ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 62 страница. До нашего времени дошли литературные памятники на идише, созданные неизвестными авторами в XIV—XV вв.: поэмы «Книга Самуила»

До нашего времени дошли литературные памятники на идише, созданные неизвестными авторами в XIV—XV вв.: поэмы «Книга Самуила», «Сказание об Эсфири», «Книга царства». В Италии в начале XVI в. были написаны романы Илии Бохера (1467—1549) «Бова-королевич» (1507), «Парис и Вьена» (1509) — обработки итальянских оригиналов.

С конца XVI в. — в связи с массовой эмиграцией евреев в Восточную Европу — центр литературы на идише из Германии перемещается в Польшу. Здесь обретает силу находившаяся в руках богатеев и раввинов общинная организация — аппарат религиозного закрепощения бедноты, консервации ее отсталости, мистических настроений. Это, естественно, сказывается и на характере литературы. Светская литература питалась, как правило, переводами с древнееврейского.

На рубеже XVIII и XIX вв. в Польше, Литве, на Украине и в Белоруссии, вошедших в состав Российской империи, а также в сопредельных Дунайских княжествах и Галиции, где осели и жили компактными массами евреи, начала формироваться новая литература на идише, отражавшая исторические судьбы народа, его национальное своеобразие.

Развитие новой еврейской литературы с конца XVIII в. тесным образом связано с идеями Просвещения. Просвещение — Гаскала — как идеология зажиточных слоев, точнее — европеизированной еврейской буржуазии, склонной к ассимиляции, возникло сначала в Германии

421

во второй половине XVIII в. Основоположником этого прогрессивного для своего времени движения был известный философ-деист Мозес Мендельсон (1729—1786), друг и соратник Лессинга. Основными лозунгами Гаскалы были обновление жизни евреев путем приобщения их к европейской культуре, овладения местным языком, упрочения основ светского воспитания.

Из «школы» Мендельсона вышли писатели Исаак-Авраам Эйхель (1756—1804) и Аарон бен-Вольф Вольфсон (1754—1835), авторы комедий «Реб Генох» и «Лайхтзин ун Фремелай» («Доверчивость и коварство»). В Галиции литература этого движения выдвинула в первую четверть XIX в. Иосифа Перла, автора остросатирической пародии «Раскрыватели тайн» (1819), направленной против мистического начала в иудаизме-хасидизме.

В России, куда Гаскала проникла на рубеже XVIII—XIX вв., она носила менее элитарный характер, нежели в Германии и Австрии. Еврейские просветители проделали значительную эволюцию в сторону демократизма. Особенно интенсивно происходила поляризация правого и левого крыла в канун реформ 1860-х годов, в эпоху первой революционной ситуации в России, что нашло свое специфическое выражение в литературе на идише.

Социально-историческая природа еврейского просветительства во многом близка классическому западноевропейскому и русскому Просвещению. Речь идет прежде всего об историческом оптимизме, ориентации на капиталистическое развитие, защите образования, европейских форм жизни. Выступая от имени всей нации, Гаскала сеяла иллюзии, будто ее требования и ее программа выражают интересы народных масс. С другой стороны, в силу специфических условий национального быта, нельзя ставить знака равенства между Гаскалой и западноевропейским Просвещением, тем более между еврейскими просветителями середины девятнадцатого века и русскими просветителями-демократами 40—60-х годов. Даже ее наиболее радикальному крылу, испытавшему определенное воздействие идей «Современника» и «Русского слова», недоставало решимости, наступательного духа, сильного протестующего заряда. Идеологи ортодоксальной Гаскалы готовы были идти — и временами шли — на компромисс с самодержавно-крепостнической государственностью во имя мнимых, половинчатых уступок и послаблений. Между тем именно царское самодержавие культивировало и в «законном» порядке утверждало безудержный антисемитизм; с благословения верховной власти в еврейской среде, в «черте оседлости» продолжал функционировать «кагал» — аппарат бесконтрольного угнетения масс, коррупция священнослужителей и заправил из числа местечковых богатеев, — явление глубокого средневековья, типично феодальная корпорация.

Чтобы по достоинству оценить историческое значение творчества первых еврейских писателей, заложивших фундамент литературы критического реализма на идише, надо принять во внимание и то обстоятельство, что вплоть до 80—90-х годов XIX в. в еврейской местечковой среде сохраняла господствующее воздействие религиозная ортодоксия. Сравнительно широкое распространение имел хасидизм, религиозно-сектантское движение, рядившееся в демократические одежды. В отличие от официального раввинизма, хасидизм проповедовал на идише основные библейские заветы в примитивно-реформированном виде.

В объективно сложившихся условиях прогрессивно-демократическая еврейская литература едва ли не с первых своих шагов вынуждена была вести борьбу на два фронта: как против различных форм религиозно-мистического одурманивания народа, так и против непоследовательности, нерешительности Гаскалы, в частности против двойственности ее позиции в отношении религии. Ведь Гаскала вела не столько атеистическую, сколько антиклерикальную пропаганду и готова была идти на компромисс с авторитетами хасидизма. Недаром в литературе на идише был создан сатирический собирательный образ «фальшивого» просветителя-демагога.

У истоков новой еврейской литературы стояли Ицхок-Бер Левинзон (1788—1860), Шлойме Этингер (1800—1856) и Исроэл Аксенфельд (1787-1866).

Один из первых еврейских просветителей в России, И. Левинзон выступал преимущественно как публицист на древнееврейском языке. Его беллетристическое наследие на идише невелико и малозначительно по своему художественному качеству. Однако дидактический диалог Левинзона «Гефкер-велт» (1830) представляет интерес не только как сочинение, пропагандирующее идеи Просвещения. Правда, персонажи в нем не индивидуализированы, конфликт лишь схематически намечен. Тем не менее в этом произведении уже обнаруживаются определенные зачатки просветительского реализма.

«Гефкер-велт» — своего рода трактат, написанный в форме диалога, беседы двух евреев. Один, формулирующий авторскую идеологическую позицию, из Белоруссии, он не просветитель, но верующий человек из народа. Именно

422

это, по замыслу писателя, и должно было придать большую убедительность его рассуждениям о правоте Гаскалы. Другой, волынец, изливая душу перед гостем из Белоруссии, набрасывает впечатляющую картину бесправного, беспросветного существования евреев, осевших на Правобережной Украине.

Видным литератором, успешно работавшим во многих жанрах, был Этингер. Большую часть его наследия составляют басни, сказки, притчи, эпиграммы. Обращение просветителя к художественной миниатюре закономерно. Достаточно сослаться на расцвет басни в русской литературе второй половины XVIII в.

Лучшие творения Этингера в басенном жанре выросли из фольклора, исполнены народной мудрости. Главное в них не мораль, а яркие реалистические картинки жизни, складывающиеся в панораму. Однако в историю новой еврейской литературы Этингер вошел не только и даже не столько как баснописец, а как автор просветительской драмы «Серкеле», остросовременного для еврейской литературы первой половины девятнадцатого века произведения.

Творчески осмыслив опыт западноевропейской бытовой драмы, о которой еще Дидро писал как о типическом явлении эпохи, Этингер создал пьесу, главная героиня которой, Серкеле, надолго стала нарицательным образом. В результате мошеннической операции хитрая, беззастенчивая торговка мукой становится едва ли не самым богатым человеком в городе. Сфабриковав фальшивое завещание, она незаконно присваивает себе чужое наследство. Бессердечная, невежественная Серкеле ни перед чем не останавливается. Но в конце концов, как и положено в «мещанской драме», она терпит поражение, побеждает справедливость, темные дела Серкеле раскрыты, зло наказано, добродетель торжествует.

Почти все сюжетные мотивы пьесы Этингера, как легко заметить, уже были до него отработаны в мировой драматургии. В «Серкеле» социальная проблематика переведена в этический план. Пьеса насыщена бытописанием. Но для литературы на идише того времени «Серкеле» было явлением новаторским, обозначившим начало традиции, которую позже подхватил и развил, наполнив национальным содержанием, «еврейский Островский», основоположник национального театра Авром Гольдфаден (1840-1908).

Своеобразным художником, самобытным прозаиком дореформенной поры был Аксенфельд. В юные годы сторонник хасидизма, будущий писатель вскоре разочаровался в этом мистическом учении. Эволюция сознания Аксенфельда произошла под воздействием событий Отечественной войны 1812 г. В качестве подрядчика русской армии он принял участие в ее победоносном марше в Германию.

«Стоит сравнить, — пишут историки еврейской классической литературы, — то, что произошло с Аксенфельдом за рубежом, с подобным же просветительским и революционизирующим влиянием зарубежных походов 1813—1815 годов на часть русских офицеров и даже солдат» (М. Эрик, А. Розенцвайг).

Вернувшись на родину, Аксенфельд приезжает в Одессу, уже тогда большой торговый и культурный центр с многонациональным населением. Здесь он основал первую просветительскую общеобразовательную школу, приобрел профессии адвоката и нотариуса.

Будучи весьма плодовитым автором, Аксенфельд при жизни, однако, увидел напечатанными (незадолго до смерти — в 1862 г.) только два своих произведения — драму «Первый еврейский рекрут» и роман «Головной убор», в котором отражены события 1812 г. и их отзвуки в еврейской среде. Позднее были обнародованы «Муж и жена» (1867), «Обманутый мир» (1870) и др. В 1872 г. в русском переводе появилась повесть Аксенфельда «За двумя зайцами».

В центре внимания писателя — еврейское местечко на Подолии, быт и нравы которого были досконально знакомы автору, родившемуся и выросшему в Немирове (ныне Винницкая область). Время действия почти во всех его произведениях конец XVIII и начало XIX в. А место действия, если оно и обозначено выдуманным названием, легко узнаваемо. Ведущие персонажи его повестей и романов — молодые просветители. Они и выступают в роли рупоров автора. Действующие лица пьес Аксенфельда, солидные и многоопытные люди, живо напоминают идеализированных положительных героев Фонвизина — Правдина, Стародума. Ассоциации эти, думается, оправданны, хотя сам Аксенфельд слабо владел русским языком и вряд ли читал комедии «Недоросль» и «Бригадир». Тем не менее эта перекличка очевидна, поскольку мы имеем дело с тенденциями просветительской литературы, пафос которой направлен против отсталости, консервативного образа жизни и мышления, против духовной ограниченности.

Говоря о первых шагах литературы на идише в России, Польше, Прибалтике и Галиции, надо помнить и о противостоящей ей литературе на древнееврейском языке. Последняя, имея за плечами многовековой опыт и сложившиеся традиции, развитую поэтику, восходящую к библейским временам, претендовала на абсолютное господство в духовной жизни нации,

423

пользовалась достаточно высоким престижем в образованных кругах.

В данный исторический период литература на древнееврейском языке, как и литература на идише, испытывала заметное воздействие идей просветительства, хотя и ослабленное ориентацией на националистические традиции. Первым поэтом-просветителем в литературе на древнееврейском языке в России был Авраам Лебенсон (1794—1878), чья философская лирика и идиллическая «Песня бедняка» отмечены влиянием немецкой литературы сентиментализма. Он же автор аллегорической драмы «Правда и вера» (1840), высмеивающей фанатизм и ханжество. Его сын Михаил-Иосиф Лебенсон (1828—1852) создал поэму «Разрушение Трои» и стихи на темы из древней и средневековой истории евреев. Однако литература на древнееврейском языке в целом — даже в той ее части, которая находилась под влиянием Гаскалы, — отличалась идейной ограниченностью, была слабо связана с реальной жизнью народа. Ее общественное значение неуклонно падало, читательская аудитория сужалась. Тем не менее проблема двуязычия оставалась актуальной на протяжении всего XIX столетия, да и в последующие десятилетия XX в.

Однако уже к середине прошлого века, с появлением сочинений Ицхока-Иоэла Линецкого и особенно Менделе Мойхер-Сфорима, литература на идише, вопреки высокомерно-снобистским суждениям элитарной националистической критики и нигилистическим пророчествам правоверных адептов Гаскалы, утвердила свое право на самостоятельное существование, доказала свою жизнеспособность и перспективность.

Таков был главный итог первого полувека ее исторического развития в Восточной Европе, главным образом — на русской почве.

423

МОЛДАВСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В РОССИИ

В конце XVIII — первой половине XIX столетия в прутско-днестровском междуречье (получившем в XIX в. название Бессарабия) ощутимо сказывается преемственное развитие общих культурных и художественных традиций старого Молдавского княжества. Здесь бытует словесный, музыкальный, танцевальный фольклор минувших веков. Активно используется литературное наследие; свидетельство тому — тигинский (бендерский) вариант народного романа о Троянской войне (1783) и список другого романа — «Александрии» («Роман об Александре»), выполненный в Кишиневе в 1790 г.; вариант рукописной «Жизни Эзопа» с пометкой «куплена в Сороках в 1797 г.»; рукописный сборник середины XVIII в. с молдавскими летописями и хрониками, полученный в дар писателем А. Хыждеу в Кишиневе 23 апреля 1829 г., и т. д.

Вместе с тем проявляются многообразные (отмеченные еще Д. Кантемиром в «Описании Молдавии») историко-географические особенности междуречья, непосредственное соседство и контакты со многими восточнославянскими народами.

В XVIII и начале XIX в. Бессарабия (она, как и Молдавское княжество, находилась в ту пору под турецким гнетом) была театром боевых действий, которые вела Россия при участии тысяч молдаван-волонтеров против Османской империи. С этого времени Бессарабия «славой русскою полна» (А. С. Пушкин).

Совместные выступления против общего врага запечатлелись в народной памяти, стали своеобразным хронологическим ориентиром в воспоминаниях о прошлом. «Во времена волонтеров», «во времена, когда пришли русские, чтобы изгнать турок» — так будет определяться время в молдавских народных преданиях. В историческом фольклоре запечатлелось тяготение к России, как единственному заступнику и освободителю. По содержанию молдавские произведения народной поэзии и прозы перекликаются и совпадают (когда речь идет о тех же событиях и персонажах) с русскими и украинскими песнями и преданиями. В совокупности они составляют своеобразные межэтнические циклы с единым историческим источником и ядром: о победах под Хотином, Бендерами, Измаилом, о Суворове и т. д. Подобные циклы — одна из примечательных форм молдавско-русско-украинской фольклорной общности.

Новые импульсы получает и культурное, литературное развитие. В 1792 г. типографу и переводчику М. Стрельбицкому (происходившему из потомственных миргородских граверов) за заслуги, оказанные в войне с турками, было разрешено устроить в Дубоссарах типографию для печатания книг на греческом, русском, молдавском и других языках (спустя четыре года типография была переведена в Могилев). Одна из первых молдавских книг, изданная им, — «Песнь о кончине светлейшего князя

424

Иллюстрация:

«Арсакий и Исмения.
Восточная история Монтескье
в переводе И. Кантакузино»

Заглавный лист рукописи. 1803 г.

Г. А. Потемкина... и о других переменах в этом мире».

Была напечатана также «История Александра Великого Македонского» (вариант народной «Александрии») и первая в истории молдавской литературы книга стихов «Новые стихи». Ее автор — Иоан Кантакузино (1757—1828), внук господаря Молдавии, ставший офицером русской армии.

Творчество Кантакузино во многом типично для начальной поры становления молдавской литературы Нового времени. В его поэтическом сборнике сентиментальные, пасторальные картины («Песня цветовода», «Песня пастуха») перемежаются с сатирическими мотивами; автор осуждает суетное недовольство жизнью, пустое времяпрепровождение, «жадность, не дающую покоя» (сатира «Человек», поэма «Много смеха»). Наряду с оригинальными стихотворениями в его книге — ряд переложений из Метастазио, Т. Грея, Мармонтеля; примечательны первые молдавские переводы из Лафонтена («Стрекоза и Муравей») и из «Песни песней» (отрывок) и др. В дальнейшем, как показывают новооткрытые рукописные материалы, Кантакузино целиком посвятил себя переводам (с французского или через его посредничество), причем явственно возрастает значительность произведений, привлекающих его внимание: комедия «Нарцисс, или Влюбленный в самого себя» Ж.-Ж. Руссо (перевод помечен 1794 г.), «Восточная повесть об Арсакии и Исмении» Монтескье (1803) и, наконец, переложение в прозе «Опыта о человеке» Ал. Попа (Одесса, 1807), воздействие которого ощущалось и в сатире Кантакузино.

В Молдавии получают известность и сочинения русских писателей. Примечательно, в частности, что на одном наиболее полных списков «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Радищева имеется владельческая надпись на молдавском языке (1800).

В мае 1812 г., согласно мирному договору между Россией и Турцией, прутско-днестровское междуречье отошло к России, что отвечало вековым чаяниям молдавского народа, стремившегося освободиться из-под турецкого гнета. Дальнейшее развитие края включено в общий российский исторический культурный и социальный процесс.

В первой половине XIX в. бессарабский край дал ряд заметных литературных имен. Здесь, в частности, прошел весь творческий путь поэта и прозаика, баснописца и публициста Константина Стамати (1786—1869), уроженца Запрутской Молдовы, принявшего в 1813 г. русское подданство. В его наследии выделяются произведения исторической тематики: поэма «Герой Чубэр-Водэ», баллада «Драгош» и др., создающие на основе народных легенд и летописей романтические картины богатырских сражений с чужеземными захватчиками. Патриотическими идеями отмечены рассказы и очерки «Сучава и Александр Добрый в XV веке», «Господарь Молдавии Стефан Великий и его храбрый гетман Арборе» и др. Значительным был переводческий труд Стамати (он переводил Державина, Жуковского, Пушкина, Крылова, Лермонтова и др.).

В российской литературной и социальной среде сформировался крупнейший писатель-баснописец Александру Донич (1806—1865). Его сборники издавались позднее в Яссах (1840, 1842), куда автор переехал в 1835 г. Вдохновленный, в первую очередь, И. А. Крыловым, Донич создал свыше ста басен.

Представитель писательской «династии» из северного Поднестровья Александр Хыждеу (Гиждеу) создавал свои произведения на русском языке. Тем не менее его многообразная

425

деятельность сыграла чрезвычайно важную роль в развитии молдавской национальной культуры и литературы. Питомец Харьковского университета (где в числе его учителей были Г. Ф. Квитка-Основьяненко и П. П. Гулак-Артемовский) и «харьковской школы романтиков» (И. И. Срезневский и др.) Хыждеу стал пионером исследования молдавских летописей, документов, фольклора; он изучал историю славянства и молдавско-славянских связей.

Патриотическим чувством проникнуты «Молдавские сонеты» Хыждеу. Он воспевает героическую историю молдавского народа, его борьбу за свободу, дружбу с русским и украинским народами («Монастырь Нямц», «Могила Волошанки в Москве», «Кагул», «След Молдавии в Каневе» и др.). Хыждеу был также автором исторической повести «Дука» («Вестник Европы», 1830) о жестоком и корыстолюбивом тиране, а также одним из первых исследователей творчества украинского философа и поэта Г. Сковороды. Он опубликовал ряд бытовавших в народе песен украинского поэта и статьи о его наследии («Телескоп», 1831, 1835).

Большое значение для общественной, культурной и литературной жизни Бессарабии имело пребывание здесь декабристов и А. С. Пушкина, находившегося в Кишиневе в ссылке с 1820 по 1823 г. Пушкин живо интересовался молдавской культурой и фольклором (подзаголовком «Молдавская песня» снабжена пушкинская «Черная шаль»; близким переводом местной песни названа Пушкиным песня Земфиры «Старый муж, грозный муж» из поэмы «Цыганы»).

В 1824 г. в Кишиневе К. Стамати, встречавшийся там с Пушкиным, перевел «Кавказского пленника». Он желал познакомить своих земляков с русскою словесностью, «возбудить в сердцах их охоту обучаться российскому языку и упражняться с северною литературою». К. Негруци принадлежат переводы «Черной шали» и «Кирджали», А. Доничу перевод «Цыган»; заметным событием является перевод Доничем и Негруци сатир Кантемира.

Воздействие творчества Пушкина, других русских писателей стало одним из примечательных и плодотворных факторов развития молдавской литературы. Писатели-бессарабцы играли очень важную посредническую роль в приобщении литературы в Дунайских княжествах к творческому опыту русской литературы. В то же время они способствовали восприятию в Бессарабии произведений писателей Запрутской Молдовы — Г. Асаки, К. Негруци, В. Александри и других, которые развивали общие исторические, эстетические и языковые традиции древнего Молдавского княжества.

Первой антологией молдавской литературы явилось изданное видным бессарабским педагогом Я. С. Гинкуловым (Хынку) «Собрание сочинений и переводов в прозе и стихах для упражнения в валахо-молдавском языке »(СПб., 1840). Сюда вошли главы из «Описания Молдавии» Д. Кантемира, стихи Г. Асаки, сатирический рассказ К. Негруци «Рецепт», отрывки из «Цыган» Пушкина в переводе А. Донича, фрагмент «Генриады» Вольтера в переводе В. Погора и др.

В статье о художественной словесности края — «Бессарабские литераторы» («Телескоп», 1835) — Хыждеу отмечал, что литературному развитию способствует и оригинальное творчество местных авторов, и их переводы с других языков. Особенно выделены в статье Донич и Стамати; на примере Стамати — «патриарха поэтов молдавских» — Хыждеу подчеркивал, сколь важно овладевать богатством родного языка, проникаясь пониманием его исторической силы.

Существенной историко-литературной значимостью обладали переводы народных песен А. Хыждеу («Вестник Европы», 1830; «Телескоп», 1833; «Молва», 1835), переложения легенд и сказок Б. Хыждеу («Молва», 1835; «Сын Отечества», 1838; «Одесский вестник», 1844, 1847), К. Стамати («Записки Одесского общества истории и древностей», 1850), Н. Гербановского («Одесский вестник», 1852, 1854).

В первые десятилетия века писатели-бессарабцы чаще всего пробовали себя в поэзии. Прозаические жанры развивались медленнее. Но в 1845 г. Т. Вырнав (1799—1868) пишет «Историю моей жизни» — первое биографическое сочинение в молдавской литературе. В десяти главах «Истории» автор правдиво описывает свои странствия, злоключения, поиски жизненного пристанища и благополучия. Колоритно изображаются сельская и городская среда и нравы. Происшествия порой комичны, описание ловкости и ухищрений героя роднят «Историю» с плутовским романом (характерна глава «О пользе, какую я имел с одного приятеля, воспламененного любовью к моей жене»). Произведение отмечено повествовательным даром, живостью стиля, естественностью и характерностью речи.

Перед молдавской литературой открывались новые перспективы развития.

Литературы Прибалтики [первой половины XIX в.]

426

ЛИТОВСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В 1795 г. основная часть Литвы вошла в состав Российской империи. В начале XIX в. большой резонанс в литовском обществе вызвали идеи Великой французской революции и освободительное движение угнетенных народов Европы. Широкий отзвук получило восстание декабристов, с которыми поддерживали связь действовавшие в Литве тайные антицаристские организации.

На антифеодальные настроения передовых слоев общества активизирующее влияние оказывала социальная борьба народа.

Главной задачей литовских литераторов начала XIX в. было обоснование гражданских прав родной литературы. С этим связан повышенный интерес к истории народа, к его духовной культуре и языку. В начале века появляется первая история Литвы на литовском языке («Деяния древних литовцев и жемайтийцев» С. Даукантаса), начинают собирать, издавать и изучать народные песни (сборники Л. Резы и С. Станявичюса), зарождается литературная критика, филология.

Литература этой поры представлена прежде всего поэзией, в которой доминировали такие жанры, как ода, идиллия, басня, элегия, сатира, эпиграмма, послание, посвящение. К старшему поколению поэтов относятся А. Клементас, Д. Пошка, А. Страздас, выросшие под влиянием эстетики классицизма, младшее представляют Л. Реза, С. Валюнас и С. Станявичюс, в творчестве которых уже заметно влияние романтизма.

Антанас Клементас (1756—1823) начал писать на литовском и польском языках еще в конце XVIII в. В юмористических и сатирических стихотворениях, эпиграммах, анекдотах, идиллиях он не только высмеивает человеческие пороки, но и воспевает радость бытия.

Общественным и культурным деятелем, ученым, литератором был Дионизас Пошка (1765—1830). Он интересовался историей литовского народа, его культурой. В своем имении Барджяй (ныне Шилальский район) он основал в 1812 г. первый в Литве музей древностей. Поэзия Пошки разнообразна, это — исторические, дидактические, сатирические стихотворения, идиллии, оды, панегирики и эпиграммы. Поэт учит с уважением относиться к прошлому своего народа, любить родной язык. Он резко осуждает крепостное право. Наиболее значительное его произведение — поэма «Мужик Жемайтии и Литвы» (опубликована в 1886 г., до этого была известна в рукописных копиях). Своеобразным литературным первоисточником поэмы было анонимное произведение польского автора «Хлоп польский». Пошка прославляет крестьянина и его труд — основу существования общества, высмеивает мораль помещиков, которые лицемерно сочувствуют крестьянину. В этом произведении сочетается одический, высокий и низкий, бытовой стили.

Популярнейшим поэтом своего времени был Антанас Страздас (1760—1833) — выходец из крепостных, священник, автор сборника стихотворений «Песни светские и духовные» (1814), многих стихов, которые распространялись в рукописях или устно. Страздас соединил в своем творчестве две поэтические культуры — литературную и фольклорную. Он осуждал социальное угнетение человека, возвеличивал труд земледельца, поэтизировал природу как источник всяких благ и духовного удовлетворения. Его поэзия исполнена народного оптимизма и жизненной силы. Страздас — первый поэт в литовской литературе, произведения которого близки народному творчеству.

Людвикас Реза (1776—1840) жил в Восточной Пруссии. Он был поэтом, переводчиком, историографом, но главное значение в истории литовской литературы имеет его деятельность как критика, издателя и фольклориста. Реза опубликовал оставшиеся до того времени в рукописях сочинения К. Донелайтиса: в 1818 г. — поэму «Времена года» (параллельно с ее немецким переводом), в 1824 г. — басни (вместе с переводами на литовский язык басен Эзопа). Во введении к изданию «Времен года» он представил основоположника литовской литературы — большого национального поэта, сравнил его поэму с классическими произведениями других народов. В 1825 г. Реза выпустил сборник литовской народной поэзии «Дайны», во вступительной статье к которому дал характеристику содержания и формы литовских дайн, признавая за ними большую эстетическую ценность.

Участник восстания 1831 г. Сильвестрас Валюнас (1789—1831) вошел в литовскую литературу главным образом как автор «Песни о Бируте» (1828), близкой народной поэзии. Здесь романтически воссоздана сохранившаяся в летописи легенда о литовском князе Кестутисе и его жене весталке Бируте. В песне возвеличивается

427

прошлое Литвы, проводится идея о единстве балтийских народов. Валюнас, кроме того, писал на литовском и польском языках произведения сатирического и философского характера, в которых высмеивал пороки существующего строя, рассуждал о смысле жизни. Многие его произведения не были опубликованы и сохранились лишь частично.

Заметной фигурой в литовской литературе был Симонас Станявичюс (1799—1848), воспитанник Вильнюсского университета, поэт (сб. «Шесть басен», 1829), литературный критик, фольклорист, историк. В его оде «Слава жемайтийцев» звучит идея национального возрождения, вера в будущее литовского народа. В ней ощущается романтическая струя, высокая риторика соединена с живым языком. В баснях Станявичюс обращается к злободневным вопросам жизни литовского народа. Так, например, в басне «Домовые» он выступает против крепостничества, в басне «Лошадь и медведь» аллегорически показана тяжелая доля литовских крестьян.

После подавления восстания 1830—1831 гг. царское правительство закрыло Вильнюсский университет и ряд средних школ. Однако национальная культура продолжала развиваться и в неблагоприятных условиях. Были изданы труды по истории литовского народа, повысился интерес к изучению родного языка, еще больше внимания стали уделять фольклору. Зародилась литовская периодика. Особенно важную роль сыграли выходившие с 1846 г. календари, в которых публиковались и художественные произведения. В середине века в связи с назреванием революционной ситуации в России оживились прогрессивные тенденции. Немалую роль сыграл также приход в литовскую литературу нового поколения писателей.

Литература этого периода продолжает сохранять просветительский характер, но в ней все более отчетливо проявляются романтические черты. Большое влияние на литовских писателей по-прежнему оказывала польская литература. Переводились произведения поэтов-романтиков, в первую очередь А. Мицкевича (переводы Л. Юцявичюса опубликованы в 1837 г.). Усилились к этому времени и контакты с русской литературой (например, переработки басен И. Крылова опубликованы в 1851 г.). После восстания 1830—1831 гг. литовская литература продолжала сохранять свой гражданский пафос. Наряду с критикой феодальных отношений она все чаще обращается к философским и политическим темам (творчество К. Незабитаускиса-Забитиса, А. Баранаускаса), большое внимание начинает уделять изображению внутреннего мира человека, появляются и первые прозаические произведения.