, которые также рассматриваются как модели соответствующих состояний объекта.

В гуманитарных исследованиях чаще пользуются мыслительными моделями. Мыслительные модели можно подразделять на образные и символические. Образные модели сохраняют элемент сходства формы модели и объекта – таков, например, чертеж (рисунок, схема) декораций для спектакля в театре. Символические модели такого сходства уже не содержат. Таковы, например, различные математические уравнения, описывающие те или иные структуры или процессы.

Одним из довольно распространенных видов моделей являются модели типа «черного ящика». При построении таких моделей не интересуются внутренней структурой моделируемого объекта, но только его функцией или поведением. Объект в этом случае моделируется как система, на вход которой поступают разного рода стимулы S, а на выходе система реагирует на эти стимулы различными реакциями R. В итоге система моделируется как некоторое правило F, которое ставит в соответствие определенным стимулам S определенные реакции R. Кратко это можно записать таким образом: R = F(S) – R есть результат правила F, примененного к S. На основе какой внутренней структуры объекта достигается это преобразование – этим в данном случае не интересуются. Внутренняя структура объекта рассматривается как «закрытая» для процесса познания, - как некоторый «черный ящик», в который предпочитают не заглядывать. Момент независимости функции от структуры, возможность воспроизвести одну и ту же функцию при разных структурах – это и есть интервал моделируемости для такого рода функциональных моделей. Хотя эти модели могут показаться слишком жесткими, но и для них существуют свои интервалы моделируемости, в рамках которых они имеют смысл и могут быть применимы. Подобный подход используется при моделировании на компьютерах. Здесь ставится задача создать такой компьютер, который на те же стимулы давал те же реакции, что и человек или общество. Главное здесь – моделирование поведения и функции, независимо от того, на какой конкретной структуре будет построена такая модель поведения.

Противоположным типом моделей являются модели по типу «белого ящика», когда, наоборот, все внимание исследователя направляется на моделирование внутренней структуры объекта, независимо от того, какую функцию совершает эта структура. В этом случае считается возможным принять в качестве модели и такую структуру, которая не могла бы выполнять функции моделируемой структуры. Момент независимости структуры от функции – интервал моделируемости для такого рода моделей.

Обобщением моделей по типу «черного» и «белого ящиков» являются разного рода математические модели, представляющие из себя различные примеры математических структур. При построении таких моделей важнейшим понятием является понятие изоморфизма математических структур. Здесь нужно специально заметить, что понятие математической структуры не совпадает с понятием структуры материального объекта. В форме тех или иных математических структур можно выражать как материальные структуры, так и материальные функции и процессы. Вот почему математические модели являются наиболее универсальными средствами моделирования в современной науке.

Идеализация.

В процессе отображения реальных предметов познающий субъект создает особый род мысленных объектов, которые не существуют и даже не могут существовать в качестве реальных объектов. К их числу относятся такие объекты как, например, материальная точка, идеальный газ, абсолютно черное тело, объекты геометрии и т. п. Объекты такого рода служат важнейшим средством познания реальных предметов и взаимоотношений между ними. Они называются идеализированными объектами, а процесс их создания — идеализацией. Таким образом, идеализация есть процесс создания мысленных, не существующих в действительности объектов, условии, ситуаций посредством мысленного отвлечения от некоторых свойств реальных предметов и отношений между ними или наделения предметов и ситуаций теми свойствами, которыми они в действительности не обладают или не могут обладать с целью более глубокого и точного познания действительности. Использование идеализации и идеализированных объектов наиболее характерно для научного познания.

Идеализацию иногда смешивают с абстракцией, однако это неправомерно, т. к. хотя идеализация существенно опирается на процесс абстракции, но не сводится к нему. Всякая научная теория изучает либо определенный фрагмент действительности, определенную предметную область, либо определенную сторону, один из аспектов реальных вещей и процессов. При этом теория вынуждена отвлекаться от тех сторон изучаемых ею предметов, которые ее не интересуют. Кроме того, теория часто вынуждена отвлекаться и от некоторых различий изучаемых ею предметов в определенных отношениях. Вот этот процесс мысленного отвлечения от некоторых сторон, свойств изучаемых предметов, от некоторых отношений между ними и называется абстракцией. Ясно, что создание идеализированного объекта необходимо включает в себя абстракцию — отвлечение от ряда сторон и свойств изучаемых конкретных предметов. Но если мы ограничимся только этим, то еще не получим никакого целостного объекта, а просто уничтожим реальный объект или ситуацию. После абстрагирования нам нужно еще выделить интересующие нас свойства, усилить или ослабить их, объединить и представить как свойства некоторого самостоятельного объекта, который существует, функционирует и развивается согласно своим собственным законам. Все это, конечно, представляет собой гораздо более трудную и творческую задачу, чем простое абстрагирование.

Создание идеализированного объекта может осуществляться разными путями и опираться на различные виды абстракции. Можно указать некоторые способы образования идеализированных объектов, широко используемых в науке и в повседневной жизни:

1. Можно абстрагироваться от одних свойств реальных объектов, удерживая в то же время другие их свойства и вводя объект, которому присущи только эти оставшиеся свойства.

2. Иногда оказывается полезным абстрагироваться от некоторых отношений изучаемых объектов друг к другу. В общественных науках при изучении отдельных сторон жизни общества, отдельных общественных явлений и учреждений, социальных групп и т. п. можно абстрагироваться от взаимоотношений этих сторон, явлений, групп с другими элементами жизни общества.

3. Можно также приписывать реальным объектам отсутствующие у них свойства или мыслить присущие им свойства в некотором предельном значении. Таким образом, например, в оптике образуются особые идеализированные объекты — абсолютно черное тело и идеальное зеркало. Известно, что всем телам в большей или меньшей степени присуще как свойство отражать некоторую часть падающей на его поверхность энергии, так и свойство поглощать часть этой энергии. Когда мы усиливаем до предельного значения свойство отражения, мы получаем идеальное зеркало — идеализированный объект, поверхность которого отражает всю падающую на него энергию. Усиливая свойство поглощения, мы в предельном случае получаем абсолютно черное тело — идеализированный объект, который поглощает всю падающую на него энергию.

4. Идеализированным объектом может стать любой реальный предмет, который мыслится в несуществующих, идеальных условиях. Так, например, при допущении предельного равенства по всем параметрам всех индивидов общества, можно построить идеальную модель общества с одинаковым счастьем проживающих в нем людей. Важно, чтобы создатель такой модели отдавал себе отчет в том, что это всего лишь модель и репрессивно не подгонял реальное общество под эту модель. Ведь можно построить и другие модели. Например, так называемое демократическое общество американского образца кажется американцам идеальным. И они с помощью оружия принуждают других (арабские страны, страны восточной Европы и др.) принять их модель.

5. Чаще всего приведенные выше способы создания идеализированных объектов используются в различных сочетаниях. Мы можем и абстрагироваться от каких-то свойств и сторон реальных предметов, и наделить их некоторыми несуществующими свойствами, и представить их в некоторых идеальных условиях.

Эксперимент как метод исследования

Эксперимент есть непосредственное воздействие на реальный или идеальный объект или окружающие его условия, производимые с целью познания этого объекта.

В эксперименте можно выделить следующие элементы: 1) цель эксперимента; 2) объект экспериментирования; 3) условия, в которых находится или в которые помещается объект; 4) средства эксперимента; 5) способы воздействия на объект.

Целью эксперимента может быть установление каких-либо закономерностей или обнаружение фактов. Эксперименты, проводимые с такой целью, называются "поисковыми". Результатом поискового эксперимента является новая информация об изучаемой области. Однако чаще всего эксперимент проводится с целью проверки некоторой гипотезы или теории. Такой эксперимент называется "проверочным". Ясно, что невозможно провести резкой границы между этими двумя видами эксперимента. Один и тот же эксперимент может быть поставлен для проверки гипотезы и, в то же время, дать неожиданную информацию об изучаемых объектах. Точно так же и результат поискового эксперимента может заставить нас отказаться от принятой гипотезы или, напротив, даст эмпирическое обоснование нашим теоретическим рассуждениям. В современной науке один и тот же эксперимент все чаще обслуживает разные цели.

Эксперимент всегда представляет собой вопрос, обращенный к действительности. Но чтобы вопрос был осмысленным и допускал определенный ответ, он должен опираться на предварительное знание об исследуемой области. Это знание и дает теория и именно теория ставит тот вопрос, ответ на который должна дать действительность. Поэтому эксперимент как вид деятельности всегда связан с теорий. Первоначально вопрос формулируется в языке теории, т. е. в теоретических терминах, обозначающих абстрактные, идеализированные объекты. Чтобы эксперимент мог ответить на вопрос теории, этот вопрос нужно переформулировать в эмпирических терминах, значениями которых являются эмпирические объекты (данные эмпирически).

Этапы проведения эксперимента:

Первый этап. На первое место следует поставить формулировку проблемы, для решения которой ставится эксперимент. Проблема, на которую должен дать ответ эксперимент, детерминирует и выбор величин, определяемых в ходе эксперимента. Для того, чтобы войти в экспериментальные процедуры, они предварительно должны быть интерпретированы эмпирически, т. е. представлены в виде некоторых других величин, которые можно непосредственно наблюдать и измерять.

Второй этап — выбор эмпирической интерпретации теоретических величин — очень важен при подготовке эксперимента. Только после этого теоретические построения и расчеты приобретают эмпирический смысл, а сам эксперимент становится принципиально возможным.

Третий этап в проведении эксперимента — выбор условий и используемых приборов — определяется эмпирической интерпретацией теоретических величин.

Четвертый этап: воздействие на объект, наблюдение его поведения и измерение контролируемых величин. Этот этап можно назвать решающим в проведении эксперимента. Именно для него проводится вся подготовительная работа, и именно на этом этапе мы получаем ответ на вопрос теории, обращенный к природе.

Пятый, этап в проведении эксперимента заключается в обработке полученных данных, их теоретическом осмыслении и включении в науку.

Рассмотрение структуры и этапов проведения эксперимента позволяет дать более обоснованный ответ на вопрос о соотношении теории и эксперимента. Эксперимент, как легко заметить из сказанного выше, отнюдь не противопоставлен теории и не выступает как нечто, находящееся целиком вне теории. Эксперимент неотделим от теории, ибо он существенно зависит от теории. Как человеческий глаз для того, чтобы быть органом зрения, должен соединяться с мозгом в единую функциональную систему, так и эксперимент, для того чтобы служить средством получения знания, должен соединяться в единую систему с теорией. Роль теории в создании эксперимента особенно ярко проявляется в существовании такой формы познания (но не практической деятельности!), как мысленный эксперимент, т. е. мысленное представление операций с мысленно представимыми объектами. Вообще всякий эксперимент при его обдумывании и планировании выступает вначале как мысленный эксперимент. Но если обычный (материальный) эксперимент обязательно включает в себя материальную деятельность с реальными вещами и процессами, что заставляет нас при планировании эксперимента рассчитывать на реальные приборы, реальные окружающие условия и конкретную эмпирическую интерпретацию теоретических понятий, то мысленный эксперимент отличается тем, что один из этапов его проведения — реальное воздействие на реальный объект — отсутствует. Это позволяет нам включать в эксперимент идеализированные объекты, идеальные приборы и идеальные условия. Такого рода эксперимент целиком находится внутри теории, и его отличие от обычного теоретического рассуждения заключается лишь в том, что он опирается на наглядные образы и представления.

В гуманитарных науках особое значение приобретает мысленный эксперимент. Надо отметить, что этапы проведения эксперимента у обычного и мысленного эксперимента совпадают.

Однако следует сделать еще одно замечание: наблюдение, измерение и эксперимент, хотя и тесно связаны с теоретическими соображениями, являются разновидностью практической деятельности. Осуществляя рассмотренные эмпирические процедуры, мы выходим за рамки чисто логических рассуждений и обращаемся к материальному действию с реальными вещами. В конечном итоге только через посредство такого действия получают подтверждение или опровержение наши представления о действительности. В эмпирических познавательных процедурах наука вступает в непосредственный контакт с отображаемой ею действительностью — именно в этом заключается громадное значение наблюдения, измерения и эксперимента для научного познания.