Теософия культуры

Становление теософии как особого направления философской мысли связано с евразийством, один из родоначальников которого — П.Н. Савицкий, исходя из ка­тегории «месторазвития», стремился обосновать «новую отрасль — теософию как синтез географических и исторических начал...»¹. Теософский «символ веры» евра­зийцев был сформулирован в их программном манифесте «Евразийство» (опыт си­стематического изложения)», в котором намечаются контуры взаимосвязей и взаи­мозависимостей между религией, культурой, этнологией и географией: «По суще­ству, религия создает и определяет культуру; и культура есть одно из проявлений религии, а не наоборот, как твердят до сих пор плохие учебники. Культурное един­ство, в свою очередь, сказывается и как единство этнологическое; этнологии же культурного целого соответствует его география. Выясняя ряды этих соответствий, можно защищать тезис, что как религия создает культуру, так и культура — этно­логический тип, а этнологический тип выбирает или находит "свою" территорию и существенно по-своему ее преобразует. Однако для нас в данной связи вполне до­статочно лишь выдвинуть основоположное значение этого тезиса, а практически утверждать только органическую, а вовсе не причинную связь культуры, этногра­фии и географии, их так называемую "конвергентность" ("сообращенность")»².

В настоящее время теософская проблематика развивается в трудах Г.Д. Гачева, который стремится постичь мудрость «национальных образов мира», выстроить их сравнительную перспективу, исходящую из представления о национальной целост­ности как Космо-Психо-Логосе. «Подобно тому, как каждое существо есть троичное единство: тело, душа и дух, — так и всякая национальная целостность есть един­ство местной природы (Космос), характера народа (Психея), склада мышления (Ло­тос). В Космо-Психо-Логосе три элемента (уровня) находятся в отношении и соот­ветствия (тождества друг другу), и взаимной дополнительности (противоположно­сти и уравновешивания)»³.

Космософская этнология Г.Д. Гачева с ее антропологическим представлением о народе как тринитарной «национальной целостности» (дух, душа и тело) весьма созвучна персоналистической (проспологической) концепции народа как соборной или симфонической личности, сформулированной в трудах евразийцев (Л.П. Карса­вин). Подобные воззрения на народ как личность укоренены в русской религиозно-философской мысли (И.О. Лосский), в православном богословии. «Согласно персо­налистической метафизике, каждый народ есть личность высшего порядка... Лич­ность народа, как и всякая личность, есть своеобразный, единственный в мире индивидуум»⁴. Развивая персоналистическую концепцию народа, современный пра­вославный богослов, председатель отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата игумен Иоанн Экономцев следующим образом определил соотношение религии и народа-этноса: «Этнос приобретает черты, свойственные отдельной человеческой личности, и, прежде всего, неповторимость, уникальность. Ее сущность, как и сущность человеческой личности, оказывается невыразимой в понятийных категориях... За абстрактным определением всегда будет оставаться еще нечто, причем самое главное, составляющее уникальную особенность личное-

ти, ее сущность, что возможно выразить разве только средствами искусства. Это иррациональное начало, неизменное, внемирное, а потому и религиозное, присут­ствует и в этносе. Вот почему этногенез — это не только естественный, происхо­дящий во времени исторический процесс, но и таинство. Иррациональное этничес­кое начало есть душа нации, ее идеал, ее геном, в котором зашифрована ее судьба,

. вплетенная в общую судьбу человечества. По православному учению, каждая чело-

веческая личность является богоизбранной, каждому из нас дан в изобилии тот или иной харизматический дар, и от нас самих зависит отвергнуть его или принять и в какой мере принять. Богоизбранной является и каждая человеческая нация»⁵.

, Русская религиозная философия и православная «культурная антропология» не

только указывают на личностный характер народа, но и раскрывают внутреннее строение народа-личности, ее составные части и отношение между ними. Вот как определяет эту систему отношений известный историк Русской Православной Цер­кви А.В. Карташев: «Культуры вообще "индивидуальны", т. е. национальны. Творец культуры — душа народа, а она формируется под сильнейшим влиянием сложив­шейся религии. Культура арабская — мусульманская, тибетская — буддийская, се-

i вероамериканская — протестанская. Культура русская — православная... Без право-

славного корня нет русской культуры, ибо без православия нет и русской души, родящей из себя культуру...»⁶. В религии А.В. Карташев усматривает корень, источ­ник народа-этноса, который, в свою очередь, является творцом его культуры. Пред-

t ставление о тройственности народа-личности (религия, душа, культура), несомнен-

но, опирается на православную антропологию с ее учением о троичном устройстве человека (дух, душа, тело).

Таким образом, исходя из устанавливаемого русской персоналистической фило­софией и православным богословием структурного соответствия (изоморфизма) человеческой личности и личности народа, можно утверждать, что каждый народ-этнос обладает троичной природой, заключающей в себе дух, душу и тело. Перене-

¹ сение идей христианской антропологии в этнологический контекст может не только

содействовать становлению православной культурной антропологии как учения о природе и харизматическом даре народа, но и сформулировать целостную теософ­скую концепцию, раскрывающую систему взаимосвязей между религией, этносом

' (этничностью), культурой и географией (природой). В этом контексте религия по-

нимается как дух народа, этнос (этничность) — душа народа, культура — тело народа, а природа — его плоть. Религия (дух) устанавливает связь народа с Богом, с Божественным миром, который в процессе богопознания — умозрения — откры­вается народной душе. В акте духовного синергетического соединения с Богом народ приобщается к таинству Божественного Домостроительства, к распознаванию Про­мысла Божия о своем предназначении, о своей миссии и месте в масштабах Свя­щенной истории человечества.

По православному учению, «ко всем народам приставлены Богом особенные ангелы, которые предстательствуют за них пред Богом и следят за их судьбой, направляя неведомыми средствами и путями к назначенной им Провидением цели»⁷. Промысл Божий о народе становится основой духовного содержания народной души, выражением ее религиозно-национальной идеи (этничности), которая, воплощаясь в материи природы (плоти), приобретает свою форму — «тело» и таким образом порождает и строит культуру. Подобно душе человека, которая «помнит элементы

своего тела» и после распада в прах «вновь соберет их во Второе Пришествие Христово», в душе народа наличествует некая исходная праформа (архетип) своей телесной (культурной) организации. Это своего рода механизм памяти культуры, ее порождающая модель, содержащая свод правил пространственной организации культуры, образ ее пространственности, ибо «пространственность есть непроница­емость материи и практически опознается как граница или форма»⁸. Поэтому «вся культура может быть истолкована как деятельность организации пространства»⁹.

Исходя из всего вышеизложенного, можно дать следующее теософское опреде­ление феномена культуры. Культура есть творческая деятельность человека (и ее результаты) по организации, оформлению внутреннего и внешнего пространства (природы, материи, плоти) в соответствии с теми сакральными образами, канонами, архетипами, праформами, ценностями, законами Добра и Красоты, которые сокры­ты (извечно пребывают) в этнической идее народа (душе), определяемой особым характером его связи с Богом (особым типом его религиозности). В этом определе­нии культура рассматривается как форма или тело народа, созидаемые в процессе преобразования (Преображения) природы путем наложения на нее священного Про­образа (матрицы, модели, Логоса) своей телесной организации, который от века присущ народной душе.

Процесс культурогенеза, представленный как строительство «тела» народа по энергийным логосным законам бытия его души прекрасно описал П.А. Флоренский в работе, посвященной сакральной этимологии латинского слова «термин»: «Тер­мин возникает первоначально как страж порога, страж священного участка, страж всего, что в пределах охраняемой границы содержится. Иначе говоря, Термин пер­вично есть хранитель границы культуры... И сам он, будучи пределом данной об­ласти культуры, принадлежит этой культуре, выражусь математически: есть ее пре­дельное значение. Он, давая толчок к возникновению известной культуры, вместе с тем есть и цель, к которой культура стремится — недаром в самом имени своем содержащая и указание на некую связь с культом и примету будущего времени... Термин есть душа культурного участка земли со всем его содержимым и, как душа, не только облекает свое тело, будучи пределом его периферии, но и живет в самой сокровенной глубине его: это знаменуется пребыванием одних и тех же домашних божеств и на периферии поля, и в самом средоточии его, под священнейшим до­машним очагом. Так, душа, чтобы строить себе тело, отграничивает его область от окружающей среды, и только в этом яйце ткет ткань жизни. Так первая система, средоточие организма, вместе с тем облекает его, ибо кожа есть не что иное, как преобразование нервной же системы»¹⁰.

Высказывание П.А. Флоренского о священной семасиологии Термина позволяет не только зримо представить механизм культурогенеза как таинства воплощения мистической этнической идеи в материи природного «хаотического» мира, но и проливает свет на происхождение поморской (северно-русской) культуры, ее уни­кального самобытного лика.

Перефразируя слова П.А. Флоренского, можно сказать, что Поморье является северным «Термином» пространства русской культуры, ее предельным значением. Поморье есть тот священный пограничный знак, который выступает в качестве источника русской культуры и ее конечной цели. На Севере сходятся начала и кон­цы русской идеи, альфа и омега священного космоса русской жизни. По мере своего

продвижения на Север русский народ (этнос) начинает освобождаться от своей телесности, от своей культурной приземленности и, достигнув искомого предела, сбрасывает с себя «кожаные ризы» грехопадения и предстает Богу и миру одной своей чистой душой. Поэтому Поморье — это душа России, то запредельное север­ное пространство, где решаются все последние вопросы русской идеи, где обнажа­ются все глубинные, потаенные задания русской истории, где Промысл Божий о России явлен в чистейшем, беспримесном цвете и свете. «Зов Севера» для русского народа — это зов его собственной души, нашедшей пристанище в Ultima Thule русского мира.