ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 72 страница. Драматургия Тыла достигает особого расцвета в период революции 1848—1849 гг

Драматургия Тыла достигает особого расцвета в период революции 1848—1849 гг. Еще в канун революционных событий он создает пьесу «Кутногорские рудокопы» (1848) — о восстании на рудниках в XV в., будившую ассоциации и с волнением чешских рабочих в 1844 г. В разгар революции драматургом была написана героическая драма в стихах «Ян Гус», прозвучавшая как поэтический манифест революционных идеалов. Впервые в чешской литературе был создан монументальный образ Яна Гуса — человека, мыслителя, борца, идущего на смерть за свои убеждения, и показан образ народа, способного «сотрясать троны» и в открытой борьбе добывать свободу.

В 40-х годах в литературе появляются первые реалистические тенденции. Углублявшаяся социальная и идеологическая дифференциация чешского общества, которое казалось ранее единым, сопровождалась более сложным и многогранным художественным осмыслением жизни и самой национальной проблемы, частичным избавлением от идеализирующих тенденций, более острым ощущением социальных противоречий. В статьях К. Гавличека-Боровского («Последний чех», 1845; «Глава о критике», 1846) непосредственно было сформулировано требование правдивого изображения реальной действительности и знания жизни писателем. Характерно обращение писателей к жанру очерково-аналитических зарисовок, родственных физиологическому очерку и отмеченных особым вниманием к социальным отношениям. Таковы очерки Божены Немцовой «Картины из окрестностей Домажлиц» (1845—1847), «Из Домажлиц» (1847), «Письма из Франтишковых Лазней» (1846) и словно продолжавшие их рассказы писательницы (основное творчество которой

499

падает на последующее десятилетие). Очень близок физиологическому очерку цикл произведений Гавличека-Боровского «Картины из России», в которых отражены впечатления от поездки писателя в Россию в начале 40-х годов и его наблюдения над взаимоотношениями различных сословий. В очерках хорошо видно, как национально-этнографический жанр приобретает черты социально-бытового и социально-политического повествования.

Огромное значение для развития чешской литературы имела революция 1848—1849 гг., когда освободительное движение чешского народа вылилось в открытую борьбу против феодального строя, абсолютизма и национального гнета. Многие писатели были непосредственными участниками событий. К числу главных руководителей радикального крыла движения принадлежали Карел Сабина, молодой поэт Йозеф Фрич. Во время июньского восстания они сражались на баррикадах, так же как Й. К. Тыл. Одним из активных деятелей движения был сатирик и публицист К. Гавличек-Боровский, поддерживавший либералов, но отличавшийся большим личным мужеством и непреклонностью.

Период революционных событий, когда до предела обнажились все противоречия общественной жизни, стал важным этапом в развитии общественно-политической мысли и художественного сознания. Около года в стране не существовало цензуры и открыто звучали революционные идеи, в частности идеи утопического социализма. Радикальные демократы по-новому осмыслили славянский вопрос. В их статьях впервые прозвучала мысль о будущем революционном союзе с русским народом. К 1848 г. относятся попытки сформулировать и новую программу развития литературы, изложенную в статье К. Сабины «Демократическая литература». Возвещая «начало новой эпохи» в литературе — эпохи, связанной с революционным движением в Европе, Сабина видел ее особенность в том, что на смену аристократической идеологии, литературе «для их величеств» идет новая литература, связанная с интересами и мироощущением народа. Главным в этой литературе должен был стать вопрос о путях искоренения несправедливых общественных отношений, основанных на классовом неравенстве, о путях, ведущих к взятию власти народом.

Политическая буря как бы обострила зрение писателей. В ходе событий и непосредственно после них в чешской литературе возникли произведения, впитавшие опыт и идеи освободительной борьбы и ставшие ее оружием. Особое развитие получила публицистика, героическая драма (упоминавшиеся произведения Й. Тыла).

Крупным явлением революционных и послереволюционных лет было творчество поэта и публициста Карела Гавличека-Боровского (1821—1856), направившего острие своей сатиры против основных реакционных сил эпохи, непосредственно против абсолютизма, полицейско-бюрократического насилия и церкви. В 1843—1844 гг. Гавличек-Боровский жил в России в качестве домашнего учителя в семье московского славянофила С. П. Шевырева. Питая глубокие симпатии к русскому народу, его национальной самобытности, писатель в то же время увидел и здесь социальный гнет, засилье бюрократии, полицейский произвол. Посещение России как бы удвоило жизненный и политический опыт писателя, позволив ему глубже понять природу монархического государства. Основу его сатиры составляет раскрытие противоречия между внешней благопристойной драпировкой и паразитической внутренней сущностью абсолютистских и церковных институтов: «Ни один из институтов, установленных абсолютистским правительством, не служит, собственно, тем целям, для которых он провозглашен на словах. Почти каждый из них действует в прямо противоположном направлении».

Публицистическое творчество К. Гавличека-Боровского возникло главным образом в процессе его смелой полемики с правительственными и династическими кругами. Единоборство с ними он продолжал и после поражения революции. Особенно выделяется его памфлет «Кутногорские послания» (1851), направленный против реставрации абсолютизма и обличавший «духовную полицию» — церковь. Автор близок здесь позициям атеизма.

Излюбленным жанром Гавличека-Боровского была также эпиграмма. По большей части она носит политический характер. Раскрывая моральную несостоятельность монархического строя, мракобесие и своекорыстие церковной корпорации, поэт часто прибегал к сатирическому и пародийному переосмыслению библейских притч и изречений, сталкивал смысл религиозных поучений со своекорыстной практикой клерикалов. Основной смысл эпиграмматического творчества поэта лаконично передает его комментарий к известному евангельскому изречению: «Богу — богово, а кесарю — кесарево». «По евангелию моему бога нет и кесарь ни к чему», — писал Гавличек.

Первым в чешской литературе он освоил жанр сатирической поэмы и наполнил его острополитическим звучанием. В ссылке им была создана поэма «Тирольские элегии» (1852), повествующая об аресте поэта. Идейную атмосферу произведения определяет иронически раскрытый контраст между неограниченным

500

произволом властей и их бессилием сломить политического противника, на стороне которого и справедливость, и симпатии всего народа. В поэме «Король Лавра» (1854) обыгран древний мотив «ослиных ушей короля», тайна которых становится известной всему миру. Особенно выделяется поэма «Крещение святого Владимира» (1848—1854), в которой объектом многоплановой обобщающей сатиры становится не только церковь, помогающая держать народ в повиновении, но и самые разнообразные стороны политической структуры абсолютистского государства и непосредственно политика австрийских правящих кругов. Используя в поэме имена, связанные с крещением Руси, автор не изображает, однако, известную эпоху русской истории, а создает обобщенный, условно-фантастический сюжет о боге, неугодном светской власти, и замене этого бога другим. Своеобразное звучание поэме придает использование фольклорных средств и мотивов (произведение написано размером украинских коломиек), бурлескность стиля. Поэмы Гавличека-Боровского были напечатаны лишь значительно позже, но уже в 50-е годы получили распространение в списках.

Творчество Гавличека-Боровского родственно по духу идеям французских просветителей и русской антиабсолютистской сатире. Закономерно, что писатель переводил Вольтера и многие сочинения Гоголя, в том числе «Мертвые души». В этой его деятельности получила выражение и новая направленность связей чешской литературы, порожденная новым этапом литературного процесса.

Характерные тенденции в развитии литературы отражает в конце 40-х — в 50-е годы и романтическая поэзия Йозефа Фрича (1829—1890), частично созданная в тюрьме и увидевшая свет лишь значительно позже. Ее атмосферу определяет трагедийность переживаний, вызванных поражением революции, и вместе с тем мотивы героики гражданского подвига и благородной жертвы во имя народного блага и свободы.

500

СЛОВАЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

С начала века литературное развитие в Словакии идет по двум руслам: в среде протестантов-евангеликов — на чешском языке, в католической среде — на словацком бернолаковском (по имени реформатора литературного языка А. Бернолака). Одним из главных пунктов расхождения между католиками и протестантами был вопрос о языке, а по существу — о путях развития словацкой культуры: к национальному обособлению или слиянию с чешской культурой. В идейно-эстетических воззрениях у писателей обеих ветвей было много общего.

На бернолаковском языке издавались религиозные сочинения, научно-просветительская и беллетристическая (преимущественно переводная) литература. Их художественный уровень был невысок. Исключение составляет лишь творчество Ю. Фандли и Я. Голлого.

Юрай Фандли (1750—1811) в последние годы жизни создал несколько хозяйственно-нравоучительных книг для народа: «Усердный домашний хозяин и земледелец» (4 тома, 1792—1810), «Словацкий пчеловод» (1802), — где помимо утилитарных сведений проводится мысль о необходимости соблюдения высоких моральных принципов; автор стремится воспитать в читателях чувство национального и человеческого достоинства. Фандли старается приблизить стиль повествования к разговорному языку, сделать свои книги доступными и занимательными. В его произведениях нередки стихотворные вставки. Дидактическая поэзия Фандли, ориентированная на классицистические нормы, овеяна духом идей Руссо о возвращении к природе.

Протестантская ветвь словацкой литературы развивалась в тесном сотрудничестве с чешской, равняясь на сравнительно более высокий уровень чешской литературы. Из этой среды особенно виделяются поэты Ю. Палкович и Б. Таблиц.

Юрай Палкович (1769—1850) пытался освоить новые для словацкой литературы жанры: эпическое стихотворное повествование с рыцарско-романтическим сюжетом, мещанский фарс (в прозе). В стихотворениях его единственного сборника «Муза со словацких гор» (1801, первое словацкое издание поэзии отдельной книгой) преобладают морализаторские и анакреонтические мотивы, возникшие как реакция на религиозный аскетизм. Но наибольшее значение имела просветительская и культурно-издательская деятельность Палковича. Широкое распространение получили его народные календари (1805—1847), политический еженедельник «Тыденик» (1812—1818), информировавший также о книгах (здесь впервые в Словакии появляются сведения о русской литературе), поучительно-развлекательный альманах «Татранка» (1832—1847).

501

Богуслав Таблиц (1769—1832) в начале своей деятельности занимался историей литературы, предполагая дополнить «Историю чешского языка и литературы» Добровского разделом о словацкой письменности. Он издает антологию словацкой поэзии XVIII в. на чешском языке «Словацкие стихотворцы» (1804), затем историко-литературные «Памятники чешско-словацких поэтов», в качестве вступительных разделов включенные в сборники собственной поэзии Таблица (4 тома, 1806—1812). В «Памятниках» собраны сведения о словацкой поэзии на чешском языке с XIII в. Рассматривая словаков как представителей «одного и того же народа вместе с мораванами и чехами», Таблиц представляет словацкую письменность как самостоятельный вклад словаков в общую культуру. Здесь же он кратко характеризует и народное-песенное творчество словаков, высоко оценивая его художественные достоинства. В книгу «Словацкие стихотворцы» Таблиц включил два анонимных произведения о благородных разбойниках Суровце и Яношике, причем Яношик выступает здесь как сознательный и убежденный противник панов и защитник интересов крепостного крестьянства.

Поэтическое творчество самого Таблица — вершина просветительской литературы Словакии начала XIX в. Таблиц писал в жанрах анакреонтической лирики и дидактической поэзии — эпиграммы, морализаторские оды и баллады. Его произведения написаны в стиле галантной поэзии XVIII в., но и в идейном содержании и в поэтике уже проявляются народные словацкие элементы (попытки использовать народно-песенную интонацию и художественные приемы фольклора). Звучащие в его поэзии патриотические мотивы представлены впервые в словацкой литературе с позиций общеславянского единства. Наметившаяся у Таблица патриотическая тема затем была подхвачена в сборнике стихотворений П. Й. Шафарика «Татранская муза с лирой славянской» (1814).

В 20—30-е годы в словацкой идеологической жизни на первое место выдвигается необходимость консолидации национально-патриотических сил в противовес натиску австро-венгерского гнета. В литературе, которая служила единственной трибуной словацкого общественного мнения, на передний план выходит гражданско-патриотическая тема. Художественное мышление оперирует обобщенными категориями «народ» и «нация», создаются предпосылки для развития эпических жанров в классицистическом духе. В отличие от предшествующего этапа литература обращается не только к отечественному читателю, но и к общественному мнению других народов. Сторонники словацкого национального возрождения обращаются к идее славянского единства. Сознание родственных связей словаков с другими славянскими народами, особенно с великим русским народом, повышало чувство национальной гордости и уверенности в будущем. Серьезной моральной поддержкой для идеи славянского единства было высказывание Гердера о славянах как о народе, в наибольшей степени сохранившем в себе предпосылки для воплощения принципов гуманизма в общественной жизни.

В эти годы научная мысль ищет в прошлом доказательства высокой культуры и цивилизованности славянства. В трудах выдающегося словацкого и чешского слависта Павла Йозефа Шафарика (1795—1861) — «История славянского языка и литературы» (1826), «Славянские древности» (1837) и др. — научно подтверждается мысль об автохтонности славянских народов, о творческом участии славян в создании европейской культуры.

В новых исторических условиях роль литературы в пропаганде идей национального возрождения неизмеримо выросла, повысились и требования к ее идейно-художественному уровню. Для того чтобы глубоко осмыслить и обосновать миссию славянства, нужен был эпический жанр с развернутым сюжетом, с простором для публицистических рассуждений. При отсутствии национальных традиций словацкая литература стремится освоить общеевропейский опыт, от античной литературы до славянского фольклора, — не случайно обращение словацких писателей к творчеству Камоэнса, Мильтона, Клопштока, Ломоносова, к «Слову о полку Игореве», южнославянскому эпосу, античной эпике.

Очевидная установка на развитие высоких жанров литературы в классицистических формах нашла свое выражение в творчестве виднейшего словацкого и чешского поэта Яна Коллара (1793—1852), который ввел в словацкую литературу жанры патриотической оды и элегии, средствами классицистической поэзии передающих накал патриотических чувств, гневный протест против всяких форм тирании и угнетения и призыв к борьбе за свободу родного народа. Первым произведением в словацкой литературе, отмеченным чертами национальной эпопеи, стала патриотическо-дидактическая поэма Я. Коллара «Дочь Славы» (1824; концептуально более зрелый вариант — 1832). Это произведение, насыщенное героическим пафосом, — своего рода апофеоз славянства. (Как культурно-политическая концепция идея поэмы была разработана Колларом в прозаическом трактате «О литературной взаимности славян», 1836.)

502

«Дочь Славы» построена как аллегория страданий и возрождения славянства, служащая обвинительным актом против иноземных угнетателей, призывающая к единению народов-братьев и выливающаяся в мечту о монолитном, гуманном и просвещенном содружестве славян. Художественные особенности поэмы определяются сплавом различных тенденций. В принципе она тяготеет к классицизму, что сказалось прежде всего в рационалистической композиции, в подчеркнутом морализаторстве, придающем ей характер поэтического трактата. Вместе с тем в субъективно-эмоциональной интерпретации патриотической идеи явственно проявляется рождающаяся романтическая тенденция.

Подобной же направленностью отличается творчество писавшего на бернолаковском словацком языке Яна Голлого (1785—1849), его оды, элегии, пасторали и поэмы — несколько иной, чем «Дочь Славы», тип национально-героической эпопеи. В поэзии Голлого, начинавшего в 20-е годы переводами античной классики (Гомера, Вергилия, Горация), в 30-е годы нашло развитие стремление к национальному самоопределению словацкого народа. Исходным пунктом всех его произведений, основанных исключительно на словацком материале, становится утверждение национальной самобытности словаков. Патриотическая концепция наиболее развернуто раскрыта в эпопеях Голлого. Он обращается в них к историческому прошлому своего народа, к легендарной древности («Слав», 1839) и эпохе Великоморавского княжества («Сватоплук», 1833; «Кирилломефодиада», 1835), поэтизируя (с большой долей вымысла) словацкую историю и ее героев. Всю свою эрудицию в области истории, этнографии и мифологии и свои жизненные наблюдения писатель использует для создания монументального представления о словаках как свободолюбивой, высокоморальной и поэтичной нации. Его поэмы, оды и элегии пользовались широкой популярностью в среде свободомыслящей интеллигенции, и он по праву завоевал авторитет патриарха словацкой поэзии.

В 30-е годы зарождается словацкий любительский театр, что послужило толчком для развития драматургии. Родоначальник словацкой драматургии, комедиограф Ян Халупка (1791—1871) в своих пьесах (на чешском языке) «Коцурково, или Как бы нам в дураках не остаться» (1830), «Все наоборот, или Тесношилова Аничка женится, а Гонзик выходит замуж» (1832), «Трясогузка» (1833), «Тринадцатый час» (1835) и других изображал провинциальную городскую среду. В его комедиях основной конфликт, как правило, состоит в столкновении патриотически настроенной интеллигенции с отщепенцами из среды мелкой буржуазии и дворянства, из своекорыстных соображений переходящими в лагерь угнетающей нации. Этот национальный момент играет самую существенную роль в расстановке персонажей, определяет их морально-психологическую характеристику. В бытовых зарисовках, коллизиях, в характеристиках отрицательных персонажей с их сословным чванством, невежеством и нелепым подражанием «высшему обществу» немало жизненно достоверных, типичных деталей. Его лучшие пьесы поднимаются до социально-сатирического обличения. Комедии Халупки имели в 30—40-е годы широкий общественный резонанс; Коцурково стало нарицательным определением мещанско-филистерской среды.

В 1834 г. в Пеште образовался первый католическо-протестантский «Кружок любителей языка и литературы словацкой», в котором видную роль играл Ян Коллар. При отсутствии национального культурного центра подобные общества способствовали стиранию конфессиональных противоречий в сфере культуры, становились очагами национальной духовной жизни, служили делу сплочения национально-патриотических сил, позволяли изыскивать средства для издания словацких книг. Деятели старшего поколения словацких будителей уделяют много внимания воспитанию молодежи в национально-патриотическом духе на базе чехословацких кафедр при лицеях или в студенческих земляческих обществах. В этом смысле наиболее заметную роль сыграло «Общество чехословацкого языка и литературы» (или «Чехословацкое общество», как его обычно называют), созданное в 1828 г. при чехословацкой кафедре Братиславского лицея. С конца 30-х годов оно становится школой морально-этического воспитания деятелей словацкого национально-освободительного движения и молодой литературной смены Словакии. Все возрастающее значение «Чехословацкого общества» в культурной и общественной жизни Словакии привлекает к нему внимание славистических кругов других стран. В 1838 г. его гостем был русский славист О. М. Бодянский, в 1842 г. — И. И. Срезневский. Главой общества с середины 30-х годов был Людовит Штур, популярность и авторитет которого среди молодого поколения патриотически настроенной словацкой интеллигенции в 40-е годы были столь велики, что и все поколение его последователей вошло в историю словацкой духовной жизни под именем штуровцев, а возглавленное им литературное направление — как штуровское.

Активизация национально-освободительного движения, охватывающего все более широкие

503

круги словацкого общества и постепенно приобретавшего программный характер, послужила могучим импульсом для новых идейно-эстетических исканий в сфере литературного творчества. Складывались предпосылки для возникновения романтического течения. Идеи романтизма проникали в Словакию отчасти из Германии (словацкие студенты завершали свое образование в немецких университетах), но прежде всего — из родственных славянских литератур. Особый интерес вызывали фольклорные тенденции в поэзии, издания народных песен и вообще устного народного творчества, а также польский романтизм, творчество Мицкевича, из чешской литературы особенно поэзия К. Г. Махи.

Во второй половине 30-х годов появляются первые романтические баллады, подражания народным песням, думы — жанр медитативной лирики; наиболее удачным в художественном отношении образцом этого жанра были «Думки вечерние» (1838—1840) Л. Штура — цикл стихотворений, объединенных элегическим настроением и мыслями о тяготеющем над родным народом проклятии многовекового рабства. Впервые появляется в этих думах образ крестьянина, придавленного гнетом крепостной неволи. Все это свидетельствовало о накоплении новых качеств, освоении литературой новых философских и эстетических принципов. Начинает меняться и отношение к устному народному творчеству, которое рассматривается как выражение национального характера, как запечатленная история «внутреннего мира» нации, «ключи от святыни национальности» (Коллар). Ян Коллар издал два тома «Национальных песен словацкого народа» (1834—1835), сопроводив их большой статьей, в которой он не только дал высокую оценку произведениям «простонародной музы», но и ратовал за то, чтобы поэты в совершенстве знали речь простого народа, тем самым возвысив ее до уровня общенационального языка. Эти идеи были восприняты как напутствие молодым писателям, вступавшим в литературу в начале 40-х годов, перед которыми с новой остротой встала проблема литературного языка.

Бернолаковский язык не привился в качестве общенациональной нормы. Книжный чешский язык, сыгравший важную, плодотворную роль в духовной жизни словаков, теперь уже сковывал творческие возможности писателей, а главное — не позволял сделать литературу проводником прогрессивных идей в массы, главной носительницей национально-объединяющего начала. В 1843 г. группой молодых деятелей «Чехословацкого общества» (к тому времени уже запрещенного властями) во главе с Л. Штуром было принято решение о переходе письменности на словацкий язык на основе среднесловацкого диалекта, как наиболее самобытного. В 1844 г. вышли первые произведения на этом языке. Переход на язык широких масс народа был важным шагом на пути к демократизации литературы, которая отныне ориентировалась на крестьянство, на трудовые низы. Языковая реформа знаменовала вступление словацкой литературы на самостоятельный путь развития. Этим актом утвердило свое господствующее положение в литературе штуровское направление, романтическое по своей сути, хотя его деятели принципиально отмежевывались от романтизма более развитых европейских литератур и не признавали никаких иных определений своей литературы, кроме как «самобытная, национальная, славянская».

Иллюстрация:

Я. Коллар

Портрет кисти К. Пуркине. 1852 г.

Переходу словацкой литературы на новый этап развития в 1844 г. предшествовала работа, подготовившая поддержку литературной реформы

504

со стороны подавляющего большинства словацкой интеллигенции. Выдающуюся роль сыграл идеолог национально-освободительного движения, основоположник словацкой романтической эстетики, общественный и политический деятель Людовит Штур (1815—1856).

Свою идейно-философскую и эстетическую программу он излагал на протяжении ряда лет с 1840 г. в «Чехословацком обществе» и как преподаватель кафедры чехословацкого языка и литературы в Братиславском лицее, а также в публицистике. Ее основой стала философия Гегеля, прежде всего диалектика. Рассматривая исторический процесс как вечное развитие от низшего к высшему, протекающее в борьбе противоречий — нового со старым, прогрессивного с реакционным, Штур философски обосновывал необходимость активного отношения к действительности, включения в борьбу за победу прогрессивных преобразований в обществе. Национальная независимость, социально-экономический прогресс, предусматривающий полное освобождение от феодализма и создание национальной культуры, — таковы важнейшие цели его программы.

В своих представлениях о национально самобытной литературе Штур обращается к фольклору. Под влиянием Штура критерием при оценке художественных произведений словацких писателей стала верность народному духу, представленному в фольклоре. Штур заложил основы словацкой критики, которую считал средством воспитания литераторов в духе служения борьбе за свободу своего народа.

В 1844 г. Штур вместе с своими соратниками основал издательское общество «Татрин». В 1845 он добился разрешения издавать первую политическую газету на словацком языке «Словенске народне новины» (1845—1848) с литературным приложением «Орол Татранский», а его ближайший сподвижник Йозеф Гурбан организует издание первого словацкого литературного журнала «Словенске погляды на веду, уменье и литературу» («Словацкое обозрение науки, искусства и литературы», 1846—1848, 1851—1852). Кроме этих периодических изданий произведения словацких романтиков-штуровцев выходили в альманахе Й. Гурбана «Нитра», в «Татранке», в календарях.

На словацкой почве романтизм возник как идеология борцов против феодального и национального рабства; в своих наиболее последовательных проявлениях он был выразителем революционных тенденций своего времени. Принципы романтизма восторжествовали прежде всего в поэзии: ораторско-публицистической, содержанием которой был протест против угнетения и призыв к борьбе за свободу; элегически-медитативной, полной раздумий о судьбах родины и народа или светлых надежд на будущее. Драматическая атмосфера действительности отразилась в балладах с их трагедийным настроением. Тема героической национально-освободительной борьбы воплощалась в эпических жанрах — преимущественно национально-исторической и аллегорической поэме, развернутом повествовательном стихотворении, в стихотворном сказании, легенде. Популярными становятся обработки и подражания народным песням, балладам и сказам, оригинальным произведениям придается фольклорная форма. Принципы романтической типизации выразились в создании символических образов героев, картин словацкой природы и жизни народа, принимающих нередко своего рода эмблематические формы с ярко выраженным патриотическим смыслом.

Словацкий романтизм с самого начала развивался по нескольким идейно-тематическим и стилевым линиям. Крупнейшими его представителями в поэзии были Само Халупка, Андрей Сладкович, Янко Краль и Ян Ботто, в прозе — Янко Калинчак и Йозеф Гурбан.

Само Халупка (1812—1883) выделяется своими патриотическими боевыми стихотворениями в духе фольклорной военной песни — «Казак» (1846), «Ликавский узник» (1846) и др. В характере героя, олицетворяющего словацкий народ, он воспевает свободолюбие и активный протест против национального рабства. Единственное жизненное призвание его юнака, казака, збойника (благородного разбойника) — борьба; содержание его внутреннего мира — страдания при виде порабощенной родины и народа, печаль по утраченной свободе. Синтезируя фольклорные традиции, он создает не только обобщенно-монументальный образ народного борца и образ родины, но обобщенно изображает и самую борьбу как схватку «правды с кривдой». Протест против рабства в его стихотворениях несет всеобъемлющий — национальный и социальный — смысл. В коротких хореических четверостишиях он настолько верно передал интонацию, удаль словацкой песни, что нередко его стихи трудно выделить из массы фольклорных произведений.

В поэзии Андрея Сладковича (1820—1872), преимущественно гражданско-лирической, раскрыт внутренний мир личности. Наибольшую славу ему принесли поэмы «Марина» (1846), «Детван» (1847, опубл. 1853) и ораторско-публицистические стихотворения в защиту словацкого языка и родного народа («Не унижайте мой народ!» и др.). Лирический герой Сладковича показан, как правило, в раздумьях, рефлексии, его настроения определены угнетенным

505

положением народа. В поэмах, особенно в «Марине», Сладкович передает мало отразившийся в творчестве других словацких романтиков интерес к материальному миру, восторг перед радостями жизни. В поэме «Детван» он воспел простой народ, его высокие моральные качества, в которых он видит залог счастливого будущего Словакии.

Сладкович одним из первых разработал нормы поэтического языка вне прямой ориентации на фольклорные традиции и приемы, уделяя большое внимание строфической, ритмико-интонационной и звуковой организации стиха.

Янко Краль (1822—1876) — поэт радикально-революционного крыла словацкого романтизма. Проблема общественного зла в его произведениях выступает как проблема социального неравенства и социального угнетения, и его герои характеризуются не столько этнографическими, сколько социальными чертами. Краль героизирует борьбу крестьян с помещиками, рисует образ крестьянского бунтаря (цикл стихотворений о Яношике, 1844—1848). Идея патриотизма у Краля слита с идеей народной революции. Обращаясь к фольклору, он осваивает наиболее близкие его радикальным воззрениям мотивы социального протеста, сознание братства угнетенных и притесняемых, мятежное свободолюбие. Поэт изображает действительность во многом в соответствии с ее реальными закономерностями, и это становится источником реалистических элементов в его творчестве (цикл о Яношике, поэмы «Сын степи», «Штит», стихотворение «Злой демон» и др.). В цикле философско-эпических стихотворений «Драма мира» (1843—1846) Краль представляет романтически-трагическую интерпретацию действительности во всемирно-историческом масштабе, в отвлеченном плане трактуя извечность борьбы добра и зла.