ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 63 страница. Автором первой истории Литвы, написанной на литовском языке, был Симонас Даукантас (1793—1864)

Автором первой истории Литвы, написанной на литовском языке, был Симонас Даукантас (1793—1864). Он занимался также литовской филологией, в частности фольклористикой, переводил античных авторов. Наибольшую ценность представляют исторические труды Даукантаса — «Деяния древних литовцев и жемайтийцев», «Обычаи древних литовцев», «Повесть о деяниях литовцев» и др. Исторические сочинения Даукантаса предназначены для народа и по стилю близки к художественной прозе.

Немалый вклад в развитие литовской литературы внес Людвикас Юцявичюс (1813—1846). Он переводил польских поэтов А. Мицкевича и А. Одынца, публиковал статьи в польской периодике о литовских писателях, составил библиографический словарь литовских литераторов. В своих суждениях о литературных произведениях и об их авторах Юцявичюс исходил из эстетики романтизма. Литературу он считал зеркалом, отражающим характер народа и его духовную культуру, поэта — пророком.

Первые произведения литовской прозы дидактичны, они, как правило, связаны с распространением в народе научных и хозяйственных знаний, с задачами нравственно-религиозного воспитания. Основные жанры — притча, рассказ, повесть. По своей структуре и стилю дидактическая проза во многом соприкасается с фольклорными жанрами. Эмпирический характер ее стиля в значительной мере обусловлен стремлением приблизиться к читателю, ориентацией на психологию крестьянина.

К середине века изменился и характер литовской поэзии. Почти полностью исчезли такие жанры, как ода, эпиграмма, послание, на смену им пришли лирическое стихотворение, баллада и песня. Стали заметнее проявляться романтические тенденции. Поэты обращаются к политическим и философским темам, к идеям утопического социализма.

Родоначальником литовской философско-политической поэзии стал Киприонас Незабитаускис-Забитис (1779—1837). Его творческое наследие составляют написанные в эмиграции во Франции стихи (сб. «Стихотворения на языке литовско-жемайтийском» был опубликован лишь в 1930 г.). Автор критически относится к социально-политическим отношениям, господствовавшим в тогдашней Европе, клеймит клерикализм и деспотию, противопоставляя им утопическое общество будущего в духе христианского социализма, который проповедовал французский философ Ф. Р. Ламенне. Поэзия Незабитаускиса-Забитиса тяготеет к публицистике, риторическому стилю. Поэтичностью и лиризмом

428

отличаются те произведения, в которых больше ощущается личность самого поэта и его тоска по родине.

Первая половина XIX в. — важный период в развитии литовской литературы. В это время были опубликованы произведения К. Донелайтиса, которые вошли в основной фонд классической литературы Литвы.

428

ЛАТЫШСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Появившиеся в первой половине XIX в. новые тенденции обусловили ускоренное развитие латышской литературы: начинают выходить первые газеты на латышском языке, в которых печатаются и художественные произведения писателей-латышей, издаются первые книги, написанные латышами, публикуются переводы из русской и немецкой классической литературы, переводятся на другие языки произведения латышского фольклора и отдельные стихотворения. К самому концу XVIII и началу XIX в. относятся первые контакты русских писателей с Латвией.

Отмена крепостного права в Курземе в 1817 г. и в Видземе в 1819 г. (в Латгале, входившей в состав Витебской губернии, крестьяне были отпущены на волю, так же как и во всей России, в 1861 г.) дала крестьянам только личную свободу без права на землю. Пестель отмечал в «Русской правде», что латыши, несмотря на якобы полученную ими свободу, находятся в еще более тяжелых условиях, чем русские крестьяне. Позже Чернышевский, Герцен, Огарев, выступая в «Современнике» и в «Колоколе» за действительное освобождение крестьян, разоблачали законы 1817 и 1819 гг. об отмене крепостного права, указывая, что они призваны охранять не интересы крестьян, а экономические интересы прибалтийского дворянства. Ю. Самарин, служивший в 40-е годы в Риге, был очевидцем крестьянских волнений. О трудной жизни латышских крестьян под гнетом немецких феодалов он писал в «Письмах из Риги», которые ходили в списках в Петербурге и Москве.

В этот период открываются школы для латышей, они начинают поступать в средние и высшие учебные заведения (Дерптский университет). Обучение там проводилось только на немецком языке — одно из проявлений угрозы онемечивания для формирующейся латышской интеллигенции. В это же время было создано «Латышское литературное общество» (1824), которое сыграло известную положительную роль. Например, в издаваемом обществом сборнике «Magazin», начиная с 1828 г., помещались многочисленные статьи первого латышского языковеда Ю. Барса (1808—1879), библиография книг, изданных на латышском языке, и т. д.

Первые периодические издания на латышском языке, такие, как «Латышская годовая книга» («Latviska gada gramata», 1797—1798), «Латышская газета» («Latviešu avizes», 1822—1915), «Друг латышских людей» («Tas latviešu ļaužu draugs», 1832—1846) и другие, были проникнуты дидактически-клерикальным духом. В латышской письменной литературе первой половины XIX в. видными авторами из немецких пасторов были Александр Иоганн Стендер (так называемый Стендер Младший, 1744—1819), Карл Готхард Эльферфельд (1756—1819), автор первой оригинальной пьесы на латышском языке «День рождения» (1804), и Карл Фридрих Гугенбергер (1784—1860) — в его сборнике «Полезные развлечения» (1826) печатались также стихи немецких поэтов (Шиллера и др.) и некоторые образцы русской поэзии (Крылов). Латышская литература, создаваемая немецкими пасторами в первой половине XIX в., еще полностью продолжала начатую Стендером Старшим в XVIII в. дидактическую линию.

Первым латышским поэтом, чьи произведения издавались отдельными сборниками, был крепостной крестьянин Индрикис (1783—1828), известный в литературе под именем Слепой Индрикис. Он был воспитанником пастора Эльферфельда, который записывал его стихи («Песни Слепого Индрикиса», 1806). В них автор воспевает природу, сетует на суровую долю слепца. Есть в них определенные социальные ноты: поэт мечтал об отмене крепостного права.

Популярным переводчиком сентиментальной литературы был Ансис Лейтан (1815—1874). Его переводы «Графиня Геновева» (1845) и других произведений австрийского писателя К. Шмида выдержали много переизданий. (Распространенный сюжет «Геновевы» использовал позже классик латышской литературы Р. Блауманис — неоконченная драма «Геновева».) Важное значение имела деятельность Лейтана и во второй половине XIX в. в качестве первого редактора латышской газеты «Гость дома» («Mājas viesis», 1856—1908), в которой были опубликованы и статьи будущих участников движения младолатышей.

Ансис Ливентал (1803—1878) следовал в своем творчестве линии немецких пасторов, в то же время в его стихах нашла отражение судьба закрепощенного латышского народа, трудная жизнь крестьян. Поэт, правда, не протестует, он смиренно ищет утешение в религии.

В 30—40-е годы в латышской литературе стали более заметны мотивы, связанные с ростом национального самосознания. Достаточно остро

429

эти мотивы звучат в творчестве Яниса Ругена (1817—1876), одного из первых латышей, окончивших Валмиерскую приходскую учительскую семинарию. В истории латышской литературы Руген известен как поэт, творчество которого было направлено против немецких помещиков. Особой популярностью в свое время пользовалось стихотворение Ругена «Песня друзей латышей» (1841).

В становлении и развитии латышской литературы большую роль играла переводная литература. Первым из русских писателей, чьи произведения переведены на латышский язык, был И. Крылов (с 1801 по 1803 гг. он служил в Риге секретарем Лифляндского генерал-губернатора). Его басни переводил Гугенбергер, Барс перевел «Лжеца». Впервые были предприняты попытки перевести такие шедевры немецкой классики, как ода Шиллера «К радости», стихотворений «Песнь о колоколе», «Дева с чужбины», «Перчатка» и др. (переводы К. Гугенбергера и Э. Лундберга). «Разбойников» Шиллера перевел и поставил латышский крепостной Янис Пейтан (1801—1859). Это была первая постановка на латышском языке (1818). Были переведены произведения Гете, Гердера, Геббеля, братьев Гримм, басни Эзопа, Лафонтена.

Большое значение в собирании латышского фольклора имела деятельность этнографического отделения Русского географического общества по сбору этнографических материалов в западных губерниях. В начале XIX в. появились публикации сборников латышского фольклора, изданные Густавом Бергманом (1807 и 1808) и Фридрихом Даниелом Варом (1807). В 1844 г. выходит более обширное собрание Георга Фридриха Битнера. Откликом на эти издания была статья «Латышские народные песни», помещенная в лондонском фольклористическом журнале «Иностранное квартальное обозрение». В ней приводится перевод 74 песен на английский язык, дается высокая оценка латышской народной поэзии.

Иллюстрация:

«Латышская газета»

Елгава, 1822 г.

В конце XVIII и в первой половине XIX в. создается письменная литература на латышском языке. Писатели начинают обращаться к социальным темам, выражающим чаяния народа, все больше появляется переводов русской и западной классики. Начинается систематическое собирание латышского фольклора. Эти новые тенденции стремительно развиваются во второй половине XIX века.

429

ЭСТОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Вторжение капитализма в мызное хозяйство прибалтийских губерний в последние десятилетия XVIII в. вызвало кризис феодализма, сопровождавшийся крестьянскими волнениями. На грани столетий наиболее видными борцами против произвола прибалтийско-немецкого дворянства были Гарлиб Меркель (1769—1850) и Иоганн Кристоф Петри (1762—1851) — автор трехтомного исторического труда «Эстония и эсты» (1802). Антифеодальные взгляды разделяли некоторые профессора Тартуского университета, вновь открытого в 1802 г. В 1816 г. (в Эстляндской губернии) и в 1819 г. (в Лифляндской губернии) прибалтийское дворянство было вынуждено отменить крепостное право. Но крестьянин освобождался без земельного надела, и в последующие десятилетия его положение не улучшилось. В защиту народа выступали писатели-декабристы А. Бестужев-Марлинский и В. Кюхельбекер (он провел свои детские годы в Эстонии). Вообще в русской литературе 20—30-х годов XIX в. была популярна так называемая «лифляндская тема».

В эстонской словесности начала XIX в. все еще господствовало дидактическое направление, возникшее в 80-е годы XVIII в. В произведениях этого рода помещики нередко выступали в роли благодетелей крестьянства. Такая тенденция

430

характерна и для сборника Иоганна Вильгельма Людвига Луце «Книга сааремааских рассказов» (I—II, 1807—1812), в котором описывается жизнь крестьян острова Сааремаа, содержатся медицинские и хозяйственные советы. Это произведение интересно тем, что оно не опирается на чужие образцы, как появившиеся, скажем, в 1782—1790 гг. сборники рассказов Фридриха Вильгельма Вильмана и Фридриха Густава Арвелиуса. Более совершенны в художественном отношении рассказы Отто Рейнхольда Хольца из его сборника «Чтение в назидание умам и сердцам эстонского крестьянства» (1817).

В начале XIX в. в Эстонии появляются первые стихотворные сборники, например анонимные «Несколько песен» (1806) и «Военные песни ополченцев Эстляндии» (1807) Рейнхольда Иоганна Винклера, а также его сборник басен «Рассказы» (1816). В большей своей части эти произведения строятся по образцам немецких песен и басен. В 10—20-х годах немецкий театр в Таллине ставит первые короткие пьесы на эстонском языке.

Хотя общее руководство страной оставалось по-прежнему в руках дворян (так называемый остзейский особый порядок), сельские хозяева и батраки начали в соответствии с новыми аграрными законами участвовать в самоуправлении волостей и крестьянском суде. В общественной жизни страны возрастает роль эстонского языка. С этим связан рост интереса к духовному миру эстонского народа — к его языку, литературе и фольклору. Так, в сборнике Иоганна Розенплентера (1782—1846) «Материалы для более точного знания эстонского языка» (1813—1832) содержатся не только статьи об эстонском языке, поэзии, литературе и фольклоре, но и оригинальные фольклорные произведения на эстонском языке. «Материалы» положили начало эстонской литературной критике. В этот сборник включены работы как немецких, так и эстонских авторов. Наиболее видным из последних был Кристьян Яак Петерсон (1801—1822), который писал статьи об эстонском языке и опубликовал в переводе на немецкий язык работу по мифологии Финляндии финского фольклориста Кристфрида Ганандера. Петерсон вошел в эстонскую литературу и как автор возвышенных од и пасторалей, пронизанных античными, а также фольклорными эстонскими мотивами. Эти произведения положили начало подлинной эстонской поэзии.

В литературе, предназначавшейся для народа, велась борьба между новопиетистскими и народно-просветительскими тенденциями. Развитие эстонской словесности пошло по второму пути. В литературной жизни 20—30-х годов ведущую роль сыграл Отто Вильгельм Мазинг (1763—1832). Он выдвинул требование создания самобытной литературы и, опираясь на богатства народного языка, немало сделал для развития эстонского литературного языка. В своих «Воскресных чтениях» (1818) и «Эстонской еженедельной газете» (1821—1825) Мазинг популяризировал среди эстонских крестьян общеобразовательные и практические знания.

Наиболее талантливым представителем эстонской прозы 30-х годов был Петер Мантейффель (1768—1842). В повести «Досуг при свете лучины» (1838; в книгу включены и басни, и некоторые стихотворения) правдиво описываются сцены из крестьянской жизни. Образцом для второй повести Мантейффеля «Жизнь Виллема Наави» (1839) (как и для появившейся в следующем году «Винной чумы» Ф. Р. Крейцвальда) в известной мере послужила повесть швейцарского писателя Генриха Даниэля Цшокке «Винная чума» (1837).

В конце 30-х и особенно в 40-е годы произошли существенные изменения как в жизни эстонского народа, так и в развитии его литературы. Все больше появляется книг для народа. Возникают первые литературные общества. В 1838 г. при Тартуском университете было создано Ученое эстонское общество, в деятельности которого принимали участие первые эстонские просветители — демократы Фридрих Роберт Фельман и Фридрих Рейнхольд Крейцвальд. Целью общества стало изучение истории, языка и духовной жизни эстонского народа, а также распространение народнопросветительской литературы.

Действовавшее в Таллине Общество литературы Эстонии обращало главным образом внимание на прибалтийско-немецкую историю. Большое значение имело издание членом этого общества Александром Нейсом «Эстонских народных песен» (I—III, 1850—1852). В этом сборнике эстонские песни даны и в переводе на немецкий язык, что способствовало знакомству с ними читателей других стран. В издание Нейса включены также народные песни, собранные и обработанные Крейцвальдом. Книга «Мифические и магические песни эстонцев» (1854), совместная работа Нейса и Крейцвальда, вышла в Петербурге в издании Академии наук.

Важное значение для развития духовной жизни Эстонии имел приход в литературу писателей-демократов Фельмана и Крейцвальда, которые стояли на позициях крестьянства. Фридрих Роберт Фельман (1798—1850) работал в Тарту врачом, в 1842—1850 гг. преподавал эстонский язык в Тартуском университете. Он был инициатором создания Ученого эстонского общества и его президентом (1843—1850). Художественное

431

творчество Фельмана невелико по объему, но оно сыграло определенную роль в становлении эстонской национальной литературы. Опубликованные в ученых записках Ученого эстонского общества на немецком языке мифологические сказания Фельмана стали известными за рубежом; особенно обратила на себя внимание возвышенным стилем и нравственными идеалами «Утренняя и вечерняя заря» (1844). Когда в Финляндии в 1835 г. появилась 1-я часть «Калевалы», то и в Ученом эстонском обществе возникла идея создания эстонского эпоса. Фельман обрабатывал народные предания, наметил основные сюжетные линии будущего эпоса и развитие образа национального героя и т. д. Эту подготовительную работу Фельмана использовал Крейцвальд при создании «Калевипоэга».

Фридрих Рейнхольд Крейцвальд (1803—1882) был врачом в маленьком городке Южной Эстонии Выру. Он много внимания уделял литературной и фольклористической деятельности. Его называли «отцом песни». Крейцвальд был центральной фигурой в культурной жизни Эстонии XIX в. В 40-х годах он издает просветельские книги для народа. Первой книгой такого рода была вышеупомянутая «Винная чума» (1840). Им написан ряд общеобразовательных книжек; в середине столетия Крейцвальд издает свою самую популярную народную книгу «Рейнеке Лис» (1851). В ней впервые в эстонской литературе остро высмеивается произвол и глупость власть имущих. Знание эстонского фольклора позволило Крейцвальду после смерти Фельмана за короткий срок составить первую редакцию эпоса «Калевипоэг». Она была готова уже в 1853 г., но из-за цензурных препятствий появиться в то время не могла. После дополнительной переработки произведение было издано в 1857—1861 гг. вместе с его немецким переводом.

Наряду с Фельманом и Крейцвальдом, начиная с конца 30-х годов, выдвинулся также ряд других авторов-эстонцев. Они создавали главным образом произведения для народного чтения, опиравшиеся нередко на иностранные образцы. Большую популярность завоевывают произведения, основанные на бродячих сюжетах. Среди них встречаются как сентиментально-элегические немецкие народные книги типа «Геновевы», так и переделки «Жизни и удивительных приключений Робинзона Крузо» Д. Дефо. Среди народных писателей можно назвать Суве Яана (Иоганна Фридриха Соммера) (1777—1851), который рассказывал эстонскому читателю о борьбе русского народа против Наполеона во время Отечественной войны 1812 г. («Русское сердце и русская душа», 1841). Историческим мотивом для другого рассказа Суве Яана «Луйгеский Лаос» (1843) послужил морской бой под Таллином в 1790 г. во время русско-шведской войны 1788—1790 гг. Считается, что при создании образа героя этого рассказа образцом послужил главный персонаж произведения А. Бестужева-Марлинского «Мореход Никитин». Несмотря на наивно-сентиментальную тональность, этот рассказ — один из лучших образцов эстонской прозы первой половины XIX в.

Произведения эстонской литературы начали переводиться на другие языки. В 1842 г. были изданы три мифологических сказания Фельмана на шведском языке. Из эстонской прозы 40-х годов Элиас Лёнрот перевел на финский язык рассказы «Деревянный крест» И. Томассона (изд. в Финляндии в 1851 г.; в качестве образца здесь использовано произведение немецкого автора Христофа фон Шмида) и «Жизнь Виллема Наави» П. Мантейффеля (изд. в Финляндии в 1856 г.).

Образцом для эстонской литературы чаще всего была немецкая литература. Но в творчестве Петерсона и Фельмана можно почувствовать также значительные влияния античной литературы. Связи с финской литературой берут свое начало с вышеупомянутого перевода Петерсона «Финской мифологии» финского фольклориста К. Ганандера (со шведского языка на немецкий язык). Финская мифология и «Калевала» оказали влияние на Фельмана и на Крейцвальда.

Статьи о России, о ее народе, истории и исторических личностях, а также занимательные рассказы и другие развлекательные тексты печатались главным образом в первой половине XIX в. в периодических изданиях, в календарях, газетах и т. д. Эти материалы черпались в основном из немецких источников. «Фрол Силин» Н. Карамзина (первое произведение русской литературы, которое было переведено на эстонский язык) появился в 1806 г. в газете «Еженедельник для народа Тартумаа». Русские влияния особенно ощутимы в творчестве Суве Яана, который был учителем русского языка.

В первой половине XIX в. эстонская литература развивается в трудных условиях. Но, несмотря на это, выдвигаются литераторы из числа эстонцев, создаются первые оригинальные произведения о жизни эстонского народа, идет подготовка к изданию эпоса «Калевипоэг», а главное — определяются перспективы дальнейшего развития. Более разносторонними становятся и международные связи эстонской литературы.

432

ЛИТЕРАТУРЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА И ДАГЕСТАНА

В конце XVIII в. народы Северного Кавказа окончательно были втянуты в орбиту постоянного военно-политического и социального воздействия России. В результате этого сложного и длительного процесса произошли значительные изменения в жизни северокавказских народов — адыгов (адыги — самоназвание трех родственных народов: адыгейского, кабардинского, черкесского), осетин, балкарцев, карачаевцев, абазин, чеченцев, ингушей, народностей Дагестана. Многие закономерности экономического, общественного и культурного развития Российской империи становятся общими и для народов Северного Кавказа.

Ф. Энгельс отмечает, что, несмотря на колониальный характер экспансионистской политики русского царизма, «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 27. С. 241).

В силу различия социально-экономических уровней, разумеется, далеко не все общественные процессы, происходившие в России, сказались на жизненном укладе северокавказских горцев, но начало коренных сдвигов в экономике и культуре горских народов было положено именно в XIX в., особенно во второй его половине. Процесс этот развивался трудно, исподволь, постепенно и неравномерно. Но уже наметилось стремление преодолеть патриархальщину и феодальную ограниченность во всех сферах хозяйственной и культурной жизни, проявилась страстная тяга к просвещению и культуре. Документальные свидетельства, которыми располагает в настоящее время кавказоведческая наука, дают возможность говорить о начатках письменности и первых ростках собственно художественной литературы у народов Северного Кавказа конца XVIII — начала XIX в.

В 1798 г. на основе русской графики был создан осетинский алфавит и вышла первая книга на осетинском языке. В 1821 г. с помощью графики грузинского алфавита составлен первый осетинский букварь. К началу XIX в. относится первая попытка Нотауко Шеретлука создать адыгский алфавит на арабской графической основе. Дважды обращался к составлению национальных алфавитов известный адыгский просветитель Шора Ногмов. Один из них был разработан на основе арабской графики (1825), другой — на основе русской (1830). Им же были составлены «Начальные правила кабардинской грамматики» (1843).

До появления письменной литературной традиции основной формой художественного самосознания у народов Северного Кавказа выступает устно-поэтическое творчество.

Характерная примета формирования национальной культуры у этих народов — появление художественных произведений на языках соседствующих народов с более развитой литературной традицией. Наглядным примером этого своеобразного явления служит творчество первого осетинского писателя И. Г. Ялгузидзе (1775—1830). В поэме «Алгузиани», созданной на грузинском языке, автор ратует за духовное единение Осетии с Россией, видя в этом единственный путь, ведущий к процветанию осетинского народа.

Следует отметить деятельность просвещенных горцев из среды адыгских народов — Измаила Атажукина (1771—1812), Шоры Ногмова (1794 (1801 ?)—1844), Хан-Гирея (1808—1842), Казы-Гирея (1808—1863). Все они состояли на службе в русской армии, в России получили военное и светское образование. В историю культурной и общественной мысли на Северном Кавказе они вошли прежде всего как идеологи просветительского движения. Их весьма широкая программа включала в себя такие первостепенные задачи, как создание литературного языка, письменной истории и литературы, формирование национальной интеллигенции и системы светского образования, пропаганда достижений европейской цивилизации, приобщение своих народов к ее нравственно-этическим нормам. Труды Шоры Ногмова «История адыхейского народа...» (1843), «Грамматика кабардинского языка», его преподавательская деятельность, многочисленные проекты Измаила Атажукина, записки и предложения Хан-Гирея «о приведении черкесов в гражданское состояние» путем распространения просвещения и создания школ как для дворян, так и для простонародья», историко-этнографические и беллетристические сочинения Хан-Гирея и Казы-Гирея — все это убедительные свидетельства тех огромных усилий, которые прилагали первые горские просветители, стремясь содействовать общественному и культурному прогрессу своих народов. Центральным положением их программы было сближение с передовой Россией, в чем они видели определяющую историческую перспективу развития края.

Произведения адыгских писателей-просветителей написаны на русском языке, и примечательная

433

их особенность — синкретизм. Для осуществления своей программы северокавказским просветителям приходилось быть не только беллетристами, но и выступать одновременно в роли историков, географов, социологов, лингвистов, этнографов, фольклористов, экономистов. Таким произведениям, как «История адыхейского народа...» Шоры Ногмова или «Записки о Черкесии» (1836) Хан-Гирея, трудно дать четкое жанровое определение. Это история и фольклор, этнография и социология, география и экономика; это в какой-то мере и художественное описание.

Просветительские идеи в чисто беллетристических произведениях Хан-Гирея и Казы-Гирея воплощались в рамках художественно-изобразительной системы, близкой к романтической. Так, например, Хан-Гирей в красочно-романтическом духе обработал несколько черкесских легенд и преданий («Черкесские предания», «Князь Канбулат», «Наезд Кунчука»). Его герои либо рыцари долга и чести, либо жертвы необузданных страстей, характеры сильные, неукротимые; конфликты и ситуации, в которые они попадают, необычны и исключительны (кровная месть, любовные драмы, кончающиеся гибелью влюбленных, героическая смерть во славу родины и т. д.). Это объясняется тем, что литературная деятельность первых северокавказских писателей совпала с расцветом романтизма в русской литературе. Ее влияние особенно наглядно проявилось в выборе героя. Просветителям были близки личности активные, глубоко сознающие свой гражданский долг. Именно поэтому они ставят в центре своих произведений натуры сильные, независимые, целеустремленные, воплощая в них нравственный идеал — высокое мужество, благородство, честь, долг, справедливость, человеколюбие, такие понятия, как свобода, преданность отчизне.

Такой тип благородного героя-гражданина, в определенной мере близкий к концепции героической личности, типичной для романтизма декабристов, преобладал в творчестве Хан-Гирея. Но различие состояло в том, что если писателям-декабристам под этим отвлеченным идеалом свободолюбия мыслился политический борец за социальную свободу, то северокавказским просветителям такой тип героя импонировал своей высокой гражданственностью, стремлением к благу родного края. Причем в понимании блага они исходили из чисто просветительских задач культурного и нравственного преобразования общества путем просвещения.

Казы-Гирей известен как автор двух произведений: «Долина Ажитугай», написанная в жанре путевого очерка, довольно широко культивировавшегося в среде писателей-романтиков, и «Персидский анекдот» — своеобразная «восточная повесть» аллегорического содержания. Оба произведения были опубликованы в пушкинском «Современнике» в 1836 г. Если в первом из них автор, описывая свою поездку по родным местам, предается горестным мыслям о настоящем родного края, разоренного губительной войной, и утешает себя надеждой на его возрождение, то «Персидский анекдот» представляет собой своеобразную аллюзию, прозрачный намек на нравы, господствовавшие при николаевском дворе. В этом произведении Казы-Гирей использовал традиции пародирования «восточной повести», получившей в конце XVIII в. весьма широкое распространение в творчестве русских писателей. Известно, что литературные опыты Казы-Гирея были высоко оценены Пушкиным и Белинским. В первом номере «Современника» (1836) Пушкин писал о «Долине Ажитугай»: «Вот явление, неожиданное в нашей литературе! Сын полудикого Кавказа становится в ряды наших писателей, черкес изъясняется на русском языке свободно, сильно и живописно».

Казы-Гирей

Рисунок Г. Гагарина. 1842 г.

434

Реалистические тенденции в творчестве Хан-Гирея ощутимо дают о себе знать в его исторических жизнеописаниях. Хан-Гиреем был задуман цикл «Биографии знаменитых черкесов» и написаны две такие биографии — «Бесльний Абат» и «Князь Пшьской Аходягоко». В них он стремится раскрыть историческую детерминированность поведения своих героев, придавая им не только историческую, но также национальную и социальную определенность.

Особый регион на Северном Кавказе составляют литературы народов Дагестана. Этот горный край объединил несколько национальностей: аварцев, даргинцев, кумыков, лакцев, лезгин, табасаранцев, татов, а также множество этнических групп. Общность исторических судеб этих народов, социально-этническая и духовная близость предопределили возникновение у них литератур с идентичными в своих ведущих чертах этапами становления и развития, что дает основание рассматривать этот ряд разноязычных литератур как целостную литературную систему с присущими ей закономерностями и своеобразием идейно-художественного процесса.

Появление первых образцов письменной литературы у народов Дагестана восходит к XVI в. Особую роль в формировании национальных литератур здесь сыграли многовековые контакты его народов с культурой древнего и средневекового Ближнего Востока. Как официальная религия ислам утвердился в Дагестане в XV в. Вместе с исламом в дагестанскую среду проникали арабский язык и литература. Влияние арабского языка было столь значительным, что в условиях многоязычия населения региона он стал языком науки, политики, официального делопроизводства, литературы. Созданные на арабском языке на протяжении XVI—XIX вв. исторические хроники: «Дербент-наме», излагающая историю Дербента IX—XI вв., «Тарих-и Дагестан», «Тарих-аль-Баб», компендий «Ал-Мухтасар», ряд малых хроник типа «Ахты-наме», а также многие сочинения по праву и теологии, принадлежащие дагестанским авторам, отличались известными художественными достоинствами.