ОБЩЕЕ И СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ НАЧАЛА XIX ВЕКА 2 страница

ст.-сл. польск. рус.

?»ВЪ ZQb вуб

плть p'gd пять

Открытие Востокова явилось одним из первых результатов при­менения сравнительно-исторического метода в языкознании.

Основоположники сравнительно-исторического метода обращали большое внимание на морфологическое строение индоевро­пейских языков, что позволяло делать правильные выводы об-общно-сти их происхождения. Так, Раек указывал, что язык никогда не пере-

¹ Готский язык является древнейшим из германских языков, и его формы отра­жают общегерманское состояние.

ним'ает форм склонения или спряжения у других языков. Грамма­тические соответствия этих форм в сравниваемых языках, по его мнению, являются важными и значительными, на что до тех пор не обращали достаточного внимания. Между тем именно сравнение форм склонения или спряжения — один из надежных способов дока­зательства родства языков. Ср., например, глагол нести во 2-м и 3-м лице единственного числа в разных языках:

др.-ипд. греч. ст.-сл. рус. готск. значение

bharasi qrepeig ecjiciuh берёшь bairis ты несешь
bharati cpepsi ес^гдь берёт bairitli он несет

Личные окончания как генетически общие элементы в структуре индоевропейского глагола анализирует в своих работах по изучению спряжения санскрита и других родственных языков Ф. Бопп. Он хо­тел показать, как возникли окончания глаголов в индоевропейских языках.

Бопп исходит из того предположения, что в санскрите и родствен­ных ему языках существуют два класса корней: глагольные, из которых образуются глаголы и имена (существительные и прила­гательные), и местоименные (например, ta, та), из которых возникают местоимения, все первичные предлоги, союзы и частицы. По его мнению, в падежных формах имен происходит слияние (агглю­тинация) корней, наделенных самостоятельным лексическим значением (глагольных) с местоименными. Точно так же возникли из местоиме­ний личные окончания глаголов. Например, Бопп считал, что оконча­ние именительного падежа единственного числа -s во многи* индоев­ропейских языках (ср.: санскр. sutas—«сын», готск. wulfs — «волк») произошло от измененной формы указательного местоимения sa —■ «этот», а глагольное окончание 1-го лица единственного числа -mi (ср.: санскр. dadami, греч. 6'J6cDbti — «даю») возникло из местоимения та — «меня».

Исходя из положений логической грамматики, признававшей предложение трехчленной структурой (субъект, предикат, связка), Бопп полагал, что в любой глагольной форме индоевропейских язы-жде можно выделить глагольную связку esse — «быть» в той или иной форме (*es-, *bhu-). Так, например, он рассматривал форму латин­ского перфекта scripsi — «написал» или форму латинского будущего времени атаЬо — «полюблю» как результат сращения некогда само­стоятельных корней (scrib-, ama-) и глагола быть (*esi и *Ыгио). Та­ким образом, каждая глагольная форма, по мнению Боппа, в конечном счете может быть разложена на три основных элемента — глагольный корень, связку и местоименный корень, которые должны соответство­вать основным элементам логического суждения.

Наконец, Бопп высказал предположение, что в образовании гла­гольных форм наряду с глаголом быть принимают участие и другие вспомогательные глаголы. Например, происхождение форм прошед­шего времени правильных глаголов в германских языках (ср.: англ. worked — «работал», нем. lehrt — «учил») он объяснял как результат

сочетания глагольной основы с формами прошедшего времени от гла­гола делать (ср.: англ. to do, нем. tun).

Система взглядов Боппа на происхождение флексий получила наз­вание «теория агглютинации». Эта теория общепризнана, например, в исторической грамматике латинского языка, и, по мнению большин­ства языковедов, до настоящего времени сохраняет характер очень правдоподобной гипотезы. Главная заслуга Боппа перед языкозна­нием заключается в том, что он отобрал и систематизировал генетиче­ски родственные элементы в морфологической структуре индоевропей­ских языкоз и составил схему морфологических соответствий. Бопп использовал метод сравнения языков для определения происхожде­ния грамматических форм. Его теория агглютинации привлекла вни­мание языковедов к анализу происхождения грамматических оконча­ний. Сравнение грамматических структур языков, приведшее к до­казательству родства индоевропейских языков, заложило основы сравнительно-исторического метода, разработку которого продолжили лингвисты в начале XX в.

ГЛАВА 4 ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯВ. ГУМБОЛЬДТА

§ 1. ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ

Работами великого немецкого ученого Вильгельма Гумбольлта (1767—1835) были заложены основы общего и теоретического языко­знания. С именем Гумбольдта связывается становление философии языка как самостоятельной дисциплины. Его'^нТнгвйст^чёская"теория "настолько широка и всеобъемлюща, что ее влияние продолжает ска­зываться и в современном языкознании.

Гумбольдт родился в старинной дворянской семье. В 1787 г. он поступает в университет во Франкфурте-на-Одере, где изучает юрис­пруденцию, а в следующем году переходит в Гёттингенский универси­тет, в котором лекции по филологии, истории литературы и древностей читал Г. Гейне. Первой научной работой Гумбольдта была статья «О границах деятельности государства» (1792), в ней он приветствовал французскую буржуазную революцию и идеализировал картины рес­публиканской государственной деятельности в античный период. В Гёттингене Гумбольдт знакомится с великим немецким поэтом Ф. Шиллером, исследования которого по эстетике оказали на него большое влияние.

Изучение вопросов эстетики заставило Гумбольдта обратиться к философии И. Канта и Ф. Шеллинга. Заинтересовавшись проблемами языкознания, в 1799 г. он указывает, что философски обоснованное сравнение нескольких языков составит задачу его будущих исследо­ваний. Первые языковедческие работы Гумбольдта были исследова­ниями баскского языка, затем он переходит к вопросу о происхожде­нии и родстве европейских языков. Круг лингвистических интересов Гумбольдта еще более расширился, когда его брат Александр, знаме­нитый естествоиспытатель и географ, снабдил его материалами для изучения языков американских индейцев.

Государственная деятельность Гумбольдта продолжалась с 1801 по 1819 г. Находясь на посту директора департамента исповеданий и просвещения, Гумбольдт участвует в основании Берлинского универ­ситета, который ныне носит имя братьев Гумбольдт. Затем как посол прусского короля он принимает участие в европейских конгрессах после разгрома Наполеона. Уйдя в отставку, Гумбольдт полностью от­дается научной деятельности.

В июне 1820 г. в Берлинской Академии наук Гумбольдт прочитал трактат «О сравнительном изучении языков применительно к раз­личным эпохам их развития». Затем в трактате «О происхождении грамматических форм и об их влиянии па развитие идей» (1822, опубл.

1824) он обобщил свои наблюдения по санскриту. В письме «О природе грамматических форм вообще и о духе китайского языка в частности» (1827) впервые были выражены взгляды Гумбольдта на происхожде­ние, развитие и сущность языка. Вопросам соотношения языка и письменности посвящена его работа «О буквенном письме и его связи с построением языка» (1824). В 1829—1831 гг. Гумбольдт составляет обширный план исследования языков, распространенных па всем про­странстве от Суматры до о. Пасхи и от Новой Зеландии до Сандвиче­вых островов: он видел в малайско-полинезийских языках промежу­точное звено между индийскими и американскими языками. Прежде всего он изучает кави — мертвый научный и поэтический язык Поли­незии. «Как баскский язык составляет первую, санскритский вторую, так язык кави со всею связанною с ним океа­нийскою филологическою группою состав­ляет третью и высшую стадию в развитии Гумбольдтовой теории язык а»,— писал исследователь творчества Гумбольдта Р. Гайм¹.

Уже в ранних работах Гумбольдт стремится определить общие задачи лингвистики в тесной связи с философией. Эти задачи были изложены в вышедшем уже после смерти автора введении к книге «О языке кави на острове Ява» (1836—1839), которое представляет собой самостоятельное произведение и называется «О различии строе­ния человеческих языков и его влиянии на духовное развитие чело-

-веческого рода». Это сочинение, цель которого «представить языки, при разнообразии их устройства, необходимым осно­ванием развития человеческого духа и объяснить влияние языков на это развитие и обратно»², является вершиной гум-больдтовской философии языка.

>- «Его высокая и бескорыстная любовь к истине, его взгляд, нап­равленный всегда к высшим идеальным целям, его стремление не упус­кать из-за подробностей целое и из-за целого отдельные факты <...>, осторожно взвешивающая справедливость его суждений, его всесто­ронне образованный ум и благородная гуманность — все эти свойства действуют укрепляюще и просветляюще на каждую другую научную личность, приходящую в соприкосновение с Вильгельмом фон Гумболь­дтом, и такое влияние Гумбольдт, по моему мнению, сохранит еще надол­го и будет продолжать производить даже на тех, кто останавливается беспомощно перед его теориями»,— писал знаменитый немецкий язы­ковед Б. Дельбрюк³.

§2. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ

Лингвистические взгляды В. Гумбольдта тесно связаны с его исто­рико-философской концепцией и отражают положения классической I немецкой философии. Философские основы лингвистической системы

¹ Гайм Р. Вильгельм фон Гумбольдт. Описание его жиани и характеристика.
М., 1898, с. 365.

² Гумбольдт В. О различии организмов человеческого языка и о влиянии
этого различия на умственное развитие человеческого рода. Спб., 1859, с. 100.

3 Дельбрюк Б. Введение в изучение языка. Спб., 1904, с. 28.

Гумбольдта хорошо вскрыл выдающийся русский философ-материалист Н. Г. Чернышевский (см. гл. 5, § 5): «Должно однако же не забывать, что он [Гумбольдт.— Ф. Б.] хотя много занимался философией и науками, наиболее близкими к ней, не имел сил выработать самостоя­тельный образ мыслей по тем очень широким вопросам, исследованием которых специально занимаются мыслители, называемые философами; он подчлиядся влиянию господствовавшего тогда в Германии метафи­зического направления философии. <...> Он только разделял увле­чение тогдашнего образованного немецкого общества фантастическими мудрствованиями Канта^ Фихте, Шеллинга»¹.

Вспомним основные положения немецкой философии, которые ока­зали влияние на формирование лингвистических взглядов Гумбольдта. Прежде всего это философские построения знаменитого немецкого философа, видного естествоиспытателя И. Канта. Философские взгля­ды Канта изложены в трактатах «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения». По мне­нию Канта, существует не зависящий от нашего сознания (от ощуще­ний, от мышления) мир вещей; Кант называет их «вещами в себе». Познание начинается с того, что «вещи в себе» действуют на органы \ чувств и вызывают ощущения. Отсюда следует, что первичным явля{-М ютсл^_вещи материального мира. Однако, переходя к исследованию ' вопроса о формах и границах познания, Кант утверждает непознавае-/-4 мость «вещей в себе». Основную черту философии Канта — примире-" / я"Ие материализма с агностицизмом — резко критиковал В. И. Ленин: «Когда Кант допускает, что нашим представлениям соответствует нечто вне нас, какая-то вещь в себе,— то тут Кант материалист. Когда он объявляет эту вещь в себе непознаваемой, трансцендентной, потусто­ронней,— Кант выступает как идеалист»³.

О непознаваемости тех или иных явлений языка очень ча'сто гово-Р^ИТХЗ^/МЙ8Й'Д^Т. например': «...Нам не дано познать форму языка во всей ее совокупности и цельности»³. Подчеркивая неразрывную связь и даже тождественность языка и «народного духа», Гумбольдт утверж­дает, что эта связь «недоступна для нашего разумения», что она «остает­ся для нас необъяснимой тайной».

Кант считает, что знание представляет собой соединение (синтез) ощущений с понятиями, причем высшее условие такого синтеза за­ключается не в материальном единстве самого предмета, а в априорном единстве самосознания, т. е. предшествующем возможности всякого соединения чувственных созерцаний. Единство является формальным, так как оно не зависит от конкретного содержания самих чувственных созерцаний. Гумбольдт также пытается выяснить, каким образом с помощью априорных форм разума достигается единство отдельных языков и образование языка: «...Образование языка есть синтетический

'Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч. в 15-ти т., т. 10. М., 1951, с. 832-833.

² Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Изд. 5, т. 18, с. 206.

³ Цитаты из работ Гумбольдта «О сравнительном изучении языков...» и «О раз­
личии строения человеческих языков...» приводятся по кн.: 3 в е г и н ц е в В. А.
История языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1.

процесс в самом точном значении этого слова, когда синтез создает нечто такое, чего не было ни в одной из соединившихся частей».

Из исследований Канта, посвященных критике «идей» разума, большое влияние на дальнейшее развитие философии оказало учение о противоречиях (антиномиях) чистого разума. По мнению Канта, всякая попытка разума дать теоретический ответ на вопрос о том, что такое мир как безусловное целое, приводит к противоречащим друг другу ответам на зтот вопрос, а именно: можно доказать, что мир не имеет начала во времени и границ в пространстве, но и можно также доказать, что мир начал существовать в какой-то момент вре­мени и что он пространственно ограничен. Эти противоречия возни­кают в разуме неизбежно, следовательно, разум по своей природе про­тиворечив. Этот вывод о необходимости диалектических противоречий составляет заслугу Канта.

Всем своим анализом языка Гумбольдт показывает, что «язык разделяет природу всего органического, где одно проявляется через другое, общее в частном, а целое обладает всепроникающей силой». Давая различные, зачастую противоречивые определения языка, он 'пытается установить диалектическую природу языка, выявить те про­тиворечия (антиномии), которые выражают его сущность (см. гл. 4, § 6).

Кант специально не занимался вопросами языкознания, но в ра­боте «Антропология с прагматической точки зрения» отметил противо­речивый характер языка, который проявляется в том, что «те, кто может и говорить, и слышать, не всегда поэтому понимают себя или других; именно отсутствием способности обозначения или ее ошибоч­ным применением <...> объясняется то, что люди, говорящие на од­ном и том же языке, бесконечно далеки друг от друга по понятиям»¹. Это положение Канта легло в основу гумбольдтовской антиномии по­нимания и непонимания.

На понимание Гумбольдтом диалектического характера языковых процессов большое влияние оказала и философия И. Фихте, который в рамках субъективного идеализма развивает диалектическое вос­приятие процесса деятельности.

Основным в лингвистической концепции Гумбольдта является уче­ние о тождестве «духа народа» и его языка («язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное»). В этом положении сказывается влияние идей Ф. Шел­линга и Г. Гегеля.

Философия природы Шеллинга и его трансцендентальный идеализм основывались на тождестве духа и природы. В его работе «Изложение моей системы философии» идея тождества признается основной проб­лемой всей философии. Кроме понятия абсолютного разума, утверж­дает Шеллинг, нет ничего. В абсолютном разуме субъект и объект не­разрывно связаны. Разум перестает быть чем-то субъективным или объективным, так как объект возможен только по отношению к мыс­лящему субъекту. Философия приходит к тождеству субъективного и

объективного. Именно так подходит к пониманию языка и Гумбольдт: «Являясь по отношению к познаваемому субъективным, язык по от­ношению к человеку объективен. <...> Сам по себе субъективный характер всего человечества снова становится для исто чем-то объек­тивным. <...> Ибо объективное является тем, что, собственно, и должно быть постигнуто, и когда человек субъективным путем язы­кового своеобразия приближается к этому, он должен приложить но­вое усилие для того, чтобы отделить субъективное и совершенно вычле­нить из него объект».

Следует отметить, что учение Гумбольдта о «народном духе» яп-ляется преломлением учения Гегеля об абсолютной идее, изложен- ■ ного в его «Феноменологии духа». Первоначальное тождество, образующее субстанциональную основу мира, является, по мнению Гег,еля, тождеством бытия и мышления. Мышление — это не только субъективная человеческая деятельность, но и объективная сущность, первоисточник всего существующего. Мышление, утверждает Гегель, «отчуждает» свое бытие в виде материи, природы, которая есть «ино­бытие» этого объективно существующего мышления, названного Гегелем абсолютной идеей. Высшую ступень развития «абсолютной идеи» составляет «абсолютный дух» — человечество, человеческая история.

Эту концепцию абсолютного духа как мистического, вне человека существующего мышления — абсолютной идеи — Гумбольдт перено­сит на язык: «Язык всеми тончайшими фибрами своих корней связан с народным духом»; «язык является одним из тех явлений, которые стимулируют общечеловеческую духовную силу к постоянной деятель­ности»; «язык и духовные силы функционируют не раздельно друг от друга и не последовательно один за другим, но составляют нераздель­ную деятельность разума». Понятие «народного духа» является самым неопределенным, самым расплывчатым во всей лингвистической сие- „ теме Гумбольдта.

В исследовании диалектического характера исторического про­цесса Гегель отводит языку важное место. Считая язык созданием теоретического ума, поскольку он есть его внешнее выражение, Гегель выделяет два этапа в развитии языка: «...Языки, на которых говорили пароды в их неразвитом состоянии, достигали весьма высо­кой степени развития <...>. Далее, является фактом, что с прогрес­сом цивилизации в обществе и в государстве <...> язык становится... более бедным и менее расчлененным» Ч Гегелевская теория двух пе­риодов в жизни языка также оказала большое влияние на Гумбольдта.

При построении своей концепции языка Гумбольдт не только вос­принял основные теоретические положения немецких философов, но и унаследовал достижения языковедов предшествующего периода. Так, вслед за И. Гердером он заинтересовался проблемами происхождения и генеалогии языка, сравнительного изучения языков и их класси­фикации, наконец, роли языка в развитии духа. Высказывалось также предположение, что термин «energeia» для обозначения языка

¹ К а и т И. Соч. в 6-ти т., т. 6. М., 1966, с. 431.

¹ Гегель. Соч., т. 8. М., 1935, с. 60.

47;

как деятельности был заимствован Гумбольдтом у английского уче­ного Дж. Гарриса. Советский исследователь творчества Гумбольдта Г. В. Рамишвили справедливо замечает, что «философская теория язы­ка и языковедения создается самим языковедом [Гумбольд­том.— Ф. Б.] с учетом интересов и конечных целей лингвистики как интегральной части всеобщей исторической науки о развитии чело­вечества» ¹.

§3. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СУЩНОСТИ ЯЗЫКА. УЧЕНИЕ О ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЕ ЯЗЫКА

Пытаясь объяснить сущность языка, В. Гумбольдт дает несколько определений языка. Он полагает, что языкознание не решит ни одного вопроса, если оно не поднимется до понимания языка как деятельности духа. Поэтому Гумбольдт постоянно апеллирует к «народному духу», под которым он понимает комплекс интеллектуальных ценностей и всю совокупность культуры народа, его духовное своеобразие. «Язык,— говорит он,— представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить звук в выражение мысли». По Гумбольдту, понять сущность языка можно только в том случае, если рассматри­вать язык в тесной связи сформированием «народного духа», поскольку «язык в своих взаимозависимых связях есть создание народного язы­кового сознания».

«Дух народа» и язык его настолько тесно связаны друг с другом, что, если существует одно, другое можно вывести из него. Эта связь нашла свое выражение в знаменитой формуле Гумбольдта: «Язык есть как бы внешнее проявление духа народа; язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное».

Гумбольдт относит язык к числу тех явлений, по которым познается характер народа. Вместе с тем духовные особенности народов опреде­ляют национальное своеобразие языков. Идеалистический подход Гумбольдта заключается в том, что национальные особенности языка он рассматривает не как результат исторического процесса формиро­вания данного языка в тесной связи с общими условиями существо­вания и развития говорящего на этом языке народа, а как проявление, реализацию некоего духовного начала, недоступной нашему понима­нию абсолютной идеи.

Признав «дух народа» в качестве причины языкового разнообра­зия, Гумбольдт говорит, что язык развивается по законам духа. Пси­хический склад народа, его образ мыслей, философия, наука, искусство и литература, т. е. все, что входит в понятие «духа народа», определяет мировоззрение этого народа, которое находит отражение в языке. | Язык является своеобразным «промежуточным миром» (Zwischen-jwelt), находящимся между народом и окружающим его объективным | миром («каждый язык описывает вокруг народа, которому он принад-

¹ Р а м и ш в и л и Г. В. Некоторые вопросы лингвистической теории В. Гум­больдта. Автореферат канд. дисс. Тбилиси, 1960, с. 6.

лежит, круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг»).

Исходя из представления о языке как «промежуточном мире», Гумбольдт делает ложный вывод о том, что наше отношение к предме­там и явлениям объективного мира обусловливается не свойствами этих предметов и явлений, а языком. Язык, образованный из понятий и представлений некоторой части человечества, определяет отношение человека к объективной действительности и его поведение. Таким об­разом, язык у Гумбольдта выступает как деятельность, преобразую­щая внешний мир в собственность духа. Эти ошибочные положения учения Гумбольдта легли затем в основу теории Э. Сепира — Б. Уорфа, согласно которой язык упорядочивает поток впечатлений действитель­ности, и в основу неогумбольдтианской лингвистической теории не­мецкого языковеда Л. Вейсгербера, согласно которой язык превращает окружающий мир в идеи, «вербализует» мир.

В чрезвычайно противоречивых построениях Гумбольдта его идеалистическое мировоззрение борется с теми теоретическими вы­водами, к которым он приходит, пытаясь определить сущность языка. С одной стороны, Гумбольдт рассматривает язык как идеальную вещь, существующую в умах и душах людей, а с другой — скло­няется к пониманию языка как социального явления, ибо «в дейст­вительности язык развивается только в обществе и человек понимает себя постольку, поскольку опытом установлено, что его слова понятны также и другим».

Гумбольдт теоретически обосновывает новое и чрезвычайно важ­ное положение о том, что формой существования языка является его развитие; такое понимание языка было направлено прежде всего против метафизических представлений о языке как о мертвом меха­низме. «Язык следует рассматривать не как мертвый продукт, но как созидающий процесс»; «язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia). Его истинное определение поэтому может быть только генетическим. Язык представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить звук в выражение мысли».

Понимая язык как деятельность, Гумбольдт подчеркивает не только динамизм языка, но и его активность. Активность языка проявляется в воздействии его как коллективного, социального явления на инди­вид: чем индивид сознательнее пользуется языком в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, тем сильнее воз­действует язык на его мышление.

Одним из первых в истории мирового языкознания Гумбольдт обосновал системный характер языка. В работе «О сравнитель­ном изучении языков применительно к различным эпохам их раз­вития» он определил основную задачу языкознания как изучение каждого известного языка в его внутренних связях, в его отношениях, ибо своеобразие природы целого выявляется всегда через отношение его составляющих. Гумбольдт приходит к выводу о том, что «в языке нет ничего единичного, каждый отдельный его элемент проявляет себя лишь как часть целого». Язык в его многообразнейших приме­нениях можно понять только тогда, когда будут рассмотрены «разли-

I<3

чия в организме», его отношения, ибо в отношениях понятии, со­ставляющих язык, и проявляется весь его гений. Под организмом Гумбольдт понимает язык как целостность, как систему, как организа­цию. «Язык,— говорит он,— можно сравнить с широкою тканью, в которой каждая нить более пли менее заметно переплетена со всеми другими. Пользуясь языком в каком бы то ни было отношении, чело­век всегда касается только одной части этой великой ткани, но всегда поступает при этом так, как будто бы в ту же минуту он имел перед глазами все, с чем часть эта состоит в неизбежной связи и во внутрен­ней гармонии»¹.

Гумбольдт создал также знаковую теорию языка] В труде «О сравнительном изучении языкоз...» он отмечал, что язык есть одновременно и отражение, и знак. Гумбольдт говорил, что слово— знак отдельного понятия, но нельзя себе представить, чтобы создание языка началось с обозначения словами предметов внешнего мира. Для того чтобы слово стало словом, оно не просто должно быть обле­чено в звуковую оболочку, а должно представлять собой двоякое единство — единство звука и понятия. Слово не определяет своим звуковым обликом свойства предмета, оно является не эквивалентом

.чувственно воспринимаемого предмета, а его пониманием. Таким образом, слово как элемент языка мотивировано пониманием пред­мета, т. е. тем характерным признаком предмета, который лег в ос-

-нову его наименования и был закреплен языковой практикой; таких характерных признаков может быть много. «Если, например,— пи­шет Гумбольдт,— в санскрите слон называется либо дважды пьющим, либо двузубым, либо снабженным рукой, то в данном случае обозна­чаются различные понятия, хотя имеется в виду один и тот же пред­мет». Если значение слоза как знака мотивировано «пониманием пред­мета», т. е. его понятием, то звуковая форма является произвольной, лишь практикой закрепляемой в языке.

«Язык как совокупность его продуктов отличается от отдельных актоз речевой деятельности», т. е. Гумбольдт различает язык и речь. Это положение высказывалось и до него (например, в рабо­тах Л. Якоба), но не получило теоретической разработки. Гумбольдт, рассматривая живые языки, приходит к выводу, что все люди говорят как бы одним языком и в то же время у каждого человека свой язык, и выдвигает тезис о необходимости изучения живой разговорной речи и речи отдельного индивида. В дальнейшем, в частности у языкове­дов младограмматического направления (см. гл. 8), это положение было гиперболизировано: младограмматики, отрицая реальность суП