ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 75 страница. Плодотворным было обращение к немецкой литературе

Плодотворным было обращение к немецкой литературе. Через немецкие источники знакомились с творчеством Байрона, стихи которого вызывали у хорватских, как и у сербских, писателей этого времени большой интерес.

Хорватская литература национального возрождения опиралась в своем становлении на просветительскую традицию с характерным для нее духом высокой гражданственности и патриотизма. Наряду с восприятием опыта национальной культуры XVIII столетия, в частности просветительской литературы Славонии 60—70-х годов и творчества ее выдающегося представителя М. Рельковича, большой популярностью у сторонников классицизма пользовалось творчество выдающегося сербского просветителя XVIII в. Д. Обрадовича. В то же время идеи национальной самобытности народа, которыми проникнута идеология иллиризма, делали привлекательной для молодых хорватских писателей и эстетику романтизма. Важную роль в их творческих исканиях играла ориентация на фольклор, значительную поддержку им в этом отношении оказывали художественные открытия в области фольклора идеолога сербского национального возрождения Вука Караджича.

Писатели хорватского возрождения наследуют также самобытную художественную традицию ренессансной далматинско-дубровницкой литературы XV—XVII вв. Интерес к ней у сторонников иллиризма был чрезвычайно велик (в этом отношении они отличались от сербских деятелей национального возрождения, на которых эта литература, печатавшаяся латиницей и тем самым уже сопрягавшаяся с чуждым сербскому населению католицизмом, не оказала заметного влияния). Развивавшаяся на штокавском диалекте, далматинско-дубровницкая литература была важной опорой в создании новой хорватской литературы на едином национальном языке.

Первые начинания новой хорватской литературы, во многом пока еще робкие, относятся к 30—40-м годам. Молодым писателям приходилось преодолевать более знакомые им навыки письма на кайкавском говоре, а в ряде случаев отказываться от своих первоначальных поэтических опытов на немецком языке. Одна из особенностей литературы состояла в том, что в ней, как и в сербской, одновременно проявлялись разные стилевые начала: и классицистическое — в возвышенно-патриотических стихах и одах, и сентиментально-идиллическое в прозе, посвященной национальному прошлому, и первые признаки романтизма. Довольно заметна роль всевозможных переделок инонационального материала. Среди произведений подобного рода — «Марфа-посадница, или Покорение Новгорода» Карамзина, своеобразный вариант которой представляла одноименная повесть (1842) писателя и видного деятеля иллиризма Ивана Кукулевича-Сакцинского (1816—1889). Она была созвучна формирующейся хорватской прозе и идеализацией национального прошлого, и ярким образом героини (воспринимавшимся как олицетворение характера славянки), и известным вниманием к проблеме личности. По мнению исследователей последнего времени, восприятию хорватскими прозаиками сентименталистской традиции европейской литературы (через повести Карамзина) способствовали уже известные им пасторальные произведения дубровницкой литературы XVII в. (в этом духе была выдержана, в частности, драматическая

519

аллегория «Дубравка» И. Гундулича — одного из наиболее любимых писателей в эпоху иллиризма). Для хорватской прозы этого времени особенно характерны рассказы и повести национально-патриотического содержания, написанные на историческом (как правило, идеализированном) материале, — например, произведения Д. Деметера, Л. Вукотиновича и др. Национальному прошлому посвящены первые драматические опыты, в целом также еще мало самостоятельные. Наиболее популярными были национально-патриотическая драма Кукулевича-Сакцинского «Юран и София, или Турки под Сисаком» (1839) и трагедия Д. Деметера «Теута» (1844) — о борьбе древних иллирийцев с римлянами.

В 30—40-х годах закладывались основы всех родов новой хорватской литературы. Наиболее развитой, как и в сербской литературе, была поэзия. Стихи молодых авторов, стремившихся стать глашатаями идей иллиризма, обращены к национально-патриотическому сознанию современников. Широкое распространение в 30-х годах получили патриотические песни, гимны («Еще Хорватия не погибла» Л. Гая, 1835, и др.). Однако риторика, которой они были насыщены, в известной мере сковывала возможности поэтического развития. Одним из проявлений художественной зрелости поэзии стал сборник лирических стихотворений Станко Враза «Джулабии» («Румяные яблоки», 1840).

Станко Враз (псевдоним Якоба Фрасса, 1810—1851) — одна из наиболее ярких личностей югославянского национального возрождения. Уроженец Словении, он вошел в хорватскую литературу, будучи уже известным словенским поэтом, автором стихов, подсказанных общественно-политической и культурной жизнью его родины. Периодическая деятельность Враза сыграла видную роль в приобщении словенских читателей к высоким образцам романтической поэзии, особенно немецкой. Один из наиболее образованных югославянских писателей своего времени, Враз еще студентом университета в Граце увлекался концепциями чешских и словацких будителей, особенно идеей славянской взаимности Коллара (произведения которого он переводил и которого воспел в своих стихах). Враз был горячим сторонником иллиризма, хорватско-сербский язык он рассматривал как наиболее возможный вариант практического осуществления идей объединения югославянских литератур. Позиции Враза встретили отпор среди деятелей словенской литературы, отстаивавших идею национальной самобытности литературного развития (непримиримым противником Враза был и выдающийся словенский романтик Ф. Прешерн). В 1839 г. Враз покинул Словению и до конца своих дней жил и работал в хорватской литературной среде, писал на хорватско-сербском языке. Здесь он основал литературный журнал «Коло» (1842—1853), одно из наиболее значительных изданий в югославянских литературах. Зачинатель литературной критики в Хорватии, Враз последовательно пропагандировал идею славянской взаимности и югославянского единства. Он охотно публиковал в «Коло» материалы о развитии славянских литератур и сам писал для журналов других славянских народов. Враз был одним из первых критиков в югославянском регионе, в поле зрения которого находились все югославянские литературы, общность развивавшихся в них процессов. Так же, как выступления Караджича, глубоко почитавшегося Вразом и оказавшего значительное воздействие на его формирование, статьи Враза были пронизаны заботой о создании литературы народной по духу и языку, художественно выразительной. В возрождающихся югославянских литературах он безошибочно выделял наиболее значительные в художественном отношении явления и первым по достоинству оценил своих талантливых современников — Негоша, Радичевича, Мажуранича, Прерадовича.

Поэтический голос Враза зазвучал неожиданно и смело. «Румяные яблоки» — первый в хорватской поэзии сборник лирики — искренняя поэтическая исповедь, обращенная своей безыскусно льющейся мелодией к сердцу читателя. В нем торжествовала высвобожденность естественного эмоционального начала в человеке.

Лирика Враза во многом развивалась в традициях народной поэзии — к народной песне восходит ее образная система и метрика, глубокий демократизм лирического героя. Эту традицию поэт воспринимал как главный источник художественного творчества в борьбе за возрождение и развитие национальной литературы. В этом отношении он расходился с некоторыми сторонниками иллиризма, отдавшими предпочтение дубровницко-далматинской традиции.

У Враза было немало подражателей и последователей (Л. Вукотинович, М. Богович и др.). В творчестве некоторых из них появляются существенно новые акценты (в лирике Вукотиновича, например, усиливаются контакты с повседневной жизнью).

Поиски Вразом путей дальнейшего развития национальной поэзии были связаны с расширением ее идейно-эмоциональной сферы, с обогащением поэтической выразительности (сборник баллад и романсов «Голоса из Жеравинской

520

дубравы», 1841; книга стихов «Гусли и тамбура», 1845; цикл сонетов «Сон и явь», 1846, и др.). Вдохновленный опытом европейской и особенно русской поэзии — прежде всего творчеством Пушкина, Лермонтова, Враз ввел в хорватскую литературу новые для нее формы и ритмы. Среди них — жанры баллады и сонета, использованного поэтом под влиянием Мицкевича, стихи которого он переводил. К середине 40-х годов в поэзии Враза и в его литературных статьях усиливается критическое начало. В сатирических стихах, в эпиграммах, лишь частично опубликованных при жизни писателя (в силу их злободневного звучания), Враз обращался к повседневной действительности. И хотя его сатире недоставало подчас обобщенности, критическое восприятие поэтом происходящего было заметной вехой на пути сближения хорватской литературы с жизнью.

Эпическое осмысление народной жизни нашло выражение прежде всего в творчестве крупнейшего хорватского поэта XIX столетия Ивана Мажуранича (1814—1890). Уроженец хорватского Приморья, сын крестьянина, он учился в Загребе, в Австрии и Венгрии, хорошо знал иностранные языки и европейскую литературу. Главное произведение Мажуранича — поэма «Смерть Смаил-аги Ченгича» (1846). К ее созданию поэт пришел уже зрелым художником, видным деятелем иллиризма. С первых шагов в литературе его привлекали остроактуальные вопросы, связанные с пробуждением национального самосознания и патриотизма, идеей славянского и югославянского единства (стихи «Иллир», «Иллирия в веках» и др.). В ранних стихах Мажуранич тяготел к классицистической традиции, следы которой сохранились и в его зрелом творчестве. Вместе с тем рано проявилось его повышенное внимание к народным основам самобытной национальной культуры и языка. Мажуранич участвовал в создании первого в своем роде немецко-иллирийского словаря (1842). Им был проделан огромный труд по завершению выдающегося памятника далматинско-дубровницкой литературы — поэмы Ивана Гундулича «Осман», две последние главы которой (утерянные или, возможно, не написанные автором) были созданы Мажураничем и увидели свет в 1844 г. Этот труд был вдохновлен убеждением автора в органичности связей между современной хорватской литературой и дубровницким наследием, идеей преемственности и продолжения вековых традиций в современном художественном творчестве.

В поэме «Смерть Смаил-аги Ченгича» преломилась одна из главных проблем современности — проблема освободительной борьбы югославянских народов. К созданию этого произведения поэта побудила мужественная борьба черногорцев. Толчком к написанию поэмы послужил подлинный факт: в 1840 г. в Черногории был убит во время сбора податей один из турецких наместников. И хотя само по себе это событие было не столь уж примечательным, а личность потурченца и герцеговинского визиря Смаил-аги Ченгича в историческом плане не столь значительна, это была победа, и она встретила живой отклик как в печати, так и в литературе и народных песнях того времени. Поэзия Мажуранича выделялась на фоне всех этих произведений силой обобщения и художественной значимостью.

Пять песен, из которых состоит эта небольшая поэма, представляют собой как бы пять сцен одной драмы. О кровавой расправе Смаил-аги Ченгича над невинными людьми, задавленными поборами, и разгуле грубой силы повествует первая песня поэмы. В трех последующих воссоздается нарастающий протест порабощенного народа, завершающийся жестоким сражением, в котором погибает тиран. В пятой песне, представляющей собой диалог поэта с современником, содержится своеобразное обобщение происшедшего, — оно осмыслено как предвестие победы порабощенных народов, как символ торжества добра и правды. В этой романтической по своему характеру поэме исследователи находят некоторые элементы сближения с произведениями Байрона (образ тирана Смаил-аги Ченгича, построение поэмы как ряда сцен, объединенных единством замысла и др.). Вместе с тем в ее главных особенностях, таких, как внимание к судьбе народа, обращение к национально-освободительной, патриотической теме, горячая симпатия к борцам за общее дело, ярко проявилась специфика славянского романтизма.

Созданная на локальном материале (местный колорит передают точные, выразительные в своей конкретности описания быта и нравов национальной среды — и черногорской, и турецкой), поэма Мажуранича одухотворена свободолюбивыми идеалами своей эпохи, проникнута высоким чувством гуманизма и справедливости. В сплаве трагедии порабощенного народа с оптимистическим видением будущего, с верой в победу над тиранией и в освобождение угнетенных народов поэма достигает эпического размаха.

В то же время это произведение глубоко лирично — начиная с напряженного драматизма действия оно пронизано присутствием поэта, его причастностью к происходящему. Протестующий голос автора (как и голос Негоша в «Горном венце») «полемически заострен» против

521

тех, кто отказывал малым народам в праве на свободу, высокомерно упрекал их в отсталости. Один из центральных эпизодов произведения — кровавая расправа Смаил-аги Ченгича над своими жертвами — не превращается в описание диких нравов, это трагическая сцена из жизни современников поэта, это действительность югославянских народов. В сцене перед боем обращение старого священника к воинам — это тоже живой голос современника, проникнутый содержанием и интонацией речей сторонников иллиризма.

Поэма Мажуранича — новая ступень в развитии хорватской поэзии. Поэт творчески сочетал традиции далматинско-дубровницкой литературы и фольклора. Однако, обращаясь к национальному наследию, Мажуранич воспринимал его с позиций художника, которому были хорошо знакомы достижения современной ему европейской поэзии. Широта позиций была свойственна Мажураничу в вопросах литературного языка. Сторонник его штокавской основы, он в то же время находил животворный источник обогащения литературного языка и в других диалектах.

Жанр лиро-эпической поэмы не стал главенствующим в хорватской поэзии, хотя к нему и приобщался ряд современников Мажуранича, — среди наиболее известных произведений этого жанра поэма Д. Деметера «Гробническое поле» (1842). Никто из них, однако, не приблизился к уровню Мажуранича. В хорватской поэзии первой половины XIX в. преобладали малые лирические жанры.

Новую грань в лирике открывало творчество Петра Прерадовича (1818—1872). Офицер австрийской армии, дослужившийся до генеральского чина, Прерадович бо́льшую часть своей жизни провел в австрийских гарнизонах за пределами Хорватии. Всю жизнь его преследовала тоска по родине, обостренное ощущение ее подневольного положения. Он глубоко воспринял идеи национального возрождения. Под их воздействием он заново учился родному языку — и в своем творчестве (ранние стихи Прерадовича написаны на немецком языке, под впечатлением немецких романтиков), и в жизни (по собственным воспоминаниям поэта, приехав домой после военного училища, он с трудом объяснялся с матерью на родном языке). Характерное для сторонников иллиризма и для романтиков понимание языка как выражения духа народа прошло сквозь все творчество Прерадовича.

В конце 40-х — начале 50-х годов вышли две книги стихов поэта — «Первенцы» (1846) и «Новые стихи» (1851), выдержанные в привычной для иллирийской поэзии возвышенной национально-патриотической тональности, в духе идеи славянской взаимности («Путник», «Приветствие родине»). Но сила его поэзии заключалась в том, что мотивы и образы, уже знакомые хорватской поэзии, согревало в его стихах чувство лично пережитого. Это выражалось, в частности, в характерных именно для него мотивах возвращения в родной край, в теме вновь обретенной родины и родного языка, в противопоставлении образов-символов матери и мачехи и т. д. Личная нота — подчас остродраматическая, порожденная тревожным сознанием несовершенства жизни и бессилия возвышенных стремлений человека — сообщает его стихам напряженную лирическую интонацию.

В стихах о любви, в размышлениях о вечных вопросах жизни и смерти, о назначении человека и трудной доле поэта-творца, «распятого» между небом и землей, т. е. между своими возвышенными устремлениями и несовершенством окружающего мира («Поэт»), Прерадович открывает традицию рефлексивной, философской лирики. Это начинание будет подхвачено последующим поэтическим поколением и получит свое художественное воплощение в творчестве замечательного хорватского поэта конца XIX — начала XX в. С. Краньчевича.

Революционные события 1848 г. в Австрийской империи, в частности в Венгрии, дали толчок подъему социальной и национальной борьбы в Хорватии и Славонии. Однако недооценка венгерскими кругами прав национальных меньшинств привела к крайнему обострению хорватско-венгерских противоречий. Этим воспользовалась австрийская реакция, инспирировавшая с помощью хорватских буржуазно-помещичьих кругов непопулярную в народе хорватско-венгерскую войну (в конце лета 1848 г.) и участие войска хорватского бана Елачича в подавлении Венгерской революции. Однако надежды хорватских политиков добиться с помощью Габсбургов объединения хорватских земель не оправдались. После поражения Венгерской революции реакция распространилась и на югославянские земли Австрийской монархии. Сохранялась административная раздробленность хорватских земель, шло наступление на немногие национальные свободы в политической и культурной жизни Хорватии и Славонии, была усилена цензура.

Крушением идеалов отозвалось наступление реакции в сознании деятелей иллиризма. Заметно ослабело развитие литературной жизни. И тем не менее литература оставалась главным проводником духа сопротивления, жившего в народе.

522

СЛОВЕНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Наполеоновские войны и создание королевства Иллирия, разгром французских войск и восстановление власти Габсбургов, меттерниховская реакция и революционные события 1848 г., за которыми последовало новое торжество абсолютизма, — таковы исторические события, определявшие общественно-политическую жизнь Словении в первой половине XIX в.

Несмотря на кратковременность существования Иллирийского королевства и половинчатость проводившихся французскими войсками реформ, период с 1809 по 1813 г. сыграл значительную роль в усилении национального самосознания словенцев. Особенно важное значение имел декрет о школах (1810), по которому обучение в начальных школах было переведено с немецкого языка на словенский.

В первые десятилетия XIX в. получают дальнейшее развитие идеи Просвещения, зародившиеся в Словении в последней трети XVIII в. в кружке мецената Цойса, наиболее талантливыми участниками которого были Антон Линхарт (1756—1795) и Валентин Водник (1758—1819) (см. т. V наст. изд.). Однако распространение этих идей встретило упорное сопротивление защитников консервативной идеологии, которые в 10—20-х годах XIX в. играли главную роль в национальном культурном движении. Интересы этой группировки, в основном состоявшей из представителей янсенистского духовенства, были ограничены изучением словенского языка, собиранием фольклора и созданием религиозно-моралистических сочинений для народа. Во главе группировки стоял Ерней Копитар (1780—1844), ученик Цойса. Еще в молодые годы Копитар был довольно консервативен в своих политических взглядах и во многих отношениях поддерживал официальную линию австрийского правительства. Позже, будучи цензором славянских и греческих книг, он неоднократно запрещал прогрессивные славянские издания и светскую поэзию, в частности творчество Водника. Однако Копитар был видным языковедом и наряду с Й. Добровским стал одним из создателей научного славяноведения. Ему принадлежит заслуга в публикации ряда древнейших глаголических памятников славянской письменности, в том числе «Клоцова сборника». Грамматические правила, созданные Копитаром в его «Грамматике славянского языка Крайны, Каринтии и Штирии» (1809), до настоящего времени являются основой словенского литературного языка.

Копитар призывал словенских писателей очищать родной язык от иностранных слов и выражений, использовать исключительно крестьянскую лексику. Но это вело и к ограничению словарного состава словенского литературного языка. Высшим достижением национальной литературы для Копитара было не творчество отдельных писателей, а фольклор. По его мнению, словенские литераторы должны заниматься лишь сбором и изданием произведений народного творчества, писать нравоучительные и религиозные книги.

Позиции Копитара и Равникара стали препятствием для развития словенской светской поэзии в центральной области Словении — Крайне, однако в провинциальных штирийских и каринтийских землях в 10—20-х годах появилось несколько поэтов (Л. Фолькмер, Ш. Модриняк, Я. Примиц, М. Шнайдер), среди которых наиболее интересным был Урбан Ярник (1784—1844). В лирике Ярника элементы классицизма переплетаются с чертами раннего романтизма. На его творчество оказали влияние произведения Шиллера, некоторые из них он перевел на словенский язык.

Подлинную оппозицию взглядам Копитара и его окружения составляли деятели культуры, сгруппировавшиеся вокруг альманаха «Крайнская пчелка» (1830—1832, 1834, 1848). В отличие от старшего поколения, которое культивировало преимущественно религиозно-дидактическую и «утилитарную» литературу (книги, содержавшие разного рода практические советы и т. д.), издатели альманаха стремились придать литературе светский и демократический характер, расширить круг тем, поднять ее художественный уровень. Душой «Крайнской пчелки» были филолог Матия Чоп и крупнейший словенский поэт Франце Прешерн.

Матия Чоп (1797—1835), человек огромной эрудиции, владевший девятнадцатью языками, прекрасно знал европейскую литературу, особенно он любил произведения Гёте, Байрона, Мицкевича, был знаком с поэзией Пушкина и Гейне. Крупнейшим философом своего времени он считал Гегеля, высоко ценил его диалектику. Чоп был одним из наиболее свободомыслящих литераторов своего времени, проявлявшим горячий интерес к национально-освободительной борьбе польского и греческого народов. Он требовал

523

от писателей отклика на важнейшие события национальной истории и современности, широкого изображения жизни, глубокого знания национальной культуры и языка, высокого художественного мастерства. Литературно-теоретические взгляды Чопа, высказанные им в ряде статей, стали манифестом романтизма в словенской литературе, нашедшим наиболее полное и яркое выражение в поэтическом творчестве Прешерна.

Позиция Чопа и Прешерна противостояла деятельности Копитара и его единомышленников. Конфликт между группировками особенно обострился во время так называемой «алфавитной войны». Формально она разгорелась в связи с попыткой Ф. Метелко, ученика и последователя Копитара, ввести в словенский литературный язык фонетический принцип правописания и основанный на нем алфавит «метелчицу». Но Чоп и Прешерн боролись не столько против чшетелчицы», сколько против диалектной раздробленности словенского языка, против гнета бюрократических и клерикальных кругов. Чоп назвал эту «войну» борьбой молодых интеллигентов против попыток «удержать словенский народ на уровне культурного и политического несовершеннолетия». После ожесточенных дискуссий власти в конце 1833 г. запретили употребление «метелчицы». Это была одна из крупных побед молодых прогрессивных сил.

Наряду с серией блестящих полемических статей под названием «Словенская алфавитная война» Чопу принадлежит «История словенской литературы», написанная на немецком языке для «Истории южнославянских литератур» чешского слависта П. Шафарика в 1831 г. (полностью она была опубликована только в 1864 г.). «История» охватывает развитие словенской литературы начиная с древнейших времен до современности, при этом особое внимание уделено периоду Реформации и эпохе Просвещения. Об альманахе «Крайнская пчелка» и произведениях Прешерна автор, видимо по цензурным соображениям, говорит довольно бегло, но подчеркивает их переломный характер.

После смерти Чопа союзниками Прешерна в борьбе за обновление словенской литературы были Андрей Смоле и Эмиль Корытко. А. Смоле (1800—1840) проявлял особый интерес к словенскому фольклору. Значительное число текстов из его собрания народных песен (многие в переработке Прешерна) было опубликовано в «Крайнской пчелке». Полностью сборник Смоле не был напечатан главным образом из-за цензурных затруднений. Тем не менее деятельность Смоле — собирателя словенского фольклора и издателя произведений словенских писателей — сыграла немалую роль в развитии литературы. Он опубликовал сборник стихотворений Водника и комедию Линхарта «Веселый день, или Женитьба Матичека», как бы подчеркнув тем самым преемственную связь между словенским Просвещением и романтизмом.

Польский студент Э. Корытко (1813—1839) за участие в революционном движении в 1837 г. был интернирован в Любляну. Здесь он близко сошелся с Прешерном, которого обучал польскому языку. Известно, что Прешерн перевел с польского на немецкий язык два стихотворения Корытко и отрывок из поэмы Мицкевича «Конрад Валленрод». Корытко серьезно занимался словенским фольклором и подготовил к изданию собрание «Словенские песни крайнского народа», которое было опубликовано уже после его смерти, в 1839—1844 гг.

В общественной жизни Словении 30-х годов весьма заметную роль играл иллиризм. Это общественно-политическое движение зародилось в Хорватии. Исходя из этнического родства славянских народов, общности их языков и исторических судеб, сторонники иллиризма стремились к литературно-языковому объединению южных славян. В Словении очагами иллиризма стали Штирия и Каринтия, где словенское население составляло меньшинство и особенно остро чувствовалась опасность германизации.

Самым известным деятелем иллиризма в Словении был поэт Станко Враз (1810—1851), который после длительных колебаний даже отказался от родного языка и стал одним из наиболее значительных поэтов хорватского романтизма. Враз видел спасение от германизации в образовании единого югославянского народа — иллиров. По его мнению, словенский народ, уже в силу своей малочисленности (всего один миллион), не может претендовать на сохранение и развитие своего литературного языка. Враз переехал в Загреб, и с тех пор его творчество развивалось уже в русле хорватской литературы. В Загребе в 1839 г. он опубликовал посвященный Вуку Караджичу сборник «Народные песни иллирийские, которые поются в Штирии, Крайне, Каринтии и западной части Венгрии». Влияние народной песни чувствуется и в ранних лирических стихотворениях Враза, написанных еще на словенском языке и увидевших свет только через сто лет после смерти поэта. Они проникнуты горячей любовью к родине, духом общеславянского историзма. В них выражены боль и искреннее чувство к простой крестьянской девушке.

Остальные словенские сторонники иллиризма не придерживались относительно языка

524

столь радикальных позиций. Так, каринтиец Матия Маяр Зильский считал, что общим языком для всех южных славян должен стать диалект, переходный от сербскохорватского к словенскому языку. Маяр, как и Враз, высоко ценил народное творчество и был активным собирателем фольклора.

Принципиально иную позицию занял Прешерн. Будучи горячим сторонником идеи славянской взаимности, он вместе с тем видел возможность сохранения национальной самобытности словенцев и верил в развитие словенского языка и культуры. В противовес устремлениям Враза он выдвинул идею свободного развития самостоятельных славянских народов и их объединения на основе полного равноправия.

В 40-е годы Прешерну, потерявшему своих близких друзей и соратников — Чопа, Корытко, Смоле, приходится почти в одиночку бороться с правым крылом национального движения, возглавляемым Янезом Блейвейсом (1808—1881), который связывал отстаивание национальных прав с верностью Австрийской империи и католицизму. Девизом правых сил было: «Все для веры, отечества и императора». Даже в самый разгар революционного подъема 1848 г. Блейвейс ни на йоту не отступил от своих принципов, утверждая, что от уничтожения власти помещика до уничтожения власти вообще — всего один шаг. Перед литературой Блейвейс и его соратники ставили сугубо утилитарные цели: просвещение и развлечение народных масс, воспитание их в духе безграничной верности «отечеству и императору».

Глашатаем консервативного направления стал примыкавший к группировке Блейвейса поэт Иван Весел Косески (1798—1884). В 1844 г. он опубликовал в издававшейся Блейвейсом газете «Сельскохозяйственные и ремесленные новости» верноподданническую оду «Словения императору Фердинанду», в которой от имени своих сограждан присягнул на верность австрийскому монарху. В ответ на эту оду Прешерн написал широко известные стихотворения «Памяти Андрея Смоле» и «Здравица», славящие борьбу за свободу и братство всех народов.

Существенная черта развития словенской литературы рассматриваемого периода — расширявшиеся связи с литературой и культурой других славянских народов: с писателями и деятелями культуры Сербии (В. Караджич), Хорватии, Чехии (Шафарик, Ф. Челаковский) и Словакии (Я. Коллар), России (И. И. Срезневский, П. И. Прейс, В. И. Григорович).

В период романтизма в словенской литературе господствовала поэзия, обязанная своим расцветом прежде всего творчеству Франце Прешерна (1800—1849), который поднял ее на уровень европейских литератур. Прешерн родился в семье крестьянина. Учился в люблянской гимназии, директором которой был Водник, прививавший своим ученикам любовь к народу, родному языку, фольклору, поэзии. После окончания гимназии Прешерн вопреки воле родных, желавших видеть его священником, поступил на юридический факультет Венского университета, который закончил в 1827 г. В Вене сформировалось мировоззрение Прешерна, здесь он стал врагом австрийского абсолютизма и католического обскурантизма, здесь против фамилии молодого репетитора, изгнанного из частного аристократического пансиона за «атеизм и растление умов», впервые появилась пометка «вольнодумец». Именно из-за репутации «вольнодумца» Прешерн, вернувшись на родину, четырнадцать лет добивался права на самостоятельную адвокатуру и получил ее только незадолго до смерти, в 1847 г.