Лекция 8 05.04 2006 г.

Так вот философия естественного права 17-18 вековмне представляется сегодня архаичной, «ненаучной».

Классический тип рациональности в 20 веке подвергся, кажется, разрушительной критике, однако бесспорные критерии рациональности ведь так не выработались.

Именно научной рациональности так как всякое научное знание рационально, но не всякое рациональное знание научно.

Многие пласты философского обыденного знания рациональны, но не научны.

Каковы же все-таки критерии научной рациональности?

Многие считают, что в дискуссии, но очевидно одно, что внутри рациональности их не найти (критериев рациональности).

Ведь для того чтобы обнаружить в ходе дискуссии критерии рациональности нужно уже быть рационалистами так как в основании любой дискуссии, как говорил Карл Поппер, лежит иррациональная вера в разум.

Так что приходится признать что научная рациональность, можно этому и не следовать но на сегодняшний день это определенная система средств, законов, правил, норм, критериев принятых в данном научном сообществе.

С большим вопросом это, если учесть научное сообщество юристов, можно ли что-нибудь признать за критерий научной рациональности какую-то одну определенную модель научной деятельности.

Мифинестическая картина мира с её натурализмом, неличностностью, линейным детерминизмом канонизировалась долгое время и в 20 веке в качестве абсолютного критерия научности. Все остальное от имени науки объявлялось ненаучным.

Все же начнется этот процесс (объявления от имени науки всего остального ненаучным) только в 19 веке Позитивистской философией, которая будет отрицать какую либо ценность философскую, в том числе, конечно, и философию права. Огюст Конт писал, что она должна быть вообще вытеснута из языка науки какую-либо их ценность.

Обычно просветительскую философию права и философию вообще называют внеисторичной.

Ну и действительно для нее характерно, как мы кажется об этом говорили в другом контексте, скорее логико-богословие, логика потерянного невозвращенного рая.

Локк, Руссо, но не Гоббс, не Гоббс.

Нынешний несправедливый строй, грубо третирующий присущие людям от природы равенство свободу не мог существовать вечно, как рассуждали представители просветительской философии права, значит ему предшествовало некое дообщественное естественное состояние, согласующееся с человеческой природой, которое теперь и нужно восстановить с помощью просвещения, разумного воспитания и учреждения разумной государственности, разумного политического строя.

Конечная цель во всех этих теориях состояла в том, чтобы следовать по столь ясно предначертанному природой пути.

И так наобразоваться с объективными законами общественного развития, которые приравнивались к природным законам, чтобы исчезли все злоупотребления и язвы, одолевавшие до сих пор человечество и наступил новый золотой век.

Собственно, это и логика марксистской теории, только если оно объективно предопределено, почему тогда революционные перевороты происходят, такой вопрос, который всегда задавали собственно Марксу.

Вот при этом благо общества в целом само собой, как считали, например, Руссо считал должно обеспечить благо отдельного индивида, отдельной личности.

Здесь просветительство сливалось с утопизмом, романтизмом. Действительно в этой логике потерянного и возвращенного рая нет истории.

Однако не будем забывать, что именно Вольтер придумал само словосочетание «философия истории», не нужно забывать, что одни из французских просветителей (Кокондарсе ?) впервые попытался преподнять историю на степень науки, по образцу механики, конечно же.

Как и у Маркса, у него герои истории по сути лишь куклы, движимые имманентными законами истории. Поэтому его еще называют отцом материалистического понимания истории.

Ведь и у Маркса – что история? – естественно-научный процесс, естественно-исторический процесс, в котором предопределено наступление коммунизма.

Если Кокондарсе и Маркс стремились возвести историю в степень науки, то Кант, наоборот, исключал ее, еще в 18, начале 19 века, исключал из списка наук, как химию, биологию, полагая, что в каждом отдельном учении о природе можно найти лишь столько настоящей науки, сколько в ней можно встретить математики.

Это тоже весьма распространенный взгляд, даже во второй половине 20 века, а у некоторых представителей естественно-научного знания – и в 21 веке.

На Канте мы еще отдельно остановимся, на том, что ему действительно удалось сделать для истории, поэтому я сейчас сошлюсь на неокантианство – на Вендельбанда – который говорил, реагируя на такое понимание истории, по образцу механики, что самым своеобразным явлением умственной жизни 19 века на самом деле принадлежит то, что рядом с импазантным полным внешнего влияния развитием наук происходила тихая, но постепенная, постоянная и уверенная в своей цели возвышение истории до ранга науки.

Ну, начнем новую тему: здесь мы остановимся, заострим наше внимание на Праве как свободе.